Причина остаться

— Ты тоже чувствуешь себя странно? — голос Сасары заторможен и непривычно глух. Куко хмурится, отрывисто пожимая плечами. — Не знаю, чёрт… Взгляд обегает полутёмную комнату, а пальцы подрагивают, ложась на прохладное горлышко почти пустой бутылки. Он хмурится чуть сильнее, невольно шепча: — Разум может достичь предела, когда задумывается о сути... Да что я вообще здесь делаю? Нуруде, не отвечая, садится на широком диване, пока Харай сидит рядом прямо на полу. Последние несколько часов кажутся мутными, смазанными, словно залитое дождём стекло. Щурясь, Куко следит за очередной сигаретой, зажатой между чужими пальцами, и пытается вспомнить, на кой чёрт он пришёл сюда и почему не пошёл домой. Запрокинув голову, он ловит мутные блики в сощуренных глазах и испытывает странное головокружение. Он помнит, как послал к чёрту Ичиро и как после на тяжёлых ногах долго брёл вникуда и в итоге оказался здесь. — Хочешь? Он быстро моргает, видя протянутую сигарету с тянущейся нитью дыма, и рассеянно морщится. Нуруде придвигается, чуть не задевая коленом его плечо, и зачем-то опускает ладонь ему на голову. Харай тут же ощетинивается. — Слышь… Но окончания фразы так и не происходит. Пальцы ловко поглаживают жёсткие волосы, соскальзывая за ухо, и приятно почёсывают, успокаивая. Если бы Куко не чувствовал себя столь уставшим и выбитым из колеи, он бы давно ему врезал за такие движения. Но сейчас в голове слишком глухо, и на мгновение он позволяет себе просто прикрыть глаза, слыша сверху приглушённо-певучее, хоть и тоже весьма уставшее: — Так-так, уличный кот Харай пришёл жить в сарай... Куко с опозданием кривится от привычно ужасной попытки скаламбурить, но продолжает не шевелиться, отдаваясь приятным импульсам, что разбегаются волнами от осторожных прикосновений. Лишь лениво выдыхает: — Ты только что признал, что твой дом сарай, ты хоть понял это? Делая глоток, он слышит краткий смешок. И более тихое после молчания: — Можешь остаться, если захочешь. — С какой стати мне… — но следом вырывается только вздох. Допив, он отбрасывает бутылку в сторону, и она катится по полу до самой двери. Ему тоже стоит направиться к ней и не оборачиваться — он же решил идти дальше, начав новую главу жизни (он же правда это решил?), он сорвался на Ичиро, как никогда прежде, впервые испытал ненависть (правда ненависть?) и теперь должен оставить позади всё, что их связывало. Но почему? Голова вновь начинает кружиться, когда он снова и снова не может найти ответ. Он ненавидит Ичиро и, наверное, должен ненавидеть и остальных — в том числе и Сасару, а не сидеть на полу в его доме, как дворняга подставляясь под гладящую его руку. Но ведь именно он был с ним в тот момент, когда сознание вспыхнуло и помутнело. И тоже чувствует себя странно, вернувшись от Саматоки. Какого чёрта это должно значить? Отодвинувшись, Куко пытается подняться, оперевшись локтями о край дивана, и стряхнуть с себя ладонь, но Нуруде вдруг с тихой усмешкой обхватывает за плечи и сползает на пол, приваливаясь сбоку и лишая возможности встать. — Да что ты творишь, чёрт тебя дери, — однако он чувствует больше усталости, чем раздражения. От Сасары несёт сигаретами, а его волосы лезут теперь в лицо, когда он бесцеремонно устраивает голову на плече, едва слышно шепча — непривычно искренне: — Не уходи пока. Мне как-то нехорошо. Харай пытается стряхнуть его, но едва ли прикладывает настоящие усилия, только шипит сквозь зубы: — Да отодвинься ты, я тебе не подушка! И мне тоже херово, если ты не заметил. Нуруде медленно отстраняется, потеревшись щекой о его плечо. С бледной улыбкой замечает: — Не подушка? Разве? Ты же выглядишь как мешок. Его пальцы пробегают по ткани широкой штанины и тормозят на колене, слегка сжимая. Куко смотрит с недоумением, затем шлёпает его по руке. — Да харе меня лапать, я ухожу, — и кое-как поднимается, выпутываясь из его рук. Уже у двери он оборачивается, фокусируя взгляд. Сасара со вздохом заползает обратно на диван, ложась на спину, и бездумно подносит к губам очередную сигарету. Харай медлит пару секунд, глядя на его тщетные попытки найти по карманам оброненную на пол зажигалку. В мозгу вдруг вспыхивает яркой вывеской: «Помоги ближнему, чёрт возьми», и он встряхивает головой, вновь пытаясь вспомнить причину, по которой он оказался здесь. — Блять, да какого… Кривя губы, он возвращается и садится на край дивана, нависая и беспардонно отбирая незажжённую сигарету, тут же сминая её между пальцами. Вечно сощуренные глаза с интересом приоткрываются, и Куко видит яркую радужку и расширенные зрачки. Странное чувство не отступает, и к нему примешивается что-то ещё. Необходимость остаться. Разделить с ним злость и разочарование из-за тех, с кем им больше не по пути. И помочь друг другу это пережить. Ведь ради этого он пришёл? Цыкнув, он толкает Сасару в бок, вынуждая подвинуться, и без спроса ложится рядом, попутно заехав локтем ему в живот. На сдавленный стон лишь беззлобно бросает: — Да не больно, захлопнись ты. Надо поспать. А завтра решить, что нам делать дальше. Нам? Он прикрывает глаза, привалившись спиной к плечу и уткнувшись носом в спинку дивана, и изо всех сил надеется, что Нуруде не придёт в голову делать из этого очередную тупую шутку. И после молчания, к удивлению, слышит лишь приглушённое: — Рад, что ты не ушёл, Куко. Он напрягается, когда Сасара, ворочаясь, забрасывает руку ему на пояс, дыша в затылок, но секундное желание сбросить его с дивана быстро отступает. В голове до сих пор так и не прояснилось, и он не может с точностью сказать, в чём причина внезапно вспыхнувшей ненависти к Ичиро, но всё больше ощущает, что это и правда уже неважно. И что именно здесь, рядом с Нуруде он, возможно, и правда наконец-то находится на своём месте. И тоже, кажется, этому рад.