виконтесса

самая что ни на есть нежнейшая, до дрожи больших ладоней изящная, драгоценная, настоящая жемчужина виконтессы, а точнее сказать джиминова. минджон её совсем не слушает, совсем не понимает, но точно сказать любит. болтает ногами в воздухе, просиживая где-то яркую молодость на потёртой скамье в бабушкином саду. юбчонка белоснежная неопрятной причёской укладывается на досточки, пальцы длиннющие держат ручку и пытаются что-то вымазать на желтоватых старых листах блокнота. но как только языки прохлады навевают древесный аромат, янтарные бусинки-глазки отрываются от написания ни то стиха, ни то очередного романа, с уверенностью белфорта ловят чужие - тёмно-шоколадные, чужие-родные. джимин как всегда проста в каждой своей неидеальной черте - одета во что под руку попало, волосы потрепаны и макияж кое-как. прекрасная. - " чего на этот раз пишешь? " - беззаботно плюхается прямо на полупрозрачный подол, ким хмурится как-то очень недовольно и движется подальше, вынуждая джимин поднять свой невнимательный зад. на вопрос только плечами красивыми пожимает, а ю вздыхает совсем тускло. тоскливо ей без нежного певческого голоса, принадлежащего не менее нежной минджон - такой загадочно молчаливой, вечно в своих неясных раздумьях с вечно до боли под ребрами изумительным личиком. она произведение искусства - "мечта" пикассо, и, может быть, джимин совсем далека от чего-то высшего, такое пропустить мимо себя не сумела. майский вечер встречает приятной свежестью, завораживающими пейзажами набережной и минимально навязчивым тёплым освещением фонарей. вокруг ни души - вода, пока еще не нагретая, совсем тихонько плещется за перилами, в позеленевшей траве щёлкают букашки и минджон рядом со всем вниманием вбирает в себя весь всеобъемлющий антураж. кое-кто согласился на краткую прогулку, а еще кое-кто не может ухмылку чересчур довольную стереть с лица. ниткой протягивается от уха до уха, что даже молчание, вроде и не неловкое, никак не ломает своеобразной романтики. джиминова ладонь скользит в карман джинс и с переживаниями щупает на наличие пачки. находит, шуршит и уже поджигает сигарету. вдох - клубок дыма. ким глаза безумно манящие закатывает и руки крестит на груди, обрамлённой кружевом архаичного топа. - " когда ты уже бросишь эту дрянь? сто раз ведь говорила. " - получает в ответ ехиднейший смешок и очередную затяжку. - " беспокоишься обо мне? " - минджон фырчит. поправляет рыжие локоны, выбившиеся ветром из аккуратной укладки, а после, совсем нежданно-негаданно, собственноручно выкидывает джиминову дрянь. внутри все замирает мигом. она была так близка, что парфюм, статный, явно чертовски дорогой, бьёт в нос хуком профессионального боксёра. держать себя в руках становится до конца нереально. пухлые губы идеальной формы впечатываются в чужие, трудоёмко окрашенные в амаратно-розовый липучий тинт, со всем желанием незыблемо закрепляясь на пару секунд. минджон совсем ребячески отклянчивает руки, в изумлении оттопырив ладошки по бокам. горячая кровь приливает пунцовым оттенком к скулам и щекам, вынуждая выказать всё появившееся смущение. джимин отрываться не хочет до победного, пока младшая уже не замычит глухо куда-то в самую глотку. табачный привкус неприятно покалывает язык, а дрожь стадом пробегается где-то по открытой спине. возразить бы громко-громко, мол что ты творишь, да вот неприкосновенный сгусток, зовущийся кем-то недостаточно созидательным сердцем, больно громко выстукивает такт любовной мелодии и всю грудную клетку нещадно рвет на тряпки ненужные. джимин непростительно довольно давит кошачью улыбку и ладони покоит на осиной талии, бока жмёт нежно-грубо и венгового цвета глазами выпрашивает ещё, словно домашний пёс.