How Do The Miracles Die?

Дом разваливался. Магия умирала. Мариана больше никого не винила во всем, кроме себя. Глупая, глупая, глупая. Продолжала повторять она про себя. Объятия Исабелы той ночью были всего лишь способом замедлить неизбежное, а вместо этого она столкнулась с последствиями. Она просто не могла в это поверить и сделала бы все, что угодно, чтобы спасти чудо. Даже навсегда покинуть Энканто, если в будущем по ее вине погибнет магия. Но это не так. Она провела так много времени в агонии, страдании, тревоге, как будто состояние волшебства действительно повлияло на нее, как будто они были связаны, так что, в конце концов, это была не ее вина. Это был Карлос. Она никогда бы не подумала об этом. Возможно, он был ее противным, эгоцентричным, педантичным и капризным двоюродным братом, который взял на себя обязанность делать ее жизнь невыносимой при каждой возможности, даже раздражая ее до слез, но она никогда бы не подумала, что жестокость Карлоса дойдет до такой степени, что он сможет сделать такое. Его не волнует, что он причинит вред своей семье. В его сердце всегда был оттенок злобы, и это незаметно проявлялось в его оливковых глазах каждый раз, когда он подшучивал над ней, чтобы напомнить ей, что она ничего не стоит. Какой глупой и никчемной была Мариана Мадригаль. Она была бы не прочь выслушивать его постоянные и болезненные насмешки, потому что думала о Карлосе самое худшее, как и он о ней, но это было переходом границы. И когда она наблюдала, как он держит свечу в руках, прижимая ее опасным образом, а за ним расходятся трещины, все стало яснее, чем когда-либо. Это был недостающий элемент в видении Оскара. То же видение он никогда не смог бы осуществить даже в присутствии самого провидца. Он навсегда потерял свои силы, как и все Мадригали. Кроме этого монстра-лицедея. Мариана была на грани нервного срыва. Несмотря на кажущуюся безопасность, руки Карлоса сильно дрожали, когда он защищал свечу. Он стоял на втором этаже, и вся семья смотрела на него, на то, что он собирался сделать. Его зрачки сузились от неодобрения и страха, которые он увидел в глазах родителей, бабушки, вообще всех. Все они были у дверей дома, готовые бежать в случае ужасного обрушения. Там была только Мариана, во главе толпы, с выражением паники, скрытым за очками. Она была единственной, кто хотел взглянуть опасности в глаза. И, конечно же, был еще этот засранец Оскар, отстававший всего на шаг от Марианы. «К-Карлос Мадригаль, брось свечу и спускайся прямо сейчас!» — он слышал слова Пепы, но воспринимал звук так, будто она находилась под водой, и вместо этого, дрожь его рук усилилась от тона матери. Она вообще не думала… или нет? Думала ли Пепа, что он на такое способен? Способен ли Карлос? «Карлос, пожалуйста, прекрати! Почему ты это делаешь?» Вместо этого он услышал голос Марианы, громкий и ясный, почти пронзающий его барабанные перепонки своим высоким, требовательным тоном, проталкивая чувство вины во все фибры ее существа. Дышать становилось все труднее, и он несколько раз поперхнулся слюной, пытаясь сглотнуть. Стряхнув с себя очередной спазм, Карлос настойчиво покачал головой. Он не боялся своей семьи, своего кузена, чуда, ненависти города или чего-то еще, что было гораздо более могущественным, чем он сам. Нет, он ничего не боялся. Если не считать тех зеленых глаз, которые смотрели на него пристально и бесстрастно, лишенные жизни и чувствительности. «Я не позволю этому монстру поставить под угрозу магию!» — крикнул он, пятясь назад. Мариана напряглась, ни капельки не понимая слов Карлоса. Они били ее снова и снова, пытаясь расшифроваться и уложить в голове. Разве не он хотел разрушить магию? Тогда почему он украл свечу? Откуда взялись все эти трещины…? «Я не понимаю ничего, что ты говоришь», — заикаясь, пробормотала она, приближаясь все ближе и ближе к лестнице, чтобы подняться. «Почему бы тебе не подойти и не поговорить, а? Я думала, у нас все в порядке» Да, у них все было в порядке. Казалось, что этот разговор между ними что-то уладил в их отношениях, потому что ей нужно было уладить все не только с сестрой. Очевидно, Карлос тоже был еще одним сломанным звеном в семье, и она взяла на себя задачу вернуть их вместе. Но тогда какая польза от этого, если он так себя вел? Она могла почти поклясться, что ей нравился Карлос, который не был дерзким и не полагался на свой дар, чтобы стать кем-то. Возможно, они могли бы стать друзьями, как это было до ее неудавшейся церемонии, и они могли бы снова стать Mellizos Madrigal*, даже если они не были очень похожи. Они могли бы вернуть все, что потеряли, если бы он только отпустил дурацкую свечу… «Чего ты не понимаешь? Ты слепая?» Карлос ответил с раздражением: «Ты что, не видишь, что принесла домой гибель нашей семье? Мариана поморщила нос. Если раньше она была растеряна, то теперь вообще ничего не понимала. Гибель семье? Какой жук укусил Карлоса во время всего этого спектакля? «Карлос, о чем ты говоришь? С тобой все в порядке?» Подросток прижал свечу к груди. Это было волшебство, оно не могло сжечь его, потому что это был он, Мадригаль. Позиция, которую он занял, определенно была защитной. Если он не хотел погасить чудо, защищал ли он его от кого-то? От кого? Мариана медленно поднялась по лестнице. Карлос выглядел все более шокированным, но знал, что она не причинит ему вреда. Мариана есть Мариана, и на самом деле она была здесь только для того, чтобы поговорить. Напряжение в плечах его кузена спало, и он не отшатнулся, наблюдая, как она мирно приближается к нему; если бы ему пришлось описать ее, она выглядела такой же испуганной. Они просто не разделяли одну и ту же причину. Карлос знал то, чего не знала Мариана. Чья-то рука схватила Мариану за плечо и заставила ее остановиться на полпути. Вздрогнув, она слегка повернула голову, чтобы встретиться с яркими глазами Оскара, смотрящего на нее так, как он мог убедить ее в чем угодно, и медленно отрицая, его голос прозвучал тихим шепотом, настолько тихим, что только она могла его услышать. «Держись подальше», — приказал он ей. «Но Оскар…» — попыталась она возразить, но он прервал ее. «Нет», — повторил он тоном, которого она никогда раньше от него не слышала. Мариана была поражена, так как за то короткое время, что они провели вместе, он никогда не говорил с ней так резко. Взгляд Оскара смягчился, и он убрал руку с ее плеча: «Предоставь это мне». Мариана сглотнула слюну, но осталась на месте и позволила Оскару двигаться вперед. Если в семье и был кто-то ближе Карлосу, кроме нее и Долорес, то это был Оскар. Она вспомнила, что в прошлом они проводили довольно много времени вместе, хотя большинство тех моментов, когда присутствовала ее старшая кузина, она со временем забыла, как будто слой тумана в ее голове покрывал события, которые она не могла вписать в свою жизнь. Оскар поднимался шаг за шагом, тратя немало времени на размышления о том, как ему справиться с Карлосом, который выглядел гораздо более нервным, чем раньше, и даже начал пятиться. Что бы он ни делал, Мариана доверяла ему. Оскар, конечно, был единственным, кто не заметил ее отсутствие дара и доказал ей, что она гораздо больше, чем паршивая овца в своей семье. Что она была кем-то важным, которому суждено совершить великие дела. Он помог ей, не колеблясь ни секунды, спасая ее от падения в пропасть стены — которая на самом деле не была пропастью — в последнюю минуту. Если она упадет, он поднимет ее обратно. Он не сожалел о том, что столкнулся с Абуэлой, когда она сказала ему, что черноволосый мужчина никогда не заботился о семье. Мариана взяла на себя задачу доказать обратное. И снова Оскар спасет положение… Или нет. «Карлос, дай мне свечу», — голос Оскара наполнил воздух, такой холодный и резкий, что у всех побежали мурашки по коже. Он не был болтуном. В день он говорил максимум десять слов, видимо, слишком много слышала только Мариана. Однако, какими бы ни были его глаза, его голос был ужасно глубоким и серьезным. «Даже не мечтай об этом, loco*», — Карлос чуть не споткнулся о ноги, но удержался так быстро, как только мог. Он оглянулся через плечо и понял, что у него нет другого выхода, кроме собственной двери, которая, в отличие от других, все еще тускло мерцала. Он почувствовал, как магия внутри него ослабевает, чего он никогда раньше не испытывал до церемонии Антонио, но для него это не имело значения. Он будет бороться до конца, чтобы сохранить чудо, которое они получили благодаря храброй жертве его Абуэло. Даже если ему придется потерять себя в процессе. Он был между молотом и наковальней. Прямо перед ним стоял Оскар, его жуткий вид делал его гораздо больше, чем он был раньше. А за его спиной была его дверь. Если бы он осмелился забежать туда, то мог бы оказаться внутри ловушки, если бы дом рухнул. Оскар подошел гораздо ближе, твердый шаг контрастировал с его, казалось бы, неуверенной в себе личностью, пронзая душу Карлоса своим взглядом, стремясь манипулировать им, просто обвиняя, указывая на то, что происходило вокруг него. Карлос прекрасно знал, что делает. Он прекрасно знал этот взгляд легкомысленных глаз своего кузена. Это был тот же самый метод, который он использовал, когда пытался убедить его уничтожить магию, чтобы отомстить за весь дискомфорт, причиненный ему этой семьей. «Карлос, я не буду повторять это снова. Дай мне свечу» Младший не пошевелился, наблюдая, как похоронная рука приближается, чтобы забрать свечу из его рук. «Вот так… сохраняй спокойствие, ладно? Мы собираемся решить эту проблему как…» «Нет!» — Карлос резко крикнул, сделав шаг, который он и представить себе не мог, что может сделать. Меньше всего против другого Мадригаля. Вскоре послышались приглушенные крики остальных членов семьи. Мариана даже закрыла рот руками, потрясенная, удивленная и ошеломленная тем, что только что произошло. Она едва попыталась позвать Оскара, но из ее рта не вырвалось ничего, кроме хрипа. Черноволосый мужчина осторожно провел рукой по раненой щеке и обнаружил пятна крови на царапине, которую Карлос оставил там, пытаясь оттолкнуть его. Мистические когти его младшего кузена вскрыли кожу его лица, зажгли в нем пламя ярости, впервые отразившее эмоции в его глазах. Опасное чувство, от которого в его жилах закипела ледяная кровь. Карлос был в ужасе. Он использовал то немногое, что осталось от его дара, и, превратив свои ногти в нечто, максимально похожее на когти ягуара, грубо атаковал опасность, которую Оскар представлял его семье. Он видел это, это его разозлило, но все было кончено. Карлос больше не позволял Оскару манипулировать всеми, чтобы скрыть свой цинизм под маской застенчивости и неловкости. Ему надоело видеть, как Мариана гонится за волком, как беспомощный ягненок, не ожидая, что он тоже может сожрать ее в любой момент. Карлос прекрасно знал, почему Абуэла приняла решение исключить Оскара, и на какое-то время испытал облегчение из-за отсутствия Оскара. Теперь, когда он вернулся, пришло время положить этому конец. Он больше не позволит ему манипулировать остальными членами семьи. Ему уже удалось убедить Абуэлу, что он изменился через Мариану, он не позволит ему убить чудо еще и за ее счет. «Так вот, как ты хочешь, чтобы это было?» — В его голосе кипела ярость, это звучало как бомба замедленного действия, вот-вот взорвется. Однако Карлос был готов столкнуться с любыми последствиями. Мариана помогла ему открыть глаза и посмотреть на свою семью любящими глазами, как и должно быть с его собственной кровью. Но если кто-то из его семьи собирался их уничтожить, он был уверен, что будет бороться до конца, чтобы помочь. «Это ты решил, что так будет. Я не позволю тебе разрушить эту семью, как они разрушили тебя», — парировал он, повышая свой юношеский голос, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Зрачки Оскара сузились, а веки распахнулись при его последней фразе, он сжал кулаки, когда все эти годы боли и отвержения пронеслись перед его глазами, как фильм. Гнев затуманил оставшуюся часть его рассудительности, и он мало заботился о том, чтобы наброситься на подростка, чтобы вырвать у него магию. Свет на двери тускло мерцал, и трещины расширялись, пока не пронзили изображение Карлоса в ней, вызывая чувство слабости, вспыхивающее в его груди, давая ему едва достаточно времени, чтобы сжаться в более молодую версию самого себя и проскользнуть между коленей кузена. Это был бы отличный побег, если бы ублюдок не проявил смекалку и не схватил руками пряди его волос, грубо потянув назад. Карлос почувствовал металлический запах крови очень близко к себе, а влажность его волос заставила его понять, что рука, схватившая его, была той же самой, которой Оскар протирал свою рану. Рывок был достаточно сильным, чтобы заставить его закричать от боли, а его небольшой размер помог рыжеволосому мужчине сбросить его на землю. К счастью, ему удалось провести еще одну трансформацию в короткие сроки, и он отшвырнул Оскара в тот момент, когда тот потянулся, чтобы схватить свечу. Мужчина был очень удивлен, увидев уязвимую версию самого себя, пытающуюся защитить чудо, как он делал в течение многих лет, пока не решил сдаться, вместе с острой болью, которую он почувствовал в груди. Он не знал, было ли это его сердце, готовое разбиться, или удар Карлоса, но он все еще не мог поверить в картину, представшую перед ним. На мгновение его глаза наполнились слезами, когда он вспомнил, как когда-то он был добрым человеком, который хотел просто защитить свою семью. О мальчике, который пытался заставить свою семью гордиться, несмотря на то, что с самого рождения был позором, пережив годы унижений и несчастий со стороны деревни и собственной бабушки. Затем он увидел себя в ту ночь, когда маленькая Мариана не получила свой дар, и Абуэла, не дав ему еще одного шанса изменить будущее, изгнала его из Энканто. Он провел десятилетие, размышляя над допущенными ошибками, и исполнение его давнего желания становилось все более и более заманчивым. «Я бы предпочел умереть.» Пока не появилась Мариана, чтобы все изменить. С одной стороны, он пришел в ярость, узнав, что она жила несчастно с тех пор, как она не получила дар, а с другой, его охватило странное чувство виноватого удовлетворения от того, что он был не единственной паршивой овцой. Возвращение к стенам, чтобы осуществить свой план уничтожить свечу, а затем прикончить себя, на мгновение исчезло при мысли о том, что, возможно, он сможет позаботиться о ней, вдали от Мадригалей, которые всегда причиняли им вред. Мариана разыскала его, чтобы раскрыть про трещины, и солгала об угасании его дара, чтобы не дать ей узнать, кто будет настоящим виновником разрушения магии. Самая важная часть видения осталась скрытой для него, вдали от досягаемости любого Мадригаля. Мариане было глупо думать, что его возвращение в семью что-то решит. Затем Карлос обнаружил это проклятое видение. У Оскара не было другого выбора, кроме как манипулировать паршивцем, но он был дураком. Вот почему в тот момент они так жестоко дрались. Если бы только Карлос сдался, сейчас все было бы лучше. Может быть, лучше, чем когда-либо. Карлос отступил, серьезно подумывая о том, чтобы спрятаться в своей комнате и дождаться, пока Касита сама позаботится об Оскаре, но трещины, осыпавшиеся по башне, подсказали ему, что оставаться внутри было бы очень, очень плохой идеей. Оскар все еще был в оцепенении, глядя на отражение, которое Карлос создал для него, как будто мир остановился. Карлос едва заметил, что он неосознанно использовал вялую фигуру Оскара, чтобы защитить себя, но это показалось ему хорошим отвлечением, когда он подошел к перилам так быстро, как только мог, и воскликнул: «Мариана, спаси свечу!» Девушка застыла на месте. Вокруг нее все происходило так быстро, что она едва могла осознать и сложить все это в своей голове. Ей хотелось побороть желание заплакать, но она знала, что слезы разочарования вырвались из нее. Услышав крик Карлоса, она вспомнила все это. Трещины распространялись с гораздо большей интенсивностью, но все вокруг провидца. Именно это Карлос имел в виду с самого начала, именно поэтому она никогда не могла заставить их поладить ни на секунду. В тот раз, когда он оставил их одних, и они дрались почти так же яростно, как и сейчас, это произошло по той же самой причине. Магия не будет уничтожена ни для нее, ни для Карлоса, ни для остальных членов семьи. Это было бы из-за Оскара. В этом не будет чьей-либо вины, кроме… «Мариана!». Карлос был удивлен. Остальные присутствующие вздрогнули, но именно Мариана заметила, что голос Оскара надломился в последних предложениях. Он что-то говорил об этом, когда они встретились — или встретились снова, как бы там ни было — но никогда таким тоном. Она знала, что с этого момента история этого извращенного Мадригаля будет восприниматься как история бесчувственного выродка. Она неизбежно могла видеть только разбитую душу. Фрагменты утраченной личности, покрытые пятнами зла, чтобы защитить то немногое, что осталось. Ей было очень жаль его, то, через что ему пришлось пройти, но она не хотела оставить без внимания весь нанесенный им ущерб. «Оскар Мадригаль!» Впервые за всю эту неразбериху вмешалась Абуэла. Все замерли, и даже у вышеупомянутого по коже побежали мурашки от тона, который он услышал от нее. Прошло много лет с тех пор, как она так на него кричала, и у него не было хороших воспоминаний об этом. Он даже привык к тому, что она за последние несколько дней относилась к нему ласково, но не мог не замечать определенного интереса и лицемерия всякий раз, когда она говорила с ним в любовных тонах. Его перевернуло осознание того, что она сделала это только потому, что Мариана убедила ее, что ее присутствие и вся семья вместе — единственный способ сохранить это проклятое волшебство. Ему больно было осознавать, что, даже сохранив чудо, он не смог стать одним из любимцев Абуэлы. Даже она любила его меньше, чем животных Антонио, но, хотя и любила их, она мирилась с этим только потому, что у нее не было выбора. Вот почему он хотел уничтожить чудо. Он хотел, чтобы они увидели, насколько слепы они были так долго и насколько они сломлены. «Тебе пора остановиться, Оскар!» Именно это она сказала ему, когда десять лет назад он нервно показал ей свое видение перед потрескавшейся Каситой. Он вспомнил, что она очень испугалась, учитывая, что она всего лишь просила о видении того, что произойдет после того, как Мариана не получит свой дар, а вместо этого в этот момент появился только он. Они не могли найти способа связать события, не могли понять, какое они имеют отношение друг к другу. Видение одновременно менялось в нервных руках ее старшего внука, который показывал ей изображение Каситы в идеальном состоянии сразу после того, как перевернул ее и увидел разрушение, как будто будущее еще не было решено и у него еще был шанс предотвратить катастрофу. Он объяснил вероятность того, что Мариана сможет им чем-то помочь. Но, как обычно, Абуэла видела в нем только самое худшее, и, обвинив и его, и маленькую девочку, заставила его покинуть дом. Она мотнула головой в сторону и бросилась к перилам, куда Карлос уронил свечу, поймав ее в самый последний момент. На мгновение ее охватило облегчение, она знала, что с этого момента свеча будет в безопасности, но затем она услышала еще один крик боли и снова заметила сцену на втором этаже, где ее циничный старший кузен сильно тянул Карлоса за волосы, внезапно преобразившегося в себя. «Ты гребаное отродье», — пробормотал провидец, крепко сжимая прядь прямых волос Карлоса. — «Ничего из этого не произошло бы, если бы ты меня послушался». «Ты сумасшедший», — ответил младший мальчик сквозь зубы, пытаясь освободиться от хватки Оскара. Он не знал, что это существо, очевидно голодающее, могло обладать такой силой. Карлос мог бы поклясться, что эти костлявые пальцы могут сломаться при любом неверном движении, и правда в том, что он чуть не скальпировал его. Он никогда больше не осудит худобу своего кузена. «Перестань сопротивляться, Карлос, ты же знаешь, если будешь продолжать в том же духе, будет еще больнее», — пробормотал он, осмеливаясь выдернуть несколько прядей. «Знаешь, тебе следует последовать своему собственному совету. Чем больше ты борешься с ненавистью, которую испытываешь к себе, тем больше ты будешь за нее цепляться». «Как ты смеешь?» Воспользовавшись моментом неверия, Карлос ударил его по лицу и заставил отступить. «Почему ты не можешь отпустить обиду, а? Тебе так трудно пережить то, что произошло десять лет назад?». Хотя он хотел показаться раздраженным, его глубоко раздражало отношение его старшего кузена, которого он считал братом много лет назад. Это не было похоже на Оскара, которого он знал. «Ты ничего не знаешь», — выплюнул высокий, из его голоса сочился яд. «Конечно, я кое-что знаю, но ты просто не хочешь этого видеть, потому что ты все еще отравлен ненавистью, ты знаешь что-нибудь о любви к себе?» «Тебя не презирали с рождения, тебя не унижали, тебя не отталкивали, тебя не обвиняли, тебя не обижали. Ты просто живешь, жалуясь на предполагаемое давление, и все же этот город и семья тебя любят. Ты не знаешь, что значит стремиться и никогда не видеть результатов, потому что, в конце концов, все будут тебя ненавидеть только за то, что ты есть ты. Ты не знаешь, что такое жить в четырех стенах, теряя рассудок, видя что люди, причинившие тебе боль, всегда становятся жертвами, и что бы ты ни делал, ты всегда будешь злодеем». Альма много лет пыталась удержать свою милую внучку подальше от своего злосчастного старшего кузена, но даже бросила его на произвол судьбы, не могла сдержать неизбежную судьбу, в которой она нашла его, и судьба Каситы была в ее руках. Судьба магии, Энканто и всего вообще. Вот почему, хотя его и беспокоило то, что она настаивала на возвращении Оскара, он оставил ее, потому что думал, что это что-то изменит. Как она ошибалась. «Мне нужно остановиться?» — прошептал мальчик, невнятно выговаривая слова призрачной нитью. Его неподвижность дала Карлосу достаточно времени, чтобы быстро проползти по коридору и добраться до лестницы, как раз перед тем, как его рыжая чалая голова слетела с его шеи, и, следовательно, остальная часть его тела также потянулась назад, чувствуя удушье на несколько секунд. Рука Оскара обвила его шею, крепко сжала челюсть и заставила поднять голову, выставленную напоказ перед всей семьей. Пепа бесконтрольно плакала, изо всех сил пытаясь уговорить своего мужа отпустить ее и спасти ребенка из жестоких рук злого племянника. Карлос затаил дыхание, пытаясь успокоить мать глазами, даже если не мог этого сделать необузданным биением собственного сердца. Кожа его двоюродного брата была грубой и холодной, он заметил ряд старых шрамов на костлявых пальцах и побитых ладонях, некоторые старше и глубже, чем другие. От Марианы он знал, что Оскар жил в уединении в родной деревне своих бабушки и дедушки, выживая в доме, который был спасен чудом. Он также кое-что знал о том, как пожилой мужчина рассказывал Мариане, как он превратил этот фундамент во временный дом, когда ему едва исполнилось пятнадцать. И хотя Карлос считал эти трагические истории всего лишь частью плана Оскара окутать Мариану паутиной, сотканной из жалости, он видел, что все они были правдой, и жить в таком плохом состоянии целое десятилетие было непросто. Извращенный образ его двоюродного брата, голодающего и холодного, становящегося человеком, отрезанным от мира, окруженным разрушениями и сошедшим с ума со временем, вызывал у него тошноту. Если бы он жил так несчастно и видел все это, наверняка ничто не причинило бы ему серьезного вреда или не положило бы конец его существованию, столкнув его с лестницы Каситы. Конечно, скатывание по лестнице не убило бы его, но на полу было много опасных предметов, которые могли нанести ему очень серьезную травму. К его удивлению, Оскар просто прижал его к этому месту и вызывающе поднял подбородок в сторону Абуэлы. «Или то, что ты сделала с бедной Марианой». Бабушка и внучка вздрогнули одинаково. Ладно, они спорили о том, что произошло на помолвке Изабелы, но все было улажено, когда она поняла часть своих ошибок. То, что Оскар указал на большее, стало неприятным сюрпризом. И тогда было еще хуже осознавать это, потому что она никогда бы не узнала, если бы ее семья решила хранить молчание, как они всегда делали. Честно говоря, Альме надоело слушать Оскара, хотя он с детства был тихим. Его молчание всегда было более чем подавляющим. «Я не понимаю, зачем ты поднимаешь проблемы, которые уже в прошлом, почему вместо того, чтобы наслаждаться семьей, ты этим занимаешься, а? Тебе нужно столько внимания?» «Это внимание, которое ты никогда не уделяла мне, Абуэла», — ответил он, вытирая кровь с рук о поношенную куртку. «Но мне, честно говоря, все равно. Я просто хочу, чтобы ты сказала всем правду, правду о том, почему я ушел. Или, скорее… почему ты меня выгнал. «Мама», — вмешалась Джульетта, дрожа, — «Разве ты не говорила, что он решил уйти?» «Я просто сделала то, что должна была сделать», — резко выпалила Альма. «Сделала то, что должна была сделать?» — Оскар звучал немного недоверчиво: «Значит, бросить своего пятнадцатилетнего внука на произвол судьбы — это то, что тебе нужно было сделать?» «ты прекрасно знаешь, что это было именно по этой причине». «И, конечно, плохое обращение со мной все годы до этого было также из-за этого. Разве ты не должна была послать со мной и Мариану?» «Ради бога, Оскар, она была ребенком!» — Альма вскрикнула в раздражении. Мариана оставалась впереди всех, устрашающе молчаливая. «Как на счет меня!» — крикнул он впервые, теряя видимость безразличия. «Разве я тоже не был ребенком?» Впервые в жизни ее охватило осознание, а вместе с ним и раскаяние. Это был ее старший внук, тот, которого она отпустила в таком юном возрасте и теперь не могла найти причину объяснить, почему. Того, которому она позволила буйствовать в одиночестве, ни на секунду не пожалев о своем решении. Возможно, она просто обижалась на него с того момента, как он появился на свет, потому что он забрал то, что она любила больше всего. Ее любимая дочь Эстрелла, младшая из ее тройни. Та, которая умерла в тот момент, когда родила ребенка с призрачными зелеными глазами. Альма никогда не была рада узнать, что это был первый представитель третьего поколения ее семьи, сосредоточенная на боли, которую причинила ей смерть дочери. С чем-то она так и не смогла справиться, и в ответ она держала ребенка как можно дальше от себя, отказываясь каждый день видеть живой образ Эстреллы прямо у причины ее смерти. Она всегда думала, что если бы она не родилась, ее ребенок все равно был бы с ней. Она совершенно забыла видеть в молодом человеке свою семью и в ответ причиняла ему столько же боли, сколько чувствовала сама; Эстрелла, должно быть, разочаровалась в ней. «Что такое, Абуэла, что, мне нужно остановить?» Альма была глубоко возмущена. Во-первых, он устроил весь этот беспорядок, напал на ее любимого внука и бесстыдно бросил ей вызов. Как далеко мог зайти извращенный разум Оскара? «Тебе нужно перестать причинять боль…» «Кому?» — прервал он ее, фыркая гневным смехом. Он погладил пряди волос Карлоса, который яростно покачал головой с отвращением: «Этой семье?» «Оскар Алехандро Мадригаль, даже не смей прикасаться к волосам моей семьи. Если у тебя проблемы со мной, приходи и давай их решим. Я не вижу необходимости, чтобы ты тоже причинял им вред». «Посмотри на них, Абуэла», — заметил Оскар, впечатляя Альму своей наглостью еще больше. «Какой еще вред я могу им причинить, если ты уже причинила его раньше?» Глаза Альмы расширились, ошеломленная обвинением. Да, она совершила большую ошибку, пытаясь выдать Исабелу кому-то заиуж, не спросив предварительно, действительно ли она этого хочет, так сильно эксплуатировать Луизу ради ее силы. Но ущерб, который он нанес? Она никогда не могла себе представить, что совершает такую ​​агрессию по отношению к кому-либо, тем более к своей собственной семье. «Никогда больше не сравнивай меня с собой и своим безумием, ты испорченный ребенок. Я бы никогда не сделала того, о чем ты осмелился думать», — хотела она продолжить спор, ей было что сказать, но из уст раздался смешок. Ее внук остановил ее. «А как насчет того, чтобы заставить tía* Джульету контролировать свои эмоции, как если бы она не была человеком? Ставить tía Пепу в опасные ситуации, независимо от того, пострадает ли она, потому что она способна терпеть боль, которую вы не видите? Заставить Долорес готовить день и ночь ради этого города, которому она ничего не должна? Или даже заставить кого-нибудь полностью потерять себя, не так ли, Карлос?» Подросток почувствовал, как по его спине пробежал электрический ток. Он никогда ни с кем, кроме Марианы, не говорил о своих постоянных кризисах идентичности, и о том времени, когда он совершенно забыл, как он выглядит, и со слезами на глазах умолял кузину помочь ему прийти в себя, когда она нашла его в отчаянии в своей комнате, когда они наряжались. Но Карлос вспомнил, что Оскар какое-то время находился в стенах, когда Мариана обсуждала, хорошая ли идея вернуть его домой или нет, и он помогал ей примириться с остальными членами семьи из тени. Он мог бы услышать кое-что из их разговора в тот день, не так ли? Он тоже мог видеть будущее. Знал ли он, что это произойдет? Он решил не поддаваться потоку мыслей и смело укусил руку, которой Оскар держал его челюсть, и хотя поначалу он изо всех сил старался не отпустить ее так легко, в конце концов поддался напору звериных клыков во рту Карлоса, пронзающих его кожу. Это был первый раз, когда он услышал, как он действительно издал человеческий звук, вопль боли, когда он осматривал новую рану на ладони, кровь, капающую маленькими каплями на преобразившиеся зубы Карлоса, которые медленно возвращались в нормальное состояние. Металлический привкус во рту был неприятным, но это движение дало ему достаточно времени, чтобы навсегда освободиться от кузена и сбежать вниз с помощью Каситы, бросившись прямо в объятия родителей. «Иногда мне становится жаль, правда,» — Оскар заговорил, начиная спускаться по лестнице. Трещины захватили большую часть Каситы, и даже пол не двигался у него под ногами. Почти ничего не осталось. «Мне жаль, что мы с Марианой такие разные по возрасту. Может быть, тогда мы бы ушли вместе, как она меня когда-то просила, да, Мари? Мы бы ушли от всего, и ничего бы не случилось» Мариана тяжело сглотнула при этом напоминании. Действительно, в момент гнева на Абуэлу она предложила Оскару идею навсегда вместе сбежать из Энканто. Они могли бы притвориться братом и сестрой и начать новую жизнь вдали от Мадригалей, но эта мысль быстро улетучилась. Она просто злилась, она не знала, что сейчас это предложение было заманчивым. Она могла бы увезти этого монстра как можно дальше и сохранить семью в безопасности, будучи полностью уверенной, что Оскар сам ей не причинит вреда. Возможно, она будет скучать по всем, но пока с ними все в порядке, она будет утешена. Возможно, когда-нибудь она сможет сбежать от кузена и вернуться в деревню, когда он забудет о мести и начнет жить собственной жизнью. Однако это звучало как очень большая жертва, которую слишком поздно принять. «Мне потребовалось много лет, чтобы понять, что трещины — это не моя вина», — пробормотал Оскар, останавливаясь перед Марианой. Она даже не посмотрела ему в глаза. «Мне пришлось пережить десятилетие несчастий, чтобы понять, что во всем виновата только ты». Аккуратно положив руки на плечи Марианы, он произнес последнее предложение, укоризненно глядя на Абуэлу, а затем направляя его на удрученного подростка. Он почти почувствовал укол вины, если бы годы боли и отсутствия не научили его чувствовать ничего, кроме гнева и ненависти к себе и другим. «Мы еще можем спасти семью, Мариана», — пробормотал он, подходя ближе, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. «Просто отдай мне свечу, и я дарую тебе твой дар». Семья повернулась к Мариане, на лицах каждого из них была мука. Карлос был готов наброситься и продолжить бой, но Феликс решительно остановил его, предупредив, что с него достаточно. Вся тяжесть ситуации полностью лежала на Мариане. Она знала, что у нее никогда не будет такого дара, как у остальных; ей однажды отказали, чудо не прочь сделать это дважды. Но вместе с Оскаром она разработала другую концепцию дара, выходящую за пределы ошибочного понимания Абуэлы. Оно основывалось на уважении, авторитете. Способность руководить и командовать по своим собственным правилам. Свобода. Это было бы то, что она могла бы получить, если бы передала свечу Оскару и решила возродить чудо, воспользовавшись тайным даром, который ей был дан, и командуя другими Мадригалями со своим кузеном-изгоем по правую руку. Вместе у них могло возникнуть новое представление о чуде, волшебстве и силе. То, о чем Альма даже не могла мечтать. «Ты дашь мне мой дар?» «Это и многое другое, кузина» Закусив губу, она протянула Оскару свечу в руках… «Пожалуйста, уходите прямо сейчас», — пробормотала она, делая паузу. «Но Мариана…!» Карлос попытался протестовать, ослабив хватку на отце. «Касита, если можешь… пожалуйста». Половицы громко скрипели и с большим усилием махали полом, пока не вытащили всех окончательно. Вздохнув, она продолжила свои дела. Она положила свечу в руки кузена… «Я знал, что ты меня не подведешь, Мари…» И она положила ладонь на пламя, навсегда погасив его. «Но что… Мариана!» «Я не знаю, зачем тебе беспокоиться, если ты всегда этого хотел», — вздохнула она, слезы жгли ей глаза. Спокойствие Марианы привело Оскара в полное отчаяние. Он вел себя так, как будто все вокруг них не разваливалось, что они вот-вот умрут здесь. И даже если его не волновал их конец, он все равно беспокоился о Мариане, возможно, потому, что всегда питал к ней слабость. Двоюродную сестру он почти считал сестрой. «Это должно быть не так!» — крикнул он, начиная подталкивать ее к двери. Ему пришлось быстро найти способ вытащить ее оттуда. И тогда Мариана убедилась в том, что он никогда не посмеет причинить ей боль. Он был больше занят тем, чтобы доставить ее в безопасное место, чем задавался вопросом, почему она вообще осуществила его планы, и сокрушался, что никто не сможет увидеть ту часть его, в которой все еще было сострадание и любовь к его семье. Он знал, что речь идет о нем и его простой прихоти вписаться в семью, полагая, что разрушение чуда что-то изменит. Перед дверью рухнула башня, не оставив им обоим выхода. Мариана задрожала, полагая, что Касита действительно спасла ее от безумия, которое она собиралась совершить, но, похоже, она просчиталась с фактами. Теперь она обрекла ее и Оскара умереть там. Нет, это определенно было не так, как должно было произойти. «Мариана», — Оскар потряс ее за плечо, вытаскивая из задумчивости. «Все будет в порядке, ладно? Касита, отвези ее в безопасное место, пожалуйста», — умолял он, хотя на этот раз он не смог их спасти. Когда седьмая башня упала прямо за Марианой, Оскар схватил ее за плечи и, повернувшись, обнял в надежде спасти ее от основного удара. Чудесным образом некоторые плитки все же сдвинулись и заставили их встать на колени, пока вокруг них не закружилась череда мебели, и мир Марианы не погрузился во тьму. Последнее, что она увидела, это Оскар, укладывающий ее тело на неудобный коврик на полу, прямо над ним — столовая. ....... «Мариана… Мариана… Мариана… Мариана!» Раздражающий голос Карлоса и его постоянная тряска вернули ее в себя. Она медленно открыла глаза, привыкая к небольшому сероватому свету, который все еще окрашивал небо, и заставила веки снова закрыться. «Мариана! Ты слышишь меня, insecto*!» Карлос позвал ее, на этот раз более обеспокоенный. «Да я слышу тебя, идиот, заткнись на минутку», — успела сформулировать она. Даже с закрытыми глазами и невероятной тяжестью в теле она попыталась сесть, чему помогал ее назойливый кузен, задавая тысячу вопросов и все время благодаря небеса за то, что с ней все в порядке. От его волнения у нее заболела голова, и она, раздраженная, поднесла ладонь к его рту. «Боже мой, Карлос, ненадолго? Лучше заткнись на столетие, а если возможно, на всю жизнь» «Да, это определенно снова ты, insecto», — прокомментировал Карлос, с отвращением отталкивая грязную руку Марианы ото рта. Он пытался разозлиться на то, насколько она груба, но не смог сдержать широкую улыбку, которая появилась на его лице и обнял ее впервые за долгое время, испытывая искреннее облегчение от того, что с ней все в порядке. Как бы ей ни хотелось насладиться его любящим жестом, дополнительный вес Карлоса усилил ужасную боль в костях Марианы, и, похлопав его пару раз, она оттолкнула его от себя. «Тебе больно? Ну, очевидно, что да, но есть ли какая-то особая боль, которая причиняет тебе сильный дискомфорт?» «Не совсем», — ответила она, «хотя моя спина меня убивает. «Понятно, после того, как я нашел тебя под всеми этими обломками, а под тобой едва-едва был коврик…» Мариана впервые полностью открыла глаза и осмотрела беспорядок вокруг себя. Ее платье, руки и даже сам Карлос были покрыты песком. Вокруг нее все, что осталось от Каситы, — это груда камней и грязи. Никакой магии, ничего от Мадригалей. Ничего. Вокруг только ее семья ходила взад и вперед. Карлос проследил за ее взглядом и прокомментировал: «Они ищут мази от Долорес, они хотят знать, сохранились ли какие-нибудь мази для раненых», — обратился он к Мариане. «Хочешь, я позову тетю или Лори? Может быть, они смогут помочь со спиной и…» «Нет», — немедленно ответила Мариана, и только один вопрос пришел ей в голову: «Где Оскар?» Выражение лица Карлоса полностью изменилось. Легкая улыбка облегчения исчезла, и вместо этого он выглядел огорченныи. «Даже несмотря на все те разрушения, которые он нам причинил, ты не перестанешь беспокоиться об этом крысе?» «Он был со мной при обрушении, он защищал меня от обломков», — Карлос был шокирован таким признанием. «И он наш primo*. Конечно, я волнуюсь за него». «Он исчез», — сказал ей Карлос, после некоторого размышления. «Исчез? Но как?» «Я не знаю. Когда мы нашли тебя, его уже не было, и ты была в отключке. Я знаю, что он не потерял свой дар полностью, поэтому я предполагаю, что он сделал это специально, чтобы ты не знала, куда он пошел». Мариана задумалась об этом. Дар Оскара не действовал, если кто-то не спал. Она знала, что если коснуться лба человека, тот заснет и сможет думать о своем будущем, создавая табличку. Она провела пальцами к средней точке между бровями и необъяснимым образом почувствовала там призрак холодных пальцев Оскара. Вздрогнув, она вспомнила, что, когда она лежала, на ее спине было что-то неприятно твердое, поэтому она решила перевернуться, чтобы что-то поискать, и… она определенно это нашла. Доска с предсказанием. Но если она задула свечу, как это было возможно? «Что это такое?» — спросил Карлос, взяв видение в руки. Вместе они внимательно рассмотрели его и обнаружили образ счастливой Марианы с семьей перед отстроенной Каситой, со всеми возвращенными дарами. «Можно ли это сделать? Без свечи?» — Карлос наморщил нос. «Я не знаю» — она была так же смущена. Вдалеке она услышала, как ее семья кричала в ее сторону, теперь понимая, что она проснулась. Услышав приближающиеся к ней торопливые шаги, Мариана несколько раз повернула взгляд, просто чтобы в чем-то убедиться. Ничего определенно не собиралось меняться. И хотя она была рада исходу истории, она все равно не могла не задаться вопросом. Где был Оскар?