***
Когда душа Кенни вернулась в его тело, тело всё ещё лежало на животе на измятой влажной постели и наотрез отказывалось как-то менять своё положение в пространстве. Воздух опять был прохладным, но по-прежнему оставался густым и пах сексом. Кенни открыл один глаз и довольно ухмыльнулся, глядя на обнаружившегося рядом и наблюдавшего за ним Ури. — Как ты? — спросил тот. Кенни сделал над собой невероятное усилие, перевернулся на бок и сгрёб его в охапку. Хотелось спать. — Пару часов подрыхну и покажу, — пообещал он. Ури улыбнулся, уткнулся лицом ему в плечо и шепнул: — Спи. Кенни вырубился… на месяц-другой вновь напрочь забыв о мелком пиздюке.Часть 1
12 марта 2024 г. в 13:32
Кошмары доставали Кенни нечасто, но штук десять за год набиралось. Хрен его знает, то ли лунный цикл так влиял на мозг, то ли вспышки на солнце, да только раз в месяц-полтора Кенни вырывался из когтистых лап ночного ужаса в ледяном поту, с бешено колотящимся сердцем и с застрявшим в глотке воплем.
С какого-то хера снился всегда мелкий пиздюк. То пацана рвал на части титан; то Кенни находил его дохлым, обглоданным крысами в той проклятой дыре рядом с трупом Кушель; то паршивца вздёргивали за кражу булки чёрствого хлеба… а Кенни палил в верёвку и никак не мог попасть, потому что тощее тело дрыгалось в висельной пляске.
Сегодня ночью в засранца летел град камней, и Кенни откуда-то знал: камни эти перемолют в кровавый фарш не тело, а само существо, душу мелкого… Знал, но ничего не мог поделать, только смотрел. Потому как не было у него ни рук, ни ног. Лишь зрение. И голос.
— Не тупи, сучоныш! — орал Кенни. — Какого хуя ты подставляешься?! Что за дебилоидная затея?! Леви, блядь! Съебись оттуда! Леви! Леви!..
Его будто титаньим поджопником вышибло из сна, и, распахнув глаза, Кенни уставился в лицо склонившегося над ним Ури. Тот улыбнулся:
— Всё? — и улёгся рядом, положив голову ему на плечо. — Хорошо. Минуты две уже бужу.
Кенни прерывисто втянул носом воздух. Блядь, и почему он до сих пор не нашёл пацана, не узнал, как он?.. Надо будет заняться прямо с утра. Можно бы и сейчас, всё равно уже не уснуть… Но голова Ури на плече. Утром. Утром — точно!
— Будить надо нормально, — просипел Кенни. — Говорил же: въебал по морде и откатился, чтобы обратно не прилетело. А ты вечно нежничаешь…
Ури отчётливо усмехнулся, и на голую грудь Кенни легла горячая ладонь.
— Как хочу, так и бужу. Не ворчи на своего императора.
Сердце будто по приказу унялось и застучало ровнее. Мышцы расслабились. Кенни даже удивился, насколько, оказывается, был напряжён.
— Так-то лучше. — Ури ласково коснулся губами его плеча.
— Да. Лучше, — пробормотал Кенни, однако глаза закрыть всё равно не решился.
Ладонь Ури лениво скользнула ему на живот и опять замерла чуть ниже пупка. Кенни невольно задержал дыхание, пытаясь понять: случайность или… нет?
Горячая пятерня обжигала беззащитную кожу, отгоняя ледяной ужас сна, но в ответ даруя отнюдь не покой и расслабленность.
Кенни громко сглотнул.
— Слушай… мой император. Ты если поиграть вздумал, тогда давай смелее, что ли. А если спать помышляешь… так это… руку бы повыше положил. Я ж не железный.
— Ум-м? — Ури приподнялся на локте и с невиннейшим видом заглянул ему в лицо. — Разве?
Ласковые пальцы, пробежав по «блядской дорожке», тронули жёсткую поросль на лобке Кенни и осторожно коснулись восставшей плоти. Плоть дрогнула и, кажется, намочила пододеяльник.
— А, по-моему, местами твёрдость прям-таки стальная, — насмешливо резюмировал Ури.
Кенни тихо застонал и попытался усилить контакт окончательно закаменевшего хера с мучительно несмелыми пальцами. Однако Ури убрал руку и шепнул:
— Перевернись.
— Ум-м? — передразнил его Кенни. — Моя сталь тебя сегодня не интересует?
— Интересует. Но не она одна.
Кенни хмыкнул… и покорно перевернулся на живот.
— Как пожелаешь, твоё величество.
— Я всегда желаю так, как нужно тебе, — мурлыкнул Ури ему на ухо.
И Кенни выдохнул, окончательно расслабляясь.
Ури был прав. Как всегда, впрочем. Сейчас Кенни Аккерману требовалось именно это: вручить своё тело, свою душу, свою волю в слабые руки Ури Райса; переложить всю ответственность за каждое последующее мгновение собственной жизни на эти по-мальчишески хрупкие плечи; отдаться с потрохами… и почувствовать себя под защитой нечеловеческой мощи императора.
Он глухо застонал и податливо приподнял бедра, когда Ури, отбросив одеяло, собственнически огладил его задницу. Яйца поджались в предвкушении, в животе сладко заныло, влажную от пота кожу холодило от легчайшего движения воздуха, и сильнее всего холодок ощущался открытой сейчас всем ветрам дыркой. Очень хотелось сунуть под себя руку и подрочить, но Кенни знал: Ури не потерпит подобной самодеятельности, — поэтому лишь отчаянно стискивал и без того мятую простыню.
— Колени шире, — то ли попросил, то ли приказал Ури.
Кенни безропотно повиновался, а в следующее мгновение его тряхнуло от неожиданности и остроты ощущений. Горячие пальцы уверенно обхватили хер и мягко, но эдак по-хозяйски передёрнули. Мучительно тянуло сильнее раздвинуть ноги и отклячить зад. Увы, ладонь Ури тут же исчезла, будто всего-то собиралась проверить готовность Кенни к чему-то большему.
— Блядь, — глухо выругался давно на всё согласный и ко всему готовый Кенни.
Ури негромко хмыкнул. Его руки заскользили по покрытой шрамами спине Кенни от поясницы к шее… И несколько секунд спустя пара пальцев настойчиво прошлась по губам, проникла в рот, заставляя разжать зубы.
— Оближи, — ласковый приказ обжёг ухо.
— Масло же есть, — пробормотал Кенни, но, схлопотав свободной ладонью по жопе, решил дальше не спорить.
И всего через пару минут влажные от слюны пальцы уже властно ласкали и растягивали его сзади.
Кенни тихонько поскуливал от болезненного удовольствия и отчаянно жаждал большего.
Когда Ури наконец загнал в него свой член, раскалённый, как нагретый на открытом огне лом, Кенни захрипел и с трудом удержался, чтобы не попытаться сняться с обжигающей внутренности елды. Его собственный хер вовсю тёк, пачкая постель. Яйца сжались в два шара такой плотности, что при желании ими можно было убить. Живот ныл, очко горело…
— Прости, — где-то на задворках сознания прозвучал негромкий голос Ури. — Не могу больше…
И внешний мир прекратил своё существование.
Горячий поршень с натугой ходил в жопе Кенни, выбивая воздух из его лёгких, предэякулят из хера и мысли из головы. Скрипела стиснутая зубами ткань наволочки. С каждым толчком всё сильнее разъезжались колени, и вернуть им прежнее положение уже не хватало сил…
А потом член наконец-то снова сжали умелые пальцы Ури, и ухо обдало жаром приказа:
— Давай.