Южный ветер

      Гарри нервно поправил бабочку.       — Дорогой, это проигранная битва! Оставь в покое бедный галстук, ты уже выглядишь настолько замечательно, насколько это возможно, — усталым тетушкиным тоном проворковало зеркало.       Он совсем не чувствовал, что выглядит «замечательно» — если только «замечательно» не означает «нелепо»!       Дурацкая бабочка отказывалась сидеть ровно. Предприняв очередную провальную попытку поправить галстук, Гарри в сердцах сорвал его вовсе. Хватит и того, что он надел эти пижонские брюки на подтяжках и втиснулся в костюмный жилет вопреки августовской жаре!       Как Малфою удается носить жабо с брошами и не проваливаться сквозь землю от стыда? Хотя что с него возьмешь, у него отец с тростью ходит — и не из-за хромоты, а ради стиля!       К счастью, вкус Ярославы склонялся скорее к андеграунду на базе классических фасонов, а не всей этой викторианской чрезмерности «Древнейших и Благороднейших». А благодаря тому, что женщина привыкла к ограниченному бюджету и необходимости соблюдать строгий дресс-код, собранный ей гардероб оказался достаточно небольшим, чтобы даже Гарри мог в нем разобраться без мигрени — главное помнить про аксессуары.       Даже эти брюки были пижонскими только на его вынуждено «плебейский» взгляд — из-за высокой посадки и отменного качества тончайшей шерсти асфальтово-серого цвета. Главная их прелесть заключалась в том, что они одинаково хорошо смотрелись как с классическим костюмным жилетом, так и с фраком, и даже с покрытой нашивками рок-групп авиаторской курткой из овчины. И в пир, и в мир, и в добрые люди, как говорится.       При всем при том, что с точки зрения волшебников Гарри сейчас выглядел очень благовоспитанно, если б тетя Петунья увидела племянника в таком виде, она схватилась бы за сердце. А дядя Вернон, побагровев лицом, снова назвал бы его ненормальным, только на этот раз в совершенно другом контексте. Одной этой фантазии было достаточно, чтобы компенсировать собственное смущение Гарри! Если уж Дурслей возмущает чей-то внешний вид, значит у этого «кого-то» точно есть стиль. Было приятно в кои-то веки оказаться этим «кем-то».       Вот еще что забавно: Гарри ради красного словца причислил Малфоев к Древнейшим и Благороднейшим, а они ведь даже рядом не стояли! На «Благороднейших» вообще могут претендовать только Блэки — это их Родовой Атрибут, как «Решительные» у Поттеров. У Малфоев тоже есть Атрибут, но они его не афишируют — видимо, гордиться там особенно нечем.       А вот титул Древнейших им уже не заслужить и не купить, как бы ни пыжились. Увы, опоздали Малфои на раздачу — веков так на пять опоздали! Гарри раньше обо всем этом и знать не знал, но теперь очень забавлялся — в разрезе истории аристократических домов Магобритании напыщенное и заносчивое поведение Драко раскрывалось в новом свете. Французишка-нувориш в золотых штанишках, лизоблюд Плантагенетов, — вот он кто!       И поведение под стать, куда только его Леди-мать смотрит?       Гарри немного нервно хихикнул под нос. Интересно, насколько Рон в курсе этой вселенской иронии? Надо будет спросить, его такая точка зрения наверняка повеселит.       За неимением кривого галстука, мальчик начал возиться с жилетом — ему все время казалось, что тот задирается. Впрочем, в том-то все и дело, что «казалось». Умом он понимал, что это говорят нервы, но взять себя в руки не получалось.       Да и лучше беспокоиться о непривычной одежде, чем о реальных проблемах, верно ведь?       Нет, не верно. Пора брать себя в руки — гриффиндорец он, или тварь дрожащая?! Гриффиндорцы свои проблемы решают, а не убегают от одной мысли, какой бы морокой это ни было.       А морокой вся эта эмансипация была той еще. Ярослава на самом деле подложила ему здоровенную такую свинью своей инициативой. Из самых лучших побуждений! И все равно свинью — можно даже сказать свиноту. Свинотяру. Свинотярище!       Вся проблема в том, что она (сколько бы не убеждала себя в обратном) все это время оставалась взрослой женщиной. Зрелой женщиной, вполне способной самостоятельно принимать решения и нести ответственность за свою жизнь — наслаждавшейся такой независимостью. Ей эмансипация действительно пошла бы только на пользу. А вот Гарри, даже со всей унаследованной от нее памятью, остается едва вышедшим из детства подростком, выросшим в изоляции. Он просто не готов к такой ответственности!       А больше всего он не готов к юридическому геморрою с оформлением этой самой эмансипации.       Между знаниями и опытом есть огромная разница, и одно не может заменить другое — это даже Гермиона вынуждена была признать. Память Ярославы дала Гарри огромное количество знаний, но за такой короткий срок он физически не мог осмыслить их все, проанализировать и усвоить как свой собственный жизненный опыт.       Он старался! Честное слово, старался! И все еще продолжает работать над этим, даже откопал в главном семейном хранилище Омут памяти и книжки по Окклюменции. Но основную проблему это не решает — ему катастрофически не хватает времени.       Ярослава запустила бюрократическую машину, смазала важные «шестеренки» фамильными деньгами, надавила на правильные «рычаги» влиянием имени «Мальчика, Который Выжил» и все это было сделано очень умно и своевременно! Но умной Ярославы здесь больше нет.       Остался один лишь Гарри, который категорически не готов разгребать последствия ее инициативы. Да только кто б его спрашивал?.. Впрочем, как и всегда, стоило бы уже привыкнуть.       Ладно, если быть совсем уж честным, Гарри в этой битве не один — женщина загодя напрягла гоблинского поверенного, и тот помог ей отправить запрос на солиситора в Судебные инны Магической Британии. Да, оказывается, есть и такая!       И вот с одной стороны Гарри рад этому — особенно он рад, что пропустил весь этап предварительных собеседований и подбора кандидатов. С другой — она ведь в итоге не остановилась на одном солиситоре! Теперь у него есть предварительный годовой контракт с юридическим бюро, причем трое их самых опытных специалистов обязались передать свои дела другим сотрудникам и все свое время посвятить нуждам Решительного дома Поттеров.       Более того, среди этих троих сотрудников есть аж целый барристер!       Пиетет к этим господам Гарри, как и любой англичанин, усвоил с пеленок, но волшебники вывели это на новый уровень. И не удивительно, ведь в Магобритании существует только один высший суд — Визенгамот, выполняющий также функции парламента. Только вдумайтесь: пар-ла-мен-та!       Проще говоря, в должностные обязанности барристеров волшебного мира буквально входит спорить со всем высшим светом волшебного общества — начиная с Министра Магии, заканчивая всей Палатой Лордов. Конечно, черт возьми, их чтят как квази-богов!       Самомнение у них от такого почтения вырастает соответствующее, естественно. Не помогает и то, что на всю Магическую Британию приходится примерно в пятьсот раз меньше барристеров, чем на Великобританию. Дефицит рождает не просто спрос, а целый ажиотаж!       Именно с одним из этих уважаемых джентльменов у него назначена повторная встреча в дорогущем закрытом клубе через — мальчик сверился с часами — сорок три минуты. Повторная для «Гарри Поттера», но не для Гарри! Ради такого случая он и попытался приодеться. К сожалению, с сомнительный успехом. Самого его внешность мало заботит, «спасибо» тете Петунье, но тут та самая ситуация, когда «встречают по одежке».       И ударить в грязь лицом никак нельзя. Потому что оформить документы для эмансипации могли бы и гоблины за дополнительный галеон, но, чтобы добиться открытого суда и оправдательного приговора для уже осужденного «Пожирателя Смерти», нужен целый штаб юристов всех мастей — в том числе и таких, которые смогут представлять их интересы перед Визенгамотом.       Глубоко неприятная истина, которую Гарри пришлось признать ради успеха этого предприятия: ни один адвокат, способный потянуть это дело, не станет выкладываться на полную из эфемерного стремления к справедливости. Более того, подавляющее большинство за него даже не возьмется!       Так уж сложилось, что из восемнадцати барристеров Магобритании с действующей на данный момент лицензией, шестнадцать окончили Слизерин и прекрасно осознают, какие границы не стоит переступать, если им дорога карьера. Требовать от Визенгамота смертной казни для Лорда Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков, даже опального, — одна из таких границ, однозначно.       А на данном этапе Гарри не может заявить, что хочет оправдать Сириуса! Нет, все, и их домовики должны верить, что он копает под Блэка и требует открытого суда, чтобы вытряхнуть на свет все его грязное белье и потребовать Поцелуй Дементора. Все по той же причине, почему он решил не раскрывать прикрытия Бродяги и не рассказывать всей правды даже Рону с Гермионой — слишком велик риск насторожить не тех людей и упустить шанс так же, как это было в Книгах Ярославы.       Остается только инициировать сбор доказательств под предлогом обвинения, в надежде найти достаточно несостыковок, чтобы потом на их основе строить защиту.       Да только абы кому такое дело не доверишь, отсюда и его нервы.       Ярославу заинтересовал весьма харизматичный и влиятельный барристер с более чем сорокалетним стажем. Благодаря возрасту и принадлежности к Атрибутивному Дому Булстроудов из списка Священных Двадцати Восьми, мистер Эдгар Булстроуд мог не переживать о судьбе своей дальнейшей карьеры, но он действительно переживал о судьбе своего Дома.       В период Первой Магической Войны им удалось сохранить истинный нейтралитет, но с развитием послевоенных магглофильских настроений эта позиция «ни нашим, ни вашим» все больше доказывала свою несостоятельность. Однако прогибаться под Дамблдора и Эдгар Булстроуд, и его Лорд-племянник считали не только унизительным, но и опасным — при всей своей репутации Великого Светлого, Дамблдору так и не удалось зарекомендовать себя как надежного и заслуживающего уважения сюзерена.       А нефиг вербовать вчерашних подростков в свою армию, Альбус!       Кстати, Стив-то оказался прав: все слизеринцы, в том числе и уже давно выпустившиеся, откуда-то узнали, что Локхарт напал на Рона, и вбили себе в голову, что это Гарри проклял того до невменяемого состояния. Самое странное, что это пошло только на пользу его репутации в рядах чистокровок.       Барристер Булстроуд не стал исключением. В эскападе «Гарри Поттера» с эмансипацией он увидел потенциал появления нового Игрока на политической арене Магобритании, — Игрока, известного яростной защитой своего ближайшего круга и уже имеющего очень аппетитный социальный вес, — и против воли заинтересовался.       После финального собеседования, когда Ярослава заявила о своем желании потребовать повторного суда над Сириусом, мистер Эдгар Булстроуд попросил время на размышления. Очевидно, посоветовавшись со своим Лордом-племянником, он прислал сову с согласием и Контракт.       Ярослава прочла его, сверила с Крюкохватом, подписала и с чистым сердцем отправилась в Поттер-мэнор.       И не вернулась оттуда. Вместо нее вернулся Гарри, и он, как уже было сказано, совершенно не готов к такой ответственности!       Как он должен поддерживать планку, которую она задала?! Что если мистер Булстроуд разочаруется в нем и решит сократить свои потери, разорвав Контракт? Что если из-за своего разочарования он саботирует суд над Сириусом, и его не оправдают?! Что если…       В общем, «если» очень много и все как на подбор фатальные. Есть повод понервничать.       Гарри планировал позавтракать в пабе, поэтому у него уже не было времени пересмотреть воспоминания Ярославы обо всех встречах с представителями адвокатского бюро барристера Булстроуда. Он уже неоднократно это делал с тех пор, как вернулся, — разобрал каждый этап собеседований по крупицам, даже с теми адвокатами, которые не прошли дальше первичной встречи. По сути, все свободное от обследований в Мунго время он провел в Омуте памяти. Но он все равно прижал палочку к виску и аккуратно вытянул воспоминание. Пускай все он пересмотреть и не может, но некоторые избранные фрагменты именно встречи с самим мистером Булстроудом — как раз успевает.       Родной палочкой из остролиста с пером феникса извлечь ниточку воспоминаний было бы куда легче, конечно, но приходится работать с тем, что есть. Мистер Олливандер, не иначе как ради уникальной парной сердцевины, согласился взять ее в починку, а взамен выдал временную универсальную болванку. По идее она должна служить как что-то вроде временного удостоверения личности, и в плане магических подвигов на нее полагаться бессмысленно, но Гарри приспособился.       Помогло и то, что, как оказалось, Окклюменция совсем не причиняет боли, когда озлобленный взрослый мужчина не вторгается в ваш разум без должной подготовки! Кто бы мог подумать, не правда ли?       А для добровольного извлечения воспоминаний только Окклюменция по-настоящему и нужна: с помощью очень простой и посильной даже для такого чайника, как Гарри, техники нужно «вытолкнуть» из ментального пространства в материальный мир ниточку воспоминания. Палочка нужна, только чтобы подхватить эту нить и поместить в носитель — в специальную бутылочку или напрямую в Омут. Универсальная болванка вполне справилась с этой задачей, хотя и не с первого раза.       Технику он вычитал в одной из книг, спасенных из Поттер-мэнора во время пожара. Его параноидальные дальновидные предки почти все ценности в доме, особенно книги и портреты, подключили к аварийной системе эвакуации, соединив ее с главным хранилищем в Гринготтсе. Гарри изначально зацепился взглядом за знакомую фамилию — автором на фолианте был указан Анейрин Лавгуд, скорее всего предок тех самых Лавгудов. Мальчику пока не довелось лично познакомиться с Полумной, но ее образ в Книгах запал ему в душу.       Фолиант назывался «Окклюменция — искусство и философия» и датирован был аж шестнадцатым веком. Он опасался, что из-за изменений в языке ничего не разберет, но на книгу оказалось наложено хитрое заклинание, которое само переводило текст в понятный читателю вид. Не известно, наложил это заклинание сам автор или кто-то из Поттеров, но это оказалось очень полезно!       И не только для этой конкретной ситуации. Даже не столько для нее.       Гарри очень быстро осознал, что не может сходу отделить унаследованную память Ярославы от своей. И это его напугало — он не хотел наследовать еще и ее склонность к перманентному эк-зис-тен-ци-аль-но-му кризису. Да и опасно оставлять такую кашу в голове — однажды он уже применил незнакомое ему, но известное ей, заклинание Легилименс, даже не задумавшись о рисках. С его удачей, во второй раз, это закончится чьей-нибудь смертью!       Но систематизация и защита всех воспоминаний Ярославы — работа на месяцы, если не на годы. Он надеется, что не на годы… В любом случае, сейчас у него есть более насущный вопрос. А именно: как не облажаться при общении с мистером Булстроудом!       Мальчик инстинктивно задержал дыхание и опустил лицо в Омут.       Перед ним сменяли друг друга короткие беззвучные сцены. Гарри наблюдал за движениями Ярославы в его теле, за тем как она сидела, как вставала поприветствовать адвокатов и как провожала их, как слушала и как она наблюдала за ними.       Это не было оригинальным воспоминанием, а как бы объединением «законспектированных» Гарри моментов. В первой половине его «конспекта» фокус внимания сосредоточился на языке тела, а не произносимых словах. Он знал, что женщина придавала большое значение невербальным сигналам, но поначалу не очень понимал, почему. И все же он доверял ей достаточно, чтобы хотя бы попытаться вникнуть.       Как и прежде это доверие себя оправдало. Далеко не сразу, но он начал обращать внимание на то, как именно она использовала незначительные жесты, чтобы произвести на собеседника ровно то впечатление, которое хотела.       Магия крылась в правильном соотношении уверенности и уязвимости. Уверенность, чтобы люди поверили в него, и уязвимость, чтобы они поверили ему. Это также было своеобразным испытанием — кто и как использует эти проблески неуверенности и нервов.       Транслировать уверенность для нее было естественно, по крайней мере, в общении с людьми. Вот гоблины — совсем другая история, но сейчас не о них. Усилий требовала своевременная и ненавязчивая демонстрация нервов — она же имела наибольшее значение. Как хлебные крошки, ведущие в ловушку злой ведьмы, Ярослава вбрасывала эти аппетитные намеки на слабость сквозь все общение: закушенная губа там, скромно сдвинутые коленки здесь, медленно ползущие к ушам плечу тут.       Особенно Гарри восхищался, как ей удавалось акцентировать внимание собеседника на таких незначительных деталях. Потому что мало кто станет придавать большое значение закушенной губе… Пока ты сам не придаешь этому значения.       Но если, поймав себя на том, что прикусываешь губу, ты тут же ее отпускаешь, отводишь взгляд, — пускай даже на миг, — поправляешь осанку, невольно проверяешь прическу или складки на одежде… Вот тогда у внимательного собеседника возникнет вопрос: что такого особенного в закушенной губе, что ты так себя за нее коришь?       Сдвинутые коленки можно и не заметить, если журнальный столик их загораживает — но намеренное изменение позы в более раскрепощенную умному человеку скажет о многом, особенно если ты сохранишь немного скрытого напряжения в позе. Аналогично и с ползущими к ушам плечами — именно исправление осанки привлекает взгляд.       Ярослава могла бы вообще не допускать таких осечек. Теперь, зная, на что обращать внимание, даже Гарри мог бы! Или, как минимум, он мог бы исправлять их практически не заметно, как и она.       Но в том и смак, что именно эти моменты создавали образ «неопытного, воспитанного в скромности, но решительно настроенного молодого Наследника».       Первая волна собеседований отсеяла фанатов. Тех, кто за образом Мальчика, Который Выжил отказывались видеть «Гарри Поттера». Вторая волна отфильтровала тех, кто увидел «Гарри Поттера» — увидел его неопытность, его нервы, его слабость — и вообразил, что сможет их использовать. Использовать его.       На третью встречу Ярослава пригласила только четверых солиситоров. Частников среди них уже не осталось — каждый представлял интересы своего бюро, каждое бюро существовало не первое десятилетие и негласно «принадлежало» уважаемому барристеру.       Когда следом за ожидаемой дамой-солиситором Спотс в переговорную вошел мистер Эдгар Булстроуд собственной персоной, Ярослава едва удержала вежливую «улыбку сферы обслуживания» от превращения в триумфальный оскал. Его появление на встрече было самой искренней демонстрацией намерений из возможных.       Такая искренность не просто заслуживала взаимности — она требовала его.       Гарри не переставал благодарить все высшие силы, ответственные за появление в его жизни этой женщины. Сам он просто не понял бы всех масштабов значимости появления барристера Булстроуда на встрече и гарантировано оскорбил бы его по незнанию — а вместе с ним и весь Атрибутивный Дом Булстроудов!       Они, конечно, не сразу заговорили о делах. Гарри опустил всю часть воспоминаний с расшаркиваниями и перешел непосредственно к моменту истины:       — Я буду требовать открытого суда над Блэком, — категорично заявил «Гарри».       Барристер Булстроуд переглянулся с мадам Спотс. Этого они точно не ожидали.       — Вы хотите добиться ужесточения мер наказания? Боюсь, пожизненное заключение уже самый строгий приговор из возможных за его преступления.       — Какие конкретно преступления? — «он» позволил искренней горечи выплеснуться. — Единственное, что известно общественности — это нарушение им Статута секретности в дуэли с Питером Петтигрю и сопутствующий ущерб в лице 13 мертвых магглов. Да, это чудовищно трагично и однозначно заслуживает пожизненного заключения, но по сравнению с послужным списком других известных Пожирателей Смерти, даже той его кузины Беллатрикс, это мелочь! И все же Пророк титуловал его едва ли не наследником Темного лорда. Довольно странно, вам не кажется?       — У Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков сложилась довольно… своеобразная репутация, — задумался мистер Булстроуд. — В то время в стране действовало военное положение, и многих преступников судили на закрытых заседаниях. Протоколы этих заседаний так и не стали достоянием широкой общественности, как и перечни обвинений. Боюсь, в ближайшее время и не станут.       — Это-то меня и не устраивает. Я хочу, чтобы каждое его преступление откопали, расследовали и представили на всеобщее обозрение. Я хочу знать, чем он занимался всю войну и почему он вообще устроил такую открытую охоту на мистера Петтигрю — ничем не примечательного чистокровного волшебника из среднестатистической не титулованной семьи, всю войну просидевшего тише воды? — «он» все больше распалялся, наклоняясь вперед через стол и буравя барристера взглядом.       Несчастная женщина-солиситор чувствовала себя до ужаса неловко. Она вся сжалась и вытянулась по струнке в кресле. Неудивительно, ведь на всех предыдущих встречах «Гарри» вел себя как приятный и вежливый молодой человек с немного нахальным чувством юмора. Не это полное гнева рычащее создание.       И, главное, было совершенно непонятно, почему именно Сириус Блэк вызвал в «нем» такую ярость. Даже имя Беллатрикс Лестрендж — известной своей фанатичностью живодерки — «он» произнес с меньшим жаром. Откуда ей было знать, что «Гарри» на самом деле негодовал не на Сириуса Блэка, а за него?       — Я хочу допроса с Веритесариумом и чистосердечного признания! — мадам Спотс вздрогнула, когда «он» в сердцах ударил кулаком по столу. Мальчик ее, конечно, не пугал, но вот возможная реакция старшего адвоката…       Барристер Булстроуд стоически молчал. Только на мгновение отвел взгляд, и так Ярослава подтвердила свои подозрения, что ему известна какая-то внутренняя информация.       Она сделала драматическую паузу, демонстративно откинувшись в кресле и закрыв горящие триумфом глаза. Со стороны казалось, что мальчик старался взять себя в руки после вспышки эмоций.       — Я просто хочу знать, правда ли, что мой Крестный отец привел к нам Волдеморта, — обессилено прошептал «он», как бы по секрету.       — … В каком смысле? — осторожно уточнила солиситор.       Ярослава сняла очки и, вяло держа их в одной руке, другой разминала переносицу. Жест, на первый взгляд, вызванный чисто физиологической причиной, — даже это в ее руках превратилось в рычаг давления.       Глаза не зря зовут зеркалом души. Даже если оставить в стороне невербальную легилименцию, зрительный контакт создает между людьми эмоциональную связь. Пусть слабую, мимолетную, но вполне реальную. Очки этому в некоторой степени препятствуют. Намерено сняв их в этот момент, она усилила атмосферу откровенности и будто бы доверила им правду о своей боли.       А доверие для людей такого склада, как мистер Эдгар Булстроуд, — самая редкая и ценная валюта. Плюс, не стоит недооценивать эффект обнажения его больших и чистых зеленых глаз.       — Забавный факт: в последние годы войны наш дом в Годриковой лощине был скрыт под Фиделиусом, — горько усмехнулся «Гарри». — И именно Сириус Блэк был назван Хранителем Тайны.       — Есть ли какие-то подтверждающие документы? — деловито осведомился мистер Булстроуд.       — К сожалению, нет. Именно поэтому я настаиваю на допросе с Сывороткой правды.       — Но что, если его не поймают? Вы должны осознавать, что Сириус Блэк уже мог покинуть страну.       — Не мог. Он Блэк — а значит, одержим. Во что бы то ни стало, он придет ко мне. И будет пойман, — полным обещания голосом отчеканил «мальчик», — если не аврорами, то директором Дамблдором. В крайнем случае, я сам притащу его в суд.       Повисло тяжелое молчание. Барристер взвешивал решимость «Гарри» и способность воплотить свое обещание в жизнь. Окинул взглядом щуплое тельце, птичьи косточки, затягивающие тонкую кожу на запястьях, шрамы, — не только знаменитую молнию на лбу, все еще воспаленную после трепанации, но и выставленный напоказ укус Василиска на предплечье, — и кивнул своим мыслям.       — Прежде всего, я спешу заверить вас, Наследник Поттер, что наше бюро искренне заинтересовано в сотрудничестве. Для всех нас было бы честью юридически представлять и защищать ваши интересы.       — Но? — иронично, но понимающе улыбнулся «Гарри».       — Действительно, «но», — гулко хохотнул барристер. — С вашего позволения, Наследник Поттер, нам с коллегами необходимо посоветоваться относительно нашей готовности вести линию обвинения Лорда Блэка. Если вы готовы подождать, мы пришлем ответ к исходу недели.       — Что ж… Да, меня это устраивает, — «Гарри» беззвучно шмыгнул носом, выдохнул прерывисто, взмахнул низким хвостом, отгоняя тяжелые мысли словно назойливых мух, и вежливо встал, чтобы проводить адвокатов. — Я буду ждать вашу сову, мистер Булстроуд. Было честью познакомиться с вами. Мадам Спотс, наша встреча — украшение дня, как и всегда.       Воспоминание закончилось, и мальчик вынырнул из Омута. Переждав привычное уже, но все еще неприятное головокружение, он резко выдохнул через нос и одернул жилет. С новым чувством уверенности, которое может дать только повторение конспекта за минуту до экзамена, Гарри был готов выходить.       Теперь, когда нервы поутихли, следует признать: Ярослава и тут о нем позаботилась, постаравшись создать у адвокатов образ о «Гарри Поттере», максимально приближенный к естественному поведению Гарри, только умнее и более приспособленного к социальным взаимодействиям. Это не отменяет того, какая все это морока, но, вооружившись наследием ее памяти, он справится. Обязательно!       У него и вариантов других нет.