Кинковит

Наутро Марин практически забыл о ночном разговоре. Аркадий не отсвечивал, пропадая на кухне, и Мокану принял душ в гордом одиночестве. Впрочем, его это не сильно расстроило, ибо вода была тёплой, струи мягкими, а бодрящий запах цитруса и ментола отлично воздействовал на настроение. Из ванной Марин вышел разморенным и жизнерадостным и, разумеется, сразу направился на кухню, завтракать. На завтрак была слегка подгорелая яичница и сосиски. Аркадий сидел на подоконнике кухни и, приоткрыв форточку, курил, задумчиво глядя на сонную улицу. — Нам нужно стоп-слово, Вася, — вдруг произнёс он. Задумавшийся Мокану вздрогнул и удивлённо посмотрел на него. — Зачем? — Как «зачем»? Это важно. Я должен знать, когда ты орёшь от удовольствия, а когда — от боли. Знаю, ты любишь боль — смотрел все твои видео. Но у меня комплексы, я не люблю, когда подо мной орут нежеланно. — Ладно, — Марин пригубил тепловатый какао и добавил примирительно: — Не знаю, что ты там задумал, но в твоих словах, что удивительно, есть логика. Как насчёт… э-э… — Красный? — предположил Аркадий, жмурясь от попавшего в лицо солнечного лучика. — Обычно его используют, когда ситуация пахнет пи… — Красный? — Мокану попробовал слово на вкус. Вкусное. — Ладно, пусть будет «красный». — Оно ещё, к тому же, достаточно лёгкое. Даже, если у тебя начнутся проблемы, ты без труда его произнесёшь. Ну, или можешь сказать «рэд». Я пойму. Марин кивнул, чувствуя себя глупым китайским болванчиком. Стоп-слово, боль… Право, начало у Аркаши было достаточно многообещающим! — Плётка? — предположил он, и Брегман вытаращился на него в ответ. — Ну… стек? Шо там ещё боль может нести? Собираешься пороть меня за ошибки, Вас-ся? Аркадий развеселился. Возле его глаз собрались смешливые морщинки, и Марин почувствовал, как собственные губы растянулись в озорную улыбку. Видеть друга в хорошем расположении духа было весьма отрадно. — Нет… Хотя, выпороть тебя, конечно, м-м-м… — Аркадий мечтающе облизнулся. — Но это мы успеем. А пока… — Он соскользнул с подоконника, грациозно, как гибкая кошка, и потянулся. Солнце озолотило съехавшую вверх рубашку, скользнуло по обнажившейся коже — и Марин, затаив дыхание, томно сглотнул. Его друг был совершенен. Сочное, совсем не дряблое, тело, полоска тёмных волос, утекающая под резинку домашних шорт… Увлекшись созерцанием, Мокану не сразу заметил, что к нему обращались. Фыркая, как енот, Аркадий похлопал его по щеке — несильно, почти нежно, привлекая внимание — и Марин успел осознать, что друг стоял совсем рядом, вплотную, и дышал на него сверху вниз. — Опять ворон считаешь? Знаешь, идея с плёткой кажется мне всё более заманчивой, — Аркадий усмехнулся и, скомкав в руке рубашку на груди Марина, потащил его в гостиную. Мокану, ухмыляясь в ответ, подчинился его грубым движениям и послушно завалился на диван. Аркадий навис над ним, вцепившись руками в спинку над его головой, и чуть наклонил голову в сторону. — Полагаю, ты сгораешь от нетерпения узнать, как я тебя буду учить? — уточнил он и, заметив неуверенный кивок, самодовольно произнёс: — О, Вася, ты даже не представляешь, что я тебе придумал!.. — А-а-а, удиви меня, Аркаш, удиви! — Мокану оскалился. — Член в рот или это не поворот? — А ты так хочешь член в рот? Шалун! — Глаза Брегмана блестели от веселья. Он отслонился от него на миг, после чего вновь навис, но уже держа в руке небольшую тёмную вещицу из какого-то мягкого материала, похожего на силикон. — Детка знает, что это? — Э-э-э… Какой-то хуй резиновый. М… сбруя. Это… игрушка какая-то, на член. — Правильно. Это пояс верности. Чего ты ржёшь? — Брегман и сам усмехнулся, когда Марин хихикнул. — Я те что, дева из Средневековья? Пояс верности! Если я буду ещё вернее, то ты должен будешь жениться на мне, Вася. — Я и не сомневался. Эх, Марин-Маринка!.. Но он мы вернёмся к этому. — Брегман плавно забрался на диван, всё также напоминая большую коварную кошку. Он устроил свои длинные ноги по бокам Марина и осторожно сел на него, придавливая к мягкой обивке. Мокану слегка поморщился, но не попытался выбраться из-под жилистого тела. Аркадий обхватил его запястья — нежно и совсем не жестоко, так бережно, словно он и правда был трепетной девой, впервые познающей мужчину. Склонившись, он оставил на губах Марина лёгкий, слегка влажный поцелуй. Мокану ответил, приоткрывая рот, подаваясь вслед за чужими губами. Но Брегман быстро отслонился. Он прижался ртом к рукам Марина и поцеловал и их. — Ебать ты нежный! — пропыхтел Марин, которому сидение друга на самом важном органе стало доставлять некоторые неудобства. — Хочешь пожёстче? — Брегман прекратил свои неспешные действия. Обхватив одной рукой оба запястья, он достал словно из ниоткуда — не, серьёзно, откуда он всё это брал? — верёвку и быстро, достаточно быстро, чтобы Марин растерялся, обмотал ею его руки. — Э-э? — Мокану на пробу дёрнул ими, но вырваться не смог. — Что за?.. — Не дёргайся, Марин, — предупредил Брегман и продолжил. Он сосредоточенно обвязал его руки до самых локтей. Верёвка послушно складывалась в узлы, но всё было не настолько плохо, как ожидал Мокану. Плетение не было сильно жёстким, верёвочный материал приятно холодил кожу. По ощущениям это казалось чем-то вроде нейлона — гладкое и приятное. Марин даже немного завис, погрузившись в свои ощущения, поэтому не сразу заметил, что его руки полностью потеряли подвижность. Аркадий обернул верёвку вокруг его талии, фиксируя, после чего, задрав край футболки, провёл тыльной стороной ладони по поджавшемуся животу. Марин задержал дыхание, двинул тазом, пытаясь выбраться из-под навалившегося друга. А потом… потом Аркадий, ухмыляясь кончиками губ, стал вытворять совершенно ахуенные вещи. Он касался — едва заметно и небрежно — тела Марина, дотрагивался до погрубевших сосков, тёр их и мял, нежно прихватывал пальцами кожу. Мокану, который сначала хихикал, чувствуя больше щекотку, чем что-то возбуждающее, со временем притих. Движения Аркадия, поначалу казавшиеся хаотичными, приобрели своё понимание, когда Марин осознал вдруг, что уже несколько минут, тяжело сопя, прогибался вслед за тёплыми ладонями, которые как-то незаметно стали не согревать, а возбуждать. Ещё и Аркадий, несносная бестия, почувствовав его возбуждение, словно специально ёрзал на нём, постоянно сдавливая член. Марин хотел прикоснуться к нему, но связанные руки несколько ограничивали его возможности. — О-о-о… Аркаш… развяжи… — пробормотал он, напрягая мышцы. Брегман, не отвечая, снова взялся за верёвку. Он слез — Марин испытал мимолётное облегчение, которое, впрочем, почти сразу исчезло, стоило только Аркадию с улыбкой посмотреть на причину дискомфорта. — Ага, — почти торжественно произнёс он, медленно опускаясь рядом с Марином на диван. — Интересно… — Да что тебе… — начал было Мокану и задохнулся, когда его ноги бесцеремонно прижали почти что к груди. Нейлоновая верёвка прошлась по коже, вызывая приятные мурашки. Аркадий обвязал его под коленями и вновь принялся, как паук, плести ажурное кружево. Он явно вознамерился лишить Марина полной способности к движению. Осознав это, Марин неуютно заёрзал. — Красный? — осведомился Аркадий, замерев. Марин с трудом вспомнил, о чём шла речь. — Э-э… нет… — неуверенно произнёс он. Вроде бы пока ничего страшного не происходило. Да и — Хэй! — это же Аркаша! Не будет же он делать что-то, что ему не понравится? Аркадий мягко огладил его коленку. — Потерпи ещё немного, Марин, — тихо произнёс он, вновь вернувшись к плетению. — Я клянусь, ты будешь видеть ангелов… — Такая себе мотивация, Аркаш. — Посмотрим, что ты скажешь… Сейчас! — Ой, блядь! — выдохнул Марин, когда рука Аркадия без предупреждения сжала его мошонку. Брегман сполз с дивана на ковёр и с предвкушающим видом склонился над пахом связанного друга. Не в силах пошевелиться, Марин ничего не мог ему противопоставить. Впрочем, это и не понадобилось. Когда тёплый рот Аркадия сомкнулся вокруг его члена, Мокану и правда чуть не вознёсся. Ангелов, может, он и не увидел, зато цветные всполохи, искры и просто волны наслаждения — запросто. Аркадий отсасывал ему, придерживая за бёдра, а Марину так хотелось их вскинуть… Впрочем, даже без рук Аркадия он не смог бы этого сделать — верёвка плотно сжимала и, хотя не приносила дискомфорта, не давала абсолютно никакой свободы. Он чувствовал себя принадлежащим Брегману… И ему это нравилось. — Вот так… — шептал Аркадий, нежно сжимая и тягуче-медленно дроча напряжённый член. Вторая его рука давно уже скрылась в собственных штанах. — Вот так… Хороший мальчик… Давай, стони для своего папочки… Марин извивался и скулил, чувствуя мелкое дрожание бёдер. Его грудь судорожно вздымалась, натягивая верёвки, а дыхание становилось всё беспорядочнее и быстрее. Аркадий, словно подстраиваясь под этот ритм, всё резче и жёстче тискал член в мокрой от смазки ладони. Его острый взгляд, не отрываясь, гипнотизировал лицо Марина, подмечая все детали — раскрасневшиеся щёки, расфокусированный поплывший взгляд, чуть приоткрытый рот, судорожно выталкивающий из недр тела горячий от возбуждения воздух… Это было столь прекрасное зрелище, что Аркадий, не выдержав, пришёл первым. Он коротко, судорожно, застонал, до боли сжимая брызнувший орган, и запыханно замер, пережидая миг наслаждения. Мокану же, почувствовав его приход, не выдержал тоже. Марину казалось, что он плавает в каком-то прохладном киселе. В нём было умиротворённо и приятно. Он чувствовал, как тёплые руки бережно оглаживают его тело, и с каждым новым движением оно словно освобождалось от оков и расслаблялось ещё сильнее. Впрочем… Мокану, сморгнув с ресниц бисеринки пота, раскрыл глаза и обнаружил, что всё ещё лежит на диване. Верёвки больше не было — был лишь Аркадий, который, сидя между его ног, аккуратно проталкивал вытертый салфетками член в силиконовую игрушку. — Ты здесь? Отлично, — сказал он, когда Марин согласно угукнул. Закрепив пояс верности, он похлопал рука об руку, словно обозначал завершение тяжёлой работы. — Ну вот и всё. Будешь чаю?

***

— А теперь, пожалуй, расскажу правила обучения, — Аркадий отпил приятно-прохладный — им было лень включать чайник, холодный чай тоже чай, — напиток и поставил кружку на стол. Марин кивнул, возя чай на языке. Его тело всё ещё ощущало спокойную расслабленность. Даже пояс верности пока что не вызывал никакого дискомфорта. Но Марин знал, что это только лишь пока. — Ты уже наверняка понял, что пояс не просто так. У него есть одна… м-м-м… приятная особенность. Приятная для меня, конечно. И если ты будешь плохо учиться, то познакомишься с ней. Марин подозрительно глянул на него, и Аркадий со смешком добавил: — Ничего сильно членовредительного, клянусь. Ну, может, немного. Но не исключаю, что тебе даже может понравиться. — Хорошо, — кивнул Марин. — И как ты собираешься меня обучать? — Я буду показывать тебе карточки с цифрами, а ты должен будешь называть правильные буквы. И наоборот. Если будешь отвечать неправильно, то я и поясок будем недовольны. А если справишься, то я тебя награжу — покажу все грани секса, да так, что ангелы действительно станут реальностью, Вася! Марин сглотнул, увидев в сверкающих глазах Брегмана предвкушающий блеск. Ох, как это его заводило! Но пока что ему нужно было быть аккуратнее с возбуждением, чтобы не причинять себе дискомфорт. — Каждый раз, как ответишь правильно, тебя будет ждать сюрприз на следующую букву. А все предыдущие я буду записывать на доску, — Аркадий кивнул на висевшую возле шкафа магнитную доску. Они иногда записывали на ней какие-то важные вещи. Что ж, теперь настало время архиважных. И хотя Марин всё ещё не верил, что из этой затеи что-то получится, ему, как минимум, было интересно посмотреть на фантазию Аркадия. Поэтому он мысленно пообещал себе, что приложит все усилия, чтобы Брегман не остался разочарованным.