Rose

      Дрожащими руками он поджигает первую сигарету. Никогда не курил. Но тут решил. Хочет проверить, правда ли будет легче от никотина, который он вдохнёт. Забудется ли он в этом? Сделав первую затяжку, он закашлялся, слегка сжав горло левой рукой и чувствуя как по лицу начали стекать слёзы. Воспоминания режут по и так уже разодранному сердцу. — Я изменил тебе, — было сказано тогда так сухо, что весь мир сломался в ту же секунду. Никакого сожаления в голубых глазах напротив он не увидел. Почувствовал лишь своё желание утопиться в них. — Он тебе понравился или ты?.. — сказано тихо с опущенной головой. — Она. Я изменил тебе с девушкой, — даже не дал договорить. Он поднимает голову, смотря в глаза напротив. Бьёт ещё сильнее своими словами. Врал? Врал, как самая последняя тварь.       Воспоминания режут по сердцу сильнее, чем очередная затяжка горло. С каждым разом становится легче принимать этот дым внутрь. Заталкивать его глубже. На столько глубоко, чтобы он выталкивал слёзы, которые копятся на глазах, образовывая пелену. Тело слегка дрожит. Летнее раннее утро выдалось прохладным из-за недавнего дождя. Ему холодно. Но холоднее ему было тогда, когда его любимый человек убил его. — Очень смешная шутка, Эррор, но я не повёлся, — попытался отшутиться, широко улыбаясь, жмурясь и слегка наклоняя голову, смотря ему в глаза, в которых лишь холод и даже видно жалость. — Давай ложиться спать, ты, наверное, ужасно устал, — он повернулся к нему спиной. — Инк, — в голосе лишь холод, а хватка на плече грубая. Он никогда его так не трогал. — Я говорю серьёзно. Повернись обратно, — не заставляет. Просит. Может, шутка просто затянулась? Не затянулась. Это не шутка.       Инк стоит на балконе, изредка кашляя из-за того, что давиться слезами и никотином. Горло ужасно болит. Не кричит, лишь тихо плачет. Никто не будет рад проснуться от чьих-то криков в шесть часов утра. Он садится на корточки, упираясь головой в бетонное ограждение и дёргаясь, когда слышит открывающуюся справа дверь. Слышит лишь то, как зашедший человек хмыкнул и закрыл дверь. — Найдёшь того, кто будет ценить тебя. Не убивайся, — он вздохнул, вырвав сигарету из чужих рук и выкинув её с балкона, перед этим потушив о стену и оставляя чёрный след. — Смешно это слышать от человека, который изменил парню с девушкой, — Инк усмехнулся, встав с корточек и выпрямившись. Раз он здесь, то не должен показывать перед ним слабость. Уже показал. Уже поздно. Лицо красное далеко не от того, что прохладный воздух бьёт по лицу, стараясь привести его в чувства. И мокрое оно, к сожалению, не от дождя, который закончился полчаса назад. — Я думал, что мне нравятся парни, — так обыденно, будто не разрывает сейчас другому человеку сердце своим словами. — Каждый раз, когда мы занимались сексом, я представлял ту девушку на твоём месте.       Рука сама тянется к пачке сигарет, находящейся в кармане домашних шорт. Жестоко. Чиркнув зажигалкой, он затянулся, сдерживая кашель и отвернув голову от Эррора. Ему никогда не нравился сигаретный дым. Перед лицом появляется одна красная роза без шипов. Всё-таки повернув голову к парню и посмотрев на него красными от слёз глазами, Инк нашёл в себе силы слабо улыбнуться. — Спасибо, что не две. — Я тебя не ненавижу, — вздохнул брюнет, зачесав волосы назад левой рукой и осматривая парня сверху вниз. — Это маленький подарок на прощание. Спасибо, что этот подарок хотя бы можно будет выкинуть. Но лишь тогда, когда она умрёт. Хотя, она уже и так мертва. — Люди выбрасывают цветы, когда они засыхают, умирают, — шепчет парень, взяв в левую руку розу и позволяя себе последний раз дотронуться до чужих рук. — Но ведь они уже давно мертвы, когда их дарят, покупают, собирают в букеты… — Не будь этой розой для следующего человека, — Эррор, вздохнув, мягко провёл большим пальцем правой руки по чужой мокрой щеке. Они никто друг другу. Но один из них всё ещё нуждается в этих прикосновениях. А другой их даёт, не понимая, что делает этим лишь хуже. Причиняет ещё бо́льшую боль. Видит и понимает, что медленно убивает, лишь тогда, когда тело напротив начинает содрогаться от беззвучных рыданий. Голова опущена и на бетон падают слёзы. — Я уже стал этой розой, — он поднял голову и, затянувшись, выпустил дым в сторону. Повернув голову к брюнету, он широко улыбнулся, ничего не видя за пеленой слёз. — Остаётся лишь ждать, когда мы обе поймём, что мертвы, — Чувствует, как чужие руки прижимают его к телу. Пальцы так обыденно вплетены в белые волосы на затылке, а широкая ладонь мягко скользит по спине, стараясь успокоить. Но делает лишь хуже. — Разве это честно? — не замечает, как произносит в слух между рыданиями. Не осознаёт, что прижимается ближе, сжимая в руках чужую футболку на груди.       Брюнет лишь тяжело вздыхает, мягко поглаживая парня по спине и волосам. Это последнее, что он сделает.