В портовом городке у моря,
Жил-был мальчик молодой.
Любил пролив, помостки, зори
И лунный свет в ночи седой.
Любил он слушать те исторьи,
Что облетели кругом свет,
О том Русале в тихом Морье,
Что стал любимым им в ответ.
Городок Морье, окраина Корё. — Гуннё, сегодня просто восхитительная погода! Солнце палит с самого утра! — прогуливаясь по помостку, весело подметил юноша лет шестнадцати. — Я говорил, что нам стоит прогуляться! Влажный, прохладный ветерок раздувал ткани ханбока. Юноша придерживал кат, нефритовые бусы звенели на ветру, словно колокольчик. А тот засмеялся и в припрыжку дальше отправился на конец помоста. — Господин, пожалуйста не ведите себя так, мы же на людях! — женщина лет тридцати пяти кинулась за ним придерживая юбку ханбока. Но особо то скрываться и сдерживаться не стоило, все и так знали Хан Джисон – позор королевской династии, высланный надзирателем в маленький портовый городок на окраине Корё. Жизнь здесь скучная, то и приходится гулять у моря, заходить в город огибая проливы по мостам. Таверн здесь не было, да и быть не могло, на самом деле городом то Морье назвать нельзя, так, деревня. Все друг друга знали, знали и Хана, но обходили стороной «чудаковатого» принца. Джисон был сыном четырнадцатой наложницы императора, а перед ним в очередь на престол было тридцать его братьев и сестёр, радовало одно – он не последний. У него даже фамилии отца не было, Ван не пожелал даровать её ему. Да и не у всех братьев и сестёр была фамилия династии, Ванами были только дети императрицы и любимцы императора, а также первенец, сын первой наложницы. — Ха-ха-ха! Смотрите! — подбежал к концу помостка Хан, на водной глади плавал цветок комелии, оборванный ветром с дерева. Джисон потянулся за одиноким бутоном, тяжёлый выдох, а потом… вдоха не последовало. За тонкую руку, всю в ссадинах и царапинах потянула мокрая большая нежная рука. Его затянули в воду, Хан запомнил только всплеск воды, встревоженные крики женщины, нежное, холодное прикосновение и безумно красивые тёмные глаза, отливающие синим. Луна давно была над горизонтом, освещая небольшой островок, состоящий из камней, разбитых лодок рыбаков и одиноко стоящей ивы. Шум волн, чайки гоготали между собой, голову гладила нежная рука, напевалась какая-то мелодия. — Проснулся? — он снова увидел прекрасные, иссиня-чёрные глаза. Холодная рука дотронулась до лба, пробежали мурашки. А он лежал, оцепеневший, над ним наклонился незнакомец. Очень красивый, никогда таких не видел: аккуратные черты лица, длинные чёрные ресницы, чистая фарфоровая кожа и вьющиеся волосы, примерно по плечи. Хан разглядывал, А парень улыбался. — Красивая… — прошептал юноша, смотря на улыбающегося, как заворожённый. — Спасибо, я знаю! Но знаешь ли ты, что пялится так – не прилично? — ухмыльнулся незнакомец и разогнулся, облокотившись спиной о большой камень. Джисон приподнялся и занял положение сидя. Тут то он увидел, синие, фиолетовые, чёрные чешуйки блестящие перламутром под лунной, хвост, длинной почти с него ростом. Он понял – перед ним русал. — Ты… тот самый из слухов? Что по ночам приходит в деревни и поёт одну песню, а после происходит что-то: похищения, пожары, убийства… — спросил юноша, убирая растрепавшиеся волосы, головного убора уже давно не было. Он слетел, ещё когда тот упал в воду. — Видимо, в этот раз несчастьем стал я? — Нет, я просто нашёл тебя. Ты – тот, что должен стать... стать моим сердцем. Ты станешь частью меня. А я частью тебя. В нашем роду это обязательный обряд: мы ищем наше сердце среди всего живого и когда находим насильно заставляем их стать нашими. Но я не хочу так, я не хочу заставлять тебя. Я долго наблюдал, постоянно находился рядом, сегодня – последний день, когда я могу провести ритуал. Завтра я умру, я не хочу принуждать тебя, поэтому просто хотел попрощаться со своим сердцем, со своей половиной. — Как ты понял, что я – твоё сердце? — поворачивает голову к русалу юноша. — Ты говорил, что я прихожу в деревни и пою, а на следующий день случаются несчастья. Это как раз и есть способ. Песня показывает мне путь, указывает близость моего сердца ко мне, однако, несчастья – это не моих рук дело, простое стечение обстоятельств, — улыбнулся русал и запел. Голос ангельски чист, он будто играет на струнах души, заставляя ронять слёзы. Мелодия была до ужаса грустной, но русал пел её с мягкой улыбкой. Как только он закончил и хотел было уже прощаться, Джисон его прервал. — Знаешь, плевать! Я стану твоим сердцем, до этого момента я никогда никому не был так нужен! Сегодня я смогу стать полезным! — юноша встал на ноги и с уверенностью в глазах посмотрел на русала. — Ты уверен? Я ненавижу заставлять кого-то страдать… — неуверенно переспрашивает тот. Он не надеялся, даже не мечтал, однако любил, очень любил своё сердце. — Да! Идём! — Юноша был упрям. Русал приобнял его, и они с всплеском упали в воду. Волосы разлетались во все стороны, от чего не человек казался ещё красивее. Русал в последний раз жалобно заглянул в глаза юноши, что пылали решимостью, в них не было страха. Секунда и клыки впились в шею, было безумно больно, но Хан терпел, лишь свёл брови друг к другу. Кровь, как и волосы, вилась узорами в воде расплываясь по всему пространству. Ещё мгновение и русал накрыл чужие губы своими. Боль ушла, стало легко, клонило в сон, хотелось плакать. Русал отстранился, поддерживая тело и сглотнул, сглотнул жемчужину, что стала Сердцем. Его любимым Сердцем...