Твари

— Ты уверен в своем решении? — Макс сейчас очень отличается от того, каким его привыкли видеть камеры — он домашний, мягкий, чуть взъерошенный, с поникшими плечами и чуть печальными глазами — глазами, которые вот уже три года беспрепятственно смотрят прямо в душу, и от взгляда которых буквально некуда деться. — Да? — звучит больше как вопрос, не как утверждение.       Конечно же, он не уверен, но признавать это тяжело — признаваться в этом даже себе больно. А озвучить вслух так вообще невозможно. Но Макс все понимает и так. — Это не было твоим решением не так ли? — Макс вскидывает голову и хмурится, в его глазах тут же поднимается что-то темное, тяжелое и злобное — то, что Льюис совершенно отвык там видеть, но оно не пугает — оно, скорее, служит показателем уровня беспокойства, которое испытывает сейчас за него Макс, и от осознания этого факта невероятно теплеет в груди — теплеет настолько, что Льюис больше не может прятаться за маской своей отстраненности.       Он опускает плечи, выдыхает, и отрицательно качает головой. Это действительно не было его решением — его просто поставили перед фактом: либо ты уходишь после сезона 25 года, либо остаешься, но в должности технического советника. Никакого гоночного контракта. Никакого развития инклюзивности. Никаких собственных проектов. Ни-че-го. И это после того, как Льюис отдал столько всего своей команде.       Все его перспективы просто обрубили на корню, и в этот раз Тото даже не пытался оправдать это решение приказом от директоров INEOS или чем-либо еще. Он просто показательно покосился на висящий на стене плакат с надписью «The 7th world title», а потом на командное фото, с которого улыбался радостный Джордж. За столько лет Льюис научился считывать все, что хотел передать ему руководитель команды без слов. И в этот раз он тоже считал все. Поэтому и попросил время «на подумать», поэтому при первой же возможности прямым текстом сказал Вассёру, что его интересуют переговоры с Феррари. Он сам, черт возьми, позвонил Элкану.       Шансы были не очень высоки, но с Джоном они давно были в неплохих приятельских отношениях, чтобы в итоге прийти к соглашению в довольно короткий срок. Но до сих пор Льюис не мог поверить в то, что его так просто взяли и «ушли» из команды, без его на то согласие.       Тото был в ярости. Тихий сдержанный гнев руководителя Мерседес был страшнее самой ужасной бури, но Льюис стойко выдержал тот приватный разговор с Тото, во время которого Вольфф еще пытался надавить на тесные семейные отношения, которые связывали Льюиса с Мерседесом. Хэмилтон остался непреклонен, и пусть он и был теперь предателем в глазах своей команды, сам он точно знал, что команда предала его первой. — Не думал о том, что все можно откатить назад? — Макс не понаслышке знает, как легко подписываются и разрываются контракты в Формуле-1, и как много сломанных судеб стоит за этим — один только Ред Булл чего стоит! — но точка невозврата для многих коллективов была весьма размытым понятием, и все еще можно было исправить, главное — захотеть, и вовремя приползти на ковер с повинной. — Нет, нельзя, — на этот раз Льюис уверен в том, что он говорит — он никому не раскрывал подробностей своего первого разговора с Тото и никто — даже Макс — не знал, какой нож в спину он получил, когда попытался завести разговор о новом продлении контракта. — Тото поставил на нового короля.       Максу хочется рассмеяться прямо ему в лицо. «Новый король» — серьезно? Многолетний опыт, семь титулов и еще длинный список достижений, вкупе с бешеной медийностью и узнаваемостью против… против чего? Симпатичного смазливого личика и больших ангельских глаз? Преданность и тяжелый труд против милой мордашки? Макс хочет было возразить, но слишком поздно понимает, что все, о чем он думает — находится где-то совсем недалеко от печальной реальности. Пройденный сценарий и миловидный «новый король» уже были… и даже тогда, ставка на «миловидность» успешно сыграла. — Черт, я правда не знаю, что… — Льюис поднимает руки, не давая Максу закончить. — Хватит. Решение принято, мы пришли к соглашению, и думать над тем, было ли это ошибкой, я буду через пару-тройку лет на пенсии, — Льюис едва заметно улыбается. — Я в душ.       Макс кивает, после чего подходит к Льюису и мягко целует его перед тем, как отправиться в спальню. Он долго думает над тем, стоит ли ему совершать задуманное, но все же печатает сообщение не слишком приятного содержания: «Дорогие твари, я думаю, в скором времени вы осознаете, как бездумно вы продали того, кто так много сделал для вас. Если вы серьезно его любили, то для вас будет достачно больно осознать его успех, когда уже ничего нельзя будет вернуть.»       Ответное сообщение приходит уже намного позже, когда Макс и Льюис спят, и оно явно претендует на статус самого громкого и скандального, после новости об уходе Хэмилтона в Феррари. «В любом случае, Макс, теперь мы можем обсудить сотрудничество с тобой.»