Железный волк

      Темнота грубо сжималась вокруг, ломала волю и заявляла свое превосходство. Слишком изысканная пытка — вариться в собственном соку. Без возможности видеть, слышать и разговаривать. Рамси ненавидел находиться в одиночестве: всю жизнь окружал себя хоть кем-нибудь. Самое гнусное, что и темнота внушала отвратительный липкий страх. Сгодился бы хоть кто-то, хотя бы на пару слов.       Ложь, он хотел не кого-то. Он хотел Вонючку. Чтобы тот снова спал прямо возле постели, отгоняя страх темноты и одиночества. Когда Рамси просыпался от кошмара, стоило только опустить руку на вскинувшуюся лохматую голову, поиграть с волосами, ночной ужас отступал до утра.       Все, что оставалось сейчас — думать. Думать до тошноты и головной боли. Одни и те же мысли по кругу. В чем он просчитался? В том, что всадил стрелу великану в глаз вместо затылка бастарда? Добить гигантскую тварь было до одури приятно. Лучше только попробовать снять с него кожу. Какая она: твердая или мягкая? Какое мясо под ней? А Сноу был слишком…обычным. Весь в крови и поту, грязный, с пустыми от усталости глазами. Рамси таких убивал пачками — скукотища.       Или ошибка была до этого? Слишком увлекся, слишком хотел вернуть свое. Смести бастарда и всех северян, лишь бы ночью успокаиваться о грязные вихры волос. Рамси до сих пор не мог простить свою тупость: не выставить дозорных или разведчиков на юг. Проморгать большое войско у своих стен. Он, конечно, послал остатки пехоты наперерез, но… Вновь перед глазами проносились кони птенцов из гнезда Арренов: быстро закончили с пешими бойцами, ударили по копейщикам. А ведь Рамси истинно гордился своим планом. Паника толпы у стены мертвых тел, ужас близящейся смерти — такие вкусные эмоции. Рамси приказал воинам двигаться нарочито медленно: огромная шеренга наступающих щитов с копьями и резкие выкрики при каждом шаге. Как хорошо было смотреть на обезумевших от страха, давящих друг друга. А если представить, что Вонючка в этот момент ублажает его горячим ртом, в паху начинало зудеть до одури.       Может он ошибся, когда убил Русе? Проклятая камера! Уж смерть отца была едва ли не самой правильной вещью, которая случилась в жизни. И все же… Вдруг он просчитался? Русе сдерживал мощных врагов на юге, держал север за яйца. Прикрывал его, Рамси, развлечения. Иногда даже что-то полезное говорил. Будь он жив, что сказал бы нерадивому сыночку? Или что сделал бы…       А может все гораздо проще — он просчитался, когда родился? Нелюбимый и слишком странный даже для родной матери. Хотя если постоянные избиения и часы наказаний в темном подполье вообще делали ее матерью. Рамси не любил вспоминать о ней, даже имя вычеркнул из памяти. Просто — мать. Зря только не убила его при рождении — дождалась, пока он убьет ее. Это случилось в один из вечеров долгого лета, гордиться или сожалеть тут было не о чем.       Мозги вскипали от водопада мыслей и невозможности ощутить рядом человеческое присутствие. Проклятая камера выжала из него все соки. Может, он ошибся, когда создал себе Вонючку? Превратил морского монстра из глубины в ручного дрожащего пса. Так ли это нужно было? Нет, но как приятно. Даже правильно: сдирать ложь слой за слоем, чувствовать настоящее, живое и трепещущее под руками. Если бы Рамси знал, к чему приведет его встреча с Грейджоем, сделал бы так еще раз? Глупый вопрос — тупой ответ. Сделал, если бы была возможность вновь оказаться рядом. Но Вонючка где-то там, наверняка, убежал к морю, спрятался у сестрички под юбкой. А вот он, Рамси, здесь. И все, что может — представлять, как склоняется его голова, как горячий влажный рот опускается все ниже, как расслабляется податливое горло. Рамси жался к каменной стене: в воображении Вонючка захлебывается слюной и членом, но сосет усердно и глубоко, в нужном ритме. Когда хозяин позволит, поможет себе руками: приласкает мошонку, погладит бедра. Седьмое пекло! Он спустил Вонючке в горло, но попал только на собственные брюки, наваждение рассеялось. Страх темноты вернулся с последним стоном, пришлось вновь забиться в безопасный угол.       Одиночество давило виски после бурной разрядки. Тоскливо до тошноты. Можно сделать себе куклу из соломы, которая служила и спальным местом, и туалетом. Назвать свое творение Вонючкой и заснуть спокойным сном. Лорд Рамси Болтон — некогда влиятельнейший человек севера — теперь сидел в своих отходах и потихоньку сходил с ума. Жаль, что сучка Старков не убила его сразу после поражения. Он видел это на ее лице: красивая, хитрая, умная и властная, она искренне желала подарить ему жестокую смерть. Но случилась только темная одинокая камера.       Рамси спал, обнимая странное соломенное чучело. Спал крепко: не проснулся от звуков открывающейся двери и от того, что в камеру зашел человек. Только ощущение опасности било тревогу. Рамси крупно вздрогнул во сне и рывком сел, все еще пытаясь отойти от кошмара. Рука по привычке потянулась к светлым лохмам и скользнула по пустоте. Свет от факела неприятно ослепил, пришлось закрыть глаза рукой. Незнакомец молчал, обернул руки цепями и дернул, заставляя идти. Рамси был готов взорваться от счастья: человек, живой, из плоти и крови! Идти так идти, он был только за. Лишь бы подальше от пульсирующей боли одиночества и страха. Может, его наконец убьют. Интересно все же: что будет после смерти? Куда ушел Русе? Может, туда, откуда пришел? В царство Иных?       От яркого света нещадно заболели глаза. Может, это утро, а может, он слишком долго пробыл в оглушающей темноте. Незнакомец шел быстро, Рамси скоро устал. Сидение в темнице сковало мышцы и кости. Но человеку на страдания Рамси было наплевать с вершины замка, он все тянул и подталкивал. Будто слепого котенка — милорд почти разозлился. Со скрипом открылась дверь, повеяло теплом и лавандой.       — Помыться сам сможешь? — незнакомец впервые заговорил.       У него был грубый мужичий говор с сильно выделяющейся «о» в словах. Рамси готов был поклясться, что не слышал звуков лучше этого, пока второй голос не обозначился за спиной, у дверей.       — Спасибо, Ротмир, — сердце забилось так часто, что закружилась голова. Это опять наваждение или сон. Но Рамси готов остаться тут навсегда, пусть только еще немного поговорит. — Я помогу пленнику, можешь идти. Передай леди Старк, что мы явимся к началу совета.       Дверь тяжело закрылась. Рамси пытался открыть глаза: он хотел посмотреть, убедиться, что слух или разум не предали его. Пекло, слишком ярко! Легкие шаги по покоям, зашумели ставни. Стало темнее. Появилась возможность хотя бы прищуриться без боли. Неясная темная фигура стояла рядом в нескольких шагах. Разглядеть бы!       — Скажи что-нибудь, — как же невыносимо дерет горло хрипами. Как давно он не разговаривал с людьми. Как давно не слышал этот голос.       — Здравствуй, милорд.       Кровь закипела, нагревая все тело. Рамси так часто представлял этот голос в голове. Но как гораздо слаще он звучал наяву. Лучше всех самых прекрасных песен в Вестеросе.       — Вонючка!       Рамси дернулся к нему всем телом. Мешали цепи на ногах: пришлось остановиться, пока он сам не упал на колени. Хотя, милорд сейчас был даже не против. Он будто обрел веру в богов, сотворивших это чудо. Вонючка почему-то молчал — это раздражало. Глаза постепенно привыкали к полутьме. Фигура очерчивалась все четче. Рамси едва не поблагодарил богов, что может видеть. Его Вонючка стоял у закрытого окна: спина слишком прямая, тело красиво потяжелело. Вместо привычного рубища обычная шерстяная рубаха. В последний раз Рамси видел его, скрюченного и истощенного, в своей комнате. Вжатый в простынь, заломленные руки, зад, отставленный до предела. Струйки крови, следы от укусов. И шлепки. Сочные шлепки кожи о кожу, такие похотливые и грязные. Рамси тогда запретил Вонючке издавать звуки, даже хрипеть — уж слишком хороший слух был у Русе Болтона. Воспоминание обожгло волной желания, тело отреагировало моментально.       — Уже нет, — о чем они вообще говорили до этого? — Теон Грейджой.       Да, внешне от Вонючки в нем почти ничего не осталось. Но они оба знали, кого найдут под ворохом одежды и лишней кожи. Стоит только поискать. Даже на слух он — с красивым надломом.       — Расскажи, — слова застряли в глотке. Да о чем не важно, главное, чтобы говорил и говорил. Рамси будет слушать и купаться в потоке его речи.       Вонючка оказался рядом. Можно протянуть руку и потрогать. А потом вновь и вновь трогать, играть, связывать, резать. Ладони у Вонючки как всегда холодные, торопливые. Звякнули замки, Рамси потер затекшие кисти. Проклятая камера! Вонючка совсем рядом, а рассмотреть его не получается.       — За дверью вооруженная охрана, по периметру замка ходят Безупречные, — Рамси млел, не вслушиваясь в смысл слов. Только в мелодию голоса. — Подумай несколько раз, перед тем, как что-то сделать. Один твой неверный шаг — королева казнит тебя.       Эти руки снимают насквозь провонявшую темницей одежду, стараются не задеть кожи. Это даже обидно — хочется прикосновений до боли. Упали на пол шерстяные штаны больше похожие на тряпки. Руки — наконец прикосновение — повели его вперед, помогли забраться в горячую, пахнущую лавандой, воду. Тело расслабилось моментально, расплылось, как морское чудище. Вонючка будет его мыть. Все как раньше. Все, как Рамси любит.       — Прошло два месяца, — кожа приятно горит под жесткой тряпкой. — С твоего заточения. В мире все так же: война за железный трон идет до сих пор, воюют две королевы. Серсея Ланнистер и Дейенерис Бурерожденная. Джона после победы даже провозгласили королем Севера, но тот, конечно, отказался, преклонил колени перед Дейенерис.       Надо же. Какие-то новые личности, до которых нет дела совершенно. Лишь бы руки и голос не оказались сном. Лишь бы не проснуться в темной камере в одиночестве.       — И все же важно не это, — Вонючка остановился. Он был все четче: даже завитые густые волосы можно было рассмотреть. — Из-за Стены надвигается огромное войско мертвецов.       Кажется, Вонючка ждал ответа. Он так близко, смотрит своими большими глазами. Какие мертвецы, седьмое пекло? Да плевать, подумаешь, сошел с ума — Рамси и себя считал не совсем здоровым.       — Ты понимаешь, что я тебе говорю? — кивок.       На «ты» — это что-то новенькое. Непривычно, но как будто даже интимно. «Ты».       — Рамси, это серьезно. К нам идет смерть. И нам нужен каждый, кто может держать оружие, — глаза, такие красивые и глубокие. А в них страх и отчаянная решимость. — Каждый. Чтобы выжить. Только поэтому ты здесь.       — Серьезно. Я понял, — Рамси перехватил вонючкину руку, с больным удовольствием огладил обрубленные пальцы. Все так. Все правильно. — Почему ты все еще одет?       Вонючка дернулся, будто хотел отшатнуться от обманчиво-приказного тона. Обычно ванные процедуры заканчивались стремительно раскачивающимся телом на бедрах. Даже Вонючке иногда надо мыться — так почему не совместить приятное с приятным?       — Я рассказал тебе о мертвецах и неминуемое гибели, — голос у Вонючки такой высокий, со смешинкой. — А ты думаешь только о том, чтобы трахнуть меня?       Вонючка так и не разделся, не дал больше касаться — Вонючке так себя вести не полагается. Все же маска Теона Грейджоя слишком сильно угнездилась на его лице. Новая одежда — теплая и чистая, горячий суп с кусочками мяса. Вот теперь он не просто Рамси, а милорд Рамси Болтон. Сами собой разъехались плечи, поднялась голова, ноги вспомнили привычную походку. О каких бы мертвецах ни шла речь — милорд был им даже благодарен. Вонючка вел его вперед твердым и уверенным шагом. Не той хвастливой и набивающей себе цену походкой, что бросилась Рамси в глаза в их первую встречу.       Когда Рамси смог четко видеть, он рассмотрел его всего с ног до макушки. Это был не ублюдок-наследник островов, не испуганный Вонючка. Это был статный воин, явно повидавший в жизни дерьма. Неловкие руки заново научились держать меч, окрепли мышцы, красиво переливающиеся под тонкой кожей. Это все поправимо — сломанное однажды остается хрупким на всю жизнь. Рамси вернет свое любой ценой.       Комната с десятком факелов была набита под завязку. Когда-то здесь проводил совещания Русе, а после его смерти и Рамси. Теперь здесь собрались весьма странные персонажи. Одичалых Рамси помнил по сражению, их рыжий глава что-то бормотал на ухо скучному бастарду во главе стола. Какой-то бородатый карлик с невероятно светлыми волосами восседал на высоком стуле, чтобы видеть карту. Рожа у него была страшная: кончик носа давно отрублен, через все лицо идет шрам, колючие разноцветные глаза. Прекрасная и холодная, как морозный рассвет, леди Старк даже головы не подняла, все стояла над картой и задумчиво крутила рыжий локон. Девчонка в полном боевом облачении возле нее пальцем двигала фишки. На нагруднике ее бежал старковский лютоволк. Еще одна девчонка, совсем мелкая, сидела позади и торопливо переговаривалась со старым мейстером и седовласым рыцарем с медведем на груди. Тяжелая дверь из железного дерева закрылась за вошедшими, разговоры стихли. Едва ли не все глаза были обращены на Рамси. Некоторые смотрели с любопытство, будто диковину увидели, старейшины Севера смотрели со страхом и неприязнью. Его тут определенно знали и определенно недолюбливали.       — Чего это вы такие грустные? — Рамси улыбнулся, придавая лицу хищное выражение.       Удивительно, но среди таких вот моральных святош он чувствовал себя в своей тарелке. Их можно напугать и использовать как угодно. День у милорда складывался отлично впервые за долгие месяцы. Перед ним стояли овцы, а он — волк в овечьей шкуре.       — Бриенна, если милорд Болтон еще раз откроет рот не по теме собрания, отрежь ему язык, — не совсем та реакция, которой ожидал Рамси от бывшей женушки, но язык надо бы приберечь.       Огромная женщина угрожающе двинулась в его сторону. Вонючка спешно толкнул милорда в дальний угол и встал подле стола. Разговоры возобновились. Только Санса скорчила такое лицо, будто в грязь наступила, да калека в коляске надменно изучал Рамси. Милорд оглядывал остальных представителей северных домов, подмечая новые лица. Но взгляд то и дело возвращался к Вонючке. Он тихо говорил с Сансой, отбрасывал отросшие волосы за плечи изящным движением. Судя по всему леди Старк была чем-то недовольна, даже взволнована, Вонючка же казался чересчур спокойным. Рамси привык видеть страх и раболепие на этом лице.       Дверь отворилась, головы склонились: в комнату вошло белое пламя. Молодая женщина с красивыми изгибами тела и лица, со странными волосами, спокойная, но страстная. За ней шагала девица, мгновенно вызвавшая интерес блестящей темной кожей. Таких Рамси еще не видел. Захотелось посмотреть ее вблизи, попробовать снять лоскут. Для коллекции. Пара солдат с такой же бронзовой кожей следовали тенью. Один — худощавый, с глазами убийцы. Второй — широкоплечий и высокий, с длинной черной косой.       — Предлагаю начинать, — белые локоны взметнулись, девушка встала во главе стола.       — Наш враг идет со Стены и прошел уже Последний очаг, — бастард и рыжий торопливо задвигали фишки. Слишком много фишек. Кто из живущих может похвастаться такой же армией? — Они уже близко.       — Численный перевес на их стороне, — Вонючка опять играет в лорда. — Но армии северян и королевы — закаленные в боях бойцы.       — Эту армию мы не сможем разместить в замке во время атаки. Лошади и так занимают огромное количество места.       — Предлагаете вывести армию за стены? На верную смерть? — блондиночка обменялась гневным взглядом с Сансой. — Если вы так недовольны, мы с войском можем покинуть Винтерфелл и оставить вас самих сражаться с надвигающейся угрозой.       Санса возмущенно выдохнула, бастард примирительно поднял руки между ними. Кажется, бывшая женушка не ладит с новой королевой. А вот бастард с ней явно поладил. Возможно, не один раз.       — Ваше величество, — Сноу продолжил, прошелся по лицам советников, останавливая взгляд на сестре. — Разногласиями мы не добьемся не только победы, но и вряд ли сможем выжить.       Кто о чем, бастард о пафосных речах. Скука смертная. Ни в каких мертвых Рамси не верил и не до конца понимал из-за чего вообще такая паника. Судя по всему, новая королева притащила с собой громадное войско, так пусть сражаются. Можно даже подобрать момент и выкрасть своего Вонючку в суматохе, забрать его в Дредфорт, где им и место. Если замок еще существует вообще. Надо бы узнать.       — Нельзя биться с ними лоб в лоб. Да, у нас есть преимущество: драконье стекло, валирийская сталь и огонь — этого в достатке, — новый Вонючка по-хозяйски переместил несколько фишек с черным копьем в замок. — Но в чистом поле тягаться с мертвыми может только экипированная конница.       — Дотракийцы с луками, — Сноу взглянул на драконью королеву. — Могут достаточно долго сдерживать волны врагов и сразу отступать.       Фишки с конями выдвинулись за стены замка. Дейенерис, помедлив, кивнула:       — Нужно прикрытие.       — Катапульты, — старик в задумчивости дергал аккуратную бородку. — Дальнобойные катапульты с огнем и драконы. В лучшем исходе до замка битва вообще не дойдет.       Драконы? Рамси показалось, что он ослышался. Перевел растерянные глаза на королеву. Ее стяг — красный дракон на черном. Метафора? В самом деле драконы? Вонючка перехватил взгляд и едва кивнул, губы слегка растянулись. Когда все закончится, за эту улыбку Вонючке придется дорого заплатить.       — Сир Давос, поручаю Вам подготовить артиллерию. Чем больше, тем лучше. За стенами замка и на башнях, — старик кивнул. — Моя королева, если позволите, я буду сопровождать Вас на драконе.       — Это случится ночью, — когда калека подал голос, Рамси едва не вздрогнул. Странный говор, будто воронье каркает на деревьях.       — Плохо. Видимость будет ни к черту.       — Зажгите большой огонь, — Рамси впервые за весь совет подал голос. Вонючка глядел так, как будто впервые видит. — У Винтерфелла стоит прекрасно горящий лес.       — Мы не будем жечь Волчий лес, — выплюнула Санса.       Милорд преодолел расстояние в два шага, с удовольствием заметив едва расширившиеся от угрозы зрачки Вонючки. Палец прочертил несколько окружностей.       — Тогда поставьте горящие заграждения по полю, — Рамси двинул плечами. — Через них будет тяжело пробираться, этот переход вымотает воинов быстрее, а огонь нанесет травмы.       — Мертвецы не устают, не боятся и не чувствуют боли, — рыжий поморщился. — Но горящие колья действительно могут задержать их и помочь коням.       На голове у Рамси зашевелились волосы. Если могут быть драконы, о которых все говорят, то могут быть и мертвые? Перед глазами встала шеренга из обглоданных скелетов: они тянули руки, кусались и рычали. И мертвый Вонючка, который даже после смерти шел, чтобы убить. Нужно хватать свою собственность и как можно быстрее валить куда-нибудь на юг, за море.       — Безупречные будут охранять стены и внутренний замок. Половина бойцов встанет перед рвом у самого замка с длинными копьями. Одичалые будут на стенах. Милорд Болтон, Вы хороший стрелок, — Рамси даже опешил от такого обращения из уст бастарда. Еще бы хороший: он убил мальца Старков с семидесяти метров на глазах у Сноу. — Встанете на стену к другим лучникам в авангард. Также нужен отряд для защиты Брана.       Калека так посмотрел на Вонючку, что Рамси пришлось бороться с желанием заслонить его собой. Брандон Старк, ну конечно, это многое объясняет.       — Мы с железнорожденными и северянами будем защищать Брана столько, сколько потребуется, — откуда в этом голосе столько решимости и внезапного героизма?       — Теон, проследи за тем, чтобы заграждения были подготовлены и сложены. Сир Давос, на вас артиллерия. Тормунд, объясни одичалым план и проверь, чтобы на стенах было в достатке луков и стрел с обсидианом.       Северяне удалялись, драконья королева отдавала распоряжения на незнакомом языке своим темнокожим слугам. Бастард обсуждал с Сансой запасы еды и корма для лошадей. Рыжий громко смеялся над своими шутками, явно пытаясь очаровать высокую женщину в доспехах. Вонючка спешно отдал распоряжения двум бугаям в железе и повернулся к Рамси.       — Идем, — бросил он, торопливо выходя из комнаты для совещаний.       — Что значит драконы? — Рамси уже давно распирало от этого вопроса. — И сколько их?       — Те самые драконы из сказок и легенд, — Вонючка вел его на залитую солнцем улицу внутреннего замка. — Их было трое, один умер за Стеной. Мертвецы, о которых ты так скептически думаешь, убили его.       Значит, Вонючка наблюдал за ним. Возможно, оценивал. Сам только что признался в том, что милорд вызывает у него интерес. Сердце забилось быстрее. Рядом шеренгой прошелестели воины в странных доспехах.       — Это Безупречные, — Вонючка вновь перехватил взгляд льдисто-голубых глаз. — Элитные войска, верные королеве. Вон те, в шкурах, возле коней — дотракийские всадники. Их королева привела из Эссоса. Они дикие и необузданные.       Рамси уловил восхищение в голосе. Проклятая темница. Раньше бы он никогда не позволил Вонючке так общаться с собой, говорить без разрешения или поднимать глаза. После долгого заточения милорд был счастлив просто слушать этот голос, который считал потерянным на всю жизнь. Когда бывшая жена заковала в цепи, единственное, о чем сожалел Рамси — о том, что перед смертью не увидит Вонючку. Он бы многое отдал, чтобы тот глядел на него со страхом и ужасом, слушал речи, которые на всю жизнь останутся в памяти. Рамси бы не ушел до конца из этого мира: он теперь жив, пока есть шрамы на этом теле, пока бьется сердце, пока в памяти питомца стоит дыба. Он — часть его самого.       Гордый новый Вонючка был другим, но пока нельзя утащить его в свою нору и снова показать свое место, придется смириться. Лишаться языка или головы отчаянно не хотелось, так же как и погибать от рук мертвецов. Масло в огонь подливали восхищенные взгляды Вонючки на широкоплечих дикарей. Он на Рамси никогда так не смотрел: с искрой интереса и чего-то еще, глубоко затаенного в недрах морских глаз. Кулаки зачесались выбить этот взгляд в свою сторону.       — Почему я до сих пор жив? — этот вопрос больше всего мучил милорда в тишине камеры, когда только слышно стук сердца и журчание крови по венам.       — Леди Старк хотела, чтобы я присутствовал на казни, — Вонючка пожал плечами. — Она думала, что мне это поможет пережить то, что случилось. Но я был занят, да и мне не нужна твоя смерть или искупление. Это все уже не важно.       — Не важно? — Рамси показалось, что его ударили под дых. Он даже остановился. Неужели весь ответ кроется в том, что Вонючка был чересчур занят для того, чтобы приехать на казнь. И даже не хотел этого. — Ты был Вонючкой и останешься им навсегда. Думаешь, нацепил на себя старые шмотки, примерил роль лорда и можешь считать, что я в прошлом?       — Ты стоишь рядом, — Вонючка обернулся, красивое лицо исказилось. — Но твои уроки в прошлом. Я был прилежным учеником и многое выучил. Благодаря тебе. С меня этого довольно.       Рамси отвернулся, злость кипела, ища выход. Раньше все было просто — ударить, сломать, отрезать. Сейчас остается только сжимать кулаки и признаваться в бессилии.       — Может, я и был Вонючкой, — ладони развернули лицо, встретились глаза. — Может, тогда я и заслужил все, что ты сделал. Но я — Теон Грейджой, я искупил все деяния, получил прощение. Теперь ты ничего не сможешь сделать мне. Запомни это, милорд.       В груди опять заскрежетало: неприятно и холодно. Так не должно быть. Рамси вновь оказался одинок, посреди огромного двора с тысячей человек вокруг. Над головой пронеслось что-то огромное и рычащее. Дракон. Тело среагировало моментально, падая на Вонючку, закрывая его. Люди во дворе только хмыкнули, расходясь по местам. Плевать на людей, если Вонючка смотрит недовольно, но с той самой искрой, которую хотел Рамси.       После скромного ужина большая часть северян разошлась: пора было сменять дозорных на стенах. Кузнецы удалились работать под светом факелов. Закончить перековку нужно было в кратчайшие сроки. Над замком завис смертельно опасный топор, и люди это чувствовали. Разговаривали мало, старались занять себя работой, только бы не думать о том, что надвигается из тени. Рамси устал после многочасового складывания колий в шипастую гусеницу, тело болело, на руках появились мозоли, совсем как у крестьянина какого-то. Без ножа, одной только вилкой, ел он излишне медленно и старался забыться в эле. Напившись, можно было проспать всю ночь без сновидений.       Теон вернулся к концу трапезы. Румяный и порядком замерзший, он отчитался перед Сноу и ласково улыбнулся Старкам. Смотреть на него было больно, но Рамси продолжал и даже наслаждался. Пара служанок расставляли блюда перед ним, бросали долгие взгляды с намеком. Одна постоянно хихикала, то и дело прижимаясь пухлыми грудями к его спине. Теперь Рамси отчетливо видел, как девки едва не висли на нем. Теон не отвечал на улыбки и отворачивался. Умиротворенно прорычало чудище: у его Вонючки даже смелости не хватит оголить грубо обрезанный отросток перед любой из них.       Лучший подарок, который сделал ему Рамси — избавил от чрезмерной похоти и сбил спесь. Единственный способ для Вонючки — умолять не просто воспользоваться доступной дыркой, но и позволить ему кончить. Когда Рамси оставался доволен скулежом и мольбами, он разрешал. Находил правильный угол, двигался медленно и аккуратно, позволял прочувствовать все наслаждение, опускал руку к отростку и немного помогал влажной ладонью. Чаще всего Рамси просто оставлял его, неудовлетворенного, в луже собственного семени. Воспоминания приятно оттянули шнуровку брюк. Может быть, этой ночью.       Один из дотракийских всадников внезапно отделился от группы и что-то прорычал на родном языке. Тяжелая загорелая ладонь бесцеремонно прочесала длинные светлые волосы Вонючки. Дотракиец сел рядом: даже так он был на две головы выше и в несколько раз шире молодого юноши. Руки у всадника были не на месте: то игрались с волосами, то гладили спину будто невзначай. Что-то взорвалось. Рамси обнаружил себя стоящим на ногах, стол и скамья отлетели от него, в ладонь впились остатки от разбившегося под ударом стекла.       — Что, неужели для тебя и животные уже годятся? — милорд чувствовал на себе взгляды, руки лихорадило от ярости.       Дотракиец явно не знал общего языка, только хмыкнул, чувствуя на себе взгляд разъяренных глаз. Он неспешно поднялся под шипящие подбадривания сородичей, расхохотался какой-то шутке. Вонючка так красиво залился краской, подскочил, даже не доев, вышел из зала. Рамси пришлось пойти следом под смех и улюлюканье дотракийских дикарей, которые, конечно, восприняли это за бегство.       — Какого хрена ты устроил? — руки грубо толкнули милорда в стену. Вонючка бы так не смог. Теперь он ясно видел ярость в этих глубоких морских глазах.       — Какого хрена он трогал тебя? — Рамси схватился за крепкие плечи, которые помнил дрожащими и хрупкими. — Ты мой! — кожаный дублет быстро покрылся красным, ладонь прожгло болью. Плевать. — Твое тело принадлежит мне. Твои руки, ноги и все остальное — только мое! — Рамси рычал прямо в приоткрытые губы. — Даже мысли у тебя в голове — только мои.       Вонючка закрыл глаза, будто смертельно устал. Он делал так иногда еще на кресте после часовых пыток. Словно уже не боялся и не сопротивлялся, просто принимал свою участь и ждал конца.       — Ты так и не понял, — руки, неожиданно сильные, пригвоздили шею в захвате. — Я больше не твоя собственность или игрушка.       — Теперь ты подставляешь зад дикарям? — вырываться бесполезно, пальцы на шее сжались от ярости.       — Нет, конечно, нет. Но я лишен возможности выбирать с кем спать, — голос Вонючки опасно опустился. — У меня тоже есть потребности, Рамси, но ни с одной девушкой у меня теперь не выйдет. Из-за тебя. Никто не примет этого…уродства.       — Так переспи со мной. Кто, кроме меня, знает твое уродство наизусть? — Рамси пошел на крайние меры — попросил. Осталось только грохнуться на колени и умолять.       Теон в ответ рассмеялся долгим обреченным смехом и отпустил. Рука болела теперь нестерпимо, шею жгло. Кусок стекла забился под кожу.       — И что, снова умолять тебя о милости? Скулить и выпрашивать?       Увидеть вновь скулящего Вонючку показалось так нестерпимо привлекательным. Вновь почувствовать власть над телом, слышать как из этих алых губ вырываются стоны и просьбы. Так захотелось вновь вдолбиться в это тело, отнятое поражением и темницей.       — Нет, — горло саднило от удушья, голос вышел с красивой хрипотцой. — Сделаю так, как захочешь.       Седьмое пекло, они ведь оба этого хотят. Может, Теон хочет и не с ним, а с тем огромным мужиком, но хочет же. Почему так сложно? Теон развернулся на пятках и стремительно пошел через длинную залу этим своим новым пружинистым шагом. Рамси застыл: второй раз в жизни он не знал, что делать.       — Идешь? — голос вывел Рамси из ступора.       Они едва дошли до покоев: Рамси с громко стучащим сердцем и спокойный Теон. Сдерживаться приходилось основательно, чтобы не наброситься на него в коридорах. Какого черта в этом замке так много лестниц и комнат? Остатки выдержки ушли на то, чтобы не содрать всю лишнюю одежду и не взять его грубо на полу сразу как закрылась дверь в его комнату. Почти так же, как это было в фантазиях. Нужно лишь подождать, опять втереться в доверие. Дать понять, что он не опасен, а потом забрать свое. Получилось однажды — получится вновь.       Теон развернулся лицом. Свет луны криво падал из окна, окрашивая левую щеку мертвенно-голубым. Вспомнились обглоданные мертвецы, по коже пробежали мурашки от ужаса или холодного воздуха. А потом все исчезло, когда Теон медленно стянул с себя дублет, чуть повозился с завязками рубахи, оголяясь. В свете луны шрамы были практически не видны, но расположение каждого Рамси знал наизусть. Налившиеся мышцы перекатились под кожей, когда распахнулась ослабленная шнуровка, брюки остались под ногами. Теон слегка дрожал, почти такой же трепетный, как Вонючка.       — Чего ты хочешь? — горло предательски треснуло. Это все совсем не то, к чему привык Рамси. Он хотел — он брал. Никогда еще не приходилось обхаживать кого-то чтобы трахнуть.       — Просто сделай все как обычно, — бледная молочная кожа покрылась мурашками.       И от этого голову снесло в конец. Рамси не контролировал руки, щупающие, ласкающие, возможно, слишком грубые. Не контролировал губы и язык, очерчивающие тонкие полоски шрамов. За каждым из них скрывалась их совместная история. Болью отдавала ладонь, оставляла кровь на груди и животе, немного отрезвляла. Каменное твердое тело дрогнуло под неумелыми ласками. Рамси почувствовал, как торопливо с него стянули рубаху, как прижалось холодное тело близко-близко. Так, что между ними не осталось ничего: ни боли, ни крови, ни расстояния. Это было необычно. Вонючке не позволено делать что-то подобное, но Теон делал. И от этого желание обозначалось явным бугром на брюках.       Они больше не говорили, слетели последние преграды из шерстяной ткани. Теона вжало лицом в кровать, длинные волосы разметались беспорядком кудрей. Его качало, будто на волнах, от медленных тугих толчков, приносящих долгожданное удовольствие. Было так узко и жарко, что пришлось с силой вдавливать осколки в ладонь. Отрезвить пьянящее чувство собственности. Вонючка все еще принадлежал только Рамси. Голова кружилась от невозможности вбиться как можно жестче, вырвать стон боли из распахнутых губ или хотя бы прокусить тонкую кожу на плече. Нет, сегодня нужно сдержаться, дать то, чего от него ожидают. И лишь когда Теон задрожал и глухо застонал, Рамси позволил себе ускориться и получить, наконец, разрядку.       Теон полулежал на кровати, горячий, со следами недавнего секса на бедрах. Красивый и такой мягкий.       — Уходи, — почти приказ, почти приговор.       — Почему? — Рамси тяжело дышал, мокрый от страсти, оглаживал нежную кожу ягодиц. — Разве я сделал что-то не так?       — Все так, — Теон мотнул головой и забрался на кровать. Как можно дальше. Сонный и беззащитный. — Но это твоя игра. Сейчас нежный, а потом я вновь на дыбе. Возле тебя и твоих ножей.       — Не надо так, — он, конечно, прав. Но так хочется остаться, почти до боли. Поспать без кошмаров впервые за долгое время. — Только не сейчас.       — Нужно вытащить стекло, — Теон помолчал.       — Завтра, — Рамси ждал, не торопил. Позволял размышлять, боясь спугнуть то выражение глаз, которым его осматривали.       Теон закрыл глаза, принимая решение. Вздохнул тяжело и просто отвернулся, завернувшись в меха. Позволил обнять себя. Тело к телу, горячее к горячему. Так, как раньше не было. Так по-странному правильно. Впервые Рамси спал без единого сновидения.       — Этой ночью, — Бран вернулся из видений. Впервые увидев такое, Рамси даже слегка струхнул. Не должен человек вылетать из собственного тела. Проклятые Старки. — Они уже близко.       — Мы подготовлены лучше, чем когда-либо, — бастард выглядел утомленным. — Джендри, всем дотракийцам хватило обсидиана?       Молодой кузнец с горой мышц на бицепсах кивнул.       — Нужно подумать о безопасности женщин и детей, — карлик впервые подал голос. — Мы сможем разместить всех в крипте?       — Да, места там хватит, — сучка Старк осунулась, под глазами запали тени. Неужели только Рамси сегодня хорошо спал?       Драконьей королевы на совете не было. «Она летает» — просто объяснил Теон, — «Кормит драконов». Интересно, что же едят драконы? Вспомнился утробный рык и огромная тень над головой. Ну, явно не травкой питаются. День был на удивление погожий, будто этой ночью им не грозит опасность. Расстановка войск была хороша, артиллерия готова и работала исправно, даже рвы вырыты. Но поможет ли это?       — Нам всем нужен отдых, — бастард приобнял младшую сестру. И как у Старков все же вышло собраться всем вместе? — Отдыхайте. Этой ночью все должны быть полны сил.       От нечего делать, Рамси пошел пострелять. Приятное натяжение тетивы, свист стрелы — успокаивали нервы. Руки, забывшие ощущения лука в руках, поначалу тряслись. С каждым выстрелом становилось проще, стрелы находили цель играючи. Чья-то стрела пронеслась в сантиметре от уха ровно в цель. Дотракийский лучник стоял на пряжках верхом на коне в дальнем конце двора. Он что-то плюнул на родном языке и расхохотался. Рамси вопросительно поднял брови.       — Он говорит, что стрелял так неумело уже в пять лет, — красивая темнокожая девушка пожала плечами. Уловила заметную ярость в глазах. — Не обижайтесь, милорд. Каждый дотракиец учится стрелять с раннего детства, так же, как и сидеть на коне.       — Миссандея, — высокий Безупречный потянул девушку на себя и что-то зашептал на странном наречии. Судя по мгновенно округлившимся глазам, слава о лорде Болтоне шла впереди него. Стрелять расхотелось.       В теплой зале у очага собрались самые разные личности: от карлика до огромной женщины. Рамси немного послушал пустую болтовню и истории. Бедный рыжий все пытался завоевать внимание белобрысой. Надо просто брать то, чего хочешь, а не елозить туда-сюда. Вспомнилась прошлая ночь. Уж кто в тот момент елозил лучше Рамси вокруг своего Вонючки. Настроение опять испортилось, да и разговаривать с ним никто желания не проявлял. Милорд Болтон везде лишний на этом празднике жизни. Единственный, с кем хотелось говорить, сейчас занимался укреплением защиты вокруг Богорощи. А почему нет, Рамси может в этом помочь. Он не прочь даже остаться там на всю ночь — защищать свое.       У чардрева собралось две дюжины крепких северян и сынов моря, кто с луками и мечами, кто с топорами. Теон раздавал задания, прикрикивал на мельтешащих детей, желающих, видимо, помолиться богам в последний раз. Суетились рабочие, выкапывая небольшой ров. Одичалые затачивали большие колья.       — Два кольчатых заграждения вот здесь и здесь, — в перчатке не видно отсутствие пальцев. — Бран будет у самого чардрева, так что с этой стороны тоже.       — Выглядит как попытка самоубийства, — Рамси не смог сдержаться. Он прислонился к небольшому деревцу, играя с ножом в пальцах. — Если весь поход этих мертвецов сосредоточен на убийстве калеки Старка, здесь нужно собрать силы значительнее, чем горстка северян и кракенов.       — Знаю, — Теон кивнул. — У нас будет прикрытие лучников со стен.       — Этого мало, — ноги принесли его ближе к Теону: забрать свое и немедленно ускакать подальше от смертельной опасности.       — Все, что есть, — Теон остался на месте, не дрогнул и смотрел едва не с вызовом.       — Тогда какого хрена ты будешь здесь? — ярость нахлынула неожиданно. Рамси не позволял бить своего питомца никому, кроме себя. И умереть от кого-либо тоже не мог разрешить.       — Это мой долг, — Теон отвернулся, почти отмахнулся. Как от назойливой мухи. — Я должен защитить Брана. Если хочешь помочь — помогай. А нет — вали на все четыре стороны. Тебя здесь не держат.       Оставалось сжать зубы в безумной ярости и выместить злость на кольях. Точить было приятно: руки работали сами по себе, голова приятно пустела. Хотя бы не будет думать о том, насколько туп и не дрессирован его новый Вонючка. Здесь работы больше, чем наточить колья. К закату все было готово и установленно. Разожглись жаровни, уставшие воины разошлись отдохнуть, возможно, в последний раз. Мало кто разговаривал, преимущественно шепотом. Люди готовились и ждали неминуемого.       — Милорд, — Рамси дернулся на зов, но обращались не к нему. — Вы идете ужинать?       «Милорд» ужинать пойдет попозже, сначала закончит все дела. Когда поляна возле чардрева осталась пуста, Теон внезапно склонился в безмолвной молитве. Рамси присоединился просто потому что хотелось быть рядом. Железнорожденный даже не вздрогнул и не поднял глаза, молча позволяя молиться рядом с собой, плечом к плечу. Было в этом что-то по-настоящему интимное. Даже захотелось оказаться взаправду верующим и поведать богам все, что съедало душу.       На ум пришел только отец, и Рамси внезапно попросил у богов прощения. В тот момент другого выхода не было: отец, пусть холодный и скрытный, все же оставался самым ужасным чудищем в глазах сына. В каком-то смысле. И вдруг оказалось, что слишком во многом Рамси оказался виноват. Чардрево плакало кровавыми слезами, глядя ему в душу, звонко шумели алые листья. Прощен ли он? Или останется проклятым до конца жизни?       — Идешь? — Теон поднялся. Бледное лицо блестело от слез. И вдруг глаза его расширились. — Рамси?       Что-то неприятно холодило кожу щек, кажется, дождь пошел. Нет, не дождь. Это наконец-то расплавились льдинки в глазах. Теон как-то странно пошатнулся, наклоняясь, будто ноги не держали больше. Собрал непрошенную влагу с щек и облизнул. Будто дегустатор какой-то. Слезы должны быть неприятными на вкус — вновь глупая мысль — как и сам Рамси.       — Ты боишься, — внезапно понял Теон. Пришлось согласиться. Лорд Дредфорта Рамси Болтон второй раз в жизни боялся смерти.       — В детстве мать рассказывала про Болтонов, — к чему вдруг эти слова? — Она говорила, что когда-то Иной возлег с человеческой женщиной. И появился на свет ребенок с льдинами вместо глаз. Нестареющее, смертельно опасное существо, которому нужно как-то выживать в мире, где есть старость и смерть. Где есть браки, наследники и войны за власть.       Теон слушал внимательно, ловя пальцами слезы. Рамси приказал себе заткнуться и не позориться глупыми сказками и собственными страхами перед своим питомцем. Нельзя открываться, чтобы потом в это болящее и слезное не ткнули пальцем и не сделали еще больнее. Но Рамси не смог замолчать, сколько бы ни пытался.       — Как может выжить бессмертное зло в таком мире? Когда собственный народ не видит, как стареет их лорд, необходимо менять лица. Отец Русе умер в пятьдесят. Внезапно. Полностью здоровый мужчина. Отец его отца тоже умер в пятьдесят. Каждый лорд Болтон не пересекал этот порог. Как думаешь, почему? — Теон мотнул головой. В груди заныло. Слишком откровенно было признавать свой первый первородный страх перед кем-то. — Мать рассказывала, что тот ребенок Иного сдирал кожу с наследника и рядился в него до очередного пятидесятилетия. И так поколение за поколением. Важны были только льдистые глаза, которые замаскировать не получалось.       В груди разворотилось что-то глубоко прячущееся. Детский животный ужас от страшной сказки, которая коснулась его самого. Так бывает, когда внезапно понимаешь, что не один в темной комнате. Или когда ловишь на себе внимательный взгляд, режущий плечи. Тот самый страх, когда боишься, что чужая рука из-под кровати схватит тебя за ногу. Рамси на секунду вновь оказался мальчишкой, которого отец оценивает, будто кусок мяса на рынке. Подойдет ли его кожа? Того ли цвета глаза?       — Я убил своего отца за год до именин. Но разве это проклятие закончилось? Разве сам я не чудовище?       Теон отчего-то молчал, только смотрел долго и невероятно печально, без льстивой жалости. А потом вдруг обнял. Крепко и тепло. И больше маленький Рамси не боялся тени отца с льдинами-глазами, не боялся внезапной смерти и голосов в темной комнате. Кракен прогнал все это, замещая ужас запахом своих волос и вареной кожи. Как он может, после всего того, что случилось, так обнимать собственного мучителя? Не требовать его смерти или не желать искалечить? Даже не попросив никаких извинений?       — Я простил тебя, Рамси, — Теон прошептал на ухо ответы на так и незаданные вопросы. — Давно простил. Так было нужно. Такова была моя судьба.       Зарыдал рог, предвещая скорую битву. Замок ожил, забегали люди по позициям. Мелкая девчонка Старков подкатила калеку к чардреву. Рамси остался в Богороще. Никакой лорд Сноу не прогонит его прятаться на стену, когда его Теон находится в самой гуще. Долгий взгляд в морские глаза. Что в них? Прощание? Страх нахлынул еще гуще и темнее, чем раньше. Руки удобнее перехватили меч из красивого черного камня. Почему так трясется рукоять?       Где-то далеко за стенами заводились перед битвой дотракийцы. Страшный, вселяющий ужас крик тысячи дикарей в чистом поле. Пробежали мурашки от драконьего рева. Рамси видел лишь их тени, взвившиеся над замком, видел отзвуки полыхающего дыхания. Зажглись заграждения. Что-то липкое и холодное разошлось по венам. Он не мог слышать, но чувствовал приближение чего-то ужасного. Оно пробивалось сквозь заграждения, ломало ребра, лишалось ног, но все равно вставало и мчалось вперед. Туда, где горят огни и есть живые тела. Подключились катапульты на стенах: грохот древесины смешался с молитвами старым и новым богам. Теон напряженно молчал, упрямо сжимая в руках длинный лук. Прислушивался к предсмертному вою мертвецов и людей. Начали стрелять лучники. Черт, да сколько же их там, если драконы и катапульты позволили мертвецам подойти на расстояние выстрела?       — Они у рва, — калека едва сказал три слова и вновь унесся с воронами в разные стороны.       Странная тишина. Не слышно ни криков всадников, ни рычания мертвецов. Только драконы продолжают сеять поля огнем, да глухо ворчат катапульты. Слишком долго. Кто-то закричал: лучника снесло волной морозной вьюги. Пришла настоящая ночь и холод. Рамси едва видел свои ноги в метели, какое уж тут стрелять. Драконий залп прекратился, отзывались в полной тишине тяжелые звуки крыльев и далекий рев.       — Визерион напал, — мелкий Старк на этот раз остался в Богороще. — Король ночи близко.       — Потери?       — Он прогнал меня вьюгой.       Теон кивнул, только руки сильнее сжались на оружии. Потянулось мучительное ожидание: сколько они так стоят в пустой Богороще? Пять минут, десять, час? Кричали люди за стенами, рычали драконы. Воины больше не молились. Может быть, старые боги, наконец, дали им немного храбрости. Теон даже не шевелился, ни на секунду не отпустил напряжение мышц. Прямой и бесстрашный, с мрачной решимостью в глазах.       Внезапно он спустил тетиву, молниеносно приставил вторую стрелу, выстрелил. Началось. Когда Рамси увидел это существо, руки сковало ледяным страхом. Мертвый, с обглоданным лицом, без одной конечности, с ярко-голубыми глазами, двигался на него, звеня мечом. Нужно было бить наотмашь, но Рамси будто прирос к земле. Все, что было раньше, потеряло любой смысл и значение. Весь мир сгустился в одной точке — в яростном мертвом взгляде. Весь мир двигался с одной лишь целью — убить.       Мертвец рассыпался от стрелы, Теон что-то закричал. Это отрезвило: вернулись звуки, над головой вновь заблестели звезды, появился воздух. Зажглись заграждения по всей роще, мертвые бездумно натыкались на острые колья, барахтались, будто рыба на крючке. Со стен летел град обсидиановых снарядов. Теон бил без промаха, стрела за стрелой. Встать к упавшему ограждению, сосредоточиться, прикрывать спину. Рамси убил первого и стало проще. Враги просто рассыпались костьми от удара обсидианового лезвия. Азарт битвы затмил безумный страх. Да хоть еще тысячу таких, Рамси может танцевать с мертвецами хоть всю ночь!       — Стрелы!       У Теона осталось всего ничего, мелкий сквайр тут же поднес запасы. Рамси широко рубанул врага и поспешил придвинуть свои. Падали сотни мертвых, на их место приходила новая сотня. Большинство лучиков взялись за мечи и клинки. Закричал северянин, потом другой, их тут же затоптало потоком костей. С криками умирающих нахлынул страх. Любая армия должна была закончиться, а эти все бежали и бежали. Сверху зависла широкая тень, хлынул огонь, забирая мертвецов к праотцам.       — Теон! — глаза цвета моря, расширенные, безумные, готовые к драке. — Их слишком много! Нужно найти укрытие!       — Нет, — прорычал Теон, опьяненный убийством и долгом.       Взлетели стрелы, Рамси вновь играючи отбивал удары. Успел заметить нож, зависший в руке у резвого мертвеца над шеей, топор у подползающего врага без ног. Падали северяне, слишком уставшие, чтобы биться. Умирали железнорожденные с именем бога на устах. Калека Старк в центре, безэмоционально смотрит вперед, словно вокруг него не умирают люди.       Ночь потемнела с затухшими огнями. Мертвецы встали в линию. Что это? Конец или передышка? А потом пришли они. Безмолвные и спокойные — олицетворение слова «ужас». Просто стояли и смотрели на калеку, не предпринимая никаких действий.       — Уходим, — Рамси потянул застывшего Теона. — Здесь все кончено.       — Нет, — Теон вырвал руку. — Уходи, если боишься. Я буду защищать Брана до последнего вздоха.       — Ты не понимаешь их? — Рамси тряхнул воинственно поднятые плечи. — Они дают нам шанс уйти. Жить, а не лежать с мертвыми в могиле! Пожалуйста!       Родство со смертью — Рамси понимал Иных. На лице Теона скользнула тень неуверенности. В глазах страх, обреченность и что-то еще. Такое яркое и невероятное, будто по ошибке направленное на Болтона. Казалось, еще секунда, и он позволит увести себя подальше от застывших мертвецов. Позволит себе выжить, даже если весь мир накроет ночь и холод. Казалось, что Теон сможет наплевать на всех остальных, на тупое чувство долга. Что он решится остаться только вдвоем в этой бесконечной долгой ночи.       — Уходи. Я исполню свой долг. И умру, если потребуется.       — Я не позволю, — притянуть к себе, обнять, забрать. — Мое!       Кулак впечатался в лицо, из разбитой губы хлынула кровь, волны сдерживаемой ярости и бесконечного страха.       — Я не собираюсь здесь умирать за калеку и кучку идиотов! И не позволю тебе!       — Убирайся, Рамси, — Теон развернулся к Иным и поднял лук. — Иначе я выстрелю в тебя.       Ярость: безудержная, глухая, ослепляющая. Мертвецы в кольце вокруг чардрева, небольшой зазор: лишь один путь к отступлению. Бежать. Иной отмахнулся от последней стрелы, будто муху прибил. Бежать, спасаться из этой мышеловки. Теон поднял меч неловкими руками. Нечисть наступала неотвратимо. Взмах, обсидиан разбился вдребезги возле упрямого бесстрашного лица. Бежать. Медленный устрашающий широкий замах ледяных рук, свист лезвия, Теон не успеет отойти. Стоит прямо, глядя на смерть, как на старого знакомого. Клинок Рамси разбился между убийцей и жертвой. Мертвецы сомкнули круг: Рамси сделал выбор. И следствие его — смерть. Руки обхватили Теона. Закрыть его, защитить. И умереть одним ударом меча на двоих. Слишком долгое бремя одиночества и страха, чтобы разжать руки, чтобы сбежать, потерять все, что оказалось важнее смерти. Губы возле ушей. Скорее, попытка сказать, чем слова. Утешить, успокоить. Пусть боги провожают их кровавыми слезами в последний путь.       Свист меча. Удар. Из ледяного сердца выскочил пламенный клинок: тварь испустила жуткий вой, упали мертвецы, рассыпались прахом Иные. Что-то оборвалось внутри. Позади мертвеца стоял бледный, смертельно уставший, бастард. Сноу рухнул на колени, словно вес его ноши был слишком тяжел, и совсем по-детски разрыдался.       Для драконьей королевы соорудили большой погребальный костер. Рядом с ней навсегда упокоятся ее советница и самый близкий друг. Рамси не хотел глядеть, как сжигают мертвых. Их было тысячи: хорошие воины и, наверняка, хорошие люди. Почему же в итоге выжила такая падаль, как отпрыск Болтонов? Вспыхнул огонь, люди чтили своих погибших.       — Я пришел проститься с лордом Рамси Болтоном, — Теон указал на костер, безошибочно угадав мысли. — С ублюдком, который искалечил мне психику и навсегда испортил тело. Он умер этой долгой ночью, защищая меня и человечество. Таких, как он, больше не будет. И слава богам.       — Призрак этого ублюдка слышит каждое твое слово, Теон. Придется хорошо поработать, чтобы загладить такую отвратительную похоронную речь. Может, даже притвориться Вонючкой пару раз.       В Рамси появилось что-то новое. Что-то светлое, прогоняющее тьму. Что-то многогранное и необычное, с разными оттенками. Теперь все это было не важно. Он жив, Теон с ним рядом. Больше никакой опасности для них двоих.       В большом чертоге собрались выжившие. Какое же ничтожно малое количество. Ели и пили без охоты. Просто чтобы забыться как можно скорее. Слишком тяжелая ночь, слишком много потерь.       — Я хочу поднять тост, — Сноу сидел во главе стола. Он казался самым разбитым среди всех, голос дрожал чувством вины. — За всех павших в этой борьбе. За всех, кто сражался бок о бок. За одичалых! За северян! За дотракийцев! За безупречных! — долгое молчание, слезы в глазах. — За королеву Дейенерис!       Пили долго и много, поминая добрым словом погибших. Вспоминал бы Теон о нем? Или умри Рамси еще до битвы, его имя растворилось бы в истории? Осталось бы только незримым напоминанием на чужой коже.       — Я поднимаю тост за того, кто остановил армию мертвых одним ударом, — карлик высоко поднял свой бокал, разноцветные глаза застилали слезы. — За того, кто понял, что долг — это смерть любви. И нашел в себе силы совершить отчаянный шаг для спасения всего мира. За Джона Сноу!       — За Джона Сноу!       — Я поднимаю этот тост за самого отважного и бесстрашного человека этой долгой ночи, — калека Старк поднял бокал. — За того, кто осознал, что любовь — это смерть долга. И смог этому воспротивиться. За Железного волка, за Теона Грейджоя.       — За Железного волка! — голос Рамси потонул в громе голосов.       Рамси сидел по правую сторону от нового главы Железного форта — верного вассала дома Старков. Теона Грейджоя, Железного волка, как прозвали его в народе. Рамси поначалу возмущало то, что сделали с Дредфортом, в котором он вырос и где была история его семьи. Но когда упали стяги с ободранным человеком, а из подземелий вынесли все остатки человеческой кожи, внезапно стало легче. Может, Рамси и не является чудовищем, порождением от крови страшных монстров. Но со смертью Короля ночи, что-то очень темное глубоко внутри него умерло, а в глазах растопился лед. Может, он просто слишком много пережил и осознал — повзрослел. Может, так изменил его Теон, ручной Железный волк. А может, ответ действительно крылся в самом происхождении Болтонов.       Долгими ночами Рамси забирался под теплый мех максимально близко к Теону. Прижимал к себе горячее сонное тело, целовал в нежное место у лопаток. И засыпал в этом бесконечном уюте до утра. Кошмарные сны больше никогда не посещали его.