L'amour toujours, bonжур, ёпта

      ***       — То есть как не дышит?       — Эта надувная блондинистая кукла строила тебе глазки!       — Йоханнес!       — Нарастила космы, думала я их не повыдергиваю вместе с последней извилиной?       — Ради всего святого, скажи что она жива?       — Я популярно ей объяснил, что на чужой каравай роток не разевай. Ишь чего удумала, моего мужика захотела!       — ...       — Я лопату прихватил. Саш, поехали?       — Йоханнес, в Малиновке скоро места не останется. О чем ты думал?       — Сашенька, всё произошло как в тумане. Только увидел её взгляд в твою сторону и словно наваждение. Когда пришёл в себя, в одной руке её скальп, в другой остатки моих новеньких розовеньких палок. Она сама виновата!       — А куда подевал тело?       — В багажнике. Поехали, коть? Ты такой у меня сильный, закопаешь эту мымру и я обязательно подумаю как тебя отблагодарить.       — Не подлизывайся, Йоханнес, у нас старт через полчаса.       — Мур?       — Знаешь же как я тебя люблю.       — Я больше!       ***       — Что тут происходит!?       — Йоханнес, это не то, что ты подумал.       — А что я подумал!?       — Йоханнес, выдохни, успокойся, всё хорошо.       — Как тут успокоиться, ты трахаешь Шанаву!?       — Йоханнес! Нет конечно!       — За моей спиной!       — Ты преувеличиваешь.       — Слезь с него, смотреть противно.       — Я не трахаю его.       — Да? А почему тогда он лежит бревном, будто ты его занежил и заласкал, как меня тогда, уже даже не помню когда!?       — Сегодня утром, у вакс кабины норвежской сборной, ты так тоненько пищал на смеси норвежского и русского матного, м-м-м музыка для ушей. Напомнить?       — Да! То есть нет! Отойди от меня и не заговаривай мне зубы! Большунов, ты что, больше меня не любишь?       — Йоханнес, я люблю только тебя.       — Складно поёшь. А что тогда ты делал с Люкой?       — А, он уже Люка!?       — Да, его так зовут. Вроде. Саш, ты чего?       — И давно он для тебя Люка?       — Э-э, Саша?       — Он тебя чуть не обогнал в финале спринта. Скажешь это случайность?       — У вас тут трасса сложная, не Драммен знаешь ли.       — Теперь ты мне заговариваешь зубы!       — А ты опять выбыл в полуфинале и расшаркивался с Иво! Что мне оставалось?       — Закончить гонку и подойти ко мне!       — Я закончил!       — В объятиях этого слюнтяя?       — Мы фотографировались на подиуме.       — А теперь сфоткаем его на памятник!       — Только не говори, что ты его убил.       — Нечего было свои клешни тянуть к моему Йоханнесу.       — Скажи ещё раз.       — Что? Клешни тянуть?       — Да ну тебя!       — Иди ко мне.       — Что будем делать? Это второй труп за сутки!       — Мой Йоханнес иди ко мне.       — ...       — В багажник, за компанию к Ане закинем. Йоханнес, ты чего?       — Шанава ещё полежит, хуже ему уже врядли будет. Напомни мне, пожалуйста, Сашенька, как я там пищал?       ***       — Йоханнес, я за рулём. Перестань пожалуйста.       — Ты такой сексуальный, когда хмуришь бровки из-за ревности. Я весь дрожу.       — Йоханнес!       — Скажи ещё раз.       — Йоханнес!       — Ой.       — Твою мать.       — Мамочки!       — Кажется мы убили человека.       — В первый раз что-ли.       — Йоханнес, застегнись пожалуйста, я пока схожу посмотрю что там.       — Ох.       — Пиздец.       — Сашенька?       — Этот день не мог быть ещё лучше.       — Да как это термобельё застёгивается то? Я больше никогда не надену твои штаны! Саш, сними их с меня! Ой, Иверсен?       — Собственной персоной.       — Чего это он разлегся посреди русской лесополосы?       — Потому что мы его задавили?       — Я бы его ещё разок переехал, а то повадился отвешивать тебе комплименты в своих интервью. Ну что? Чтобы наверняка!       — Йоханнес, это же Иверсен. Он меня на дух не переносит.       — Он капает слюной на твою дистанционную выносливость! А она моя!       — Откуда ты знаешь?       — Ой.       — Так так, Иверсен снова решил за тобой приударить?       — Все не так, Сашенька!       — Подожди, я все-таки его ещё разок перееду, блядский Иверс!       — Я думаю ему просто стало завидно.       — А я думаю у него снова появился хитровыебанный план, как украсть у нас золото!       — Я щас его отпинаю.       — Боюсь в этом уже никакого толку нет, эх.       — Интересно, что он тут забыл?       — Сменил профессию на более подходящую?       — А лыжи ему никогда не мешали.       — Тоже верно.       — Как у вас любят говорить? Бог любит троицу?       — Йоханнес, ты точно не хочешь оставить мою фамилию? Ты уже почти на девяносто пять процентов Большунов.       — Не хочу. Эй, а где мои оставшиеся пять процентов?       — Туть.       — Пакуй Иверсена в багажник - будет третьим, я намереваюсь забрать все проценты полностью!       — Тяжёлый зараза.       — Всё своё носит с собой.       — Фууух.       — Ты у меня настоящий русский медведь. Всём блядским Иверсенам назло.       — Йоханнес, ты ведь не серьёзно? Прям здесь?       — Как мощны твои лапищи.       — Только не на капоте, тут холодно! Я не хочу, чтобы моя нежная принцесса отморозила что-нибудь.       — Я говорил сегодня, что тебя люблю?       — Надеюсь скажешь ещё.       ***       — Может все-таки скажем им?       — Неа.       — Эмиль, они реально думают, что убили нас.       — Эти два лучших фуфлыжника мира кроме друг друга никого в упор не видят. Давай не будем им мешать ещё и думать.       — Йоханнес, моя прелесть.       — Этому видать хорошо по башке приложили.       — Да нет, с ним то как раз всё нормально. Я бы удивился если бы он внезапно стал петь оды Большунову.       — Господи, ты слышишь это?       — О да.       — Что Саша с ним делает!?       — Любит?       — Пятый раз за час, Эмиль, я не могу уже слушать это! О Боже! Ещё раз?!       — Йоханнес!?       — От шока что-ли заклинило?       — Заткни его, иначе он нас выдаст!       — И что ты предлагаешь?       — Хм-м, надо использовать его язык по прямому назначению.       — Иверсен!?       — Какие вы скучные. Вон Клэбуновы кончают чаще чем финишируют, а мы тут уши просто так греем.       — Лучше бы я действительно умерла!       — Аминь.