Смерть, Чума, Голод, Война

Ва. Сокращение от «Всадники Апокалипсиса». Кто не знает этих уродцев в наше-то время? Все до единого слушают их глубокие басы, разрывные соляки на гитарах и вокал, пробирающий до дрожи. Даже те, кто далек от тяжелого металла с удовольствием погружается в пучину, на первый взгляд страшной, но такой манящей музыки. Четверо участников группы стали неким олицетворением всего плохого, что есть в человечестве и, как не странно, человечеству это по нраву. Костюмы сшиты из лучших материалов на заказ, взаимодействия на сцене отточены до совершенства, а исполнение на высоте. Они идеальны в том, чтобы быть самыми худшим. Наверное, этим ребята и зацепили большинство людей. Был создан некий культ зависимых от их музыки. Никогда в истории человечества не было ничего подобного. Все буквально подсели на Всадников Апокалипсиса, испытывают нетипичный интерес к их персонам и просто-напросто зависимы от них, как от самых тяжелых наркотиков. Да даже наркотики не вызывают такое привыкание, как они. Завоевать огромное количество фанатов за такой короткий срок многого стоит. Они появились из ниоткуда, будто что-то свыше спустило их на землю, не соизволив дать им историю и прошлое. Их настоящие личности скрыты за говорящими прозвищами, внешность их столь экстравагантна, но встретив их на улице, вы не поймёте, что это знаменитая металл-группа. Их можно сравнить с тенью — появляется за секунду, но следует за тобой всю жизнь, не отставая. Привязывают слушателей за ниточки, играют ими, заражают своей энергией — музыкой. Готовые повести целую толпу, готовые разорвать барабанные перепонки в клочья, они дарят снисхождение и выпускают новые альбомы. Вот они, слева на права: Чума. Гитара. Пошлёт всех, кто хоть раз назовёт его соло «чумовым». Не терпит шуток, приколов. Он серьёзный мужик, хоть таковым совсем не кажется. Его можно без доли сомнения назвать самым симпатичным, по сравнению с другими участниками группы (хотя, среди фанатов часто появляются споры. Кто-то говорит, что Война красивее его, но это зависит лишь от личных предпочтений). Из всей группы именно его глаза вызывают доверие, тягу. Ну а что, поболит и перестанет, верно? Нужно лишь выпить пару таблеток, соблюдать постельный режим и всё будет отлично. Он не страшный. Подойдёшь близко, потрогаешь за руку, улыбнёшься, понадеешься на дружбу и, возможно, любовь. А потом бац — у тебя спид. Остаётся охать и ахать «как так? От кого? Почему?» а он язвительно улыбнётся, оголит редкие, короткие зубы и подмигнёт. Уродлив, но так мил собой. Хочется получить его, хочется, чтобы он стал причиной прогулов в шарагу или на работу. Хочется держать близко, но не слишком. Заставь меня кашлять кровью с температурой под сорок, а потом вылечи своей любовью и заботой. Только на это он не способен. Он молча будет наблюдать, как ты медленно помираешь на больничной койке, будет смеяться с врачей, разводящих руками. А смех его столь высокий, столь задорный, что ты сам невольно улыбнёшься, на последнем ударе сердца. Голод. Бас. Его предпочитают не замечать, будто его не существует. Ну а что, бас всё равно не слышно, что теряем-то? Голод очень обидчивый парень, да и сердце у него слабое. Не выдерживает он унижений, особенно если главное унижение — игнорирование. Отыгрывается на самых неважных, противных, тех, кого не жалко, подобных себе. Самый тощий, самый бледный, самый безобидный, думают они. Стоит ли говорить, как много людей прибегали к каннибализму из-за него, скольких он свёл с ума? Подмечать это не принято. Так что глупые, бездарные люди только и могут верить в то, что раз у меня есть корка хлеба — значит она есть у всех. Война. Барабаны. Единственная, но столь прекрасная девушка в группе. Сколько палочек она сломала, сколько раз разлеталась барабанная установка в порыве игры. Её любят. Обожают. Большие дядечки в креслах слюни пускают на молодую девушку с повязкой на глазу, вешают плакаты с ней на стену, любуются. Под её ритмы летают ракеты, она запускает марш, под который шагает целая армия. Её любят за красоту, за то, как она делает из мальчиков настоящих мужчин. Она пугает леденящим душу взглядом, своим сильным телом и элегантностью. Она берёт барабанную палочку и сотню военных передёргивает. Сражается, что есть мочи, надеясь, что из барабанов пойдёт кровь. Если ты переживёшь эту битву, то сможешь вернуться домой, к своей любимой, к детям. Ты-то вернёшься, но Война из тебя никогда не уйдёт. Смерть. Опытный вокалист и лидер группы. Его неподъемный бас может посоперничать лишь с огромными ботинками и звенящими на них цепями. Носит капюшон, лицо редко показывает — не видит надобности. По началу кажется, что он очень ленив и туп. Его дело лишь попеть в микрофон, а другие пишут тексты, сочиняют рифы, ищут места для выступления. А без Смерти никак. Всадники не могут быть без смерти, иначе смысла в них нет. Остальные лишь подготавливают свежее мясо своему «начальнику». Зато, когда жертва попадает в лапы Смерти, его уже не спасти от их музыки. Она разливается по венам, бьёт в голову безжалостно, заставляет чувствовать такую агонию и страх за свою жизнь, что врагу не пожелаешь. А когда ты уже бездыханно валяешься на полу, а на лице твоём застыла маска ужаса, он прикроет твои веки и довольный пойдёт отдыхать, до следующей репетиции. Концертный зал наполнен полностью. Вздохнуть лишний раз сложно. У каждого браслеты с острыми шипами, чёрный макияж и рвение подойти к сцене. Собрались уроды общества, дабы взглянуть на своих «родителей». Их первый концерт в мировом туре. Это надо увидеть, в этом надо поучаствовать. Надо кричать, что есть мочи, ломать ноги впереди стоящему, лишь бы быть ближе. Надо оторваться по полной в этот день. Оставались считанные минуты до начала. Все были готовы встретить кумиров в живую. Прекрасные и ужасные (но скорее ужасные)… И Всадники это знают. Четверо сидят в гримёрке. Война разминает руки, крутится у зеркала. Чума поправляет макияж, Голод тихо наблюдает. Смерть дремлет. — как я выгляжу? — Война отвернулась от зеркала, развела руками. Чёрная майка, которая ничего толком не прикрывает, такой же длинны шорты, порванные колготки, маститые ботинки, перчатки без пальцев. Голова побрита, на губах кровавого цвета помада и бордовые тени. Выглядит зловеще-притягательно. В её стиле. — отвратительно. — ага. Переодевайся. Голод и Чума ехидно переглянулись, скривились в язвительных ухмылках, дали друг другу «пять». Война взяла барабанные палочки со стола, подставила к кадыкам этих двоих. — ещё слово, и я суну их в ваши грязные рты, вытащу из задницы и сыграю ими свою партию! Голод облизнулся, показывая острые, будто акульи зубы: — а у нас сегодня вкусняшка? Война ударила его с кулака. Удары её особенно болезненные — пускай девушка на первый взгляд и выглядит хрупкой, но потом замечаешь кубики пресса, крепкие руки и в общем атлетичное тело и понимаешь, почему именно «война». У Голода вылетел зуб, и он взвыл от боли. Клык улетел куда-то в стенку, а голод схватился за щёку, хныча как ребёнок. — Сатаны ради, только не строй из себя ляльку! Ты мужик или кто? — говорила Война, отложив палочки на место. Голод привстал с насиженного места, подошел к зеркалу, разинув рот. — да завались ты, стерва! Это больно! — он разглядывал десну, в частности на рану, из которой крови не шло, что странно. Хотя для них обыденное дело. Парень схватил пару конфет с ликером, которые валялись по всей комнате и жадно проглотил их, противно чавкая. После, он опять открыл рот, глядя в зеркало. Он тихо постанывал от боли, пока из десны вылезал новый зуб, такой же острый, но выглядел он намного светлее других. Регенерация по средству съеденной еды — хорошая способность, если так подумать. Сломал позвоночник, шею? Съешь салатик и запей всё это дело соком. Бам, и всё как новое! Они не люди, не оборотни или какие-нибудь вампиры. Они выше этого, они могущественней и сильней. Щелчком пальца могут уничтожить мир, но играются им. Виртуозно перебирают души как музыкальные инструменты, а вместо звуков гитары, барабана, баса звучат крики. Это забавляет, заставляет экспериментировать с жанрами и исполнением. — Война, не перед концертом же! А если бы нечего есть было? — да на тебя всё равно не смотрит. Кому басисты нужны? Слушая диалог барабанщицы и басиста, гитарист не мог сдержать лыбу. Всё-таки забавное зрелище. Он готов смотреть на их перепалки бесконечно, как говорится: «не хватает пива и чипсов» — идиотка. — худощавое подобие человека! — только и можешь, что кулаками махать! — я хотя бы от безысходности не жру пластик! — ребят — их прервал Чума — вы бы лучше здоровяка разбудили. Концерт через пару минут, а он дрыхнет. Все покосились на Смерть. Он тихо сопел, видел сны, наверное. Голод поднял руки, как-бы говоря «чур ни я», тоже повторила и Война. Чума поднял брови в недоумении, сгорбился. — я не собираюсь делать это. Война, ты же обычно его будишь? — я, конечно, люблю кишки, трупы, черепа, но ты помнишь, что в прошлый раз было, когда я его разбудила! Я не хочу снова валяться в припадке. Чума глубоко вздохнул. Мало того, что будить Смерть — прямой путь до смертной казнь (иронично), так и делать это чертовски сложно. Можно ему на ухо орать благим матом, а ему хоть бы хны. Мужчина аккуратно подошёл к другу, ткнул ему пальцем в руку. Сразу же на этом месте появился зеленоватый волдырь, размером с теннисный мяч. Гной заметно стучал по стенкам раздутой белой кожи, надеясь выбраться наружу. Смерть тут же открыл глаза, схватился за руку, нащупывая густой гной в ране. Он выдержал паузу, разглядывая своих товарищей. По комнате пробежал холодок, зеркало тихо затрещало. Вот опять. Не надо было его будить. Дурак-Чума! Ему хуже будет! Голод тут же спрятался за шкафом, Война попятилась назад. Чума опять приложил палец к волдырю, и он тут же исчез. Смерть исподлобья наблюдал за движениями первого, дышал громко, но редко. Волосы взъерошились после сна, падая на бездонные белые глаза, но даже так можно было увидеть раздражение. Уголки губ поплыли вниз, выражая явное недовольство. Ну всё. Теперь Чуме точно конец. — прости, тебя надо было разбудить. Концерт начинается. — говорил Чума, переступая с ноги на ногу, чтоб успокоится и согреться. От Смерти всегда веяло трупным холодом, замечать его было невозможно. Вокалиста дико бесило, что, когда он рядом, все укутывались в пледы, а в особенно жаркие дни кружились вокруг него, в надежде снизить температуру тел. Чума ожидал крик, а после остановку сердца, которое и так кровь не качало или чего-то похуже. Но Смерть лишь пристал на локтях, зевнул. — концерт скоро? — да. Минуту назад должны были начать… Смерть встал, поправил плащ и протер ботинки. Выглядел он не то, что сердитым, но и довольным его не назвать. Он лениво потянулся, подошёл к выходу. Слава Сатане, Чуму не убьют. Голод и Война с уважением глянули на мужчину, выражая явную гордость за отвагу. — ладно ребят. Пора выходить. Последний концерт всё-таки… Чума, Голод, Война удивленно глядели на него. Как последний? Он передумал? Группа распадается? Что? — чего вылупились? Последний концерт в жалких жизнях этих бедолаг. Он натянул капюшон, отвернулся и вышел за дверь. Остальные участники группы победно загоготали, ринулись за своим лидером. Это был первый концерт, на котором погибли все присутствующие. Всадники были крайне довольны и впечатлены своей новой силой. Всё-таки мировой тур был хорошей идеей.