After sunset will be new sunrise

Холодно. Промозглый космический ветер спокойно гуляет по высохшей поверхности, где когда-то были толстенные, с точки зрения маленького человека, слои атмосферы. Космос видно теперь хорошо, как будто не было тех жалких тысячелетий, когда планета была обитаема, росли деревья, шёл дождь, пенились моря-океаны. Раз в сутки (которые длятся около недели, ведь планета всё медленнее совершает ежедневный оборот вокруг своей оси) становится невыносимо жарко. На смену ледяному аду приходит ад выжигающий. Медленно-лениво поворачивается планета к жестоко обжигающему светилу своим вторым полушарием… И с некоторых пор лучшая стратегия — без передыху идти вслед за солнцем. Достаточно быстро, чтобы эта умирающая звезда не скрылась за горизонтом. Достаточно медленно, чтобы всё-таки её не догнать. Один раз он всё-таки устал идти. Это было несколько сотен лет назад, когда Земля вращалась чуточку быстрее. Было жарко и удивительно хотелось спать, для того, чья жизнь бессмертна, по крайней мере. Но он не мог ничего поделать. Ещё и в горле была пустыня Сахара — не меньше. Он чувствовал себя чертовой высыхающей мумией, хотя на самом деле всё это было лишь легкое наваждение уставшего сознания. Тогда он позволил себе прилечь на пару часиков отдохнуть… Он проспал больше тридцати часов, а когда проснулся, солнце успело догнать его с востока. Это были ужасные мучения. Тогда он впервые развернулся и побрел в противоположную сторону. Знакомые ландшафты всё медленнее проплывали мимо… или это он выбился из сил от этой невыносимой жары? В любом случае, с тех пор он куда более внимательно следит за тем, где находится он сам, где находится солнце, при необходимости делая привал часиков на шесть, после чего идёт в 1,5 раза быстрее, чем обычно. И да, профессор Гольденфорд мог бы гордиться его познаниями в математике на сегодняшний день… если бы давно не сроднился с бесплодной почвой материка, когда-то называвшегося «Северная Америка», составив компанию прочим омертвелостям вроде костей динозавров. Этой планете несколько миллиардов лет. Шутка ли? Весьма преклонный возраст даже для такой старушки, как Земля. И на ней никто не обитает. Больше нет. А это солнце встречает свой последний закат, превращаясь в красного гиганта. Но когда-то ведь всё было иначе. Были и птицы, и звери, и люди… На Земле была жизнь… Теперь никого не осталось больше. Только он, блуждающий сквозь багряное марево заката. Последний человек этого измерения. Портальная пушка давно разрядилась, а секрет портальной жидкости Рик так и не открыл никому. Доволен, наверно, унеся свою тайну с собой в могилу… *** В могилу? Будто у Рика есть могила! Этот день Морти помнит, словно всё это случилось вчера. Дурацкий эксперимент дублирования реальности. «Это будет круто, пёс», — уверял его тогда дед, а Морти только кивал. Дурной был. Мелкий. — А что произойдёт с реальностью нашего измерения, если её дублировать? — спросил пацан, пока Санчез настраивал какие-то хитроумные измерительные устройства. — Да не парься, Мо-ээ-рти, — ответил Рик. — Не будь ссыклом, сучка! Нашу реальность дублировал уже один раз, как минимум, твой родной дед. Так что заебись всё будет!.. Не надо было тогда верить всем этим доводам. Надо было связать Рика по рукам и ногам, чтоб перестал постоянно на рожон лезть… Хотя о чем это Морти? Его дед и не нарываться на неприятности? Это как не мутировать после радиоактивного дождя. Вероятность события, стремящаяся к нулю. Итак, этот закат он встречает в одиночестве. Один встречает вечность небытия. Морти бы и рад был умереть. Только не может. Столько способов испробовал — ни один не сработал. Грёбаная гениальность покойного деда. Сделал бы и себя тогда бессмертным и неуязвимым заодно, но нет! Зачем? Он же ёбаный, блять, гений! Зачем ему такая дурацкая подстраховка? Что это за штука химозная, текущая по венам Смита, вместо живой человеческой крови? Он не знает и, честно говоря, предпочтёт и дальше пребывать в этом относительно блаженном неведении. Только именно благодаря этой штуке, стоит полагать, не получается умереть ни одним из известных Морти способов. Вот уж оставил дедушка наследство. Наверно, если где-то там есть загробный мир, Рик сидит на каком-то облаке наркоманском и хихикает гаденько так… вот, мол, как обдурачил внучка непутевого… А Морти… Морти… он просто устал быть один. Хотя бы один человек! Одна живая душа в этой грёбаной вселенной! Он о многом просит?.. *** Лет пятьсот назад Смит еще надеялся. Он тогда еще пытался обнаружить хотя бы намек, что хоть где-то есть кто-то живой. Просиживал дни и ночи в риковской лаборатории подвальной, сигналы какие-то поймать пытался… А потом… потом хана всему! Неожиданный обвал во время отсутствия Морти (парень тогда ходил на еженедельную прогулку по окрестностям некогда оживленного американского городка, где он проводил самые беззаботные годы своей жизни… пока в его жизни не появился удивительный человек в мятом халате учёного с космической тарелкой, собранной из каких-то мусорных баков и не сказал ему, что «хватит сидеть на заднице ровно и пора нестись на встречу приключениям»…), а вернулся уже Смит на руины собственного дома и гаража с лабораторией, соответственно. Собственно, под этими руинами Морти и похоронил свою последнюю надежду на хоть сколько-нибудь счастливый исход. С тех пор и начались его бесцельные блуждания по опустевшей планете, в безжизненности которой ему пришлось удостовериться, буквально увидев своими глазами всё то запустение, которое навеки воцарилось на Земле, когда-то казавшейся из космоса голубым шаром. И тогда же Морти всё больше начал убеждаться в собственной… абсолютной неуязвимости. А так же в отсутствии, на деле, у его усовершенствованного дедом организма каких бы то ни было естественных потребностей. Рик словно предчувствовал, что однажды внуку понадобится что-то подобное. Конечно, это не мешало и не мешает Морти продолжать обижаться, что ученый так легко распрощался с собственной жизнью, оставив свой «живой щит» разгребать проблемы всего человечества в совершенном одиночестве. Иногда, во время своих шестичасовых привалов, Морти ложится прямо на землю. Белый халат, единственный элемент гардероба, оказавшийся на удивление живучим, почти не греет обнаженное юношеское тело. Хотя, стоит признать, что и Морти почти не мёрзнет. Парень всё же кутается в тонкие полы своего одеяния, пока лежит спиной на твердой безжизненной поверхности. А сам смотрит в непроглядную черноту небес. Звёздное небо успело несколько раз видоизмениться за минувшие тысячелетия. Новым созвездиям Морти даже пытался когда-то названия придумывать… Но быстро забросил это неблагодарное занятие. В конечном итоге, так ли важно, как называется то или иное скопление звезд или же очередная туманность, если самому Морти туда никогда не попасть? Он неизменно вспоминает Рика. Всегда какие-то глупости. Привычный жест, когда тот опрокидывает в себя содержимое своей фляги с чем-то покрепче, чем 40° водки. То, как горят глаза мужчины, когда он озвучивает Морти очередную безумную идею. Широкая сухая ладонь, расстрепывающая непослушные волосы Мортимера. Сосредоточенный взгляд, когда Рик занят конструированием очередной крутой штуки… Если признаваться до конца, не скрываясь, не таясь… за те семь лет Рик успел стать для Морти слишком многим. А фраза «Рик и Морти на сто лет» была для пацана намного более сокровенной, чем любое признание в любви от какой-нибудь дурацкой Джессики. Морти и правда верил, что так будет всегда: Морти, Рик и приключения… что ничто не нарушит ставший привычным ход вещей… Конечно, всё разрушилось, уничтожилось, как уничтожается всё, находящееся в относительной близости от Чёрной дыры. В случае с Морти, персональной Чёрной дырой для Смита оказался сам Рик, уничтоживший всё к чертям во время того идиотского эксперимента с «дублированием их реальности». *** Морти всё еще помнит те пару десятилетий, когда уничтожалась целая вселенная. Медленно, с точки зрения человека, чья жизнь скоротечна и конечна в любом случае. Невыносимо стремительно, с точки зрения Морти, получившего неожиданно в подарок вечность и совершенно не знающего, что с этой вечностью теперь делать. Если бы Рик не исчез… Оставил хотя бы возможность связаться с собой… Может, тогда всё и не так безнадежно было бы. Только вот Земля давно превратилась в персональный ад Мортимера Смита. Конечно, следуя советам мудрейших, надежду парень оставил у входа. Этот закат будет последним. Морти давно рассчитал, сколько остаётся Солнцу своё отсветить, предсказал все вероятные варианты развития событий. С вероятностью 99% это должно случиться сегодня. Большой Бум. Так назвал это знаменательное событие Морти у себя в голове. И сегодня настал знаменательный день… Даже интересно, умрёт ли он вместе с Солнечной системой? Или останется в космосе открытом болтаться, как самый настоящий идиот?.. Мысли текут в голове вяло и медлительно. Как бы там ни было, к смерти Смит готов уже давно. Так что умереть будет даже лучшим исходом для него… Становится жарко. Достаточно, чтобы даже почти лишившийся чувствительности организм Мортимера ощутил повышение температуры. Вот и всё. Ещё парочка часов, и всё здесь взорвется к чёртовой бабушке (в случае Морти, бабушку зовут Диана). Не останется ни одной планеты. Только космическая пыль на сотни тысяч световых лет радиусом своего распространения. — Adios, amigos, — салютует Морти воображаемым бокалом с шампанским несуществующим собеседникам, чувствуя себя блядским Ди Каприо в том дурацком сопливом фильме про любовь и деньги (в лучших традициях Голливуда). Вот так вот всё и закончится, верно? Лежать в объятиях дедовского лабораторного халата на выжженной земле, глядя в ночное небо, где всё явственнее расширяется огромный огненный шар, готовясь к важной фазе в жизни любой приличной звезды. К становлению красным гигантом со всеми взрывами, сопутствующими этому превращению… *** Морти прикрывает глаза, раскидывает руки в разные стороны. Может, ещё не поздно достичь нирваны? Или это что-то доступное только индусам или только буддистам? Или же для этого нужно быть хотя бы живым человеком, в чьих жилах течет горячая кровь, а не стрёмный коктейль из каких-то химикатов, разработанных величайшим умом всех галактик и измерений?.. — Пиздец, — нарушает неожиданно благодать тишины до боли знакомый голос с хрипотцой. — Пиздец, Морти. Что за нахуй, пё-ээ-с? Морти даже садится на земле от неожиданности. Не верит в реальность происходящего. Может, он уже глюки ловит? В конце-концов, шизофрения была бы для него весьма логичным исходом. Да и галлюцинацией, как и полагается, является что-то давно желанное, не раз являвшееся парню во снах. Вернувшийся, вновь оживший дед… — Эй, долго сидеть тут собираешься?! — поразительно настойчиво взывает к парню его «галлюцинация». Потерянно Морти поднимается на ноги. Руки безвольными плетьми повисают вдоль туловища. Полы халата слегка расходятся, но пацан этого даже не замечает словно. Настойчивость персональной шизы увеличивается в какой-то охуительной геометрической прогрессии. Потому что следующим действием Рик преодолевает расстояние, их разделяющее, поправляет халат на Смите, потом хватает за руку, готовый тащить за собой… Видимо, не рассчитывает силу, потому что от неожиданности Морти спотыкается и падает так оглушительно, что в глазах темнеет. Становится вдруг холодно, больно от падения, ещё и есть вдруг неожиданно хочется… Что за чёрт? — Блять, пиздюк, совсем ходить разучился? — вздыхает Рик, подхватывая Морти на руки, словно тот ничего не весит, и направляясь в сторону… звездолёта? — Ст-стой, — неожиданно возвращает себе голос Смит. — Ты… ты жив? Рик, куда мы идём? Разве конец света… не сегодня? В ответ на эти потуги что-то возразить его, Рика, действиям учёный лишь хмыкает многозначительно: — Конец света? Не в мою смену, сученька! *** Это странно. За последние тысячелетия Морти уже столько раз пытался отпустить Рика, перестать о нём думать во всех смыслах этого слова. Латентное влечение в сексуальном плане, действительные чувства, куда большей глубиной отличавшиеся. Наверно, даже Ницше меньше выстрадал в своё время, прежде чем изрёк своё: «Бог мёртв». В конце концов, Фридрих не был знаком с Богом лично. А Морти с Риком — был. Теперь же, снова находясь на борту дедовского звездолёта, Морти буквально сходит с ума от того, сколько чувств обуревают его в одно время. Наверное, так люди и сходят с ума… Так ведь и помереть от избытка эмоций недолго. Рик совсем не изменился. По крайней мере, на первый взгляд. Интересно, он тоже что-то себе вколол внутривенно или так и выглядит операция «Феникс» в действии? На самом деле, это не так уж и важно. Достаточно просто видеть его… — Ты… ты точно настоящий? — спрашивает Морти почему-то шёпотом, когда дед наконец-то расслабляется в пилотском кресле, переводя тарелку в режим автопилота. — А ты как думаешь, пё-ээ-с? — вопросом на вопрос отвечает Рик. — Две тысячи лет. Две грёбаные тысячи лет ты был чёрт знает где, — только и может произнести в ответ Морти. — И что я должен думать теперь? В этот момент Рик поворачивается к нему лицом. И чёрт, Санчез выглядит так будто не спал несколько веков. Тяжелые тёмные синюшные веки, полопавшиеся капилляры глазных яблок. Впрочем, это всё ещё не отменяет факт рикового мудачизма. — Я облажался, Морти, — с какой-то усталостью в голосе произносит мужчина. — Пёс, если бы ты только знал, как сильно я облажался… Рик берет многозначительную паузу, словно одно воспоминание о всём том дерьме уже причиняет немалую головную боль. — Ты помнишь наш последний эксперимент, Морти? Смит кивает в ответ на этот немного неожиданный вопрос Санчеза. Рик меж тем продолжает: — Я не дублировал Вселенную, понимаешь, пёс? — произносит Санчез с каким-то особенным отчаянием. — Я её, сученьку, тотально так уничтожил, образовав в ее центре нехилую такую чёрную дыру. В результате чего время-пространство начало стремительно двигаться в обратном привычному направлении. Вселенная, блять, перестала расширяться. Настала тепловая нахуй смерть, тотальный пиздец всему сущему… Морти сидел — ни много ни мало — в шоке, внимая риковой отповеди. Пацан, конечно, предполагал, что дела в их измерении идут так себе, но чтобы до такой степени… Сказать, что случился пиздец, значило бы не сказать ничего. — Н-но, Рик… — осторожно обратился Морти к мужчине. — Почему же тогда я остался… здесь… и эти века Солнечная система продолжала существовать?.. — Мозговые волны, — произнёс Рик так, будто одна эта фраза объясняла вообще всё. — Твои мозговые волны разноименного заряда с моими. Но помнишь сыворотку? — Морти кивнул, всё ещё не понимая до конца. — Так вот, она, конечно, сделала тебя бессмертным, неуязвимым, все дела… Но главное было не в этом. Она поменяла заряд твоих мозговых волн, понимаешь, пё-ээ-с? То есть, эээ, притяжение между нами заменилось на отталкивание, что позволило несколько поубавить те темпы, с которыми наша Вселенная начала сужаться в ёбаную точку небытия… Поразительно, но Морти даже что-то понял из сказанного. Наверно, десятки столетий рефлексии всё же повлияли на скорость мыслительных процессов пацана. Или дело было в смене полярности его мозговых волн? — И куда мы теперь, Рик? — осмелился всё же уточнить Морти, осознавая, что всё ещё не понимает, какие координаты заданы в автопилот их звездолёта. — Теперь? — неведомо откуда Рик достаёт свою привычную флягу со спиртным, делая из неё хороший глоток, потом склоняется над внезапно оробевшим Смитом, выдыхая алкогольные испарения прямо в лицо пареньку. — А теперь мы нахуй отсюда валим, Мо-ээ-рти, — заключает Санчез. — Пара гиперпрыжков, несколько пространственно-временных порталов, и навстречу новым приключениям в нашем новом измерении! «Рик и Морти снова… навсегда и на веки вечные?..»