***
Голова гудела от болей, звон в ушах всё еще стоял. Я была в состоянии, но не знала почему, не могла все еще двигаться. Неужели это конец? Я наконец переосмыслила, но если разум в порядке, значит тело тоже? Должно. Быть. В. Порядке. Я еле как открываю глаза, вижу расплывчато и яркий свет, что бил в глаза, мешал развидеть всю картину. И наконец я взяла себя в руки и пододвинулась, и тогда я почувствовала боль в спине и на ногах. Издав истошный стон, я поняла, что даже руками двигать не могу! Руки и ноги были связаны тугими веревками, которые вели к большой палке, которая была прикреплена к середине помещения. Ими я не особо могла управлять, сама я была одета в свою одежду, и на благо, я почувствовала бинты на ногах и холодное железо, что впивалось в тело. Я посмотрела на всю картину что было у меня перед глазами. Мы были внутри борта, одна часть девушек лежали замотанные в веревки, другие же сидели в нормальном положении, но почему-то не их не связали. Я и несколько девушек, лежали возле входа в наш ковчег, но не особо удобно было в таком положении. Попытавшись хоть как-то пододвинуться, я случайно задеваю одну из девушек, которая так же лежала вместе со мной. Рабыня ведь? Значит, мы едем в одно и тоже место — Османская Империя. — Извини, я пытаюсь хоть как-то встать. — и только сейчас я поняла, что сказала это с хриплым до невозможности голосом, как хорошо что, в тот момент я выпила воду предложенную агой. Я очень хотела пить, жажда поглощала меня, но меня мучал один вопрос, и я несмотря на свой хриплый голос, решила задать его своей попутчице. — Сколько мы уже тут? — взглянув на темноволосую, я ожидала ответа. Она задумалась на секунду, а после поворачиваясь ко мне ответила. — Уже четыре дня, считая этот день. Ты пролежала все дни, а уже завтра мы прибудем в Османское государство… — теперь всё стало ясно, ну и хорошо что так случилось, иначе я бы не смогла просидеть тут, и выбросилась бы. Взглянув на свою попутчицу, я словила себя на мысли, а что если мы подружимся? Мне нельзя, иначе я привяжусь и будет очень больно. Сглотнув слюну я поморщилась, едкая вонь доносился до нас с другой стороны. Сглянув на место, откуда идет отвратительный запах, я увидела рыжую девушку, которая выглядела мягко говоря не очень, она и несколько одалисок рядом были не связаны. Бедняжку рвало сильно, жидкость что поливалась с её рта была темно-зеленового цвета, и это выглядело очень неаппетитно, и поэтому аппетиты других голодных невольниц сбились. Рыжая пленница правда не хотела этого делать, но организм долго боролся с голодом и изнеможением, поэтому дева плакала и её рвало. Рабыни обернулись на неё, и некоторые даже помогали ей, что бы она прекратила этого делать, но выходило это немного плохо. В борт вошел мужчина лет сорока, во всем черном, но одежда его была не совсем опрятной. Тот начал кричать на неё и подойдя к ней турок ударил её по лицу, и та горько упала в свою рвоту, платье испачкалось еще больше и та зарыдала еще сильнее. Вопли что доносились до нас были такими жалобными, бедняжка одалиска, которая возможно получит наказание. Многие смелые рабыни начали защищать рыжую девушку, я же не могла, потому что была связана, если бы я была на воле, давно бы защитила эту невольницу. Но их ждала та же участь, как той что хлюпко вырывало. Послушницы что ждали свою еду, как собаки, пытались держаться, но рыжая пленница не смогла и её ждало жестокое наказание. Мужчина, что представился как Ильяс Рейис взял рабыню за грязные волосы и потащил её в нашу сторону, иноземка извивалась и жалобно стонала. Резко откинув её на пол, она упала как маленький щенок на четвереньки, умоляя его отпустить себя. Турок открыл свою флягу, в которой находилась вода, и тот сначала дал попробовать совсем чуть чуть невольнице, что умоляла его простить. — Прошу, умоляю вас, господин! Простите меня, непокорную, прошу отпустите меня! — тот лишь тихо рассмеялся над этими словами пленницы и отобрав у нее флягу, тот разбрызгал воду на рыжую одалиску. Невольницы ахали и охали, а некоторые даже плакали с этой страшной сцены. Я же мечтала о том, что бы поскорее эту рыжую девчонку оставили в покое. — Фу на тебя! Так будет со всеми, кто не будет повиноваться слову Ильяса Рейиса! — грозно приказал эфенди, невольницы опустили головы и тихо хныкали. Я так же как и остальные опустила голову, что бы не смотреть в глаза беспощадному. Рыжая рабыня, что стала позором для всех, тихо плакала, отдалившись от всех. Её бледные руки крепко завязали к главной палке, она даже сесть нормально не могла, потому что веревка была короткой. Платье пленницы было бледно-розового цвета, став мокрой, оно просвечивало и показывало её ногой, её формам многие позавидовали и возможно тот бездушный идиот думал о ней. Мне было жутко жаль эту девушку, что же будет если она попадет к тому, кто её не станет щадить. Если тут такая жестокость применяется, значит во дворце Топ-Капы намного хуже? Я пока не знаю ответа, но уже возненавидела турков и их империю.***
Невольничий рынок, распродажа рабынь. Невольничий Рынок представлял из себя несколько слоев мелких предприятий, которые были связаны между собой. Первый ряд — приезжие рабы и рабыни, которых еще никто никуда не забрал, их сначала должны осмотреть, здоровы ли или нет, а после поделить невольников на несколько частей. Второй ряд представлял из себя кастрированных пленников, чьих судьбы нельзя позавидовать. Их забирают люди из богатых семей, или из самой династии Османов, дабы сделать их них послушных слуг. Мы прошли мимо этих рядов, нас всех поделили на три стороны. Одна из сторон, куда попала рыжая рабыня из моего борта было — рабыни, которые обязаны будут подчинятся своим госпожам или господинам. Их могли отдать в услужении борделя, или местным туркам, что хотят удовлетворить себя, через хрупких дев. Я не завидовала никому, зная что им придется делать, и поэтому мечтала что бы я попала во дворец Топ-Капы. Я сама выбрала этот путь, и сама убью властелина Османской империи. Другой ряд был самым лучшим для приезжих рабов, ведь их могли отправить по разным городам, для тех, или иных заданий. Но не знаю, что их ждало за этим рядом, возможно быть, это не самый лучший вариант. Я, несколько рабынь с моего борта и та одалиска, что помогла мне узнать мне информацию, стояли на шестом ряду. Смотря на происходящее, я понимала насколько нам всем повезло, ведь нас отправляют во дворец Топ-Капы. Именно там и узнаем, повезет ли нам, или может быть нет. Мне стало жутко смотреть на всю картину, всех других раздели почти догола, но нас даже не посмели тронуть, потому что мы отправляемся в гарем Падишаха. Стало быть им нельзя до нас дотрагиваться, не то, что бы глазеть на наше тело. И хорошо, ведь они бы узнали о моей тайне. Какой-то мужчина подошел к нам и стал говорить. — Этих прекрасных рабынь, вы отправите во дворец Топ-Капы, в гарем нашего великого падишаха! — мы рабыни, у которых нет права голоса, и если нам повезет, нас отправят в гаремы султанов или шехзаде. Именно там, мы могли подняться по лестнице репутации и подняться до таких вершин, что обычные люди не могут себе представить. Многие стали благодарить мужчину, а другие иноземки стали умолять его отправить их по домам. Я не относила себя к первому или ко второму варианту, но моя попутчица стала прыгать от радости и трясти меня. Она в отличии от меня искренне хотела попасть в гарем, стать любимицей повелителя, родить ему прекрасных детей. — Представляешь, нас выбрали для гарема султана! Как же я хочу поскорее попасть туда… — я немного улыбнулась ей, нас различают наши взгляды: она мечтала о чудесной любви, о любящей семье, а я мечтала о мести. Мы были разными, но судьба нас свела, может быть позже мы станем врагами, а может и нет. Но сейчас нужно держаться вместе. — Ты не скучаешь по своей семье, родине? — Не совсем, я воспитывалась своей тетей и после того как Татары вторглись на наши земли, она взяла и просто отдала меня им. Я лила слезы, говорила ей не отдавать меня, но она без сомнений продала меня за гроши. Мне не зачем лить слезы по той, что предала меня, — она заметно загрустила, а после как ни в чем не бывало улыбнулась мне и пролепетала. — называй меня Элла, я родом из Греции. — теплая улыбка исходила из лица моей новой подруги (?) и приятные на ощупь руки обняли меня. Я расстаяла, взаимно обнимая, я ощутила сестринскую любовь, что никогда у меня не было. Понимая насколько это может быть опасно, я решила отстранится от невольницы и вовлечься в ситуацию, что происходила рядом. Мужчины завязывали каждую рабыню в веревки, соединяя каждую, что бы все шли рядом. Каждый из них дал возможность поесть и пропить воду невольницам, чьи желудки бурчали весь день. Мы с Эллой не были исключением. Истощение и изнеможение, что держалось более недели теперь закончилось. Мы ели турецкую еду, хоть и еды было мало, но было этого достаточно, что бы ходить почти весь день. Удовольствие я ловила из-за освежающей воды, нахлебалась я так сильно, что вода текла даже по моей шее. Выпив чуть меньше половины воды во фляге, что дали нам мужчины, нам разрешили оставить бутыль, дабы и дальше выпивать из неё. Я была полна сил, что бы добираться до гарема падишаха. Я еще никому не подавала виду, что мне в удовольствие идти во дворец внука убийцы. Моя душа злорадствовала, и вот-вот будто я хотела закричать то ли от радости, то ли от того, что меня может ждать впереди. Получится ли сделать то, что мне предназначено с рождения…? Ответ на этот вопрос я не знала, но чувствую, что мне придется столкнуться с врагами отца наяву. Мы шли сквозь белые дороги, что были усыпаны желтыми песчаниками, которые нередко вбивались на голые пятки ног. Солнце пекло сильнее, чем на моей родине, обливаясь потом, многие теряли сознание или падали, что доставляло немного проблем для остальных хатун. По дороге мы все молчали, иногда перешептывались и спрашивали друг друга имена, а двое мужчин редко глядели на нас. Но были аги суровыми, незадолго до нас оказывается, что те наказывали одалисок, что не слушались их. Поэтому мы, рабыни их слушались, приходилось слушать. Моя напарница, что была сзади меня, расспрашивала обо мне, откуда я родом, как я сюда попала, и нелепые вопросы, что могли выдать меня. Я отвечала кратко. Я пыталась не думать о дороге, и через какие преграды нам еще придется идти. Скорее всего я ничего уже не хотела, хотелось просто отдохнуть от тяжелой дороги и поскорее вернуться домой, к себе. Кажется дорога заканчивалась, скоро мы прибудем во дворец Топ-Капы. Меня жутко интересовало, как выглядит их повелитель-тиран, такой ли он красивый, как о нем говорят жители Империи? Такой же жестокий и беспощадный, как говорил мой дядя — Шах Тахмасп второй. Я подслушала разговоры мужчин, что разговорили о султанском гареме. — Ишь может, их нам оставим? Смотри какие они, у нашего султана полно таких красавиц-девиц. — другой мужчина, что выглядел постарше перебил его. — Дело говоришь, эфенди! Его будущая хасеки, Айше султан такая красавица, родила ему двоих детей, не даст она ему принимать и дальше наложниц. Вот увидишь, многих отошлют в старый дворец. — разговоры шли и дальше, но на благо, я услышала важные слова, что могут помочь мне в будущем. Спустя столько мучений мы прибыли во дворец моего давнего врага. Я была очень взволнована, вдохнув воздуха в свою душу, мой взгляд упал на строение дворца и его садов. Высочество падишаха выглядило очень великолепно и изысканно, что подвергло в шок приезжих иностранок и меня в том числе. Красота дворцов, что были тут меня приятно удивили, а сады что окружали такие постройки были восхитительные. Зеленые цветущие сады, возле которых были и фонтаны, деревья, озера… Мои глаза прибегали ко всему, что я видела впервые, я была удивлена и восхищена от вкуса правителей тех времен. К нам подошли несколько женщин и начали нас осматривать и даже обыскивать, что было для меня некой проблемой. Очередь пока до меня не доходила, и я смотрела как других осматривают, что бы далее, я могла что-то придумать. Но к моему большому счастью, никто не стал поднимать подолы юбок юных одалисок. Очередь дошла до меня. Женщина, что меня осматривала была милой и разговорчивой. Я делала все её веления. Но было ли мне приятны её руки, и то как она осмотрела всё, вплоть до груди… Нет, мне казалось, что я от стыда умру. Но её одобрительный взгляд — говорил о том, что я могу входить в обитель женщин, а точнее в гарем. А что же будет там, когда я войду в ложе властителя? Мне стало страшно даже думать о таком! Но больше всего, я боялась того, что меня узнают в первый же день и отправят на казнь, а мою голову всунут в мешок и отправят к моему дяде. Но я была уверена, что скорее они погибнут с моих рук, чем я от рук деспота.