Константа

Полароид на столе смотрит на меня без осуждения, даже будто с интересом. Я так рада, что много лет назад променяла механические часы на электронные, иначе бы постоянное тиканье и шуршание механизма свело меня с ума. Но все равно прослеживается какой-то ритм, я будто чувствую твоё мерное дыхание во время позирования. Ты так красива на этом фото, хоть и отдала его мне с жалобой, что не получилась. Очередной вздох и скрип дивана. Я постоянно смотрю вниз, от того шея хрустит, когда выпрямляю голову впервые за долгое время и упираюсь взглядом в потолок. Мысли возвращают в нашу последнюю встречу. Мы разделили столько радости, поговорили по душам, будто и не было разлуки и тишины в общем чате. Мне так нравится это в нас - всегда рядом спустя годы и расстояния. Но в голове не удачные покупки, смех, музыка или ну слишком вкусный суп. Эти части дружеского свидания сливаются в тёплый мягкий комок, из которого иголкой торчит другое: наше прощание. В голове крутилась навязчивая, совершенно иррациональная мысль. Знаешь, ее породила дурная привычка смотреть старые сообщения, не суди, ты тоже ей страдаешь. В день, когда призналась тебе, я пошутила об обещании. Первый поцелуй. И не раз об этом упоминала, стыдно но... я действительно имела это ввиду. И, когда при нашей последней встрече мы стояли у входа метро и обнимались, в голове крутилось лишь "ты не против, если я..." Смотрю на свои прошлые переживания с теплотой. В отличие от той больной привязанности к его образу, наша с тобой связь всегда была поддерживающей. Не без боли, не без слез и страданий, но мы обе вышли из этой ситуации с расправленными крыльями. Все-таки два слова из шести букв действительно заменили друг друга. Но даже сейчас, зная что между нами все критически платонично, почему я не могу перестать думать о твоих губах? Даже не так. Я всегда считала тебя прекрасной, это верно. Но ты выходила за рамки, всегда наши чувства, опыт, бесконечное доверие, ночные разговоры сплетали нечто новое, изменяли внешность, оболочкой перекрывая физическое. Наверное, я жажду не твои губы. Мне хочется прикоснуться к нашей близости. Каждое сообщение о поцелуях с ними вызывает во мне легкую зависть. Хотелось бы мне этого опыта или просто быть на месте того самого друга, что сейчас слегка прижимает тебя к себе? Уверена, я знаю ответ, просто не хочу себе признаваться. Крапивным жжением во мне появляется ревность, но без злобы, лишь с сожалением, что твои широкие дружеские границы возможно исключают меня. Я потеряла счёт времени с того момента, как ушла влюбленность. Я больше не писала о крашах, не раскрывала своё сердце, просто старалась быть рядом, когда ранили твоё. И каждый раз хотелось быть той самой рыцаркой, что вступится за свою подругу, разорвёт в клочья всех, кто не ценит тебя. Да только ли искренне это желание? Не хочу ли я просто выслужиться перед тобой, перевести столь драгоценный взгляд на себя? А в голове лишь пульсирует злое "нельзя". Ирония всех моих влюбленностей вызывает лишь смешок, горькую ухмылку. Я перестала тешить себя надеждами о чем-то хорошем, шутки о семье и тёплых руках на моей талии остались лишь шутками. Среди всего того мрака, что сковывает дыхание, ледяных букв на бумаге закона, едких слов пророненных самыми близкими я всегда старалась найти свою звездочку, сияющий ориентир, не дающий слишком сильно опустить руки. Боюсь, опять мои слезящиеся глаза не дадут рассмотреть хорошенько, куда мне стоит идти. Моим языком любви всегда была тактильность, но есть какая-то безопасность, когда заставляешь себя сидеть в рамках. Словно улитка в раковине, я совсем на чуть-чуть вылезала из своего домика. Но теперь это не домик вовсе, а стопудовая гиря, что давит меня, превращая привычный конхиолин в острые осколки, впивающиеся в мягкое тело. И все таки, знаешь, однажды я впаду в достаточное отчаяние, чтобы при прощании все-таки спросить: "Ты не против, если я подарю тебе свой первый поцелуй?"