☆.。.: *・°☆.。.: *・°
Ранние закаты — прерогатива зимы, с этим ничего не поделать. Хорошо, хоть освещение включали вовремя — меньше вероятность растянуться в сугробе. Парень в видавшем виды пальто, в вязаной шапке и с плотным чехлом для гитары за спиной спешил по вечерней улице. Проходил сквозь иссякающие потоки людей и мельком извинялся за случайные столкновения. Словно торопился на встречу или свидание, да только прохожие, как всегда, видят не дальше собственных планов на вечер. Из желтоватых фонарей шел снег, задерживался на обочине, ветках елей и пустующих скамейках парка. Отлично, подумал юноша, он на месте, теперь оставалось найти скамейку, где он сам недавно сидел… Вещи, безусловно, имеют свойство приходить и уходить, как и люди, но все же хотелось бы их сохранить. Как и людей. Он замер на миг, заметив на одной из скамеек паренька без шапки — тот увлеченно листал страницы книги со знакомой обложкой. А вот и она… Губы гитариста растянулись в улыбке, а глаза перешли с предмета в чужих руках на лицо — подросток явно погружен в мир древнегреческой мифологии. Его сосредоточенный взгляд бежал по строчкам, как тот марафонец. — Моя любимая история о Тесее. А твоя? — слова пришли сами, как только юноша оказался напротив скамейки. Сидевший на ней мальчик поднял голову недоуменно, немного недовольно нахмурившись. Глаза пару мгновений сфокусировались на незнакомце со спрятанной в чехол гитарой за спиной. Тот улыбнулся, чуть жмуря глаза. — Прости, я тут свою книгу забыл, — бесшапочный вернул взгляд на предмет в руках, задумался на миг и уже собрался закрыть на середине истории, как гитарист продолжил: — Но если она тебе понравилась, можешь оставить себе. Вещи приходят и уходят. Эта книга попала к нему не через магазин или от библиотекаря. Ее не списывали, а кто-то так же оставил. И теперь она нашла нового владельца. — Спасибо, — помедлив, ответил мальчик, чуть улыбнулся в ответ. Немного настороженно, как и по отношению к любому незнакомому человеку. Хотя этот не вызывал опасений. Юношеское открытое лицо, выбившиеся из-под шапки светлые волосы, потертое пальто. Длинные пальцы зацепились за ремень крепкого чехла, а другая рука оказалась протянута: — Я Алек, — произнес, делая ударение на первом слоге. — Пётр, — мальчик пожал чужую ладонь. Теплую и сухую. — Хорошее имя. Значит, ты тверд, как камень, — Алек кивнул, улыбаясь. А затем пояснил, видя недоумение мальчика: — «Petreus», в переводе с латыни, языка древних римлян, значит — «каменный». — А что значит твое имя? — Пётр подвинулся, уступая место. Гитарист кивнул, присаживаясь рядом. — Алек — это Александр, верно? — Да, — улыбнулся. — Ты прав. Считают, что оно произошло от древнегреческого слова «алексо» — защищать, защищаю. Кстати, так звали одного из героев Троянской войны, — Алек кивнул на раскрытые страницы, чуть припорошенные снегом. Пётр проследил его взгляд и засуетился, стряхивая снежинки, отчего бумага только сильнее намокла. — Кого? — чуть сдвинул брови, вспоминая имена персонажей, с которыми успел познакомиться. Артемида, Аполлон, Ахиллес… кто же еще был на «А»? В памяти шевелились и другие имена героев — Геракл, Тесей, Персей… Мальчик приподнял бровь, глядя в спокойное лицо гитариста. Нет, тот явно не хитрил. — Парис Александр, — он чуть склонил голову, выискиывая в тексте упоминания персонажа. — Ты мог с ним встретиться в мифе о Яблоке Раздора. — Но его так никто не называет… — Пётр углубился в книгу, выискивая названную легенду. Алек смотрел на увлеченного мальчика. В кармане пальто тихо завибрировал телефон. — Так его называет древний поэт Гомер в «Илиаде» — сказании о Троянской войне. Здесь о ней целый раздел, — Алек поднялся, глянул на экран гаджета, чуть поджав губы. Отключил уведомление о звонке и спрятал телефон в складках пальто — успеет ответить по пути. Приподнятые брови и легкая, рассеянная улыбка, вернувшиеся на лицо, предназначались уже находившемуся здесь и сейчас собеседнику. Пётр поднялся вслед машинально, словно запаздывающее отражение нового знакомого. — Ты уходишь? — он мысленно дал себе оплеуху — как-то по-детски звучал вопрос. Алек улыбнулся виновато, извиняясь за скорый уход, а Пётр, коротко подумав, протянул ему книгу. — Рад бы еще поболтать, но, — Алек показал телефон, на котором высветился пропущенный, — труба зовет. Оставь, — склонил голову, делая останавливающий жест рукой. — В следующий раз расскажешь, какой миф тебе понравился? Пётр чуть улыбнулся, доставая свой телефон, чтобы обменяться контактами. С того вечера прошло уже несколько дней. Иногда казалось, что это просто волшебная зимняя иллюзия, сказка. Однако лежащий на столе томик Николая Куна с мифами и легендами Древней Греции да вбитый в телефон контакт Алека протестовали — все было взаправду. Учеба, спортивная секция, дополнительные занятия… В расписание стало больно смотреть. Если раньше часы подготовки к экзаменам выглядели как нечто полезное и обязательное, а тренировки — как увлекательное приключение и даже отдых от протирания штанов за стопками учебников, то теперь времени стало ощутимо не хватать на главное. Древние герои и боги оказались почти столь привлекательными, как поступление в престижный университет. Почти, но не наравне. Отдавая силы учебе и подготовке, мальчик лишь ближе к ночи выходных добирался до заветной книги. Перед глазами вставали могучие титаны, боги, герои и обычные люди. О чем тогда говорил Алек? О каком-то яблоке. Вечная проблема человечества — яблоки… А вот и знакомое имя — «Суд Париса»… и прозвище — Александр. Только здесь значит оно иное, не то, о чем рассказал Алек. Противоречие недолго увлекало мысли подростка, его сместил интерес — чем обернулось исполнение желания героя? Война против Трои, годы осады, битвы, судьбы героев. Быстро проносились года и века, со скоростью листаемых страниц. Пётр уже прикидывал, как пройдет встреча с Алеком, ведь столько вопросов роилось в голове, что иногда хотелось их все выписать и пронумеровать. Почему Ахилл не пошел в битву сразу — мстить за лучшего друга? Ведь его укрыла своим пламенем Афина, он мог бы пройти через всех и на месте убить Гектора. Так размышлял мальчик, подложив под голову руки и глядя в потолок. Как, должно быть, тяжко потерять друга. И почему боги прячутся, не вступают в битву совершенно открыто? Почему люди должны страдать от их прихоти? Спать оставалось отсилы часа четыре, а Пётр все прокручивал в голове сюжеты полюбившихся мифов. Выходило, что причиной всех проблем в основном выступали боги. А людям почему-то приходилось разбираться. И где справедливость? Наверное, Алек должен знать, почему так… Вот бы выкроить время, чтобы обсудить книгу! Пётр снова смотрел на экран телефона («Может, на следующих выходных?») и откладывал гаджет со вздохом. Как-нибудь потом, может, на выходных или на каникулах? Строить планы с их графиками… Алек, как студент медицинского, постоянно пропадал то на парах, то на дополнительных занятиях, причем в разных частях города. Пётр только дивился, как при таком сумасшедшем графике — с семи до восьми! — юноша успевал еще и своим хобби уделять внимание. Алек увлекался гитарой, иногда, когда удавалось созвониться, он немного наигрывал мелодию рождавшейся песни. Улыбался, когда Пётр гадал, о чем она будет. «Мифы древних народов — это кладезь вдохновения», — говорил Алек, а потом начинал рассказывать о значении меандра или о том, что в принципе скрывалось за той или иной легендой. Обычно разговор выдавался не такой длинный — то старшему вдруг требовалось куда-то лететь, то и самому школьнику приходилось останавливать беседу, глядя на часы. До сюжетов Троянской войны они не успевали дойти. Но никто из них не собирался прекращать общение, а потому надежда, что они встретятся вживую, лицом к лицу еще раз, тихонечко грела. Он не знал, что однажды Атлас устанет держать небосвод.⋆｡˚ ☁︎ ˚｡⋆｡˚☽˚｡⋆
Каждый вечер в строящемся Полисе завершался похожим образом: парни разводили костер, куда стягивались все граждане, утомленные днем, полным труда и забот, все находили место у огня. Кто-то вел тихую беседу, что-то просто разморенно смотрел за пляской пламени или на звезды. Кто-то слушал истории и баллады Барда, перебиравшего струны неизменной гитары — незаменимого лекарства для души. Тесей присоединяется к согражданам несколько позже обычного — заслушанные отчеты о расчистке развалов и нуждах Полиса заставили крепко задуматься о новых рейдах разведочных отрядов. Вдохнув влажный ночной воздух, молодой человек поднял взгляд к небу. Купол стоял крепко, едва уловимо переливаясь. У костра заметна была небольшая кучка ребят. Вокруг Барда, — догадался Тесей, подходя ближе. И действительно, отложив гитару, тот увлеченно, в лицах рассказывал очередную захватывающую историю. Тесей присел неподалеку, чтобы слышать, о чем сегодня решил поведать друг. — И тогда Патрокл вооружился доспехами своего друга, взял его оружие, но не копье. То копье никто, кроме самого Ахилла, не мог поднять, — слышал Тесей. — И трояне, видя сияющий шлем молодого царя, подумали, что сам Ахилл вышел на поле боя, испугались. А когда он начал разить воинов, победив одного из их предводителей, то стали отступать. Вплоть до самых стен Трои. Много тогда подвигов совершил Патрокл, — Бард на мгновение задумался, глядя вдаль, будто вспоминая ту великую сечу, слыша скрип колесниц и храп боевых коней. — Только не было предначертано Патроклу осадить троянские стены. Перед ним явился Аполлон, предупреждая, чтобы воин не шел на город. Грозен был его взгляд и страшен вид. Наверное, любой бы испугался, увидя покровителя искусств таким воинственным. Но Патрокла это не остановило, он был уверен в своих силах. И поплатился за это, — Бард оглядел внимавших ему слушателей. И продолжил, рассказывая о поединке Гектора, защитника Трои, и храброго Патрокла. Героя, уставшего от войны, от боли и ненависти. Желавшего только окончить эту распрю. Чтобы ни искра не коснулась кораблей его народа. Чтобы можно было вернуться домой с победой. Клятва связывала их — и уйти невозможно. И раз Ахилл наполнился этой ненавистью до краев, из упрямства не желая спасти товарищей, Патрокл готов исполнить предначертанное и за него. В его доспехах. Но все уже знали, что это он, а не его царь, вышел в бой. Но в силе и мужестве не уступал своему другу. И бился с Гектором на равных. С Гектором, который защищал свой собственный дом, свою семью и близких. Тесей поймал себя на мысли, что не хочет знать победителя их поединка. А голос сказителя неумолимо продолжал. Сколь серьезной ни была битва, сколь страшно ни сражались воины, всему приходит конец. — Аполлон незаметно расстегнул доспехи Патрокла, и Гектор смог сразить его копьем. Перед тем, как издать последний вздох, он предрек троянскому принцу скорую гибель, — Бард замолчал. Никто не решался произнести и слова. Слышались со стороны шепот и шуршание. Ветер игрался среди стен и руин, на все лады делясь соображениями о свободе и вкусе пыли. В костер подкинули еще пару досок, от чего вверх взмыл ворох искр, пламя, чуть придавленное, тут же облюбовало новую жертву, разгораясь ярче. Ребята чуть вздрогнули, отмирая. — И его тут же убили? — спросил кто-то. Бард покачал головой. — Нет, сначала Гектор возвестил о гибели Патрокла. А затем забрал его доспехи — военный трофей. Выкованные не человеческими руками, а божественными, они были крепкими и красивыми, достойными царя. Другие предводители ахейцев, услышав торжествующий крик Гектора, бросились в ту сторону. Если доспехи вернуть Ахиллу было уже нельзя, то хотя бы тело его друга нужно было забрать. И разгорелась новая битва… Почему-то Бард слишком вдумчиво, медленно описывал ее. Тесей, невольно увлекшийся его рассказом, нетерпеливо поерзал на месте — в голову закралось несколько вопросов, но перебивать друга хотелось в самую крайнюю, последнюю очередь. Остальные завороженно провожали глазами широкие жесты и блестящие огнем линзы сказителя. Эта троянская эпопея длится уже несколько костров, совсем не так, как обычные легенды. Почти без песен, только пламя костра да мелодичный голос Барда. — И тело славного Патрокла не досталось противнику, Ахилл, под защитой огня Афины, страшный, как бог, испугал троян. Те замешкались, даже Гектор был в ужасе от голоса и вида прославленного героя. И тело Патрокла, совершившего множество ратных подвигов, ахеяне унесли в свой стан, к кораблям, чтобы оплакать и воздать почести, — по тону все почувствовали — на сегодня хватит. В ответ раздались аплодисменты. Бард неглубоко склонился, благодаря слушателей. Ребята засобирались по домам. Час действительно был поздний, а завтра новый рабочий день — следовало выспаться. Тесей оглянулся: около костра осталось всего несколько человек. Кивнув костровому, что тот может тоже отправляться спать — костер он потушит сам, — подсел к Барду. Друг, протерев очки, улыбнулся ему. — Увлекло сказание о Трое? — лукаво сощурившись, спросил вместо приветствия музыкант. Тесей кивнул, подумав. — Мне по душе больше что-то спокойнее. Войн и нам хватает, — вздохнул. — Героев тоже, — Бард улыбнулся ярче, касаясь плечом плеча друга. Тот в ответ только усмехнулся. Тепло, не от костра, а какой-то внутренний огонек спокойствия и уверенности разгорался всякий раз, когда музыкант так улыбался. Едва слышное гудение пламени утихало, язычки лениво долизывали сучки и деревяшки, урча что-то на своем языке. А в голове все вертелись, крутились вопросы. И почему-то это казалось таким важным… — Что стало с Ахиллом? — едва различимо в треске костра прозвучал голос Тесея. Он поймал взгляд друга. Сглотнул, пытаясь спросить ровно: — Когда он… узнал о смерти Патрокла? Бард повернул голову к костру, в линзах снова заплясало пламя, только теперь не боевые факелы и горящие корабли, когда он вел рассказ о битве и героях древности, а печальная, ровная стена, согревающая, как последние объятия. «Как огонь, уносящий душу в Аид». — Он… — Бард замешкался, подбирая слова. Не то, чтобы он не знал ответ, только вот как выразить это правильно? Ахилл… «убил Гектора»? «Горевал целую ночь»? «Стал жить дальше»? И все же он нашел, что бы соединило все, произошедшее после гибели храбрейшего из ахейских воинов: — отомстил за Патрокла. Голос друга прозвучал глухо. Тот явно не намеревался рассказывать всю историю сегодня. Тесей кивнул — такой ответ его устроил. Бард помолчал немного, но затем, сам не понимая, почему, продолжил: — Он горевал. Долго горевал, не вступая в бой. Жестоко отомстил, а потом устроил пышные, богатые похороны. Погребальный костер горел до небес… Кажется, духи далекой древности никак не хотели покидать его. Возможно, боги до сих пор где-то были, и, как когда-то во времена Гомера, вселялись в поэтов и сказителей, вещая через них. Вернее, через него. Иного объяснения, почему он решил продолжить, не находилось. Повернув голову, Бард заметил, как нахмурился Тесей, как шевелятся его губы. — Мне кажется, это безответственно. То, как повел себя Ахилл, — начал он. — Если он руководит отрядами, он не может… — Тесей сделал неопределенный жест, — вот так погрузиться в свое горе, забыв обо всех. В конце концов, война не кончилась, люди продолжают гибнуть. Бард кивнул, принимая позицию друга, но не спешил согласиться. — Думаю, ты прав. Но Патрокл был не простым человеком. Он был для Ахилла лучшим другом. Родственной душой. И потеря его — все равно, что собственная смерть. — Все равно, что собственная смерть, — как эхо, прошептал Тесей, глядя перед собой. В темных глазах что-то вспыхнуло и потухло. Как всполох. Или показалось, может, то был лишь блик от потухающего костра? Что воскресила его память? Был ли у него в прошлом мире или в этом лучший друг, который сейчас стоял перед глазами ровным, теплым светом? Бард бросил встревоженный взгляд на друга. Тот застыл, несмотря на отголоски пламени, с каждым новым угольком становившимся все слабее. Коснуться бы друга сейчас, друга, минуту назад энергично обсуждавшего легенду, а теперь вдруг ставшего титанически каменным. Закрытым в невидимые, но ощущаемые кожей доспехи. Дотронуться до руки (холодной), чуть сжать его ладонь (не почувствовав ответного движения), показать — ты не одинок, не падай в этот омут. Неважно, какие воспоминания пробудили эти слова, неважно, что когда-то пришлось пережить, сломаться, заставить себя срастись заново. Сейчас они здесь, у костра в почти ставшем на ноги Полисе, их друзья и товарищи мирно спят под куполом. — Почему боги позволили Патроклу умереть? Ахилл ведь просил Зевса… — двигались только губы. — Судьба выше богов, — Бард не отводил взгляда от друга. — Аполлон его предупреждал не подходить к Троянским стенам, не осаждать. Да и Ахилл его тоже просил, как чувствовал, что может такое случиться, — он замолчал. Говорить о древних героях, как о живых, казалось чем-то… странным, особенно посреди строящегося Полиса, где люди еще выживают, постепенно научаясь жить. — То есть… не могло быть иначе? — если не жалобно, то горько прозвучал вопрос. Просьба. — А ты как думаешь? — линзы Барда сверкнули в пламени костра в последний раз.