Случай

Два ковбоя, Джон и Том, сидят за старым деревянным столом в тускло освещённом салуне. Лампы, висящие с потолка, мерцая, создают тусклый свет, который отражается от затёртых стен и потёртого пола из досок. За спиной ковбоев висит зеркало, покрытое слоем пыли и потертостей. Джон, сгорбившись над своим стаканом виски, впивается в его аромат, прежде чем медленно приподнять стакан к губам. Его выражение серьезное, глаза глубоко погружены в мысли о чем-то далёком и недостижимом. Том, напротив, сидит прямо, смотря прямо перед собой через стол. Он крутит свой стакан в руках, рассматривая каждую деталь его изношенного стекла. Его глаза, полные отражений света и тени, кажется, погружены в свои собственные размышления. Толпа за барной стойкой шумит, изредка прерываясь смехом или выкриками. Но для Джона и Тома мир сведён к этому столику, к стаканам виски и мгновениям покоя в этом тихом уголке салуна, где время тянется медленно, словно они находятся вне его власти. Том поднимает глаза от своего стакана и медленно поворачивает голову в сторону Джона. Его взгляд неуловимо останавливается на лице друга, словно пытаясь прочитать его мысли. Глаза Тома, глубокие и загадочные, светятся в тусклом свете салуна, отражаясь от стекла его очков. В течение мгновения он молча изучает выражение лица Джона, словно пытаясь понять, что творится в его душе. Наконец, Джон немного приподнимает брови, словно готовится к вопросу, который собирается задать Том. - Как ты умер, Джонни? - В ответ на столь неуместный вопрос, Джон сделал очередной глоток виски, сменив свой взгляд с Джона на стенку рядом с барменом. Глаза Джона, глубокие и мудрые, кажется, заглядывают в самые глубины его прошлого, вспоминая те моменты, которые привели его к нынешнему моменту. Спустя мгновение молчания, он начинает. Его голос, хриплый и проникновенный, пронизывает тишину салуна, заставляя каждого внимательно слушать. Хотя изначально диалог был только между двумя ковбоями. - Был это далекий год, когда я оказался в плену у группы бандитов, - Начинает он, его слова наполняют помещение, словно дым от сигареты. - Они хотели информацию, которую я не мог им дать. Я отказался сдаваться, и... - Джон коротко молчит, словно пытаясь подавить воспоминания, прежде чем продолжить. Его взгляд становится еще более глубоким, словно он вновь переживает те моменты. - И вот, в конце концов, я поплатился за свою отвагу, - Заканчивает он, его голос дрожит от внутренней боли. - Но я не жалею о своем выборе. Лучше умереть, чем предать свои убеждения. - Его рассказ останется в воздухе, словно нить, связывающая его прошлое с настоящим, непрерывно напоминая всем в салуне о цене, которую приходится платить за свободу и принципы. В салуне напряжение ощущалось в воздухе, словно электричество заряжало каждый уголок помещения. Гости перестали шутить и смеяться, их разговоры стали тише, а взгляды стали напряженными. Звуки стульев, скрип деревянного пола, и приглушенные шаги добавляли в обстановку напряжения. Повышенный рост нервозности и ожидание возможного столкновения создавали атмосферу, в которой любая искра могла привести к вспыхиванию конфликта. - Ты же понимаешь, что ты идиот, да? - Ловко заявил Том. Том уже тысячу раз слышал эту историю, тысячу раз, он уже видел и слышал, как Джон с серьёзным видом рассказывает ему этот случай. Тысячу раз, он назвал Джона идиотом. - Ты не подумал о своей больной матери? Нет? Не подумал о своей беременной жене, которая так усердно заботиться о твоей матушке, пока ты шатался туда-сюда будучи живым? Ты не подумал о том, как отразится впоследствии твой поступок? Скажу тебе честно, скорее всего твоя мамаша мертва, а жёнушка твоя вряд-ли пережила роды. Сам знаешь вашу "техасскую" медицину. - В глубинах Джона разверзлась пропасть боли и безысходности, когда слова о его ненужной смерти и гибели близких проникли в его душу. Он ощущал, как пустота расширяется внутри него, словно чёрная дыра, поглощающая любое чувство и надежду. Горечь потери заставляла сердце его болеть каждым ударом, словно тысяча острых игл пронзала его душу. Он бродил по темным коридорам своих мыслей, пытаясь найти ответы, пытаясь понять смысл этой несправедливой утраты. - Пожалуйста... Я умоляю, отпустите меня. Дайте мне умереть, прошу! Я понял, я понял Вас, но прошу... Прошу... Просто позвольте мне спокойно умереть. - Том достал свой револьвер и прокрутил барабан, его взгляд был направлен в Джона, а дуло только сейчас было направлено туда же. - Эх... Джонни-Джонни. Не усвоил ты свой урок. Возможно, только через очередные тридцать пять лет хоть что-нибудь поймёшь. Хотя... Нет, ставлю на шестьдесят. - И в этом моменте безумной печали он ощутил, как его существо разрывается на куски, как будто каждая слеза вытягивает из него части его самого. В эти мгновения он был лишь источником бесконечного горя, чьё плачущее эхо отражалось в пустоте салуна, возвращаясь к нему в форме беспощадного напоминания о его неминуемой потере и участи. Только сейчас он обратил внимание на то, что все посетители салуна и даже бармен остались без лиц. Они замерли, но даже с учётом того, что их лица отсутствуют, их взгляд всё равно чувствуется. Он осуждающий, наполненный ненавистью и раздражением. - Ну ладно, Джон Клентон. Прощай. - Тишина была настолько глухой, что можно было услышать скрип кожи на кованых стульях. Ствол кольта Тома блестел, отражая слабый свет, проникающий сквозь окно. Судьбоносный момент настал, когда Том, сжав курок, направил ствол прямо в лоб Джона. Вспышка выстрела озарила салун, а пуля пронзила тишину, оставив за собой лишь шепот последних слов уходящего жизни. Труп Джона упал на пол, а вокруг отверстия, которон он получил секунду назад, начала появляться кровь. Как вдруг... Два ковбоя, Джон и Том, сидят за старым деревянным столом в тускло освещённом салуне. Лампы, висящие с потолка, мерцая, создают тусклый свет, который отражается от затёртых стен и потёртого пола из досок. За спиной ковбоев висит зеркало, покрытое слоем пыли и...