Зелье правды

Тендо думает о том, что ему не очень повезло с соседом. Нет, у него их было три, но не повезло почему-то с одним конкретным. Он не очень понимал, почему от спора, который они затеяли с Куроо месяц назад, должен страдать его стол, на котором вот уже две неделе настаивались перья болтрушайки. Да, он конечно сам виноват, что спровоцировал Тетсуро проводить его зельеваренческие опыты в их комнате, когда бросил беспечное: «Может наш принц-зельевар и сыворотку правды сам сможет накашеварить?». Но откуда ему было знать, что его дурилка сосед воспримет эти слова как вызов. Тендо устало глянул на свой стол, потом на стол Тетсу, на котором в котле уже месяц мариновалась небезызвестная сыворотка. В комнате кроме него никого не было. Он забрал поднос с перьями со своего стола и прошёл к столу Куроо, замечая на столе раскрытую книгу с рецептом сыворотки — и где только Тетсу её взял? В книге говорилось, что перья болтрушайки нужно добавлять в последний день лунного цикла, размешав зелье трижды по часовой стрелке на маленьком огне. Руки потянулись к горелке под котлом, зажигая её. Сегодня как раз был тот самый день, в который сыворотка правды должна была достаточно настояться, чтобы пришло время добавить последний ингредиент. Сначала Тендо планировал испортить зелье Куроо, ну просто из вредности за предоставленные неудобства. Но потом решил поступить иначе. Губы сами растянулись в предвкушающей улыбке, когда Сатори добавлял в зелье злополучные перья, две недели мозолившие ему глаза. Тонкие пальцы тянуться к нарисованной груше на огромном полотне. Сатори воровато оглядывается, когда щекочет зелёную грушу, а она заливисто хохочет, превращаясь в дверную ручку под ладонью. Тендо открывает дверь кухни и щурится от ударившего в лицо потока тепла и вкусных запахов. Домовые эльфы, сразу заприметив гостя, на секунду отрываются от своих дел, но, узнав в посетителе Тендо, дружелюбно машут ему рукой, не отрываясь от своей работы. Он часто заходил на кухню, таскал вишню или ещё что-то на вечер, иногда готовил шоколад — его маленькая страсть, о которой никто не знал — поэтому эльфы особо не удивлялись его присутствию. Он поздоровался с особо добрыми к нему эльфами, перехватил с подноса кусок творожного пирога и окинул кухню взглядом, прикидывая, как осуществить свой план. Через полчаса должны подавать ужин, поэтому эльфы суетились у огромных котлов, громко стуча ножами по доскам и забрасывая ингредиенты в кипящую воду. Тендо доел пирог и потянулся к одной из полок, доставая кубок. — Тикси, можешь налить мне кофе, пожалуйста? — Тендо обращается к эльфийке, торопливо снующей у котлов с напитками, но как только та слышит Тендо, лицо её расплывается в улыбке. — О, Тендо-сан, как вы похудели, давно не навещали Тикси, плохо-плохо кушаете, — эльфийка взволновано покачала головой, принимая из руку Тендо кубок. Пока Тикси практически нырнула в котёл черпая ковшом напиток, Тендо запустил руку под мантию, сжимая в руках пузырёк, и капнул его содержимое в два соседних котла с напитками. «Прости, Тикси», — искренне виновато думает он, когда принимает кубок из маленьких рук. — Не волнуйся, Тикси, я не голодаю, просто на тренировках по квиддичу много занимаюсь, вот и схундул немного. Тикси вытирает руки о фартук, торопливо бежит куда-то и возвращается через минуту с мешком, набитым печеньем, и небольшой чашечкой вишни. — Плохо-плохо кушаете, много тренируетесь, возьмите покушать, Тендо-сан, возьмите, приходите почаще к Тикси. Эльфийка пихает мешок в руки Сатори, и тот благодарно кланяется, всё ещё испытывая отдалённые уколы совести. Если сыворотка правды действенная, и вся школа будет говорить правду, это, конечно, будет огромным развлечением, но может обернуться большой проблемой для домовых эльфов, если учителя поймут, откуда растут ноги. Выходил с кухни Тендо с тяжёлым сердцем и уже сам не понимал, был ли доволен проделанной работой. «Ладно тебе, это всего лишь домовые эльфы, ну пожурят их немного, не выгонят же их из Хогвартса за такое в конце-то концов», — утешил сам себя Тендо, когда донёс мешок с угощениями до своей комнаты и путь до Большого зала провёл уже в более приподнятом настроении, закинув руки за голову и насвистывая какую-то навязчивую мелодию. В большом зале было шумно, Тендо пришлось закусить щёку, чтобы не рассмеяться от распирающего грудь предвкушения. — Ты сегодня в приподнятом настроении, — заметил Яку, когда Тендо сел за стол рядом с ним. Мориске дёрнулся назад от резкого щелчка по носу длинными светлыми пальцами. Тендо засмеялся, запрокинув голову назад, от вида широко раскрытых в откровенном шоке глаз Яку. — Да, более чем, Мо-ри-ске, — чужое имя с растянутыми гласными прозвучало с очевидной насмешкой, глубоко посаженные глаза смотрят с хищным прищуром, но Яку не теряется и уже хватается за палочку в рукаве, когда за стол с шумом опускается Куроо, упираясь ладонями на стол. — О, вспоминаем старые добрые дуэли? Давайте кто кого быстрее заавадит. Куроо получает звонкий подзатыльник от Ойкавы позади него. — Ещё одно упоминание дуэлей или запрещённых заклинаний, и я доложу о вас Васидзе. Не то чтобы Тоору действительно горел желанием докладывать о друзьях декану Слизерина, но он всё ещё был старостой и дорожил своим местом. И друзьями он тоже дорожил, поэтому и старался пресекать разговоры о дуэлях, которые могут обернуться неприятностями как для них, так и для него. Упоминание Васидзе-сенсея сработало, хотя никто из слизеринцев не признал бы, что боится профессора, но справедливые опасения испытывали, потому что был он строг ко всем, и студенты его факультета исключением не были. Яку испытывающе посмотрел на Тендо и, выдохнув сквозь сжатые зубы, опустил палочку. Сатори снова расплылся в широкой улыбке, прикрывая глаза. Когда он открыл их в следующий раз, стол уже ломился от еды, а кубки были заполнены напитками. Тендо принялся за еду, изредка поглядывая на сидящих за столом. Никто уже не обращал на него внимания, привыкшие к периодическим странностям в поведении Сатори. Тендо лениво потянулся, когда доел всё, и прислушался к оживлённым разговорам, которые проносились по залу громким галдежом. — Мой дорогой Мориске, — как ни в чём не бывало елейно протянул Тендо, поворачиваясь к соседу, — давно хотел у тебя спросить, — глаза Сатори заблестели в предвкушении, когда Яку отхлебнул из кубка и с явным вопросом посмотрел на него, — очень нравятся твои новые очки для квиддича. Родители на Рождество подарили? — Нет, это подарок Льва. Яку произнёс это так легко, не задумываясь, но когда до него дошёл смысл сказанного, глаза его широко распахнулись, а ладонь потянулась ко рту, закрывая его. Несколько пар глаз устремились на них. Видимо, это было не единственным проявлением внезапной правды, потому что многие начали задавать друг другу какие-то вопросы, получая на них не те ответы, которые хотели услышать. Тендо сложил руки на груди, вытянулся вверх, потягивая шею, будто питаясь неожиданно напряжённой обстановкой. — Так, что происходит? — Ойкава озабоченно осмотрелся. Предчувствие, что всё идёт не так, обострилось, а довольное выражение Тендо только сильнее напрягало его. — Тендо, ты знаешь, в чём дело? — Я? — Тендо так искренне удивился, что Ойкава усомнился в своих предположениях. — Как можно, староста, подозревать случайного человека? — Ты не случайный человек, я знаю, что это ты организовал дуэльный клуб, поэтому подозрения к тебе вполне осно… Реакция Ойкавы на собственное откровение, чуть менее буйная, чем у Яку, не заставила себя долго ждать. Тоору задержал дыхание, осознавая, что он только что сказал. Он не собирался открывать Сатори то, что он знает о нём, а значит дело было либо в каких-то чарах, либо в зелье. Зелье… — Тетсу, ты доделал сыворотку правды? — Тоору встряхнул Куроо, который о чём-то переговаривался с Дайшо, вид у него был потерянный, будто он тоже стал жертвой своего или чужого откровения. — Нет, нет, я её не доделал, но сегодня должен был, сегодня последний день лунного календаря. Тендо на своём месте щурился как довольный кот, что объелся сметаны. Споры и шум за столами факультетов усилился, где-то разногласия начали доходить до драк. Смех Сатори на фоне всеобщего безумия казался абсурдным. Тоору вскочил со своего места одновременно с директором, в Большом зале прогремело громкое: «Силенцио». Снопы жёлтых искр рассыпались по всему залу, и когда Ойкава попытался что-то сказать, он не смог издать ни звука. Воцарилась оглушающая тишина. — Прошу всех учеников разойтись по гостиным своих факультетов, — раздался голос директора Укая в тишине. — То, что произошло сегодня за ужином, будет расследоваться преподавательским составом, скорее всего кто-то из вас смог приготовить сыворотку правды и проверил её действие на учениках всей школы. Надеюсь, этот кто-то очень горд собой. Укай медленно окинул взглядом всех учеников, остановил взгляд на всё ещё застывшем на месте Ойкаве. — Ойкава-сан, вам есть что нам сказать? Тоору стоило большого труда не покоситься на Тендо, потому что он ещё не принял взвешенного решения. Да, наверняка Сатори стоял за тем, что каким-то образом отравил еду или напитки сывороткой правды, но изначально начал готовить её Куроо, а значит и доля его вины в этом была. Подставлять друга он не хотел, а потому отрицательно покачал головой, кивая в сторону выхода, негласно спрашивая разрешения уйти. Укай смотрел проницательно, наверняка догадываясь о том, что Тоору что-то знает, но допытывать его сейчас он не стал. — Заклинание немоты продержится на вас до завтрашнего утра, все свободны. Тоору потребовалась вся выдержка, чтобы не прижать Тендо к стене в их общей спальне и не набить ему лицо, не имея возможности сказать заклинания. Куроо первым делом бросился к котлу на своем столе и сразу отметил, что на нём же лежал поднос, в котором настаивались перья болтрушайки. Тоору подошёл к своему столу и написал на первом попавшемся листе: «Нам надо от него избавиться». Куроо, прочитав написаное, с испугом посмотрел на Ойкаву и покосился на Тендо. Тоору обречённо хлопнул себя по лицу, а затем отвесил подзатыльник Тетсуро. «Не от Тендо, а от зелья, придурок», — снова написал Тоору, и взгляд Куроо поник. Видимо, он действительно был горд тем, что смог приготовить зелье, не соответствующее школьной программе, но в этом Ойкава находил их преимущество. Никто не будет ожидать, что сыворотку правды приготовил пятикурсник, в первую очередь будут проверять студентов шестых и седьмых курсов, не то чтобы Ойкава был уверен в их шансе остаться безнаказанными, но попробовать стоило. Тоору разрешил Куроо оставить один флакончик сыворотки правды себе, немного Яку, который помогал им выносить зелье и выливать его в туалет, потому что весь котёл точно нельзя было вынести из комнаты, не обратив на себя чужого внимания, которое сейчас им было не нужно, и оставил небольшой флакончик себе в оплату за помощь с сокрытием улик. Что делать с Тендо, Ойкава так и не придумал, потому что тот преспокойно лежал на кровати, читая учебник по защите от тёмных искусств, происходящее его мало волновало, больше откровенно веселило. Тоору, измученный событиями последних нескольких часов, свалился в кровать и сам не заметил, как почти моментально уснул. Дело о сыворотке правды действительно расследовали, вызывали старост на допросы, где Ойкава стойко утверждал, что ничего не знает, но сделает всё возможное, чтобы посодействовать. Как он и предполагал, первым делом проверяли старшие курсы, и расспрашивали эльфов на кухне, но видимо до учителей там успел побывать Сатори, которому, видимо, удалось стереть память Тикси и другим эльфам, которые видели его, потому что те слёзно клялись, что не помнят, чтобы в тот вечер к ним заходил кто-то из учеников. Со временем про дело забыли, но на многих всё равно сильно подействовал тот «ужин правды», породив разногласия между студентами, которые, видимо, яро выступали против поговорки: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь».