Ведьма и Господин
Мощные крылья неустанно взрезали воздух, позволяя своему владельцу стрелой вспарывать закатное небо, унося всё дальше от полыхающего солнца, словно его жар сулил вечные тенёта могилы. Вострые перья едва не задевали верхушки вековых деревьев, угрожая вымазать их своей смоляной чернотой. Потревоженная листва тихо зашелестела, передавая шёпотом о шорохе крыльев совсем рядом. Заныли ветви, глухо затрещала разминаясь кора, от общего гула взволновались травы. Всё дальше и быстрее летело известие, обгоняя стремительного Ворона. В безмолвном сердце дремучего леса, на опушке раскинулось Древо, не обхватить его и вдесятером. Древнее и таинственное, потому как живо снаружи и мёртво внутри. Не текут жизненные соки в стволе, да и давно поло оно, только разлапистая крона, укрывающая всю поляну вокруг, до сих пор красуется изумрудным покровом. Молодые листочки в покойной зелени вдруг тренькнули радостными колокольчиками, предвкушая весточку. Но быстро притихли в глухом шелесте собратьев постарше, которые, чуть качнув мощную ветку, умолкли. В недрах древесного великана тихо поскрипывало кресло-качалка, баюкая в объятьях молодую девушку. Неувядающая красота застыла в чертах её лица бабочкой, пойманной в янтарь. Ведьма наслаждалась треском дров в очаге, изредка обхватывая полными губами длинный мундштук трубки. Белёсый дым стелился по полу, подкрадываясь к распахнутому окну, чтобы пролиться через него в ночную зыбь струйками тумана. — У нас гости, господин Лис, — выдыхая слова вместе с горько-сладким привкусом тлеющих трав, она перестала почёсывать рыжую шёрстку зверька, уютно сопевшего на коленях. Лис приоткрыл один глаз, покосившись на хозяйку, тявкнул и, решив, что его дело маленькое, смежил веки. — Не вредничай, у каждой приличной ведьмы должен быть чёрный кот. Давай, сердце моё, не капризничай. Спихнутый на тонко выделанный ковёр, лисёнок встрепенулся, закружил вокруг кресла, и, примерившись, запрыгнул вновь на тёплые ноги, в грациозном прыжке перетекая из рыжего в рыжий. — Ох, господин Кот, почему опять? Далась тебе эта златая шерсть, — по привычке подтрунивала Ведьма, пока пальцы сами тянулись зарыться в мягкую шубку. — Ты же не разнеженный сельский мурлыка, а целый ведьмин помощник. Кот взглянул на неё умоляющими глазами, в которых не осталось и капли звериной дикости, умостился поудобнее и затарахтел, ненавязчиво посылая хозяйку к Седым горам и дальше. Та фыркнула на полосатого и принялась заново набивать трубку. Ночь обещала быть долгой. Резные ставни скрипнули и заболтались на петлях, когда в жилище ворвался поток холодного воздуха вместе с приземлившимся в проеме окна Вороном. — Что за важная птица меня навестила? — протянула Ведьма, а Кот незаметно окинул взглядом гостя из-под прикрытых век. Глаз — темнее ягоды бузины — уставился на колдунью. Расшитый ворот длинной рубахи на ней небрежно открывал молочные ключицы, змеясь вышивкой до солнечного сплетения. Голенища высоких шерстяных носок собрались на тонких щиколотках. Но от острого взгляда девичью фигуру много лучше одежд скрывали завитки прядей огненно-рыжих волос. Чёрные крылья вновь раскрылись, и Ворон спрыгнул внутрь ведьминого пристанища. Под тихий треск силуэт птицы вытянулся, перья смоляными струями пролились наземь. Задранный клюв рванулся вверх, вытягивая за собой плечи. Голова согнулась под неестественным углом и резко мотнулась обратно, являя бледный человеческий лик. А царское враное убранство уподобилось плащу до пят с глубоким капюшоном, отделанному перьями. Ворон, принявший обличье людского рода, устремил немигающий взор на Ведьму и подался вперёд, хватая воздух ртом. — Погубит он её! — хрипящим свистом излил он отчаянье в мольбе. Встрепенувшийся Кот спрыгнул на пол и, вздыбившись, зашипел на чужака, перекрывая тому путь к Ведьме. Всем видом показывая, что она только его хозяйка и принадлежит ему одному. Ворон отступил и пошатнулся на нетвёрдых ногах, но быстро потерял интерес к помехе и качнулся опять к девушке. — Ясно, как день, изведёт! И сгинет со свету моя радость… Не по любви он её за себя зовёт, а корысти ради! Помоги! Чем скажешь отдарюсь… Сбивчивая речь прервалась, Ворон смял длинными пальцами перья на вороте плаща и ссутулил плечи, но взгляд не опустил. — Как она тебя зацепила… — Ведьма поднялась и скользнула мимо пушистого защитника, приблизившись вплотную к ночному гостю. — И чем же? Неужто так красива? Она посмотрела снизу-вверх на мужчину, опрокидывая в голубой омут радужек его чаянья и стремления, обещая утишить боль, избыть печаль и подарить покой на их зыбком дне. Ворон потянулся на манок, но отпрянул, отведя больной от горя взгляд. — Прошу, не изводи… Глуп и наивен был. Знаешь же, никто не в силах сравниться с твоей красой. Тут другое… Ведьма фыркнула, стянула мантию с крючка позади Ворона и закуталась в слишком широкие для неё полы, оставив подол волочиться за ней как придётся. — Так сам к девице посватайся. А то не этот, так другой под венец уведет. Безысходность просвечивала сквозь бледную кожу Во́ронового лика, точила собой изнутри и так острые черты, грозясь прорваться наружу костяным оскалом скул. Из-под защиты изломанных бровей на Ведьму воззрились угольки глаз, не скрывающие по-детски наивный страх, полнивший их. — Не пойдёт она за меня. — Почему же? Забрал бы к себе в Седые предгорья. Разве не во власти Великого Ворона осыпать её каменьями драгоценными? — Скольким она от ворот поворот дала, кто чувства на злато выменять хотел? — слабая улыбка потянула уголок бесцветных губ. — И дело своё любит, всё шьёт без устали. Своя мастерская у городской площади. Диво красивая одежда из-под её руки выходит. Не бросит она это. Да и не нужен я ей такой, — краткая улыбка испарилась, как и не бывало. Ведьма прищурилась на гостя, обошла вокруг и сдёрнула капюшон. Вместо волос голову Ворона украшали длинные чёрные перья, спускавшиеся от высокого лба за спину, являя миру нечеловеческую природу хозяина. Тонкие пальцы с наслаждением вплелись в птичью гриву, хранящую запах грозы. На ощупь та была шелковистее девичьих кос. — А от меня что хочешь? Сам говорил, не любит она его, тут отворот не поможет. Да и знаешь же, что не могу покинуть я этот лес. — Вижу, колеблется она, больно упорен жених на сей раз, — Ворон перехватил ладошку. — Никто не сможет помочь кроме тебя. Открыто мне, что ви́денье твоё глубже иных колдуний и травниц. Не губи, Мая, помоги! Словно дымка испарилась легкомысленность с чарующих ведьминых черт. В глазах колыхнулась упомянутая глубина. Движения губ стали жёстче и резче, заставляя слова шипеть и вспениваться. — Отчего не помочь? Только за нерешительность и трусость заплатишь ты дорого. За прозрение девичье — мудростью, за любовь — болью. Кадык дёрнулся на длинной шее Ворона. — Говори, что нужно. — Нет ничего острее взора, коим славится твой род. Говорят, он способен пронзить темнейшие тайны мироздания… Отдашь самое ценное, что у тебя есть? Не велика ли цена за девчонку — глаза Ворона? Чёрные ресницы дрогнули над распахнувшимися очами. — Забирай. Едва выдохнув свой приговор, Ворон нацелился в миг отросшими острыми когтями на собственные глаза. Ведьма перехватила вскинутую руку за запястье с силой, которую не заподозришь в тонкой кисти. — Но-но-но! Не порть ингредиент! Тут малой кровью не отделаешься. Дар это должен быть, иначе не выйдет ничего. А пустой глаз без силы мне без надобности. Ведьма поднесла к губам мундштук и глубоко затянулась. Дым прихотливыми клубьями сорвался с губ и оплёл гостя собой, забивая нюх и застилая глаза. — Силу твою можно только истинной болью вытянуть, когда сам за счастье почтешь расстаться с ней. А что может быть разрушительнее мук безответной любви? Слово я говорить буду, а ты слушай внимательно, не противься. Ворон зажмурился, следуя указаниям. Речь Ведьмы текла тонким ручейком, постепенно разливаясь всё шире, оказавшись затапливающим морем. — Никогда не полюбит тебя та, которой ты сердце отдал… Свои ласку и нежность подарит другому… Перед внутренним взором Ворона вспыхивали картины его скорбной юдоли в одиночестве. Соткавшись из дыма, зыбкое будущее стало неотличимо от яви. Оно пророчило агонию от потери и беспощадно рисовало его любимую в чужих объятьях. И знал Ворон, что всё неправда, да только сердцу не объяснишь. С каждым новым виденьем сгорало оно и опадало жгучим пеплом. Ведьма наконец рассмотрела одинокую слезу в уголке глаз Ворона. Схватив приготовленную ледяную спицу, она аккуратно наколола её на острый конец. Солёная капля будто приклеилась к морозным узорам. Но не спешила Ведьма отнимать слезу от век. Едва слышный шепот звучал для мужчины громче грома и желаннее дождя. — Отдаешь ли в дар силу свою, Ворон, скрепляя с Ведьмой договор? — Да… Прозрачная слеза налилась чернотой, словно кто-то подмешал в неё чернил. Мая ловко сдёрнула её с ресниц, и та повисла на острие спицы. Ведьма бросила взгляд на впалые щёки, блестевшие новыми слезами отчаянья, и со вздохом отвернулась, душа в себе излишнюю алчность.***
Ворон очнулся, сморгнул застилающую глаза пелену и обнаружил себя лежащим на лавке. Перед ним предстало всё то же странное жилище с вогнутыми стенами и его обитатели. Он чётко видел окружение, но оно стало иным. Чуть заметное веяние силы и давление, которое он ощущал в присутствии Ведьмы, пропали. Её копна огненно-рыжих волос показалась и вовсе кровавой, потому как исчезли из неё искрящиеся золотом пряди. Голубые глаза лишились тенистого зелёного дна, а вслед за ним и своей тайны. Или… Теперь она скрыта от его взора. И даже Кот, по-прежнему вьющийся вокруг ног хозяйки, будто потерял часть себя в глазах Ворона. Раньше он дивился неказистому созданию, которого прежде не встречал, развлекаясь попытками рассмотреть его природу. Но так и не познал её, каждый раз натыкаясь на новые и новые маски. Сейчас Ворон видел за усатой мордахой только блёклые лисьи уши, а за ними ещё более размытое дивное оперенье. Глубинная суть, так когда-то увлекающая загадкой и аурой умиротворения, больше не поддавалась ему. А Кот не вызывал ни расположения, ни тревоги. Осознание потери пролилось горечью в душе. — Не привычно? Ты знал на что шёл. А теперь тебе пора. На столе уже стоял кипящий котел на горелке. В клубящемся паре над ним словно на облачной подушке зависли три чёрных капли не больше икринки. Ворон узнал в них свою силу. — Ты же не забудешь данное обещание? — Слово ведьмы дорогого стоит. Иди с миром. Мне ещё надо придумать, как красу твою в лес заманить. Ох, эти городские… Облик мужчины потёк чернильной смолой, обернувшей его вновь статным Вороном, что вылетел тут же в окно. Ведьма выглянула на улицу. Хлопки крыльев ещё были слышны, а тень от них укрывала добрую часть леса, постепенно уменьшаясь. — Силён, — хмыкнула она. Кот зашипел в след улетевшему и принялся гонять по полу выпавшие перья. — А всего-то и стоило девчонке о крыле перебитом позаботиться и выходить несчастного, а теперь посмотри на него… — Мая вздохнула. — Любовь нам всем голову морочит. И даже Ворон всё видит, всё знает, да не ведает. Она обратила внимание на своего помощника. — А ты зачем проказничаешь? Не потеряй мне ингредиенты. — Да сдалась тебе эта курица ощипанная, — недовольно мурзился рыжий. — Господин Кот, не ревнуй, лучше помоги собрать. Полосатый набрал целую пасть во́ронового оперенья и принёс хозяйке, изрядно расчихавшись после. Та благодарно погладила лобастую голову и вернулась к котлу. — Переплатил Ворон за свою наивность, — размышляла вслух Ведьма, прокручивая в пальцах длинное перо. Она отложила его на стол, подумала и вновь взяла. Занозила сердце чужая любовь безответная. — Или я продешевила… — со вздохом поставила она на горелку второй котёл и бросила туда несколько пёрышек. Закипела работа, плавилось оперенье на дне котла под желанием Маи и жаром огня. Пока не стало жидкой лужицей. Изогнулся дым из раскуренной трубки прихотливой петлёй. Подхватила ей Ведьма крохотную каплю — треть подаренной силы — и подвесила над чёрной жидкостью, чтобы слезинка по капле вобрала в себя Во́ронову суть. Как котёл опустел, и осталась висеть над ним только слеза, Мая пролила её в жемчужину. Которая, напитавшись силой, почернела в тот же миг. Ведьма удовлетворённо покивала. — Теперь осталось придумать план. И мне понадобится твоя помощь, Господин Кот.***
До утра просидела Мая, то копаясь в сундуках, то марая бумагу записями. — Отправишься в город. Подсунешь это Ямине — возлюбленной Ворона. Не возьмёт — к ухажёру её иди. Всеми правдами и не правдами уговаривай. Ведьма показала красиво нарисованное приглашение Коту. И указала на деревянную кадку, в которой вода пошла рябью, отражая в своей глади молодую девушку, наспех заплетавшую русую косу. — Ты серьёзно хочешь, чтобы я обернулся человеком? Потратишь драгоценную возможность, которая даётся мне раз в год? И даже письму учить не будешь? — Вернёшься — поучу. Кот спрыгнул со стола на пол, молниеносно перетекая в людское обличье. Мая залюбовалась милым лицом мальчика лет десяти-двенадцати, провела по спутанным золотистым волосам ладонью и пощекотала лисьи ушки на макушке. — Ну вот опять, далась тебе эта рыжина? И уши с хвостом спрячь, Господин Лис. Мальчишка бросил укоризненный взгляд на Ведьму, которая доставала из сундука ему одежду, поймал пушистый хвост и помял пальцами, будто прощаясь, прежде чем тот исчез вместе с ушами. — Дуешься? Парень взглянул исподлобья и тяжело вздохнул. — Нет. Тяжело это. Сил много тянет. Не хочу я на какого-то ворона облезлого их тратить. — Окупится, не переживай. Всё равно нужно ещё кое-что. Ведьма подхватила с полки ножницы и отрезала солнечно-рыжий локон с его головы, перевязала лентой и погрузила в судно с заговоренной водой. Волосы под прозрачной гладью потемнели до чёрного с синим отливом, самому Ворону на зависть. Мая проделала тоже самое с завитком своих волос. Тот потерял кровавый отблеск и посветлел до сдержанно золотистого. — А теперь иди, рассвело.***
Ямина ни свет ни заря уже сидела на заднем крыльце своего дома, рассматривая накануне полученную листовку — причину её скорых сборов. И в очередной раз сомневалась: стоило ли ехать? С одной стороны, грех не посетить крупную ярмарку с заморскими товарами и не посмотреть на диковинные ткани. А может и прикупить. Ещё ведь всевозможные господари понаедут. Представится шанс поближе разглядеть фасоны их платьев и пошив. Если не разъехались ещё — весть запоздала, всего пару дней осталось той ярмарки. С другой стороны, скоропалительная поездка не входила в её планы, да и мастерскую придётся оставить на помощницу, а там заказы. Ещё и Анвир увязался. С ним тоже палка о двух концах выходит. Конечно, без Анвира никакой поездки бы и не случилось, потому как он быстро расстарался, предлагая свою повозку и сопровождение. Последнее тоже не лишнее. Соседний город всего в сутках пути, но дорога к нему вела одна — через лес, пользующийся в народе недоброй славой. В одиночку Ямина бы поостереглась его пересекать. Но, несмотря на помощь, компания мужчины была обременительна, ведь она знала какую цель преследует Анвир — сватовство. Он был настойчив, а речи его текли патокой, рисуя картины о счастье. И скоро ей уже будет не отвертеться, придётся дать чёткий ответ. А Ямина всё мечтала о большой и светлой любви… Может зря? Все устали судачить, что засиделась она в девках, так одинокой и помрёт. Да и плох ли Анвир? Торговец мехами, обеспеченный, деловой человек. Вот только девушка не отказалась бы узнать: сколько в его действиях чувств, а сколько расчёта? Раздался глухой стук в ворота. Ямина подскочила и крикнула Сифу — талантливую девчонку, которая в подмастерьях у неё уже два года ходит. — Ой, пора уже?! Жду не дождусь! Ярмарка! Другой город! — Всё собрала? — А то ж! Сифа хлопнула по двум сумкам, висевшим на ней крест на крест. Радостное настроение в предвкушении путешествия не покидало её со вчерашнего дня, располагая любить жизнь пуще прежнего. А тяжёлая поклажа и вовсе не замечалась. — Вот кому ни забот, ни хлопот, — улыбнулась Ямина и перехватила одну сумку. Она успела сделать только шаг со двора, как перед ней словно из-под земли вырос Анвир. — Здравствуй, прекрасная Ямина. Как всегда, вежлив и опрятен, не сводит карих глаз и проходу не даёт, аж дышать не чем. — Доброго здоровья, хозяюшка! — наперебой приветствовали ещё трое мужчин обещанного сопровождения — один на облучке, двое в седле. Судя по лукам — охотники. Никто не спешился кроме самого торговца, все торопились в путь, чтобы до наступления ночи успеть пересечь лес. — И вы здравы будьте! — приветствовала всех разом Ямина, приложив ладонь к сердцу. Сифа повторила всё точь-в-точь вслед за наставницей. А Анвир уже подавал руку, чтобы помочь забраться в повозку. Ямина быстро впихнула ему сначала сумку, а потом и Сифу, подтолкнув поближе. Пока мужчина возился с девчонкой, Ямину всё ещё снедали сомненья: не отказаться ли пока не поздно? Тут с ветки ближайшего дерева спланировал ворон, сделав круг над кибиткой, и приземлился на её обод. — Здравствуй, дружочек, — прошептала Ямина, признав старого знакомца, и почувствовала, как на сердце легчает. — Неужто со мной отправишься? Ну, будь по-твоему. И пока Анвир был занят, сама забралась в повозку.***
Время клонилось к обеду, солнце стояло в зените, но путников от пекла укрывали под своей сенью кроны деревьев, переплетающиеся высоко над дорогой. Ямина и не знала, что решение взять с собой Сифу в компаньонки обернётся такой удачей. Всю дорогу та болтала без умолку, делясь своими восторгами от поездки и предвкушениями, ненароком не давая Анвиру и слова вставить. Тем самым избавив Ямину от утомительных разговоров и улыбок мужчины, коршуном кружащего вокруг. Она как раз хотела спросить об очередной остановке, пора бы передохнуть, заодно и перекусить, как заржали кони и повозку резко тряхнуло. Ямину подбросило на скамье и прижало к ободу, она едва успела заметить, как Сифа, вскрикнув, полетела точно на неё. Ямина поймала девчонку, но тут их мотнуло обратно, и, не удержавшись, они вдвоем свалились на дно. Опираясь на разбросанные тюки, Ямина порадовалась мягкой поклаже, пока сердце барабанило в ушах. Вокруг слышались окрики и суета. — Лёгкая, да костлявая ты, Сифа, — пробормотала она, помогая подняться подмастерью. — Живая? — Да, вроде… А ты? А что случилось-то?! Тут мужики подоспели, заглядывая внутрь. — Не убились? — Отделались испугом. Анвир протиснулся вперёд и протянул руки к Ямине. — Давай помогу спуститься. Как ты? Не ушиблась? Я так испугался за тебя! — Вот Сифе сначала подсоби. Перепугалась она — чуть в обморок не падает, поосторожней с ней. Девчонка обернулась на пихающую её в спину наставницу, округлив в непонимании глаза, но пошла первая. Ямина махнула рядом стоящему охотнику, и с его помощью споро спустилась на землю. Оказалось, что испуганные лошади чуть не унесли их в подлесок, когда наперерез из кустов, неожиданно выскочила лисица. — Будь она не ладна! — на перебой ругались мужики, пытаясь успокоить животин. — Ямина, солнце, отдохни. Перепугалась, наверное! — Анвир нарочито прижимал руку к сердцу, пока второй изловчился взять под локоток. Девушке ничего не оставалось, как пойти следом и присесть на поваленное бревно. Плечо зудело от тяжёлой руки на плечах. — Ямина! Окликаемая улыбнулась подбежавшей Сифе. Девчушка хлопнулась по другую сторону и вновь защебетала. — А скоро поедем? Или здесь задержимся? А может горяченького тогда чего сообразим? Хоть чаю заварим? Ой, надо веток на костёр тогда собрать. Сифа подхватилась с импровизированной лавки. И Ямина подскочила следом. — Я с тобой! Давай в той стороне посмотри, а я — в этой. Так быстрее получится. Девушки разбежались, скрывшись в редком кустарнике, оставив мужчину в одиночестве. Анвир с досадой хлопнул по деревяшке.***
Вдоль дороги хвороста оказалось немного, и Ямина углубилась в малинник. Наткнувшись на небольшую полянку, насобирала веток и хотела воротиться, как послышался детский плачь. — Кто здесь? Эй! Но ей никто не ответил, а плачь повторился, закрадываясь жалобными нотами в душу. Ямина оставила охапку веток, пересекла заросли папоротника, окликая неизвестного, и вышла на звериную тропу. Было боязно, но плачь не отпускал, и Ямина двинулась сначала по ней дальше, а потом и через кустарники. Пока в зелени не заметила рыжую макушку. — Эй! Так вот ты где! Девушка поторопилась раздвинуть ветки, и тут же охнула, рассмотрев большого рыжего кота. Который стенал протяжным заунывным плачем так, что сердце обрывалось, умываясь слезами. — Так вот, кто здесь надрывался, — улыбнулась Ямина и подняла рыжего. Тот, на удивление, покладисто устроился на руках и даже не брыкался. — Устал, бедняга? Как ты сюда забрёл? Животное оказалось не лёгким и ухоженным. — От хозяев сбежал? — Ямина поёжилась от лесной прохлады. — Давай-ка выбираться отсюда. Отправилась она тем же путём, но полянки знакомой с малинником найти не смогла. И вроде недалеко в лес углубилась и как шла помнила, а всё равно, будто исчезла полянка. Засомневалась Ямина и решила пойти в сторону дороги другим путём. Да только сколько ни шла, лес всё не кончался, никакого просвета видно не было, и на крики никто из своих не отзывался. Быстро темнело. Без солнечных лучей, с трудом пробивавшихся сквозь густую лесную крону, всё погрузилось в сумрак. Пока плутала, Ямина припомнила все басни, которые люд про этот лес сочиняет. Она бы вздрагивала от каждого шороха, но покойная тишина сковала всё вокруг. И Ямина страшилась звука собственных шагов и дыхания. По спине катился холодный пот, воображение разыгралось не на шутку, подбрасывая новые жуткие небылицы. Девушка всё крепче прижимала к себе пушистого кота, спасаясь его теплом от накатывающего страха. Из очередных кустов она чуть ни кубарем вывалилась на тропинку — не поймешь звериную или людскую. И вдруг та ей показалась очень знакомой. — Вот! Наверно, не в ту сторону по ней пошла, — шепотом радовалась Ямина и приговаривала. — Надеюсь, не леший меня тут водит… Но лучик надежды быстро растаял, стоило ей оглянуться. В какую сторону ни посмотри — везде лес стоял стеной из неотличимых друг от друга деревьев, не пуская в свои недра. Не помнила Ямина этого жуткого места. Она почувствовала себя в ловушке, словно окруженной древесными близнецами. И поторопилась убежать отсюда в нужную, как ей казалось, сторону. Совсем скоро она увидела просвет и поспешила вперёд. Выскочив из лесного заслона, Ямина очутилась на огромной поляне, укрытой, как ковром, густым папоротником. Надежда не оправдалась. Если бы не нечаянный попутчик, который, устроив передние лапы на её плече, умиротворенно тарахтел в шею, девушку уже окончательно бы затопило отчаянье. Сбоку послышался шорох, что для Ямины было подобно грому. Обернувшись, она вскрикнула, увидев чёрную тень в плаще, медленно направляющуюся к ней. Одолеваемая жуткими образами, девушка попятилась и уже прощалась с жизнью. Как кот начал бесноваться и рваться из рук. Ямина не удержала животное, и тот, расцарапав ей шею и руки, вывернулся и понёсся сквозь зелёный покров прямиком на неизвестного. — Стой! — крикнула Ямина. Но кот и ухом не повёл, оттолкнувшись от замели, высоко подпрыгнул и был пойман чёрной тенью, с которой упал капюшон. Ямина зажала рот ладонью, но крик так и не родился. Рассмотрела она ясный лик девушки, обрамленный ярко рыжими прядями волос. — Здравствуй, красавица. Так это ты моего Любима нашла? Ямина забыла все слова от пережитого испуга. — Я его по всему лесу ищу, с ног сбиваюсь, а он подружку завёл, — журила рыжего незнакомка, подходя ближе. — Наша с тобой встреча — большая удача, — открыто улыбнулась она. Ямина, пытаясь отдышаться, скользнула взглядом по затейливой ткани дорожного плаща, по скульптурным чертам лица, сливающимся в нездешнюю красоту, и остановилась на насыщенных голубых глазах. — Путешествуешь, красавица? Опасно одной через лес ходить. — Я… нет. Мои спутники на дороге остались… а я заблудилась и выйти к ним не могу. — Значит, и тебе улыбнулась удача. Дорогу я укажу, не волнуйся. Но чем же мне тебе отдариться? При себе у меня не много. — Нет-нет, не надо ничего. Мне бы только из лесу выйти. — Не могу я так. Ты помогла мне сильно, Любима моего вернула, не дала пропасть бедному. А за добро добром платить надо. Подержи-ка минутку. Ямине пришлось подхватить врученного кота, а девушка достала подвеску в виде бусины на обычном шнурке. — Вот. Бабка говорила, оберег это. Может поможет в лесу не плутать? — Ой, вещь больно особенная, оставь, тебе самой нужен. — Да присказки это старушьи. Может безделушка простая вовсе. А лес этот я и так исходила вдоль и поперек. Так что не отказывайся, прими благодарность от чистого сердца. Давай-ка помогу надеть. — И не страшно тебе одной ходить? — Меня бабка ещё водила, травницей знатной было. И я по её стопам пошла, так что все пути-дорожки тут знаю. Девушка зашла за спину Ямины и накинула подвеску на шею. Шнурок скользнул по свежей царапине, и та ойкнула от краткой боли. — Прости-прости. Проворные пальцы вязали узелок за узелком, а с губ срывался едва слышный шёпот: — Глаз Ворона чёрен не от зла, а от правды многой Тяжёл его удел Защитит он тебя впредь от лжи малой и великой, Обережёт от бед. — Что? — Ничего-ничего. Всё готово, — улыбнулась рыжеволосая, забирая кота. — Пойдём, путь укажу, как к наезженной дороге выйти. А там и своих найдешь. И четверти поляны вкруг не прошли, как показалась хоженая тропка. — По ней тебе, не сворачивая. Давай прощаться. Век буду помнить встречу нашу и добро твоё. — Это тебе спасибо, что дорогу показала, — Ямина поклонилась девушке. — Поторопись. Скоро стемнеет окончательно. — А ты? — А мне в другую сторону, тут селение моё рядом. Ямина ступила на тропинку, боязно идти было, даже кота теперь с ней нет. Она оглянулась. Девушка с пушистой ношей удалялась через папоротниковую поляну на другой её край, длинные полы потрепанного, когда-то добротного плаща тянулись за ней следом. И чудилось Ямине, что видит она, как в потёмках мерцают рыжие волосы золотом пуще солнышка. Она протерла глаза и решительно пошла вперёд. — Чего только не привидится.***
Рыжий Кот наслаждался в колыбели рук. Выбитый рисунок плотной ткани почёсывал подушечки лап, ещё приятнее было запускать в него когти, дышать запахом волос хозяйки и нежиться о мягкую щёку, пока Ведьма мяла пальцами загривок. — Какая ещё бабка? — мурчаво хмыкал Кот. — Какая травница? Ну, ты и враль. — А куда деваться? — рассмеялась Ведьма. — Такая работа. — Устал я трястись на руках мешком с навозом. Все лапы затекли. Полосатый закончил с нежностями и вырвался из рук, приземляясь на землю уже лисёнком, который радостно запрыгал вокруг ног хозяйки, изворачиваясь причудливее зайца. — Хочешь погулять, господин Лис? — Да! Я ненадолго, Мая! — Не забудь вернуться до рассвета. — Да куда я денусь! Что ты всё как с маленьким? Лисёнок скрылся в зарослях рыжей молнией, только пушистый хвост напоследок и мелькнул. — Какой непостоянный. Ведьма продолжила путь по тропе, которую лес будто сам подкладывал под её стопы. Через семь шагов она стояла под сенью Древа, из-под корней которого бил кристально чистый ручей. Поднявшись по ветвям, вмурованным в древнюю кору спиралью, как по лестнице, на очередном витке уходящей во внутрь, Ведьма оказалась дома. Покончив с чужими делами, пора было заняться своими. В накрытом крышкой котле, томились в клубах пара ещё две слезинки — две части подаренной силы Ворона. На столе дожидались подготовленные пряди волос. Мая выбрала каменья: горный хрусталь и ограненный алмаз. И принялась за работу.***
Дорожка все петляла по лесу, конца и края не видно. Ямина выбилась из сил, но её гнали вперёд страх и желание выбраться. Вдруг тишину леса нарушило хлопанье крыльев и воронье карканье. Девушка остановилась, тревожно всматриваясь в переплетенье веток над головой. На самую низкую из них приземлился большой чёрный ворон. — Это ты, дружочек? Что же оставил меня так на долго? — …ти, моя радость. Ямина вздрогнула, и огляделась. Почудилось ей, что заговорил с ней кто-то. Но вокруг не было ни души. Ворон тем временем перелетел на другое дерево подальше, и девушка продолжила путь, следуя за птицей, которая, казалось, вела её по тропе. Опустилась ночь, когда в просвете между деревьев Ямина заметила свет от костра. Не веря своим глазам, она побежала что есть сил в сторону бликов огня, и сама не поняла, как вылетела к чьей-то стоянке. Девушка, сидящая у костра, вскрикнула от неожиданности и вскочила. — Ямина? Ямина! — она бросилась к окликаемой. — Сифа? — Нашлась! Я боялась, сгинула ты совсем! — заливалась слезами девчушка, повиснув на шее. — Взаправду ты! Ямина обняла покрепче подругу. Только тут заметив, что давящая тишина отступила, и она вновь слышит шелест листвы, треск костра и стрекот насекомых. Жалко только во́рона, сопроводившего её, не было видно. — Солнце моё! Нашлась наконец-то! Из тени в круг света ступил Анвир и кинулся с объятьями на Ямину. Но та, стиснув Сифу покрепче, уставилась во все глаза на мужчину, которому пришлось обнять обоих девушек. Несмотря на то, что Анвир стоял освещенный огнем, чудилось Ямине, что тьма из тени клочьями за ним тянулась. Девушка оцепенела и не могла вымолвить ни слова. Только дивилась, что Сифа похоже ничего не замечает и спокойно болтает за двоих с Анвиром. Ямина крепко зажмурила глаза, уговаривая себя, что это страх с ней до сих пор играется. — Ой и натерпелась, ты наверно, — всё приговаривала девчонка, потянув за собой. Не помня себя, позволила Ямина у костра себя усадить и напоить, боясь взгляд от языков пламени отвести. Сифа щебетала рядом, рассказывая, как перепугались все. — А как Анвир твой извёлся! — перешла на шепот девчонка. — Так чего искать не пошёл? — Он остальных отправил. Охотники они — в лесу не пропадут. — Он сам мне рассказывал, что в юности за пушниной ходил, лес как свои пять пальцев знает. — А он со мной остался здесь тебя ждать. Вдруг ты сама вернешься? Одна я бы тут со страху померла. Затрещали рядом кусты, и из них вышли двое их спутников. — Как сквозь землю провалилась! — раздосадовано сказал самый молодой. — Эй, да ты глянь! Тута она уже, а мы всё рыщем! С ног сбиваемся! Завертелась круговерть расспросов. Охотники бранили Ямину, что в лес одна далеко забрела, не стесняясь в выражениях. Тут и третий их товарищ подошёл. А ночь окончательно вступила в свои права. Но сколько ни ругались и ни стращали мужики, Ямине не было ни страшно, ни обидно. Видела, что не со зла они, а от переживаний и беспокойства. Она поблагодарила их и поведала свои злоключения, но ни про кота, ни про встреченную девушку отчего-то рассказывать не захотела. — Как пить дать, леший промышляет в этих краях. — Ведьма это! — Точно. Мне ещё батя рассказывал, что если попадёшь в её заколдованный туман, во век не выберешься! — Да, байки всё! Всю жизнь хожу, ни разу не видывал! Все наперебой принялись строить догадки и вспоминать басни сторожил. Сифа и вовсе как заворожённая слушала страшилки охотников. — Вот, поешь горяченького. Рядом с Яминой присел Анвир с миской каши в руках. Девушка потянулась принять угощение и обернулась. — Спасибо… Все слова застряли в горле. Мягкая улыбка мужчины растянулась в ехидный оскал, а с губ капала то ли чёрная кровь, то ли смола. Ямина, как наяву, слышала разъедающее шипение упавших капель и чувствовала острые клыки на шее. Она замерла, не имея сил пошевелиться. Из заледеневших пальцев выпала горячая миска. — Эй, ты чего? — Сифа потрясла её за плечо. — Плохо тебе? Ямина оглянулась. Все почему-то смотрели на неё, а не на чудище рядом. Она вновь обернулась на Анвира, но не увидела прежнего морока. Только чудилось, что есть нечто там, за ним, липкая страшная тьма. — П-притомилась я, в сон клонит. Сифа, проводишь? — Конечно. Ямина поднялась с помощью подмастерья на ватные ноги и, не оглядываясь, поспешила укрыться в повозке рядом. Под прикрытием полога, в плотном коконе одеяла становилось спокойнее. Ещё бы Сифа не решила у костра заночевать, дослушать охотничьи байки. Только сна не было ни в одном глазу. Тяжелые думы не отпускали. Не могла понять Ямина: что же за видения теперь к ней приходят? Она достала подвеску из-под ворота, но отсвета огня было недостаточно, чтобы рассмотреть её подробнее. — Неужели и правда оберег силу имеет? Остерегает или голову морочит? Не могла девушка ни загадку разгадать, ни избавиться от мутного беспокойства. Только сон её сморит, как вздрагивает и долго прислушивается к лесной тишине. Так и сейчас мерещился ей шорох у повозки, будто ходит кто рядом и приближается всё ближе и ближе — вот-вот полог отдёрнет. Раздался громкий вороний крик, хлопанье крыльев и чертыханье. Ямина ни жива, ни мертва подползла к краю и отодвинула краешек ткани. Она смутно рассмотрела силуэт птицы с большими крыльями, от которой отбивался человек, судя по фигуре мужчина. — Вот паскудная тварь! — послышалось шипение. Ямина не успела решить, стоит ли вмешиваться, как краткая стычка закончилась, и мужчина ушёл в сторону тлеющего костра. Птицу было не разглядеть, но где-то совсем рядом скрипнула ветка. — Эй, дружочек, не ты ли это? — посомневавшись, тихонько позвала Ямина. Раздалось хлопанье крыльев и на заднюю стенку кузова приземлился крупный ворон. Девушка отшатнулась от неожиданности и повалилась назад, что не омрачило её радости. — И правда ты! Что на жёрдочке ютишься? Забирайся сюда. Ворон переступил с лапы на лапу, будто раздумывая, но спрыгнул на дно повозки, деловито прошёлся вдоль и взлетел на лавку. — А я уж думала, бросил меня тут одну. — Как бы я мог покинуть тебя, радость моя? Ямина отдёрнула было протянутую к ворону руку и застыла. — Ой, мамочки… Полог распахнулся, пуская внутрь слабый свет от углей, и Ямина, вскрикнув, подскочила на месте. — Я это! Не спишь ещё? — зашептала Сифа, залезая внутрь вместе с лежанкой. — Да где тут… А ты чего? — спросила Ямина, косясь на ворона. «Опять почудилось?» — Уснуть не смогла, храпят все пуще медведей в берлоге. Умучилась крутиться, все бока отмяла. Ямина усмехнулась, презабавно девчушка смотрелась, когда дулась. Но улыбка быстро погасла, полог давно был занавешен, вокруг темнота, а Ямина до сих пор могла разглядеть световые блики на пушистых волосах. Она припомнила, что и раньше, когда сидели у костра, их приметила, но списала на отражение огня в белокурых прядях. — А я на Анвира чуть не наткнулась, пока сюда шла, — подалась заинтересованно вперёд Сифа и чуть не упёрлась носом в подбородок Ямине. — Неужели свиданию вашему помешала? Так я уйду, ты только скажи. — Брось ерунду городить, не было никакого уговора, — Ямина ткнула пальцем в любопытный нос, отодвигая от себя мордашку. — Вертишь ты мужиками, — хихикнула Сифа. Не раз Ямина слышала эту фразу, но в этот не почувствовала в ней ни обвинения, ни завуалированной издёвки. — Нет чести у жениха твоего. Зачем привечаешь недостойного? Ямина обернулась на голос. — Ой! — Сифа зажала род ладошкой, рассмотрев ворона на лавке. — А это кто? — Это… друг мой дорогой. С нами в дорогу увязался. — Хоть бы предупредила! Чуть богу душу не отдала! Так это твой? Не тот ли, что яблоню нашу облюбовал? А погладить можно? Сифа протянула руку к птице и сразу отдёрнула, когда ворон встрепенулся и перескочил на другую лавку ближе к Ямине. — Зачем мне чужие касания, когда не могу получить тех, о которых мечтаю? — Осторожнее, не любит он нежностей, — пробормотала Ямина, то ворона разглядывая, то Сифу. — А ты ничего сейчас не слышала? Будто разговор кто ведёт рядом? — Неа, — девчонка насупилась, прислушиваясь к тишине, и покачала головой. — Показалось тебе, наверно. — Ладно, ложись, завтра ехать рано. — Эх, жалко возвращаться, ярмарку не посмотрев… — Всё равно не успеем уже. — Обещай, что в следующий раз меня тоже с собой возьмёшь! — загорелись голубые глаза надеждой. — Возьму-возьму, укладывайся. — А ты? — Страшно засыпать, — призналась Ямина. — Не бойся, моя радость, я буду защищать тебя от любой напасти. — Хочешь, я тебя за руку подержу? — Спи, посижу немного и тоже лягу. Девчушка свернулась клубочком под боком. Ямина осторожно прикоснулась к белокурым прядям, робко светящимся в темноте. На ощупь она не заметила ничего необычного и продолжила гладить Сифу по голове, пока она не уснула. — А мне дашь себя погладить? — шепотом спросила Ямина у ворона. Тот замер на добрую минуту, и когда Ямина уже перестала надеяться, расправил одно крыло, отвернувшись. — Если ты хочешь… Девичьи пальцы пробежались по враному оперенью, наслаждаясь гладкостью и остротой каймы. — Вот кто бы ответил, идти за Анвира или нет? — на пробу прошептала Ямина в пустоту. — Нет! — ворон резко сложил крыло, — Не думай о нём, моя радость. Не ты ему нужна, а лавка на центральной площади! Никто ведь по доброй воле не отдаст ему место прибыльное. — Недотрога. Ямина закусила губу и обхватила колени. Не то чтобы она не подозревала, многие зарились на её добро, но Анвир в отличии от других был терпелив, и, казалось, что она ему и впрямь нужна. Вот так правду услышать было горько. Только правда ли это или очередная галлюцинация? Ямина обернулась, когда почувствовала щекотку у уха. Это ворон вновь раскрыл крыло. — Спасибо, — она погладила приятные перья ещё немного. — Успокаивает. Заворачиваясь плотнее в одеяло, Ямина попыталась скрыть озорную улыбку, и легла рядом с Сифой, так чтобы видеть пернатого друга. — Было бы кому колыбельную спеть, как в детстве, я бы быстро уснула и забыла свои тревоги. — Засыпай. А я сберегу твой сон от кошмаров. В тишине тихим гулом подземных рек растекся низкий голос: — Любимая, спи… Мою душу не мучай, Уже засыпают и горы, и степь… И море — всем топотом, и ветви — всем ропотом… а я тебе — шёпотом, потом — полушёпотом, Потом — уже молча: «Любимая, спи…» Мягкий бархат слов укутывал теплее пухового одеяла, заполняя собой мысли, укачивая ровным рокотом душу. — Любимая, спи… Ничего не попишешь, но знай, что невинен я в этой вине. Прости меня — слышишь? - люби меня — слышишь? - хотя бы во сне, хотя бы во сне! Любимая, спи… Ямина не заметила, как закрыла глаза, а когда открыла, уже рассвело, вокруг кипела суета, а ворона не было в повозке. На обратном пути, казалось, время летит быстрее. Заслышав, шорох крыльев, Ямина выглядывала, выискивая силуэт ворона на небе или среди веток. И хоть хотелось побыстрее домой добраться, но каждой остановке девушка радовалось. Потому как, только высмотрев, какое в очередной раз дерево ворон облюбовал, присаживалась под него отдохнуть, утаскивая с собой Сифу, чтобы будто случайно вопросы задавать, и слушала, слушала, слушала… О любви робкой, но истовой, об одиночестве стылом, о дальних краях и волшебных странах. И думать забыла она про страхи и Анвира, пока не добралась до дома и не настало время прощаться. Ямина поблагодарила спутников и почти в калитку нырнула, когда Анвир за ней направился. — Точно всё в порядке? Страшно, наверно, после всех приключений. Отдохнуть бы тебе. Давай с тобой останусь, присмотрю, вдруг понадобится чего? — Не беспокойся, Сифа за мной присмотрит, — Ямина схватила девчушку за руку и протащила вслед за собой в калитку мимо мужчины. — Тебе бы тоже отдохнуть после дороги. Ну, всего доброго, Анвир. Ямина быстро захлопнула дверь и защёлкнула на ней затвор, вместо того чтобы пригласить дорогого гостя и чаем напоить. — Ты чего? — недоуменно спросила Сифа. — Тсс! — шикнула на неё наставница и приникла к щели у столба ворот. Мужчина всё ещё был здесь, только смотрел не в след скрывшейся девушке, а хмуро разглядывал дом, парадным крыльцом выходящий на центральную площадь. Сплюнув на дорогу, он взлетел в седло и направил коня в сторону окраин. Старая яблоня во дворе зашелестела листвой. Ямина обернулась на звук, как почувствовала, и разглядела в листве ворона. Девушка подтолкнула подмастерье в сторону дома. — Не стой, иди вещи разбери и отдохни. — А работа? — Завтра всё, завтра, — махнула Ямина рукой. — Правда? Ты ли это говоришь? Ох, отосплюсь! — Сифа бодро взбежала по крыльцу внутрь, пока наставница не передумала. Ямина присела за стол под раскидистыми ветвями, хитро прищурившись на пернатого друга. — Наконец-то, мы дома, дружочек. Что же опять так далеко устроился? Качнулась ветка, ворон вспорхнул ввысь, чтобы приземлиться перед девушкой. — Интересно, есть ли у такой величественной птицы имя? — Пусть есть, да не услышать мне вовек, как ты позовешь меня им… — Может Зиг? Мм, простовато, да? Или Берок? Или… а как тебе Анвир? — Инграм, — нервно переступал с лапы на лапу ворон. — Какое красивое имя, Инграм. Будем знакомы, — улыбнулась Ямина. Ворон застыл с занесённой лапой и чуть не навернулся со стола. — Аккуратнее, Инграм. — Ты меня понимаешь? — Угу. Интересно, кто же ты такой на самом деле? — Быть этого не может… — последнее, что услышала Ямина, прежде чем её верный защитник взлетел и поспешил скрыться в небесной синеве. — Если любит, ведь вернётся? — проводила девушка ворона печальным взглядом.***
В ночной тиши Ямина вышла под навес террасы, опоясывающий дом. Весь остаток дня не могла она найти себе места. За какое дело ни бралась, всё из рук валилось. Много о чём гадать пришлось: кто же такой этот ворон? И вернётся ли? Простенькая подвеска оказалась и вовсе драгоценная. Редкий чёрный жемчуг висел на обычном шнурке, который не представлялось возможным снять: ни стянуть через голову, ни узелки развязать, ни ножницами разрезать. Уверилась Ямина, что и впрямь оберег это. И догадывалась, что раскрывает он человеческие помыслы и натуру. Только почему встреченная ею девушка так запросто подарила его первому встречному? Видать ценен любимец хозяйке. И так ли проста незнакомка? Про ведьму у них только ленивый сказки не сочиняет. Но ни ведьма, ни чудесный подарок не так занимали её мысли, как загадочный ворон. Больше не верила она, что простой птицей он мог быть. Уснуть не смогла от муторных мыслей, извелась вся. А вдруг обидела чем, и не навестит её больше друг? Ямина отставила лампу на пол и подошла к перилам, вглядываясь в лунную ночь, пытаясь заметить качнувшуюся ветку или услышать хлопки крыльев. Но вокруг стояла тишина. Тогда зашептала девушка горячо ночной прохладе: — Не верю, что покинул ты меня насовсем, ведь обещал защищать и присматривать. Если слышишь меня, покажись, не прячься. Так хочется ещё голос твой послушать. — Ямина покрепче стиснула в ладони жемчужный оберег. — А без колыбельной твоей мне и вовсе больше не уснуть. Но ни звуки, ни даже ветер не нарушали ночного покоя. — Совсем тоскливо без милого друга. Неужели обречешь меня на такие страдания? — а у самой сердце заходится: вдруг навсегда улетел? И спугнула она его своим откровением? Шелест крыльев в миг вспенил радость и зажёг в душе надежду. Статный чёрный ворон приземлился на перила поодаль от света, кутаясь в тени, как в шёлк. — Почему улетел, не попрощавшись? Обидела чем? — Как я могу обиды хранить на тебя? — Зато боишься тайн своих раскрыть. — Не нужно тебе это. — Не мне ли лучше знать? — Ты не понимаешь, — тяжко вздохнул ворон. — Так объясни, — Ямина медленно подходила всё ближе к гордой птице. — Расскажи о себе. Кто ты? Ворон, разумеющий человеческую речь? Или принц заколдованный? — хихикнула Ямина. — А может сам колдун и есть? — А если да, испугаешься? Девушка пожала плечами, от чего с них сполз накинутый на сорочку тёплый платок. — Думаю, надо проверить. Ворон отошёл по перилам подальше. — Только не улетай опять. Или хочешь тоской меня помучить? — Нет… — Ну так? Колдун? Долго пришлось Ямине ждать, прежде чем услышать ответ. — Нет. Ворон. Силуэт птицы дрогнул словно зыбкий мираж. Потекли чёрные перья, срываясь стремительными ручьями на перила, пролились смоляным потоком на дощатый пол. Крылья раскрылись, будто желая обхватить мир. Задранный клюв рванулся вверх, вытягивая за собой шею и плечи. Ямина зажала открытый рот ладонью, вздрагивая от слышимого как наяву глухого треска костей. Голова Ворона с щелчком мотнулась в сторону и вперёд, являя бледный человеческий лик. На перилах перед Яминой сидел высокий мужчина, с головы до пят закутанный в плащ с капюшоном, отделанный враными перьями. Она вспомнила, что надо дышать и отняла руки от лица, не замечая, что в глазах стоят слёзы. — Боишься, радость моя? Я же предупреждал… Страх, любопытство и сострадание мешались внутри. Но Ямина шагнула вперёд, подходя ближе, и протянула ладонь к Ворону, пытаясь совладать с дрожью. Тот не шелохнулся. Она коснулась пальцами острого подбородка, мягко понукая мужчину посмотреть на неё. Но под глубоким капюшоном почти ничего нельзя было рассмотреть. Ямина медленно стянула помеху, не ожидая увидеть самые необычные глаза. Их разный цвет, создавал чарующее сочетание. Чёрный омут, поглотивший зрачок, и почти прозрачный серый, мерцающий тысячами граней не хуже драгоценностей. Цвет глаз Ворона так поразил девушку, что на несколько секунд её внимание ничто не могло отвлечь — Страшен? — Красив, — заворожённо пробормотала Ямина и вздрогнула, выпадая из оцепенения. — Ой… Она впервые любовалась изумлённым выражением полюбившихся глаз под вскинутыми в удивлении смоляными бровями. По которым, не удержавшись, провела кончиками пальцев. И отняла ладонь, опомнившись. — Извини. Можно? — запоздало спросила разрешения Ямина. Ворон медленно кивнул, не отрывая взгляда от любимой. А нежные пальцы пробовали на ощупь длинные перья, спускающиеся с головы за спину, что оказались шелковистее девичьих кос. Ямина отняла руку и вцепилась в платок, пытаясь побороть соблазн ещё и изумительно необычный плащ потрогать. — А это не больно? — Что? — Ну, оборот? — Нет. Возможно, поначалу и было, но с тех пор почти век минул…***
— Теперь не отвертится, — посмеивалась Ведьма, пуская рябь кончиками пальцев по водной глади, отражающей влюблённый взгляд разноцветных глаз и девичий румянец. — Должок за тобой, глупый Ворон. Ведьма накинула неизменную робу и направилась наружу. — Мая, да бросила бы ты эту затею, — Кот ластился к босым ногам. — Не переживай, в этот раз всё должно получиться. Но Ведьмин помощник не успокоился, следуя за волочащимся подолом. Вот только на порог ступил Кот, а наружу выскочил рыжий Лис, помчавшийся вниз по ветвистой лестнице, заступая дорогу хозяйке. — Ты так говорила и до этого. Действительно, нелегко было переиначить силу Ворона. Мая спустилась к костру, над которым исходил паром котёл. Вкруг него курились пять плошек трав, а за ними стелился густой туман, укрывая всю поляну так, что рядом бегущий ручей можно было разве что услышать. Мая достала из кожаного мешочка две подвески. Та, что с горным хрусталём, была готова. Пришлось помучиться, но с третьей попытки ей удалось. А вот алмаз доставил хлопот. На редкость упрям оказался, и Мая наконец поняла почему. — Я бы на твоём месте проклял этих землероек. — Может и стоило, всё-таки уговор с подземным народцем был на очищенные камни. Но мне их ошибка на руку придётся — самой интересно, что из этого выйдет. Не забивай голову, своё я с них ещё взыщу. Ведьма посмотрела вверх. Свет растущей Луны лился сквозь перевязь веток старого Древа. Казалось, лиственный полог нанизал на себя ночное небо, и вплёл в крону далёкие звёзды, чтобы красоваться их холодным мерцанием. Мая расправила плечи, расслабляя руки, выдохнула все мысли, сосредотачиваясь на одной единственной цели. Точка зрачка в лазурной радужке глаз запульсировала в такт языкам огня. Она подбросила алмазный кулон в мягкие тенёта клубов горячего пара. В камне, словно в стеклянной темнице кружила последняя капля силы Ворона, не желая растворяться. А точнее, кто-то ей мешал. И сейчас, в лучах Луны Ведьма видела кто. Крошечный огонёк метался по своему вместилищу, прячась солнечным зайчиком в острых гранях. Горный дух не хотел ни договариваться, ни покидать своё убежище. Ведьме сопротивлялись все: несгибаемая природа камня, сила Ворона и малявка-дух. Но именно эти составляющие, как ничто другое, подходили под её задумку лучше всего. С маленькой поправкой. Ей предстояло не только слить их воедино, но и поменять направленность Воронового взора, как ей уже удалось провернуть с более податливым хрусталем. За ненадобностью Ведьме были тайны мира. Она и так половину их знала, зачем ей вторая? Зачем собственными руками лишать жизнь красок и делать её ещё скучнее? А вот для другого дела острые глаза Ворона бы идеально подошли. И лучшей огранки для этой силы она и придумать не могла. Под тяжёлым Ведьминым взором и жаром огня чёрная слеза заметалась в своей клетке, устремляясь за светящимся хвостом, норовившим ускользнуть от преследователя. Неподвижный до того камень завертелся вокруг собственной оси, закручивая вкруг себя водяной пар. Дрогнул туман под поднявшимся ветром, лениво зачиная собственный хоровод. Лис приник к земле и прижал опасливо уши, не отрывая взгляда от Ведьмы. Та же не замечала ничего кроме крошечной битвы, озаряющей нутро камня. Всё её существо стало горном, выплавляющим всё больше и больше силы. Жар которой ломал изнутри, натягивал жилы, сдавливал сердце и скручивал внутренности. Не сразу знакомый голос пробился до её сознания. — Мая! Остановись! Лис лежал на её стопах, и только они не давали бушующему ветру снести его прочь от костра. Его пламя взвилось вверх, будто желая слизнуть светящийся алмаз. — Мая, не трать силы! Всё равно он для меня бесполезен! Багровая капля сорвалась с плотно сомкнутых губ на точёный подбородок и дальше, пачкая белую лисью шерсть у носа. — Брось! Зачем он тебе? — Хочу увидеть… — выдохнула Ведьма. Она стёрла сочившуюся кровь. Густые капли текли по пальцам, тяготясь к земле. Дёрнув край плаща, Мая укрыла Лиса от нагнетающегося пекла. — Прожорливый. Жертву хочешь? Мая резко махнула рукой. Вязкая капля крови сорвалась и разбилась об острые углы кулона. — А это тебе по вкусу? Багрянец впитался и растворился в прозрачных стенках. Ведьма подняла руку, направив раскрытую ладонь на алмаз, сквозь пальцы устремив взор в его сердце. Там чёрная комета со скоростью вихря носилась по кругу за белой. Ведьма согнула пальцы. Две силы почти слились в кольцо. Над котлом взревел вихрь огня, кипятка, дыма и пара. Слова наговора срывались с мягких губ в жарком мареве тягучим металлом. — Что тебе загадки мира и секреты созидания? Коли душа супротив недр земных порой глубже и извилистей? Отвернись от внешнего, обратись в суть и отрази сокрытое. Пронзи тайны, презрев тенёта, и яви единственно истинное. Сила Ворона и свет Горного духа настигли друг друга, сливаясь в кольцо. Но вращение его не утихло, а ускорилось. Пока на один миг силовой круг не исчез. Ведьма сжала кулак. Хрупко треснули неприступные грани внутри камня. Сломались и перемешались разноцветным калейдоскоп. И вновь выстроились жёсткими рёбрами вокруг алмазного сердца крепче прежних. Всё стихло. Только отголоски порывов ветра слышались вдалеке. Лис выбрался из укрытия. Тихо потрескивали поленья, языки огня лениво облизывали дно котла, в котором шипели последние капли воды. Тонкая струйка пара хранила в своей петле подвеску. Ведьма намотала на ладонь рукав и забрала разгорячённой камень. Теперь он переливался чёрно-белыми прозрачными гранями, храня в своей сути два танцующих огонька. — Получилось. Мая медленно осела на траву, сжимая в ткани рукава артефакт. Рядом кружился Лис, подставляясь под свободную ладонь, забираясь на колени и вылизывая испачканные руки и лицо. — Осторожнее, господин Лис. Не то схмелеешь от Ведьминой крови. — Какая же ты глупая, Мая… — тыкался мокрым носом в бледные щёки Лис. — Пойдём домой. Ведьма поднялась и побрела к Древу, сопровождаемая помощником, который бежал впереди поминутно останавливаясь, чтобы контролировать медленный шаг хозяйки.***
В утренних сумерках Ведьма отпивала горячий травяной отвар, расположившись в излюбленном кресле. На её коленях умостился беспокойный Лис. — Поспать бы тебе. Когда кружка опустела, Мая поднялась под неусыпным присмотром помощника и сорвала покрывало с зеркала в полный рост. — Лучше бы отдохнула, — не отставал Лис. — Позже. Хочу проверить. Ведьма надела цепочку с подвеской из горного хрусталя. На периферии слуха раздался далёкий звон и лязганье цепей. Не прошло и мгновенья, а перед зеркалом стоял другой человек. Рыжие пряди сменили кровавый блеск на тёплое сияние золота. Фигура потеряла манящие девичьи изгибы, приобретя взамен мужские черты. Зеркало отражало упрямый подборок, острый нос и пристальный взгляд зелёных глаз из-под нахмуренных бровей вразлёт. — Так это твой истинный облик? — Лис заинтересованно наворачивал круги вокруг молодого мужчины. — Верно. Низкий голос звучал непривычно в стенах этого дома. А вот тонкая усмешка не изменилась. — Ну, будем знакомы, Май. — Мы давно знакомы, господин Лис. — Жаль, это не поможет тебе вернуть силу. Отражённая улыбка стала и вовсе самодовольной. — Зато вернулась моя репутация. Уж поверь, я заставлю работать её на себя. А что до силы? Не придумали ещё того колдовства, которое я б пересилить не смог. И не существует той клетки, что могла бы мы меня удержать. Просто впереди длинный путь. Май раскрыл ладонь, сжимающую другую подвеску. Тепло кожи передалось мерцающему острыми гранями камню. Глубоко вздохнув, он с величайшей осторожностью надел цепочку на Лиса и отошёл, не отрывая взгляда от артефакта, покоящегося на белой шерсти. Но ничего не происходило. Май вцепился пальцами в полы плаща. Рассветные лучи пробрались в жилище, позолотили рыжую шерсть и запутались в алмазных гранях, разбегаясь от них солнечными зайчиками. — Май… прости. — Ты не виноват… В желании утешить Лис подался вперёд, как обычно потянувшись к своей сути, чтобы обратиться в кота с мягкой шерсткой, которую так любит гладить Май, но остался в старой шкуре. — Май, что-то не так, не выходит… Слова оборвались, силуэт Лиса дрогнул. Рябь пробежалась от ушей до хвоста. На глазах Мая лисьи черты смазались, сменяясь проносящимися вихрем сотнями разных ликов. Которые будто не имели возможности определиться. Пока перед чародеем наконец ни оформилась единственная ипостась. Бывший секунду назад лисом мужчина качнулся на нетвёрдых ногах. Но его сразу подхватили сильные руки, помогая удержаться. Май стянул с себя плащ и накинул на широкие плечи. Одежда пришлась как раз в пору. — Так это и есть я? Ведьмин помощник рассматривал свои ладони, а затем и отражение в зеркальной глади. — Май? Вибрация голоса приласкала мурашками кожу, заставляя встать дыбом волосы, и затопила сердце Чародея. — Да, господин Оборотень. Он, как заворожённый, протянул руку и коснулся кончиками пальцев солнечного сплетения. Словно прилагая усилия, его взгляд поднялся выше, цепляясь за запутавшиеся в вороте чёрные пряди с синим отливом. Затем выше: минуя ключицы, подбородок, нос с горбинкой. Пока не остановился на внимательных глазах, цвет которых, казалось, должен был давно забыться. Два чёрных озера в обрамлении длинных ресниц. На их дне кружила вселенная, опасная в своей заманчивости. Любой смотревший в эти глаза слишком долго, рисковал навсегда пропасть. Но предупреждения для Чародея давно были бессмысленны. Его сердце жгла слепая надежда, понукая искать малейший проблеск узнавания. Заставляя балансировать над пропастью, в которой клубились тени прошлого. Поверить … — Май? Чародей зажмурил глаза, противясь ложным иллюзиям. — Так и не вспомнил?.. Совсем ничего? Молчание звенело натянутой струной надежды. — Прости… Подушечки пальцев сорвались с чужой груди. Май отвёл невидящий взгляд. — Всё в порядке. Так и должно быть. Просто, а вдруг… — Май? — Не переживай, я найду способ. — Май… — Ладно, снимай. Они нам ещё пригодятся. Чародей стянул подвески с себя и Оборотня, стараясь не смотреть в непостижимые глаза того. Простая рубаха с вышитым воротом вновь обтянула изящные изгибы девичьего тела. В ворохе плаща у босых ног сидел Лис. Ведьма наклонилась, протягивая к нему руки. — Идём ко мне, моё сердце. Лис потянулся навстречу, плавно перетекая из рыжего в рыжий. Ведьма подняла Кота и прижала к себе, согревая стылую грудь. Рассветные лучи, льющиеся через открытое окно, золотили мягкую шерсть.