Расправленные крылья - верная смерть

Воительница идёт по следу. Тропой Шереханов, что ведёт на холм Маккалода, в таверну, пронизанной смрадом драконоубийцы. Её встречают те, кто считает эту землю своей. Завсегдатаи поднимают на неё глаза, когда она прячет свои под капюшоном, и разглядывают фигуру, закутанную в походной плащ. Она не берёт питьё и еду. Она пришла слушать. — Я был там, — начинает рассказ старец в тканом дублете и расшитой тюбетейке, покуривая табак из бриаровой трубки, — был там, — повторяет он, — когда драконы снова бились друг с другом. В горах, слывших логовищем драконов, снова извергался огонь. Яркие искры вспыхивали среди перевалов и пиков, тёплые и холодные, синие и красные, резкие, как миг, и расходящиеся, как круги на воде. В пляшущих тенях мелькали контуры крыльев, страшных морд, клыков-клинков и увенчанных лезвиями хвостов. Яростный рёв сотрясал предгорье, и эхом им были гремящие камнепады. И крики, там были человеческие крики отчаянья, и нечеловеческий яростный вой. Так рассказывал старец, тогда ещё молодой герой, с янтарным внимательным взглядом и острым слухом. Такой была память человека о безумной драке что любовный танец легендарных ящеров, выдыхающих огонь и молнии. Запомнив историю, он платил ею в путешествиях за еду и ночлег, украшал ею пиры, укрощал её в сказках для дочери. Но воительница пришла не за тем, что он видел. А за тем, чего он видеть не мог. Там были не драконы. Там была та, что сносила ударом топора вершины гор, окаймляя синим пламенем ровные срезы и раздробленные деревья. Там была та, что мчалась на драконьих крыльях, как кавалеристка, снося преграды ударами меча. Там был священный огонь и порочные молнии падшего отца, и множество мстительных голосов, и долг, возложенный хозяйкой Золотых гор. Там была стражница, сотворённая, чтобы продолжать пожинать сердца сородичей. Ибо таково её призвание, данное создательницей. Там была мстительница, рождённая, чтобы освободить сородичей от гнëта алчности. Ибо таково её призвание, данное родителями. В горах, где Лабрескас охотилась на драконов, а Мактанан служил людям, они столкнулись у наследия Эретеи. Драконья кровь вновь омывала склоны. Три сердца стучали в нечеловеческих ритмах, чтобы тела разили друг друга. Буря, рождённая в схватке, пронизывала облака, и не было в мире силы, кроме бога, способных остановить смертельную битву. Но в этом мире нет бога. Белая кожа, замаранная синими татуировками, была истерзана тысячей ран. Чёрное, словно тёмная бездна зрачка, крыло было вырвано со спины. Сражаясь в агонии, понятной лишь лишённой лап и крыльев владычице, противоположности одного целого вершили свою судьбу. Вечная зима собирала смертельную жатву. Холод сковывал ту, что держалась лишь на мольбах драконьего рода. Ради них… Тех, кто пал жертвой алчности… Её смерть не станет бесполезной. Она поможет сёстрам уничтожить Золотые горы. Так она решила, и так умерла. Эребока, нанеся последний удар, вырвала оба сердца из ещё живого отродья. Драконья сущность станет топливом искрам, что остались от Иникса, которые когда-нибудь зажгутся пламенем, способным возродить Омуа. Человеческая плоть насытит преданных Духов, выслеживающих жалких ящеров. Он тщеты не останется ничего. Стражница посмотрела на кубок, хранящий наследие виновницы, доверившийся ничтожному человеку. Рано или поздно сюда придут другие драконы. Эребока воткнула топор в жёсткую землю на склоне. Отсюда и впредь она будет знать о каждом, дерзнувшем забрать силу Эретеи. И в ледяных владениях, внутри Золотых гор, покрытых вечной зимой, в колыбели из льда вокруг жаровни, хранящей последние искры Иникса, сон Эребоки снова будет прерван. Когда явится та, что шла по следам драконоубийцы. Что узнала о Рае от сожжëнного духа сестры, сгинувшей в алчном огне. И драконы схлестнутся, чтобы вновь стать историей, но уже с другим концом.