***
Пока идёт всё отлично. Они походили по разным магазинам, накупили новой одежды. Штаны новые Туркину купили, а то сам постоянно жаловался, что свои уже протёр, да денег купить новые нет. А щас вот возможность появилась. А Наташка себе платьице купила и юбочку новую, красивую такую, модную. В самый раз. Бесят Рудакову ещё эти автобусы, что очень долго идут до торгового центра, но поездка того стоила. Сейчас стоят в толпе народа и ждут пока этот проклятый автобус подъедет и заберёт их с этой чёртовой остановки, чтобы доехать до дома и спокойно отдохнуть, попить горячего чая в тепле. И вот он уже подъезжает. Они заходят и садятся на последние места. Наташа пакеты поудобнее переставляет, а Валера пальцем по грязному и мутному стеклу проводит, узоры какие-то рисует. Наконец-то набитый транспорт двинулся и они отправились в недолгий путь. Доехали они без последствий, только вот самой Рудаковой душно в салоне стало, голова закружилась и её чуть не вырвало. Славу богу, что у Туркина с собой была купленная вода. Дал ей в руки и она с облегчением выпила, чтоб полегчало, а то бы весь салон затравила.***
Ноги еле идут до подъезда, на улице холодно, мурашки бегут по телу от последнего мороза в этом месяце. А Лерка плетётся сзади где-то с пакетами, слышно только, как он томно вздыхает, видимо тоже устал. Отличался он от других подруг Рудаковой и вообще друзей тем, что с ним было комфортно и можно было свободно ходить и что-то мерить. Не будет заливать, что устал или скучно, а наоборот, будет даже ходить следом и рассказывать забавные истории. И вот они уже дома. Наташа снимает своё пальто и вешает на еле висящий крючок, а Валера снимает свои заношенные и промокшие кроссовки. Пакеты с купленной одеждой отправляются в комнату к Рудаковой, а сама она ушла на кухню, ставить чайник. Туркин тем временем уже был у неё в комнате и по пакетам искал свои новые штаны, чтобы ещё раз примерить, но за место портков, находит узорчатую юбку. Может его по голове ударили или на него так свежий воздух подействовал, но ему захотелось примерить её на себе, оценить, как она будет смотреться на его худых ногах. Доставая из пакета ту самую юбку солнце , он быстрыми движениями снял штаны и кинул куда-то в сторону. В ту же минуту напялил на себя коротенькую юбчонку, которая кстати говоря смотрелась на нём отлично. Она была немного коротка, не облегала и вообще сидела на нём просто идеально. Ткань была приятной и узоры были хаотичными и яркими. Валерка даже покружился у зеркала и подумал, что был бы он девчонкой, ходил бы в этой юбке целыми днями. Вдруг на пороге появилась Рудакова. Ее лицо вызывало смешанные чувства. То ли удивления, то ли восхищения, непонятно. — Блять, Валер, а она тебе идёт, — прозвучал тихий женский голос. Он резко обернулся и посмотрел в её сторону, в его глазах был некий страх . Он бледными ручонками ухватился за края этой юбчонки, неловко теребя. Прядь кудрявых волос спозла на лицо, но её тут же заправили за ухо. — Я...извини...просто стало интересно, как она будет смотреться на мне..— он отвёл глаза в сторону и уже собрался её снимать, как его руку остановили и отдёрнули в сторону. — Нет, ты чего? Валер, она пиздец как тебе идёт —, улыбка вмиг расцвела на её лице, а в глазах был отчётливый блеск доброты. Её светлые локоны грели тусклые лучи солнца, что пробилось в прозрачные окна. Валера на минуту замер и перевёл взгляд нежно-зелёных очей в зеркало, что стояло напротив. Точеные на вид стройные ноги, белые милые носочки, бежевая юбчонка, с яркими хаотичными узорами. Длинные и изящные пальцы, что вцепились в края и продолжали теребить подол юбки. Помятые и лохматые каштановые кудри и до боли прелесные зелёные глаза. Рудакова, что стояла сзади и завороженно смотрела на отражение своего друга в зеркале, продолжала лучезарно улыбаться. Такие моменты хочется по-особенному запечатлить, сфотографировать, сохранить и хранить у себя в комнате, оберегать, чтобы никто не увидел. А в подходящее время доставать и любоваться этими фотографиями, вспоминать былое время и думать, как же было хорошо тогда. Поток мыслей прервал звонок в дверь. Чёрт, Вахит пришёл. Туркин от зеркала отвернулся, уже до конца налюбовавшись на своё отражение и встретился с небесными глазами Наташи. Та похлопала его по плечу и тихонько сказала, — Зимка твой походу пришёл. Я щас ненадолго уйду в магазин, сахара дома нету и вернусь, — а дальше она вышла из комнаты, а до ушей доносся звук щелчка замка и открывание тяжёлой двери. Валера в панике закрыл покошенную дверь и торопливо стал искать свои изношенные штаны, которых след простыл. Они будто испарились в ненужный момент, исчезли. Последний раз ища их под столом, он присел на диван и стал ждать своей смерти, но краем глаза заметил светлый молочный спасательный плед. Ухватившись за него, он быстренько укрылся плотной и бархатистой на ощупь тканью, попутно незабыв закинуть ноги на мягкую поверхность. Сейчас было не до шуток, сейчас ему было боязно. Сейчас в доме находиться Зималетдинов, который может в любой момент открыть дверь и увидеть его в таком позорном одеянии, хоть и был он под пледом. В любом случаи пушистый плед его не спасет, а зная Вахита, он начнет докапываться и в конце концов скинет с него этот плед. "Сука, чё делать??" Думает про себя кучерявый. Глаза его бешено бегали по комнате, сердце в груди стучало от волнения звонким битом. Он чувствует, как в тёплой атмосфере комнаты, его бросает в холод. Пальцы на ногах, спрятанные в тёплые носочки, резко стали ледяными. Сглотнув слюну, что так морила его подсохшее горло, он мысленно утешал себя, молился всевышнему, но бог видимо нахер послал его гнусные и ничего не стоящие мольбы о пощаде. Стук в дверь, а затем поворот круглообразной ручки и Зима уже стоял в комнате Рудаковой. Взгляд его холодных глаз прошёлся по Валере, завёрнотому в нежные плед. Вроде в комнате не холодно, окна закрыты, может заболел? Думал Зималетдинов, проходя к дивану и садясь на его край. Валера старался не смотреть на него, крепко вцепившись в плед, на случай, если тот его сорвёт. Неловкое молчание застревает в этой комнате на долгие минуты. За это время Вахит успел пройтись глазами по обстановке. На обои поглазеть, полюбоваться цветом и интересными нарисованными штрихами на этих обоях. На долговисящию и выключенную жёлтую люстру, пышные шторы, цвета лепестков роз, что слегка прикрывали небольшое закрытое окно. Какие-то разноцветные пакеты с названиями брендов одежды, что лежали у бурого небольшого письменного стола. Посмотрев на Валеру, он решил устранить ненужную и неловкую тишину, появившуюся между ними. — Ездили куда-то чтоль? —, прозвучал в такой гробовой тишине его хриплый и несмотря на картавость, голос, что так ласкал приятно слух. Туркин лишь кивнул головой и отвёл взгляд, снова смотря тупо на багрянный и узорчатый ковёр. — А что в плед зарылся? Простудился что ли? — продолжил он и протянув руку к коленке, что была спрятана под объёмным пледом, накрыл её своей тёплой ладонью. Это прикосновение заставило кудрявого бойкого паренька вздрогнуть и ощутить приятное тепло через накинутую ткань. Вдруг руку переместили на горячий лоб. Холодные, будто февраль пальцы, приятно уместились на гладком лбу, позволяя крупинкам ледника проникнуть в столь горячею кожу. Валера на миг прикрыл свои глаза, отдаваясь мимолётному мгновению, которое, как он думал в тот момент, происходил один раз. — Тебе совсем плохо, я погляжу? —, тут же рука была убрана, а Валеркины глаза распахнулись и уже смотрели на озадаченного Вахита. Немного опасливо пошевелившись, край спасательного пледа отдёрнулся, обнажая мягкую и бледную кожу. Яркий край ткани юбки виден из под пледа, что кстати не ускользнуло от Зималетдинова, а его длинные пальцы рук уже схватили плед и отдёрнули в сторону, освобождая Туркина из плена тепла. "Бляять.." Юбка немного задёрнута, выставляя на показ кусочек тёмных боксёров. Ноги свои он сгрёб в колени и обхватил их аккуратными руками. Лицо его пылало от страшного смущения и было схоже с алым томатом. Вот же он лоханулся, обосрался. Теперь уже никуда не деться, не убежать, не уйти. Придётся терпеть этот позор до конца, он сам виноват, что вообще полез в эти пакеты, ради новых прикольненьких штанов. В итоге штанов не нашёл, но в руках оказалась та самая юбка. И сейчас, чтобы обьясниться, он лишь больше вжимает свою голову в колени, выставляя на свет только непослушенные кудрявые локоны. — Эт что на тебе? Юбка? Валер, ты чё, в педики заделался? —, Вахит брови вопросительно поднял и придвинулся поближе, рассматривая покрытую в разных местах родинками вытянутую шею и часть заостренного плеча, что выделялся из под сползающего короткого рукава огромной футболки. — Зима, иди нахрен! Не педик я, просто захотел примерить на себе это, — брови сдвинулись вниз, изображая злобный взгляд. А Зима лишь усмехнулся, да еще и ладонь свою уместил на Валеркино бедро, проведя по бархатной коже. Притянулся к его уху и еле слышно зашептал, – а ты сексуально выглядишь в ней.— Улыбка не сползала с его белого лица, заставляя думать о том, что он немного похож на чокнутого. Рука заехала под подол юбчонки и резкий захват грубой ладонью ляшки. А сам Вахит язык свой высунул и провёл тому от подбородка до нижний губы, оставляя влажную дорожку. А Туркин в ахуе, в полном. Не ожидал он такого от своего друга, даже не думал. А может ли быть такое, что чувства у них всё же взаимны? Ведь не стал бы Зимка такую херню вытворять в комнате у Рудаковой, не стал бы валить Турбо на диван, грозно нависая сверху. Не стал бы залезать тому под футболку и проходится леденющими руками по впалому животу, оглаживая такую гибкую талию. Не стал бы оставлять на шее и заострённых ключицах мокрые, но одурманивающие разум, поцелуи, полностью стянув при этом с Туркина его футболку. Чужие губы впиваются в пухлые губы напротив, с напором и резкостью. Сминая и будто готовясь съесть их. Длинные пальцы зарываются в кучерявые каштановые волосы, что приятно пахли свежестью, перебирая при этом вьющиеся локоны. Голые тела, на одиноком диване. Такие разгорячённые и возбуждённые. Переплетенные ноги с чужими ногами, но ещё более прекрасными. Зима буквально вжимал своего партнёра в смягчённую поверхность, а его дрожжащие от возбуждения пальцы, снимали последние элементы ненужной одежды - юбку и надоедливые боксёры, которые потом полетели на пол. Зима перевернул такое жаркое и крепкое тело на живот, приказывая встать на четвереньки, а у того лишь смущённый взгляд зелёных и таких очаровательны глаз, отчего у Вахита член стоял колом и ныл, прося поскорее дать долгожданную разрядку. И вот они слились воедино, тело к телу. Бедная спина Туркина прогнулась в кошачьей позе, издав еле слышный треск спинных костей. Бёдра вальяжно приподнял, тем самым голову задрав. А жёсткие пальцы Зимы всё продолжали зарываться в его волосы и оттягивать в сторону грубой хваткой, пока он входил в это податливое тело под собой. Из-за массивного размера, он старался делать это медленно и осторожно, чтобы не порвать это узкое нутро. Замирая и давая привыкнуть, старший всё придавался мыслям о том, как внутри младшего туго и горячо. Приняв Валеркино покачивание бёдер, как знак согласия продолжать, тот толкнулся и стал делать неспешные толчки, постепенно наращивая темп. Комнату переполняли чвокающие и звонкие звуки шлепков кожу об кожу, громкие от такого удовольствия стоны и сбитое дыхание у двух парней. Приближаясь к разрядке, Зималетдинов покрепче ухватился за чужие бёдра, почти впиваясь в мягкую кожу, вслед оставляя следы от ногтей. Он почти что втрахивал в этот еле живой диван младшего, гнув его спину еще сильней, а ноги разводя еще шире. Уши его довольствовались приятными и такими особыми стонами Туркина, что он был готов кончить дважды. А тот уже успел заляпать поверхность дивана своей вязкой спермой, проезжаясь членом. И вот наконец-то кончив внутрь Турбо, старший чувствуя слабость в теле, укладывается поодаль от младшего, наблюдая за тем, как тот аккуратно садится своей красивой задницей на диван. Пот стекает с его лба, кудряшки взлахмоченны, губы покусанные и на вид опухшие. — Ахринеть, — единственно, что издал за столько времени своим охрипшим голосом Валера, ощущая жуткую боль в пятой точке, а Вахитка лишь посмеялся. Приподнявшись, он придвинулся к Туркину и обнял его со спины, опаляя его шею жарким дыханием, после чего оставляя невесомый поцелуй в висок. — Люблю тебя, Лерок. — А младший покраснев, отдёрнул голову в сторону, снова смотря на этот ненавистный ковёр, что уже достаточно повидал всякого дерьма за всю свою жизнь.