Всё пройдёт, и память станет пеплом,
А под шелест молодой листвы
Угасал огонь в корнях смиренно,
Позабыв стремленья и мечты.
Глубоко вздохнув и в последний раз проведя мягким, приятным полотенцем по мокрой шёрстке, Опалин вышла из ванной. В коридоре, бесконечно узком и оттого ужасно неуютном, ждала, нервно переминаясь с копыта на копыто, Мисти — её бывшая воспитанница и прислужница. Опалин не стала утруждать себя разговорами с ней, вместо этого повела ушами и настороженно прислушалась. Было тихо — по всей видимости, друзьяшки Мисти ещё не вернулись домой. Опалин не верилось в то, что просто так именно в день её появления здесь никого из компании пони не оказалось дома. Аликорн готова была поспорить, что это было специально подстроено Мисти, которая хотела отсрочить момент не самой приятной встречи. А единорог была взволнована и очень встревожена, это уж точно. Она могла храбриться сколь угодно, но аликорн видела свою бывшую воспитанницу насквозь и прекрасно знала все её характерные жесты и мимику. Тёплый душ помог Опалин расслабиться и привести себя в порядок, наконец-то она избавилась от омерзительного ощущения грязи и пыли на теле, а шёрстка и грива её вновь стала яркой и очень мягкой. Опалин не чувствовала себя такой живой и чистой уже очень давно. Дни? Недели? Месяцы? Аликорн не знала, сколько времени прошло с момента её сокрушительного поражения, и не была уверена, что хочет знать. Заточение в дереве единства стало для неё бесконечной пыткой, в которой аликорн очень быстро потеряла счёт времени. О пережитом хотелось лишь забыть и никогда больше не вспоминать и не разговаривать — о, как же она надеялась, что разум заблокирует болезненные, унизительные воспоминания. В конце концов, только самые страшные мучения могли заставить Опалин принять помощь врагов, отнявших у неё всё. Она была полуживой, когда Мисти пришла к ней. Не будь Опалин бессмертным аликорном — уже давно умерла бы от удушья или голода. Но бессмертие, которым она всегда так гордилась, сыграло с ней злую шутку. Корни, затащившие её — сопротивляющуюся изо всех, — в ствол дерева единства, бесцеремонно сжимали тело, обвивали шею и ноги, болезненно сдавливали грудную клетку, словно пытались лишить даже малейшего шанса на спасение… Кажется, к боли невозможно привыкнуть, но Опалин смогла как-то смириться с ней. И всё же, пережившая за тысячи лун много не самых приятных, а порой и болезненных вызовов судьбы, аликорн могла с уверенностью признать: оказаться похороненной заживо в стволе огромного дерева… Это определённо было самой изощрённой пыткой, которую только можно представить. Она помнила, что сначала её охватил не ужас — гнев. Аликорн кричала в ярости, срывая горло, требовала освобождения, проклинала посмевшее предать её дерево единства… Всё было безнадёжно. Потом у неё больше не было сил кричать, и она больше не подавала голос. Опалин стало ясно, что она не сможет выбраться отсюда, и вот тогда ей стало страшно. Она прекрасно представляла, что её ждёт. Аликорн старалась отвлечь себя мыслями о неминуемой мести, которую она обрушит на врагов, когда выберется и вернёт себе свой знак отличия. Через несколько часов — к вечеру — стало холодно, да так, что её начала бить дрожь. Потом очень захотелось есть, от голода кружилась голова, Опалин готова была есть хоть кору пресловутого дерева, но даже такая «роскошь» была для неё недосягаема. А когда стало казаться, что хуже быть уже не может, Опалин почувствовала, что ей тяжело дышать. Аликорн смутно помнила, как в агонии хватала ртом воздух, тщетно пытаясь вдохнуть спасительный кислород. Она больше не думала ни о поражении, ни о мести, ни о знаке отличия — какие же это были мелочи! Опалин пыталась дышать, пока не закончился воздух. Потом она, и так изнурённая жаждой, голодом и холодом, наконец, заснула и провалилась в благостное забытье. Огонь, в конце концов, тоже не может существовать без кислорода. Следующее, что она помнила — яркий свет и болезненное жжение в лёгких от резкого вздоха. Опалин приоткрыла глаза и тут же вновь зажмурилась, свыкшаяся с кромешной темнотой. Она лежала на холодной, жёсткой земле — свободная, не опутанная корнями! — а рядом была Мисти. Единорог прижималась к бывшей хозяйке в тщетной попытке согреть и говорила что-то, но Опалин никак не могла понять, что именно. Она чувствовала, что жива, что ей больно, но никак не могла пошевелить копытами или подать голос. Ещё она понимала, что очень голодна, и Мисти дала ей еды, а потом поднесла термос к её губам, и впервые за долгое время Опалин пила воду. Аликорн не понимала, что происходит, даже Мисти едва ли узнала — скорее, на периферии сознания мелькнул смутно знакомый образ. Опалин больше не было дела до амбиций и планов — она готова была на всё, лишь бы избежать дальнейшего заточения, и потому последовала за Мисти, которая бережно заботилась о ней всю дорогу. Мисти рассказывала что-то про злого снежного барса, которого нужно остановить, и Опалин тщетно пыталась осмыслить её слова. Но очень чётко ей удалось различить вопрос: «Поможешь нам? Пожалуйста, Опалин…». Гордая, жестокая Опалин ни за что не согласилась бы в любой другой ситуации — но это был её шанс выбраться из этой холодной, тёмной тюрьмы, и она преступила собственную гордость. И вот теперь, наконец, очутившись в тёплом — и, стоит признать, до ужаса простецком — доме, поев и приняв тёплую ванну, Опалин почувствовала себя гораздо лучше. Её даже не очень смущало обилие бинтов на теле, которые делали её похожей на мумию. Зато аликорн уже хорошо слышала и ясно всё понимала, даже разговаривала с Мисти. Вот только вместе с этим возвращался её несносный характер и своенравие. — Ты ведь не думаешь, — медленно спросила Опалин, брезгливо поведя крыльями, — что я буду спать в одной комнате с тобой и твоими друзьяшками? В этом-то и была проблема. Мисти мысленно застонала и устало прикрыла глаза. Вот и наступил момент, который она так надеялась отдалить. — Да-а… — чуть виновато протянула единорог, робко опустив ушки. — Тут такое дело… У нас в спальне нет места для ещё одной пони, — здесь она была предельно чиста. — Вот, и… — И-и-и? — нетерпеливо перебила Опалин, с подозрением сощурившись. Она почувствовала, что дело сейчас примет неожиданный оборот. — И у нас есть место только в подвале, — закончила Мисти, страстно желая провалиться под землю. Она почувствовала, как кровь прихлынула к щекам, и очень захотела, чтобы на маяк упал метеорит. Или случилось землетрясение. Или ещё какая-нибудь катастрофа. Опалин ожидала любых подлостей. Она была уверена, что и Мисти, и ненавистной Санни Старскаут, и прочим друзьяшкам не терпится унизить потерпевшую поражение противницу, посмеяться над её уязвимым состоянием и отомстить за всё то зло, что Опалин причинила Эквестрии. Но услышанное превзошло все её ожидания — а Опалин, уж поверьте, обладала достаточно богатым воображением, когда дело касалось разных унижений и козней. Как же жестоко, какой позор! И наверняка за этой идеей стояла Мисти — ей ли не знать, к какой роскоши привыкла хозяйка и сколько удобств было в её прекрасном замке. — Подвал?! — взвизгнула Опалин, и Мисти невольно дёрнулась. Опалин тут же закашлялась и повела ушками, а затем спросила уже гораздо тише: — Подвал, ха? Она представила подвал — холодный, тёмный, промозглый, с плесенью и потёками на стенах. Её едва не стошнило от омерзения. — Подвал… — скромно подтвердила Мисти, нервно водя копытом по полу. Она тут же резко вскинула голову и забормотала, чуть запинаясь от волнения: — Но… но всё не так плохо, как это звучит! Давай я тебе покажу? Опалин вспомнила холод и промозглость внутри дерева, вспомнила, как не могла пошевелиться, опутанная корнями и ветвями. Ей стало дурно от мысли, что она снова окажется в кромешной темноте. О, она бы многое отдала, лишь бы вернуться в свои роскошные покои в прекрасном, просторном и очень уютном замке! Но у неё не было выбора. Можно было, конечно, постараться выжить в подвал из общей спальни кого-то из друзьяшек, чтобы заполучить себе место — но Опалин и представить себе не могла, что сможет расслабиться, если рядом будут находиться эти суетливые, шумные пони. Она покачала головой и последовала, прихрамывая, за Мисти, которая ободряюще и мягко улыбнулась ей. Подвал оказался небольшим, освещённым помещением, в котором, стоит признать, было довольно уютно. Обескураженная, Опалин спустилась за Мисти по лестнице, продолжая оглядывать небольшую комнату. Это были, конечно, не шикарные покои в её ныне разрушенном замке — но и на сырой заплесневелый подвал, который она уже успела себе представить, это тоже вовсе не походило. В комнате не было окон, но в остальном едва ли она отличалась от обычной спальни. Здесь была кровать — наверняка не такая уютная, как в покоях Опалин, — небольшой шкаф с зеркалом и стол. Удивительно, но после заточения аликорн неожиданно для себя осознала, что рада и такому пристанищу. С недоверием взглянув в глаза Мисти, Опалин громко и чётко спросила: — Это подвал? Неправильно расценив её вопрос, Мисти отвела взгляд. — Мы… Мы тут раньше хранили всякие вещи, — сказала она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие в голосе. — Но когда нам понадобилась твоя помощь, и мы решили, что тебе нужно убежище, мы решили немного разобраться со старыми вещами, чтобы освободить здесь место для тебя. «Нам понадобилась твоя помощь, и мы решили…». Интересно, подумалось Опалин, кому именно из друзьяшек пришла в голову эта неожиданная идея. Она не спешила задаваться вопросом, что именно от неё требуется. В конце концов, она была жива и свободна, а остальное пока её не очень занимало. — Я понимаю, это совсем не похоже на твой замок, но зато ты здесь будешь одна, и… — продолжала Мисти, но Опалин перебила её. — Это… Не то, чего я ожидала, — признала аликорн. — Это подойдёт. Приятно удивлённая и ободрённая этим, Мисти дружелюбно улыбнулась. Она ожидала, что всё пройдёт куда труднее. С другой стороны, единорог пребывала в небольшой растерянности. Всё оказалось… немного сложнее, чем они с друзьями задумывали изначально. Для всех, кроме самой Опалин, осталось тайной то, что произошло в замке в последние мгновения сражения. Никому невдомёк было, что она, потерпевшая поражение, не только оказалась заточена внутри дерева единства, но и лишилась своего знака отличия. И когда у кого-то из друзей зародилась мысль о том, что в борьбе с могущественным снежным барсом, заморозившим добрую четверть Эквестрии, может очень помочь огненный аликорн… Что ж, Мисти ожидала столкнуться с озлобленной на весь мир, заточённой Опалин, которая требовала бы освобождения взамен на помощь и хвастливо рассказала бы, что способна мгновенно справиться с любым снежным барсом. Но Мисти никак не ожидала увидеть то, что предстало перед её глазами. Опалин представляла из себя поистине жалкое зрелище: пустой взгляд, направленный в никуда, костлявое, худое — шерстка да кости — тело, испещренное ранами от корней… Единорог даже зажмурилась и отвернулась, не в силах смотреть на столь малоприятное зрелище, а затем, обругав себя за такую невежливую реакцию, кинулась к бывшей хозяйке, прижалась к ней, пытаясь согреть, ободряюще потёрлась мордочкой о шею аликорна… Мисти сразу заметила, что у поверженной противницы нет знака отличия, но разве это что-то значило?! Мисти была слишком напугана увиденным. Без знака отличия — а значит и без своей магии — Опалин была абсолютно бесполезна в борьбе с Аллурой. Вот только неужели Мисти могла оставить её в таком состоянии? Она была уверена, что поступила правильно — и знала, что друзья тоже поймут. Опалин медленно подошла к кровати и критично потрогала одеяло копытом, словно оценивала мягкость. Затем она забралась, поморщившись от боли, на кровать и язвительно спросила: — Так… Вы меня здесь запрёте? Мисти недоумённо моргнула и обвела подвал растерянным взглядом. Сначала она даже не поняла, что Опалин имеет в виду, и смысл вопроса дошёл до неё только парой мгновений позже. — Нет! — возразила она горячо. — Ты ходи по дому, не стесняйся. И кухня, и ванная в твоём распоряжении, в любое время. Только учти, Пипп по утрам надолго в ванной запирается. При мысли о ванной в её родном замке, Опалин снова почувствовала, как внутри всё сжалось от бессильного гнева. У неё была прекрасная, комфортная ванная комната с мраморными стенами и огромной ванной, в которой она могла нежиться часами и которую уж точно не нужно было делить с какой-то там Пипп. Вместо ответа Опалин демонстративно отвернула голову от Мисти, не довольная своим уязвимым положением, и уставилась в потолок. — Девочки поздно вернутся. Очень поздно... На случай, если ты захочешь вместе с нами поужинать, — негромко сказала Мисти и добавила: — …или на случай, если не захочешь. Опалин демонстративно не стала отвечать на приглашение и утомлённо прикрыла глаза — чем лучше она себя чувствовала, тем сильнее злилась на этих пони. В своей идеальной картине мира она уже представила, что ужин — и не только — ей должна будет приносить Мисти. Ещё бы Опалин собиралась лишний раз утруждать себя снисхождением до этих маленьких жалких… Она надменно вскинула голову. Поняв, что разговор продолжить не получится, Мисти вежливо пожелала Опалин хорошо отдохнуть и поскорее поправляться, а затем вышла, погасив свет. Она осталась одна. Сначала Опалин лежала, постепенно проваливаясь в сон, и насмешливо думала о том, какая наивная и глупая девчонка эта Мисти. Да чтобы она, Опалин — и ужинала за одним столом с этими плебеями, свергнувшими её?! Что ж, возможно сейчас аликорн довольно слаба, и у неё нет знака отличия, но стоит лишь немного прийти в себя и разведать обстановку… А пока нужно всего лишь подождать. Ждать у Опалин, поверьте, получалось очень хорошо. Она приоткрыла глаза, желая убедиться, что Мисти вышла — и уставилась в кромешную тьму. Здесь было темно. Так темно, что она наверняка не смогла бы даже различить копыто у себя перед носом. Это напомнило ей о дереве. Там тоже было темно. Там она не видела, что происходит, только чувствовала, как корни обвивают её тело, держат, не позволяя пошевелиться… Опалин резко подняла голову. Ей вдруг показалось, что это всё был сон. Не было никакой Мисти, не было освобождения, еды, тёплого душа и светлого подвала. Всё это бред, не более чем отчаянная попытка её измученного разума сохранить остатки рассудка. А на самом деле она всё ещё замурована, похоронена заживо там, где никто никогда не найдёт её и не освободит. Да и не нужно никому её освобождать, потому что кто угодно только позлорадствует, узнав о её незавидной участи. О нет, Опалин не раскаивалась и не чувствовала никакой вины за свои деяния — она гордилась тем, что достигла прежде, чем потерпела поражение. Но ведь теперь никто и никогда её не вытащит. Она села в кровати и расправила крылья, чтобы убедиться, что ни один корень не удерживает её. Это убедило её в том, что она свободна — но тревога никуда не исчезла. Опалин поуютнее укуталась в одеяло, чувствуя необъяснимый, липкий страх, нарастающий с каждым мгновением. Вот-вот что-то должно коснуться её, схватить, до боли сжать хрупкое, израненное тело. Острые, шероховатые ветви, охватывающие шею, оставляющие болезненные кровоточащие следы, сдавливающие грудную клетку корни… Опалин приобняла себя крыльями, чувствуя, что начинает мелко дрожать. Вытянула вперёд копыто, ожидая наткнуться на твёрдую поверхность ствола — но так ничего и не дотянулась. Аликорн не могла объяснить, почему ей стало так страшно. Почувствовала только, как вдруг учащённо забилось сердце, всё быстрее и быстрее, стук зазвучал в ушах, перерастая в тяжёлые удары — и грудь пронзило резкое жжение. Она застонала и прижала копыта к груди, пытаясь успокоить эту резкую, сдавливающую боль. Сердце билось так быстро, что она боялась, что оно вот-вот остановится, и следующий удар станет последним. И очень сильно жгло, словно огнём. От ужаса пересохло во рту, она задышала тяжело и часто, чувствуя, что ей не хватает воздуха. Опалин помнила, как задыхалась в такой же кромешной тьме, какая мучительная агония охватывала её, пока она не провалилась в беспамятство, практически равносильное смерти. Она почувствовала себя слабой, беспомощной, совсем не способной контролировать ни своё учащённое, сбивчивое дыхание, ни бешеное сердцебиение. Опалин прижимала копыта к груди и боялась отдёрнуть — если отдёрнет, станет только хуже. По щекам потекли слёзы — она этого и не заметила. Там тоже было также страшно, также больно и боязно за свою жизнь. Только там больно было из-за того, как сжимали её тело корни, а здесь — что-то внутри, что-то совсем не так. Она закричала, не отдавая себе отчёта в том, что творит, и сжалась в позу эмбриона на кровати, прижав копыта к груди и животу, защищая болящее, бешено бьющееся сердце. Опалин не могла больше находиться здесь. Она вскочила, настолько резко, насколько позволяло ослабшее тело, почувствовала, как онемели конечности, расправила, затем вновь сложила крылья, наощупь добралась по лестницы, забралась по ступеням, прихрамывая и с трудом подволакивая заднюю ногу, и открыла дверь. Мисти не солгала — никто не собирался запирать её и насильно удерживать в подвале. В глаза ударил яркий свет. Она прислонилась к стене, тяжело дыша, чувствуя, как постепенно успокаивается сердцебиение и пропадает неприятное жжение, оставляя за собой только давящую тяжесть. Аликорн прислушалась: ей удалось различить журчание воды, звон посуды и бодрые голоса. Мисти слышно не было, Опалин различила лишь голос одной из сестёр-пегасок и редкие реплики Санни Старскаут. Она помедлила, ощущая упорное нежелание выходить и показываться им на глаза. Не сейчас, не тогда, когда она так слаба, не без своего знака отличия. Опалин обернулась, и сердце её вновь пронзила боль от вида тёмного, неосвещённого подвала. И вот она стояла, гордая и высокомерная, перед своими врагами, надменно приподняв голову, и ей стоило больших усилий сохранять это показное спокойствие, когда внутри у неё всё дрожало и сжималось. Все притихли, стоило ей войти в зал, и наступила тишина. Только вода продолжала журчать — Санни Старскаут мыла посуду, а Мисти, стоя рядом, вытирала тарелки. Опалин едва удержалась, чтобы не закатить глаза — в поведении Санни не было ничего, присущего истинным аликорнам. Она была абсолютно безответственна и даже не старалась соответствовать своему статусу. Остальные пони расположились за настольной игрой и расставляли фишки на игральной доске. Они смотрели на неё, она смотрела на них, и в воздухе практически искрило напряжение. Белая пегаска-принцесса вдруг нахмурилась, встала со своего места, подошла к Санни Старскаут и прошептала что-то ей на ухо. Опалин тут же скривилась в неудовольствии, вспомнив детскую поговорку: «В компании секретов не бывает». Аликорн чуть навострила ушки, пытаясь услышать, что дерзкая принцесса захотела утаить от неё, но смогла разобрать только слова «знак отличия» и «зря». Она не очень поняла, что это значит, но по растерянному виду Санни решила, что подружки пребывают в смятении. Бросилось в глаза и то, как Мисти резко отстранилась, услышав слова пегаски — Зипп? — и опустила голову. — И вовсе я не собиралась вам помогать, — заявила Опалин, словно защищаясь, и, покривив душой, добавила: — И вообще я неплохо справлялась без вашей помощи. Одного взгляда пони на её болезненное тело было достаточно, чтобы она поняла: никто не поверил в её ложь. И голос у неё был слабый, тихий и хриплый. И язык заплетался. Тогда Опалин хмыкнула и принялась оглядывать комнату. Понятие об интерьере у нынешних пони явно было хуже некуда. Если бы это место было её домом, она бы всё сделала по-другому. Перекрасила бы стены, повесила гобелены, расставила красивые вазы… Опалин внезапно осеклась — она вспомнила, что теперь это, в каком-то смысле, и её дом тоже. Но вряд ли поняшки разрешили бы ей оформить это жилище по своему усмотрению. Но в любом случае это было всё ещё лучше, чем в заточении. — Нет знака отличия, — сказала Зипп задумчиво. — В этом есть смысл, или?.. Или что?! Опалин, оскорблённая и уязвлённая этим абсолютно бестактным замечанием, резко перевела взгляд на свой бок. Она скучала по своему знаку отличия, по своей магии… Аликорн чувствовала себя уязвимой и обнажённой перед этими пони. Улыбка — и до этого довольно натянутая и напряжённая — медленно сползла с мордочки единорога с сиреневой шёрсткой. Младшая пегаска-принцесса смотрела на сестру, то снова на Опалин, то неловко опускала взгляд в телефон. Опалин машинально пересчитала их. Пятеро. Кого-то не хватало. — Так, у тебя нет магии? — спросила Зипп тоном самого враждебно настроенного прокурора. Прежде, чем она успела продолжить — а Мисти как раз посмотрела на неё и открыла рот, — Опалин подошла к порядком раздражавшей её принцессе и прошипела дрожащим от ярости — и не только — голосом, наклонившись к ней вплотную: — Будь у меня моя магия, я не позволила бы вам удерживать меня в заточении, принцесса, — и последнее слово было произнесено едко, насмешливо, чтобы Зипп точно поняла, что для Опалин её статус не значит ровным счётом ничего. — Хватит! — вмешалась Санни, неловко вклиниваясь между ними. Взгляд её был направлен в глаза аликорну, и смотрела она чуть тревожно, но участливо и открыто. — Добро пожаловать, Опалин. Зипп пытается сказать, что мы не рассчитывали, что у тебя нет знака отличия. Но это ничего страшного! Только после этого «ничего страшного» Опалин осознала, что происходит. Им нужна была её сила, её магия, без которой она была абсолютно бесполезна. И что же теперь? Она нервно обвела взглядом комнату, поняв, что ничего не мешает её врагам вернуть аликорна назад в заточение. Она помотала головой, пытаясь прийти в себя. Нет уж, она этого не позволит! Никому и никогда она не даст так себя мучить. Опалин грозно расправила крылья и угрожающе нависла над Санни. — Больше вам меня не заточить, — практически прорычала она. Санни дёрнула ушками, смущённая недопониманием. — Не волнуйся, никто не собирается снова заточать тебя, — сказала она, с плохо скрытым сочувствием рассматривая Опалин. — По крайней мере, пока ты не дашь нам повод, — резко добавила Зипп, выглядывая из-за плеча подруги. — Мы хотим сказать, — продолжила Санни, но слова подруги признала кивком, — что ты можешь чувствовать себя как дома. Но мы также будем очень благодарны, если ты поможешь нам, чем сможешь. Опалин насмешливо приподняла брови. То ли ей польстило то, что враги, сумевшие свергнуть её, теперь просили у неё помощи; то ли так она пыталась скрыть своё тревожное состояние. Но прежде, чем аликорн успела ответить, мимо неё проскользнула младшая пегаска и встала рядом с Мисти, чуть приподняв на удивление пушистые крылья. — Мы подумали, — практически пропела она, мелодичный голос её звучал доброжелательно, совсем не как у сестры, — что нам очень может помочь огненный аликорн. Как ты. — Давай ты сейчас поужинаешь, а потом мы с Зипп введём тебя в курс дела, — сказала Санни. — Нам удалось кое-что найти, но, может, эта информация скажет тебе больше, чем нам. — Ну, и, если тебе что-то нужно, ты говори, — добавила Мисти и негромко добавила, явно чувствуя себя не очень комфортно: — Добро пожаловать…