Связанные болью

В мире игры, где у каждого человека мог быть свой соулмейт, Пенелопа находилась в невероятной опасности. И она сама это прекрасно понимала. Подобные случаи были редкостью. Почти во всех концовках игры соулмейт появлялся у главной героини – Ивонн и практически всегда партнер выбирался рандомно. Им мог стать любой из главных мужских персонажей. Однако бывали варианты концовок, где соулмейт появлялся у главной злодейки. Прийти к подобному варианту событий были крайне сложно, практически невозможно. Но если подобное происходило, соулмейтом злодейки чаще всего становились ее сводные братья, которые, узнав об этом, тут же убивали злодейку. «Да уж, это крайне опасная хрень...» Мало того, что чаще всего партнеров связывает между собой некий фактор, так еще и процент выживаемости значительно уменьшается. Ведь никто из мужских персонажей не хотел иметь у себя в партнершах злодейку, а единственным способом разорвать связь по сюжету было убийство партнера. Всегда, когда мужской персонаж узнавал о своей связи со злодейкой, он тут же убивал ее. Это делал даже Винтер, который был довольно добрым и хорошим не только с главной героиней, но и с Пенелопой. Поэтому сейчас Экхарт было крайне невыгодно получать на своей руке метку, которую свидетельствовала бы о связи с кем-то. Шанс этого был минимальным, но каждый раз, когда Пенелопа вставала, она проверяла предплечье обоих рук, молясь, чтобы кожа по-прежнему оставалась чистой. Однажды девушка вспомнила, что в реалиях игры у девушки знак всегда появлялся на правом предплечье. Поэтому она перестала рисковать и тратить время на проверку обоих рук. Ведь если бы кто-то из ее братьев зашел в комнату в подобный момент, риск ее смерти возрос бы до небес. Наверняка они бы сначала убили ее, а потом обратили внимание, что никакого знака на теле злодейки нет. Дни шли за днями, а ее правое предплечье по-прежнему оставалось чистым. В хлопотах она совсем перестала проверять свою руку. Девушке было совсем не до этого. Если в начале сюжет не особо отличался от оригинала.. Пенелопа смогла установить довольно крепкие отношения с Калисто, да и Ивонны в ближайшем будущем не планировалась, то потом все пошло наперекосяк. Предательство Иклиса сильно выбило ее из колеи. Появление Ивонны в доме раньше назначенного времени перечеркнуло все ее старания за секунду. Процент симпатии братьев резко понизился, особенно это касалось Дерека, а значит и шанс того, что они убьет ее, значительно возрос. Утешало, что она брата практически перестали обращать на нее внимание после появления пропавшей сестры. С Калисто она тоже практически не пересекалась. Просто лежала в комнате и смотрела в потолок, иногда кушая еду, которую любезно приносила ей служанка. Даже письма маркиза, который говорил о какой-то опасности, связанной с Ивонн, не могли вытащить ее из состояния апатии. Об Иклисе она старалась не вспоминать. «А ведь я старалась помочь ему с его народом..» - вздохнула она. Ей было ужасно обидно из-за того, что ее преданный раб внезапно ударил ее в спину. Совершенно ничего не предвещало беды и она спокойно продолжала набирать проценты. Так почему же.. «Неужели он догадался, что я использую его в своих целях и решил отомстить?» Пенелопа встала с кровати и подняв с пола какую-то позолоченную фигурку довольно большого размера, кинула ее в стену. Она тут же разбилась на множество осколков и в помещении послышался звон стекла. Девушка меланхолично смотрела на золотые осколки, которыми был украшен ковер ее комнаты. Никто не услышал звона разбитого стекла и не поспешил на помощь. А может услышали, но решили не связываться с приемной дочуркой герцога. Тем более, она ведь скоро покинет это место. «Стоп...» - ее глаза в шоке распахнулись. Пазл в голове сложился, сформировав полноценную картинку. – «Он сделал это, чтобы достичь своей цели и быть со мной до конца! Этот одержимый ублюдок...» Пенелопа практически бегом направилась в сторону двери, однако нога предательски подвернулась, когда девушка наступила на осколки. Взмахнув руками, силясь удержаться за что-то, она упала прямо на разбитые осколки. Запястья тут же пронзила боль и девушка вскрикнула. На глазах выступили слезы. Она тут же поднялась с пола и посмотрела на свои руки. С них быстрым потоком стекала алая кровь. Обе руки были исчерчены глубокими царапинами. Кровь стекала на пол, пачкая серый ковер и придавая ему красный цвет. «Черт!» На шум прибежала ее горничная. Шатенка, увидев сцену перед собой, приложила руку ко рту и тут же побежала к шкафу девушки, в котором лежали медикаменты. Пенелопе она сказала сидеть и не двигаться, похоже перепугавшись за нее до смерти. Девушке спорить с горничной не хотелось и она послушно выполнила просьбу. «Это ведь не смертельное ранение. Всего лишь порезы... Не понимаю подобного волнения». Она почувствовала, как горничная аккуратно наносит на ее руки бинты, которые тут же намокали из-за крови. Ощущения от соприкосновения промокшего в крови материала с царапинами были не очень приятными, но терпимыми. Горничная затянула их не очень туго, чтобы бинты не причиняли боли, сжимая руки. Пенелопа благодарно кивнула ей и попросила, чтобы она не говорила об этом инциденте герцогу и ее братьям. Горничная замялась, но увидев ее предупреждающий взгляд, согласно кивнула. Хотя ей явно не понравилось решение девушки. Впрочем, Пенелопе было плевать что думают о ее решениях другие люди. К вечеру она уже забыла о произошедшем. Тем более, слуги почти сразу же убрали осколки из ее комнаты, не оставив об инциденте никаких воспоминаний. Тем не менее, черная полоса этого дня еще не закончилась. Это Экхарт поняла, когда переодеваясь в пижаму, заметила на предплечье то, чего так давно боялась увидеть. Метка черного цвета в виде распустившейся розы. У девушки подкосились ноги и она тяжело опустилась на кровать. «Какого черта...» Руки дрожали, дыхание сбилось так, будто она пробежала огромный марафон. Пенелопа впилась взглядом в метку, надеясь, что это всего лишь ее галлюцинация, но вместо этого замечала лишь больше подробностей на ней. На метке была изображена не просто роза. Этот цветок пересекался с мечом такого же черного цвета, из-за чего рисунок напоминал эмблему бело-красной войны, что девушка помнила из уроков истории прошлой жизни. Как же не вовремя ей приходит в голову совершенно ненужная информация. Первой мыслью было спрятать и замазать чертову метку. Именно за эту мысль и ухватилась девушка, как утопающая за спасительный круг. Тоналка заставила метку полностью исчезнуть. Пенелопа с гордостью любовалась своей работой. Ее кожа вновь была идеально чистой и никто, даже приглядевшись, не заметил бы на ней ничего странного. «Во всяком случае я все еще должна посетить Иклиса.. Не хочу, чтобы подобное отрывало меня от планов», - рационально рассудила она. – «Тем более, метки на мне не видно, да и не сможет этот чертов раб ничего сделать, даже если заметит». Вопрос, кто же является ее соулмейтом и какого рода связь возникла между ними все еще весьма напрягал нее. Не зная связи, она могла случайным действием тут же выдать себя, если ее соулмейт будет в этот момент находиться рядом с ней. Девушка решила по возможности не делать вообще ничего и просто лежать на кровати, как раньше. «Буду заниматься этим после того, как проведаю Иклиса. Возможно у меня все еще есть шанс достичь максимального уровня симпатии с ним, если я убедительно сыграю», - она приложила руки ко рту и задумчиво склонила голову набок.

***

Вечером она пробралась к бывшему рабу. Тот сидел в глубине клетки, положив голову на колени. Совершенно нетипичная для него поза. Иклис показался ей сломанной куклой, но когда тот поднял голову... Пенелопа поняла, что это было лишь иллюзией. На нее смотрели безумные одержимые глаза. Дьявольская ухмылка растянулась на лице парня. Девушка почувствовала, как табун мурашек пробежал по ее спине. «Не надо было мне приходить...» - Хозяйка... – голос раба был хриплым, будто он не говорил несколько дней. Возможно, так оно и было. Но даже так в его тоне слышались повелительные нотки. Или же... Нет, Экхарт не могла нормально описать интонацию его голоса. Она просто была пугающей. И как девушка раньше не замечала подобного? Иклис пополз ближе к клетке, приближаясь к Пенелопе и по-прежнему не поднимаясь с колен. «Прямо как собака..» - девушка окинула его презрительным взглядом. - Хозяйка, а я знаю ваш секрет! – протянул он, растягивая каждое слово, будто ребенок, раскрывающий родителю некую тайну. Но человек за клеткой ребенком уже давно не был. Интонация раба напомнила злодейке голос злодеев из фильмов ужасов. Причем не просто злодеев, а психопатов, которые давным-давно лишились рассудка. Но ничто, кроме донельзя выпрямленной спины не выдало ее напряжение. Находиться с Иклисом становилось все страшнее. Казалось, сейчас он опять скажет что-то своим пугающим хриплым голосом, а потом выпрыгнет из клетки, схватит ее за шею и утянет за собою во тьму. Руки предательски дрожали. - И какой же секрет может знать такая никчемная шавка как ты? – равнодушно произнесла Экхарт. Она холодно посмотрела на раба сверху вниз, однако того подобное обращение совершенно не нервировало. Наоборот, судя по ухмылке на его лице, подобное веселило его и приводило в восторг. Или правильнее было назвать это экстазом. Девушка кинула быстрый взгляд на робу Иклиса, которая скрывала нижнюю часть его тела. Увидев подтверждение своим мыслям, она в отвращении скривилась. - Мы с вами... -  дыхание злодейки сбилось с ритма, когда она заметила, что раб приподнимает ворот рванной рубашки. - Заткнись. – грубо прервала его Пенелопа, не желая слышать слово, которое вот-вот было готово вылететь из-за рта ее бывшего раба. Улыбка Иклиса, казалось, достигла его ушей. - Соулмейты. – по буквам проговорил он, смакуя каждый звук. Слово повисло в воздухе, подобно Дамокловому мечу, зависнув над головой Пенелопы. Она тщетно пыталась убедить себя, что раб шутит, ведь откуда ему знать об этом. Вот только девушка не зря проводила с ним долгое время, поэтому прекрасно знала, что тот говорит что-то, только если на 100 процентов уверен в правильности того, что он скажет. Отрицать было бессмысленно. Но злодейке все еще было непонятно, почему Иклис так доволен. Ведь лишь этот факт не сделает из Пенелопы его пленницу. Не став ждать ее ответа, парень продолжил. - Знаешь, что означает знак пересекающихся цветка и меча? – наконец, он полностью оголил кожу предплечья и в темноте подземелья Пенелопа увидела точно такой же знак, как и у нее, только на левом предплечье. Девушка рефлекторно сглотнула. Сказать, что происходящее ее напрягало, это ничего не сказать. «Почему у меня вообще появился соулмейт? И не просто соулмейт, а этот чертов психопат...» Пенелопа не снимала с лица уверенной маски и раб перед ней явно хотел, чтобы она явила свое истинное лицо. Ч тож, злодейка не планировала так просто сдаваться. Только не сейчас. - Это значит, что нас связывает общая боль, госпожа. Прежде чем она успела переварить поступившую информацию, Иклис со всей силы ударил рукой по бетонному полу. По помещению разнесся гулкий звук. Пенелопа закусила губу, чтобы сдержать вскрик. Боль пронзила ее правую руку, хотя объективных причин этому не было. Зато благодаря этому смысл слов раба дошел до нее в разы быстрее. Казалось, напугаться еще больше она не могла. Но сейчас, узнав об их связи... Девушка чувствовала себя неподвижной статуей. Спина была выпрямлена едва ли не на 90 градусов, тело было напряжено до предела, а голову она держала прямой лишь на одной силе воли. Она дрожала мелкой дрожью и молилась всем богам, чтобы Иклис этого не заметил. Иначе он мигом раскусит ее страх и ударит по слабым точкам. «Пожалуйста, только не говорите мне...» В темнице раздался тихий смех, который исходил от Иклиса. - Хозяйка, я даю тебе час на выбор. Если ты захочешь уйти вместе со мной, возвращайся сюда ровно через это время. Если же нет... – раб поднял на нее преданный взгляд и протянул руку вперед, касаясь щеки Пенелопы, которая опустилась на колени, не в силах больше стоять на ногах из-за открывшейся истины. – Думаю, мне не стоит говорить тебе о том, что произойдет. Девушка чувствовала себя загнутым в клетку зверьком. Она была даже не в силах убрать с лица грязную руку Иклиса. От его нежного касания, вопреки жестоким и расчетливым словам, хотелось блевать. Слишком отвратительный контраст. - Я ненавижу, когда никчемные псы пытаются меня шантажировать. – единственная фраза, которую смогла произнести Экхарт, прежде чем позорно сбежать. Вернувшись в комнату, она без сил упала на кровать. В глазах застыли слезы, которые она не могла пролить. Не была достойна.  Слишком много всего произошло за вечер и это сильно сказалось на ее психическом состоянии. Она была не в силах заставить себя думать, в голову лезли лишь панические мысли, которые смешивались в одну кашу с шумом в голове. Никаких идей. Абсолютно ничего не лезло в голову. Голова раскалывалась. Перед глазами резко потемнело. Это было плохо. «Я все еще не нашла выход из этой ситуации..» Пенелопа пыталась удержать себя в сознании, однако была бессильна против неожиданных приколов взбунтовавшегося организма. Голова девушки расслаблено опустилась на подушку. Вошедшая в комнату служанка не стала тревожить госпожу и тихо вышла, прикрыв за собой дверью. Проснулась Экхарт от сильной боли, охватившей запястья. Она вскочила с кровати и принялась в панике осматривать свои руки, на которых, ожидаемо, ничего не было. Но ощущения того, будто кто-то режет их до мяса, не проходило. Хотелось закричать и кататься по полу от боли. Она была слабее этого. Даже когда братья избивали ее, такого не было. Кто-то будто специально впивался в кожу грубым краем чего-то острого, оставляя незримые глубокие царапины. Ей казалось, будто ее кости режут вместе с кожей. Руки онемели уже через несколько секунд и девушка с трудом заставила себя открыть дверь и побежать в сторону темницы. «Иклис...» Буквально ворвавшись в темницу и минув стражников, охраняющих вход, она добежала до камеры парня и упала на колени. Девушка пыталась гладить запястья, но когда это не принесло никакого облегчения, принялась яростно раздирать их, в порыве аффекта совсем забыв, где она находится. Но боль была внутри нее и как бы она не пыталась, никак не могла повлиять на это. Была бы ее воля, Пенелопа вовсе отрезала бы себе руки. - Иклис...прекрати.. – едва ли не прохрипела она, держась за собственные запястья. Режущие движения прекратились и осталась лишь тупая боль, которую при сильном желании можно было игнорировать. С трудом она подняла заплаканный взгляд на раба. - Час прошел, мой дорогой соулмейт. Я ведь предупреждал тебя, хозяйка. – в городе парня проскальзывали нотки грусти и сожаления, но скорее всего Пенелопе это просто казалось. А даже если нет, подобное вряд ли бы что-то изменило. Все руки Иклиса  были покрыты кровью, которая лилась из глубоких порезов на его теле, не переставая. Даже царапины нельзя было разглядеть из-за большого количества крови.В правой руке он сжимал острый камень, которым по видимому до этого резал свое тело. И видимо его совсем не волновала высокая возможность заражения. - Никогда не думала что моя собачка гребанный мазохист.. Иклис хмыкнул. - А вы все шутите, хозяйка... Я вот например, уже давно прекратил. – он поднял камень над собой и вновь провел им по свежим ранам, со всей силой вдавливая острый край в кожу. Раб стиснул зубы. Пенелопа поступила также, не желая демонстрировать ему свою слабость. С трудом она заставила мозг соображать и думать о чем-то, кроме чувства адской боли на запястьях. «Кольцо... Точно». Она воодушевленно подняла руку и нажала на клопку, совершенно не задумываясь о последствиях. Слишком сильна была боль в теле, чтобы задумываться о мелочах. Как оказалось, последствия ее действия мелочью не были. Ведь без движения замер не только Иклис, но и она сама. Тело девушки упала на бетонный пол, отчего голову простретила вспышка боли и она начала болеть еще сильнее. От долгого времени без движения все конечно затекли. Лишь по чистой случайности ее рука соскользнула с кнопки кольца и ей удалось пошевелиться. Движение каждой конечностью отдавалось болью. Пенелопа упрямо продолжала разминать руки, сейчас совершенно не задумываясь о том, что своими действиями улучшает положение и у своего раба. Волосы неприятно липли ко лбу. С момента, как у нее появился знак на предплечье, прошло лишь несколько часов, но ее жизнь уже стала значительно хуже. А она ведь до сих пор не выслушала предложение Иклиса.. «Хотя трудно назвать это предложением. Скорее, шантаж. Особенно сейчас, когда я не согласилась на его условие сбежать вместе, пусть и непреднамеренно», - девушка устало вздохнула. Было нетрудно догадаться, как именно будет угрожать ей Иклис, ведь он уже начал это делать. - Так вот, госпожа... – парень дождался, пока Экхарт поднимет взгляд на него с намерением выслушать. В глазах Пенелопы не отражалось ничего кроме злости и страха, который она была не в силах скрыть за бесстрастной маской. Иклиса это не останавливало. Он хотел быть со своей хозяйкой, даже если та будет его ненавидеть. Ведь хозяйка является только его собственностью. Он облизнул пересохшие губы. Боль в запястьях отошла на второй план, ведь сейчас решалась судьба их дальнейшей жизни. Судьба, в лице которой выступал сам Иклис. – Если вы не согласитесь сбежать со мной, я убью себя. - И что? Какое мне дело до предавшего меня пса? Иклис замолчал, наслаждаясь, как с каждой секундой его молчания, маска на лице хозяйки начинает трескаться. Он знал, что Пенелопа прекрасно понимает, чем это может грозить. Ведь даже если раны раба не переносятся на ее тело физически... - Я буду убивать себя медленно и мучительно. Не боитесь умереть от болевого шока..хозяйка? Пенелопа сжала руки в кулаки. Она отступила на пару шагов назад, чувствуя, будто горло кто-то сжимает невидимыми тисками. Со всей силой, не давая кислороду поступать в ее легкие. Девушка задыхалась от подступившего ужаса. Ведь выхода из ситуации действительно не было. Либо смерть, либо жизнь с сумасшедшим психом до конца жизни. У нее даже не было возможности выбора. Но она так хотела отстрочить неизбежное... Поэтому... «Система, покажи мне уровень симпатии Иклиса». В первый раз во время прихода к нему она совсем забыла это сделать. Если каким-то невероятным образом факт того, что они являются соулмейтами, перевернул в сознании раба, возможно шкала его симпатии все же достигла максимума. Глупо на самом деле. «Я ведь прекрасно понимаю, что даже если у него будет там 99%, процент никогда не поднимется до конца. Ведь он прекрасно знает, что я никогда его не полюблю. Особенно в такой ситуации. Это безнадежно..» Система открыла ей шкалу. Экхарт сжала губы в тонкую линию. Призрачная надежда растворилась в воздухе, будто ее и не было. До максимального уровня симпатии Иклису не доставало одного процента. Шкала над его головой пугающе мигала красным. Прямо как цвет крови на его руках. - Какой у тебя план? – безнадежно произнесла она. - Для начала откройте мою клетку, госпожа. – Иклис встал вплотную к решетке, благодаря чему их лица оказались в опасной близости друг от друга. В опасной близости, ведь Пенелопа была готова дать рабу по лицу со всей силы. Но приходилось сдерживаться, ведь она понимала, что подобное действие отразится и на ней. Замок щелкнул, оповещая девушку о том, что пути назад уже не будет.

***

Пенелопа сидела на холодном подоконнике и пустым взглядом смотрела в окно. На улице шел снег, засыпая все вокруг белоснежным покрывалом. Все вокруг стало одинаковым. Дома, кусты, деревья – все покрылось белым покрывалом. Снег вгонял девушку в еще большую тоску. В доме не раздавалось ни звука. Она уже несколько часов сидела здесь, наблюдая за обстановкой на улице, которая успела въесться в ее мозг. Вот уже несколько месяцев она находится здесь и пейзаж за окном не меняется. Ярко-желтый дом, выделяющийся на фоне всего остального, часто приходит ей в кошмарах. И скрип двери ее комнаты тоже. Пенелопа вздрогнула, когда вновь услышала его. Казалось, в доме царила тишина уже долгие-долгие годы и ни что не было способно разрушить ее. Только скрип двери... Тихий и отвратительный скрежет изредка разбавлял тишину. А еще мерзкий слащавый голос, обладатель которого стабильно вылизывал ей ноги, дабы доказать свою одержимость любовь и преданность, отчего Экхарт каждый раз тошнило. Но выбора не было. Она была заложницей этого места. Раз. - Госпожа, я снова изрезал свои руки до мяса.. Два. Иклис неспешным шагом подходит к ней. С его запястий, которые больше напоминали одну сплошную рану, стекала темно-красная кровь. Три. Пенелопа спрыгивает с подоконника на пол. Четыре. Иклис наклоняется и падает на колени, вытягивая свои руки. Пять. -Пенелопа, пожалей меня пожалуйста.. – дрожащий голос и слезы в глазах. Шесть. Экхарт дрожащими, но идеально белоснежными руками, на которых не было ни царапины, обматывает его руки бинтами, которые тут же окрашиваются в красный. Семь. Иклис ластится к ней и подставляет голову под пальцы девушки. Восемь. Пенелопа отводит взгляд, когда видит, как рот парня растягивается в безумной улыбке, в которой нет и следа боли. Девять. Иклис выходит из комнаты, чтобы убить тех, кто приблизился слишком близко к месту их укрытия. Десять. Пенелопа натягивает петлю.