Тайна маяка Хеллисёй

      15 октября, пятница       Остров Федье       11:35              Проводив журналистку взглядом, Троттл задумался.       Да, нужно отдать ей должное — ее попытка помочь оказалась весьма кстати. В то время как его лекарства из походной аптечки не дали никакого эффекта в борьбе с подхваченной простудой, мёд в сочетании с горячим чаем и леденцы поставили его на ноги и успокоили больное горло. Разумеется, о полном выздоровлении речи не шло, но он был очень доволен: мёд помог! Он не разболелся, вышел на работу и чувствовал себя вполне сносно, радуясь, что не пришлось брать больничный. Он ненавидел болезнь, слабость и поэтому невольно преисполнился чувством благодарности к журналистке. Но поступок ее, хотя и неожиданный, но при этом подозрительный и несколько навязчивый, объяснялся любопытством. Вряд ли она стала бы переживать о его здоровье, покупать мёд, узнавать, где он живет, чтобы отнести его, если бы в этом не читалось ее личной заинтересованности.       Из размышлений о девушке его вырвал появившийся Гутфрит. Окинув взглядом три башни из контейнеров высотой в человеческий рост, он одобрительно кивнул.       — Можете отдохнуть немного, а потом будем грузить все это на судно. Утром отправляемся на материк.       Мейс и Троттл слышали про ситуацию с забастовкой паромщиков и успели обсудить ее, придя к невеселому выводу: если она затянется, у них прибавится работы, а, следовательно, времени на поиски Винни останется все меньше и меньше.       — Ты поработаешь завтра на складе, разберешься с треской, — Гутфрит ткнул пальцем в сторону Мейса. — А ты, — обратился он к Троттлу, — поедешь со мной. И смотри не опаздывай! Отходим в шесть и ни минутой позже, — Гутфрит вышел на улицу через ворота, оставив Мейса и Троттла в раздумьях.       — Час от часу не легче! — воскликнул Мейс по-марсиански, едва за начальником захлопнулась дверь.       — Я бы на твоем месте переходил на наш язык только тогда, когда мы одни дома и нас никто не слышит, — заметил Троттл. — На работе лучше на норвежском.       — Черт, не сдержался! — скинув капюшон и сдвинув под подбородок повязку, Мейс извлек из рюкзака контейнеры с их нехитрым обедом.       — Давай хотя бы на улицу выйдем, а то здешний запах не совместим с приятным аппетитом.       Они устроились на скамейке у стены склада, скрытой от посторонних глаз, но откуда открывался прекрасный вид на море и острова. Троттл после нескольких часов перетаскивания тяжелых ящиков чувствовал себя порядком утомившимся, в то время как Мейс выглядел вполне бодрым. Он ворочал контейнеры с такой легкостью, словно это были не емкости с тяжелой сырой рыбой, а картонки с конфетами. Все-таки по силе и выносливости Троттл ему уступал, хотя и был довольно крепким. Мейс же любил поспорить, но, кажется, постепенно начал принятие всех решений и разработку планов и стратегий поручать Троттлу.       — Нужно снова взять у Гутфрита лодку, — негромко произнес Троттл.       — Да, — Мейс кивнул. — Только вот когда? Время идет, а мы до сих пор не побывали на острове. Теперь еще забастовка эта!       — Работы много, — согласился Троттл. — Но хотя бы один выходной в неделю нам положен. И мы его как раз используем. Да и лодку Гутфрит нам сможет дать только в нерабочее время. Нужно разведать, там ли Винни, и если нет, то скорее уезжать отсюда.       — А если он там?       Троттл не ответил. Он столько раз представлял встречу с другом, которого потерял девять лет назад. Каким он стал? Будет ли он рад? Захочет ли вернуться вместе домой? А что если нет?       Впрочем, ответы на эти вопросы они получат не раньше, чем найдут Винни.       — Сперва нам нужно добраться до острова. Наверное, лучше ночью. Я видел, где у них пристань, но нам стоит подойти с другой стороны, стараясь быть незамеченными. Оставим лодку у берега, осмотрим поселение и вернемся обратно. Кстати, что с погодой?       — Через пару дней обещают шторм. Сегодня смотрел прогноз.       — Плохо, — Троттл вздохнул. — Придется переждать. В шторм на вёсельной лодке нельзя.       — Если он там… — задумчиво повторил Мейс.       — Тогда уже будем действовать по обстоятельствам, — отправив в рот последний кусок бутерброда, Троттл поднялся. — Идем, надо закончить поскорее с этими контейнерами. Завтра непростой день.              ***       16 октября, суббота       Остров Федье       6:35              Они покинули гавань Федье, когда было еще совсем темно. Море казалось спокойным, небо с мириадами звезд — ясным, а воздух — таким холодным, что Троттл долго не мог согреться. То ли болезнь еще давала о себе знать, то ли пора позаботиться о более теплой одежде.       С ними на континент отправилась пожилая женщина, знакомая Гутфрита. Она долго возмущалась по поводу сложившейся ситуации, а затем горячо благодарила рыбака за то, что согласился ее отвезти. Из их разговора Троттл понял, что ее внук угодил в больницу, и она едет его навестить.       — Если завтра паром не пойдет, заберешь меня утром? — спросила она.       — Уверен, что не пойдет. Конечно, заберу, Вибеке, — ответил Гутфрит. — С тебя — дюжина твоих фирменных булочек с корицей!              До материка дошли быстро и без приключений. Там их уже ожидала грузовая машина с сонным водителем и грузчиком, а чуть поодаль — одиноко стоящий человек, который, заметив судно, поспешил к ним.       Проводив свою пассажирку, Гутфрит обратился к нему:       — Эй! Это ты едешь на Федье?       Тот неопределенно пожал плечами.       — Ах, черт! Он же не понимает по-норвежски! Давай, спроси у него на английском, ты же можешь, — обратился Гутфрит к Троттлу.       Тот, немного смутившись, все же перевел человеку вопрос рыбака. Хансен в ответ уверенно кивнул.       — Кажется, он замерз. Скажи ему, чтобы поднимался на судно, да спроси, где его шапка! — Гутфрит неодобрительно покачал головой. — Вот молодежь! В море да на остров без шапки!       Выслушав Троттла, мужчина поднялся на борт. Троттл окинул его беглым взглядом и отметил про себя, что пальтишко его хоть и выглядит дорого и стильно и хорошо сидит на его высокой статной фигуре, а все же не самая подходящая одежда для морского путешествия и пребывания на острове, открытом всем ветрам. При этом он взглянул на свой пропахший рыбой и морем бушлат и подумал, что никогда в жизни ему не доводилось носить такую красивую одежду.       — Спасибо, что согласились меня отвезти, — тем временем произнес парень, обращаясь к Гутфриту, понимая, видимо, кто тут главный.       Стянув кожаные перчатки и явив свету ухоженные белые руки, явно не знавшие тяжелой физической работы, он открыл перекинутую через плечо небольшую прямоугольную сумку и извлек оттуда черную вязаную шапку, затем натянул на голову, заправив под нее темные пряди волос, доходивших ему до плеч. Замерз, видать… Кажется, парень примерно одного возраста с ним, но насколько при этом он был другой.       «Холеный, чистенький. И что этот франтик забыл на острове? Как бы не провоняло рыбой твое пальтишко на нашем суденышке», — подумал Троттл с иронией.       — Спроси у него, надолго он на остров? — тем временем попросил Гутфрит.       Троттл перевел. Парень ответил, что это, скорее всего, зависит от возможности вернуться обратно на континент.       — Но мне хотелось бы как можно скорее, — добавил он.       Троттл отметил его прекрасный английский, однако произношение было не достаточно чистым, и он подумал, что не только он не способен избавиться от акцента.       — Скорее? — усмехнулся Гутфрит. — Девушка хлопотала, просила тебя привезти, а ты уже обратно собрался?       «Девушка? Значит, журналистка вчера искала Гутфрита с этой целью? Чтобы он привез к ней этого красавчика… Теперь понятно, куда он так вырядился. На свидание!» — усмехнувшись собственным мыслям, Троттл принял команду рыбака отчаливать.       Они двинулись в сторону Федье. Гутфрит позвал всех в кабину управления, ибо торчать на палубе в такую погоду — только наживать простуду и ревматизм. Передав Троттлу штурвал, он удалился в каюту, чтобы сделать горячий кофе.       — Что слышно про забастовку? — спросил парень у Троттла.       Троттл заметил, что он с недоумением смотрит на его повязку, закрывающую лицо. Впрочем, он давно привык к подобной реакции на свой внешний вид. К счастью, никаких вопросов на этот счет не последовало.       — Не знаю. Пока никаких новостей, — ответил Троттл, сосредоточенно глядя вперед, на море, и избегая подозрительных взглядов пассажира.       — Когда вы поедете на материк в следующий раз? — продолжал расспрашивать тот.       — Гутфрит сказал, что завтра утром, — Троттл коротко взглянул на парня и снова отвернулся.       — Сможете забрать меня, если парома не будет?       — Лучше спросить у хозяина.       «И правда, чего это он так спешит? — подумал Троттл, но тут же себя одернул: — Впрочем, это не мое дело».       — Кстати, я Андреас, — неожиданно для Троттла решил представиться парень.       Видимо, он заскучал и захотел скоротать дорогу до острова за болтовней, в то время как Троттл, не отличавшийся словоохотливостью, не имел особого желания общаться. Однако он решил тоже назвать свое имя в ответ:       — Я Троттл.       — Говорят, на этом острове найдены какие-то древние изображения, — произнес Андреас.       — Да. Ты тоже едешь, чтобы взглянуть на них?       Троттл мог бы рассказать ему, что сам видел их, что они действительно нарисованы очень давно, и что ходил смотреть на них вместе с журналисткой Кайрой, но промолчал.       — Нет. Мне сейчас не до рисунков, — Андреас слегка помрачнел, при этом положив руку на свою сумку и прижав ее к себе. — А что значит «тоже»?       А вот тут он ляпнул лишнего. Можно было бы ответить, что эти рисунки привлекают большое количество туристов, однако он решил сказать про Кайру:       — Девушка, журналистка, пишет про них статью.       — Ты знаком с Кайрой? — он устремил на Троттла удивленный взгляд.       — Немного. Помогал ей пару раз, — неопределенно ответил тот.       — А как ее статья связана с вашей работой? — продолжал недоумевать Андреас.       — В смысле? — не понял Троттл.       — Ну, ты говоришь, что помогал ей. Разве ее статья не про наскальную живопись? Как это связано с рыболовством и рыбаками?       — С рыболовством — никак. Ей нужна была лодка, чтобы добраться до этих рисунков, — терпеливо пояснил Троттл.       — А что, кроме как у вас, больше негде взять лодку?       Андреас выглядел несколько потрясенным и продолжал подозрительно коситься на повязку. Он искренне не понимал, зачем его знакомая в рамках своей работы над статьей вынуждена прибегнуть к помощи каких-то рыбаков. Очень заметно, что он всерьез обеспокоен благополучием этой девушки. А, кстати, кем она ему приходится, что он так печется о ней?       — Больше негде, — ответил Троттл. — Но ты не переживай. Было бы гораздо хуже, если бы мы отпустили ее на лодке одну. Море здесь неспокойное, да и путь неблизкий.       — Ты ездил с ней? Куда? — он казался совершенно шокированным тем, что услышал.       — На другой остров в поисках этих рисунков, — Троттл чувствовал, что его начинает раздражать этот франтик с его реакцией на вполне понятные вещи: ну ездила она с ним на лодке, и что с того?       — Надеюсь, с ней все в порядке. Как-то слишком опасно выглядит эта ее работа над статьей. Стоит ли ради нее рисковать жизнью и здоровьем…       И снова этот исполненный недоверия и тревоги взгляд.       Из каюты выглянул Гутфрит и позвал Андреаса выпить кофе. Тот, поблагодарив, направился туда, оставив Троттла наедине со своими мыслями.       Этот Андреас появился на их рыболовном баркасе словно из другого мира. В своем черном кашемировом пальтишке, с аккуратно постриженными ногтями и модной прической, с представлениями о работе знакомой журналистки, не имеющими ничего общего с реальностью. Интересно, кто он? Чем занимается? Троттл предположил, что он художник или актер, или представитель иной творческой профессии. Наверняка он любит рыбу, но понятия не имеет, каким образом она попадает к нему на стол. Он просто отдает за нее деньги в магазине или ресторане, совершенно не задумываясь, чьи руки доставали ее из моря. Впрочем, сегодня для него это судно — всего лишь средство добраться на остров. Он сойдет на берег и тут же о нем забудет. Как минимум, до следующего утра, когда нужно будет возвращаться на материк.       До берега оставалось еще несколько сот метров, но Троттл уже смог различить сквозь утреннюю туманную дымку одинокую фигурку в теплой куртке оливкового цвета.       «Ждет своего красавчика», — подумал он, швартуя баркас.       Из каюты в сопровождении Гутфрита появился Андреас.       — Добро пожаловать на борт снова! — произнес Гутфрит на ломаном английском. — Хороший парень!       — Спасибо, — Андреас пожал ему руку, коротко кивнул Троттлу, а затем, увидев Кайру, поспешил к ней.       Троттл видел, как он, сойдя на берег, тут же заключил ее в объятия, поцеловал в висок, а затем, чуть отстранившись, что-то сказал ей. Она подняла на него свои огромные голубые глаза и кивнула в ответ. Они еще немного постояли так, обмениваясь короткими фразами, после чего направились в сторону поселка.       Троттл смотрел им вслед, чувствуя, как внутри разливается то самое горькое, щемящее чувство, которое настигало его каждый раз, когда он вспоминал про Арису.       ***       Япония       Два года назад              Это случилось на берегу моря, в самый разгар сезона посева риса.       В тот день с самого утра лил дождь — унылый, монотонный, но упрямый, настойчивый. Не хотелось ничего делать, но не в их случае было позволить себе такую блажь — остаться дома и слушать, как тяжелые капли барабанят по крыше. Их ждала работа. Изнурительная, многочасовая работа на рисовом поле, где по нескольку часов приходилось простаивать в холодной воде, изобилующей лягушками и пиявками. А потом — короткий ночной сон, больше похожий на забытье, и снова…       Возвращаясь домой после смены и едва волоча уставшие с непривычки ноги, Троттл услышал приглушенные крики, доносившиеся из леса, вдоль которого шла дорога к их с Модо хижине.       Крики о помощи.       Мгновенно среагировав и забыв про усталость, бывалый боец ринулся спасать того, кто сейчас в этом нуждался. Ему потребовалось какое-то время, чтобы сориентироваться в густой чаще и понять, откуда доносится голос, судя по тембру, женский или детский.       — Эй! — прокричал он, надеясь, что, услышав его, попавшая в беду откликнется, и он сможет понять, куда идти.       — Помогите! Пожалуйста, помогите мне! — раздался тонкий голосок где-то совсем близко.       — Где ты? — снова крикнул Троттл. — Как тебя найти?       — Я здесь, внизу…       Сделав несколько осторожных шагов сквозь заросли высокой травы, он остановился и снова позвал. И лишь когда вновь услышал ее голос, понял, что он доносится словно из-под земли. Еще шаг — и он сам едва не оступился и не полетел в глубокий овраг. Сохранив равновесие, он присел и увидел совсем юную девушку в испачканном землей и песком желтом платье. Сначала он заметил удивление и даже страх в ее глазах, вызванные, очевидно, его повязкой на лице. Что она могла подумать в тот момент? Что он разбойник с большой дороги? Конечно, она испугалась своей беспомощности и того, что какой-то подозрительный тип может причинить ей еще больший вред. Поэтому Троттл поспешил ее заверить, что не сделает ей ничего плохого.       Казалось, его голос успокоил ее, да и желание выбраться из оврага было слишком велико.       — Помогите мне, пожалуйста, — взмолилась она, вытирая грязной ладонью слезы. — Я оступилась и повредила ногу. Очень больно, не могу встать!       Не раздумывая, Троттл заскользил вниз по землистому склону. Очутившись рядом с девушкой, он подхватил ее на руки и, выбрав для подъема более пологую сторону, осторожно начал взбираться наверх, отметив при этом, какая она легкая и хрупкая.       — Совсем не можешь идти? — спросил он, когда они добрались до дороги, и он опустил ее на землю, придерживая под руку.       Девушка стояла на одной ноге, а вторая… Он только сейчас заметил, как распухла ее лодыжка.       Ответ был очевиден.       — Где ты живешь? Показывай! — он вновь поднял ее.       — В деревне, — ответила она, смущаясь. — Простите, мне так неловко, что вам приходится меня нести.       — Не стоит. Просто покажи, где твой дом.       Она покорно кивнула и указала рукой направление.       — Что ты делала одна в лесу? Ты не знала, что там овраг? — спросил Троттл.       — Не знала, — призналась она. — Мы с отцом недавно сюда приехали. Я хотела насобирать ягод, не заметила обрыв и оступилась.       — Обязательно наложи тугую повязку, — сказал Троттл, когда они достигли небольшого аккуратного домика на окраине деревушки. — И в следующий раз смотри под ноги!       — Спасибо большое, — девушка благодарно сложила ладони и чуть склонила голову. — Вы спасли мне жизнь…       Махнув ей на прощание рукой и чувствуя на себе ее взгляд, Троттл отправился домой, но всю дорогу его не отпускал образ ее милого личика в обрамлении длинных темных волос, слегка взлохмаченных, но очень красивых.       Потом он часто вспоминал ту первую встречу и думал о том, что девушка хотя и обладала характерными чертами японки, но все же несколько отличалась от других женщин деревни. Было в ней что-то изысканное, утонченное, несмотря на внешнюю простоту и непосредственность.       А через несколько дней, к своему немалому удивлению, он увидел ее возле рисового поля, на котором работал. Он уже сдал смену и хотел было отправиться отдыхать, как вдруг заметил ее на дороге, в свободном голубом платье, которое развевал дующий с моря ветерок. Она собрала волосы в высокий хвост и казалась еще более юной с такой прической. В ее руках был небольшой сверток, который она трепетно прижимала к груди.       — Кого высматриваешь? — спросил он, подходя к ней.       — Здравствуйте! — она улыбнулась. — Я вас жду.       — Меня? — удивился Троттл. — Как твоя нога? — он опустил взгляд на ее стройные щиколотки и убедился, что выглядят они сейчас вполне симметрично.       — Спасибо, все в порядке. Просто небольшое растяжение, — она улыбнулась. — Я пришла поблагодарить вас и принесла вот это.       Протянув ему сверток, она сделала шаг назад и принялась с любопытством наблюдать за ним.       Пакет был теплый и источал приятный аромат. Троттл догадался, что это, вероятно, какое-то блюдо, приготовленное девушкой собственноручно, но по запаху не мог определить, какое именно, поэтому решил спросить.       — Это окономияки, — ответила она. — Не знаю, едите ли вы такое. Это жареная лепешка из смеси муки, воды, лапши и сушеного тунца.       — Пахнет очень аппетитно! Спасибо. Я с удовольствием попробую, — он хотел улыбнуться ей в ответ, но вспомнил, что она все равно этого не увидит из-за повязки, поэтому постарался придать голосу дружелюбный тон.       — Можно, я вас провожу? — спросила она, чуть склонив голову набок и глядя на него полными надежды выразительными глазами.       Троттл немного растерялся. Признаться, до сих пор за время своих скитаний по разным странам ему не доводилось общаться с женщинами. Он вообще старался избегать людей, ибо это часто влекло за собой много проблем. А тут это прекрасное создание, не чураясь его странного внешнего вида, хочет его проводить. Ну что ж… Это было приятно!       — Ну, идем, — согласился он. — Покажу, где я обитаю.       Они двинулись по дороге вдоль леса. Сначала шли молча, затем она спросила:       — Почему ты прячешь лицо?       Он ждал этого вопроса, но не так скоро. И потому не сразу нашелся, что ответить.       — Не хочу смущать людей своим видом.       — Покажи, — она остановилась и посмотрела на него.       — Нет, я думаю, не стоит тебе этого видеть, — он покачал головой.       — Пожалуйста. Я хочу видеть лицо того, кто спас мне жизнь, — голос ее звучал твердо и настойчиво.       Он колебался, глядя в ее глаза сквозь очки. Колебался, потому что в этот самый момент он больше всего на свете не хотел ее испугать. Не хотел вызвать у нее отторжение или даже отвращение.       — Хорошо, — он поднял руку и медленно сдвинул повязку вниз, при этом наблюдая за ее реакцией.       К его удивлению девушка не испугалась, не отшатнулась в ужасе. Напротив, она взирала на него с еще большим любопытством. Затем приблизилась и осторожно коснулась кончиками пальцев его покрытой шерстью щеки.       — Кто ты? Как тебя зовут? — спросила она почти шепотом.       — Троттл.       — Тр… — попыталась повторить она, но с первого раза ей не удалось. — Как сложно. Какое странное имя! Откуда ты?       — Из Европы, — ответил он и хотел было снова натянуть повязку, но она его остановила.       — Не нужно. Я хочу посмотреть на тебя… — попросила она, и он сдался.       — А как твое имя? — решил поинтересоваться Троттл.       — Арису. Это не так сложно, как твое. Я буду звать тебя Тро. Можно? — она улыбнулась.       — Конечно.       С того момента начался новый отсчет времени. Дни, ранее заполненные только работой в поле и поисками Винни, сейчас были наделены совершенно новым, неожиданным смыслом. Троттл с нетерпением ждал вечера, чтобы вновь увидеть Арису стоящей на дороге в летнем платье, красивую и улыбающуюся. Чтобы потом, держась за руки, медленно шагать по дороге, или же, свернув в лесную чащу, устроиться в траве возле ручья и слушать его журчание и пение птиц. Или, отыскав дикий пустынный пляж, долго бродить босиком вдоль берега, наслаждаясь лаской морского прибоя.       А ведь в юности он был так влюблен в Карабин! Навсегда и всерьез… Да мало ли что у кого бывает в 16 лет! Сейчас те чувства казались такими несерьезными, а стремления и желания — наивными… Но и тогда, и сейчас, он, окрыленный, едва увидев Арису, чувствовал, как сбивается дыхание и учащается пульс. Это была совершенно сумасшедшая влюбленность, так похожая на ту, мальчишескую, невероятная и прекрасная.       Не в силах больше сдерживать себя, он первым поцеловал ее в одну из их прогулок по лесу. И она откликнулась, прижавшись к нему всем своим хрупким телом, нежно обнимая его торс тонкими белыми руками. Они бы так и стояли, растворяясь друг в друге, если бы не внезапный раскат грома.       — Кажется, собирается гроза! — воскликнула Арису. — Бежим! Нужно успеть добраться до дома!       И они побежали, но все равно попали под дождь и добрались до хижины Троттла полностью промокшие. Он украдкой разглядывал ее фигуру сквозь прилипшее платье, а она, заметив его взгляд, казалось, совсем не смутилась. В тот момент они оба ощутили нечто новое, что потом привело их в вечерний час на любимый пустынный пляж, где на теплом мягком песке под шум моря они смогли, наконец, без страха и сомнений воплотить то, что тогда казалось абсолютно естественным проявлением их чувств. Сблизиться, соединиться, слиться воедино, шепча при этом одним им понятные признания…              Модо знал о его отношениях с Арису и крайне не одобрял. Он говорил о поисках Винни, о том, что у них совершенно нет времени заниматься «подобной ерундой», но Троттл сознательно стремился к тому, чтобы отсрочить момент их отъезда из Японии. Однако настал день, когда их дальнейшие пребывание на острове не имело никакого смысла. Им нужно уезжать. Винни здесь не оказалось, а это значит, им следует продолжить поиски в другом месте.       Троттл долго думал, как сказать об этом Арису, как объяснить ей, что он уезжает навсегда, что они никогда больше не встретятся, не смогут обнять друг друга. Все закончилось. Это не он так решил. Так надо. Но поймет ли она? Захочет ли поехать с ним? Как сказать ей, что это невозможно?       Он прокручивал в голове этот тяжелый разговор, готовился, но в итоге они с Модо были вынуждены покинуть Японию так внезапно, что он даже не успел попрощаться и сообщить ей о своем отъезде.       Наверное, она ждала его в тот день на дороге возле поля. А потом шла к его хижине, стучалась в запертую дверь, звала, недоумевала, возможно, плакала, чувствуя себя брошенной…       Каждый раз, думая о ней, он ненавидел себя и ту жизнь, которая у него была, где он бессилен изменить что-либо.       Поэтому он дал себе слово: больше никаких отношений, боли и разбитых предательством с его стороны сердец.              ***       16 октября, суббота       Община во имя Тюра       21:35              У нее очень нежная кожа. Белая, почти прозрачная, лишь кое-где отмеченная редкими рыжими веснушками. Сколько раз он прикасался к ней, но только сейчас обратил внимание, какая она.       И волосы ее — длинные, густые, тяжелые, бронзового оттенка, — обычно заплетены в тугую косу, а сейчас каскадом струятся по спине. Хотелось запустить в них пальцы и провести сверху вниз, дивясь их шелковистости.       Как обычно, она пришла к нему в дом, едва стемнело. Он только успел растопить печь и ждал ее, сидя за столом с карандашом и альбомом. И как обычно, она подошла к нему, встала рядом, привычным жестом погладила его по голове вокруг антенн, затем позволила себя раздеть и уложить на постель.       И вроде бы все, как раньше, но что-то изменилось. Он смотрел на нее совсем другими глазами, иначе прикасался к ней, целовал, ласкал… Он словно заново познакомился с ней, открыл для себя совершенно иную девушку Мону.       В теплой темной комнате пахло можжевельником, ветки которого вчера принесла Мона и положила возле печки. Трещали дрова, тикали часы, и где-то совсем рядом шумело ночное море.       «Как ты хороша, Мона…» — думал он, лежа на кровати и наблюдая за девушкой, которая, едва он, издав победный стон, откатился в сторону, лениво села и стянула со стола его альбом.       Он не удержался и погладил ее по волосам. Мона вздрогнула и обернулась.       Их взгляды встретились.       В ее серых глазах читалось неподдельное изумление. Винни и сам немало удивился: чего это он вдруг засмотрелся на нее? Как будто в первый раз видит. Она уже довольно давно приходит к нему, а он только сейчас заметил, какая она красивая.       «Может, я просто не понимал, что значит «красивая девушка»? Наши девушки — они ведь совсем другие. И Харли была другой… Интересно, где она сейчас?..»       Однако сегодня и мысли о Харли внезапно переключились на Мону. Он продолжал рассматривать ее, он чувствовал ее запах — и он был очень приятен.       — Давно ты рисуешь? — спросила она, не глядя на него.       — Не помню. Наверное, давно… — отозвался он.       — Красиво. Необычно… Интересно, что это за стиль, — она повернула к нему рисунок с изображением ряда зданий вдоль улицы. — Где это?       — Это Вару. Город, где я родился. Очень далеко отсюда, — ответил Винни уклончиво.       — Какая удивительная архитектура. Никогда не видела ничего подобного! — воскликнула она. — Напоминает постмодернизм. Здания выглядят сложно и противоречиво. Кажется, что ничего лишнего, и при этом у каждого свое «лицо»…       «Постмодернизм? — подумал Винни. — Откуда ты знаешь такие слова, Мона? Ты же давно в общине. Помнишь с той, прошлой жизни? А ведь я совсем ничего о тебе не знаю…»       Перевернув страницу, она принялась внимательно изучать следующий рисунок.       Винни, заметив, что она так пристально разглядывает, слегка смутился и хотел даже забрать альбом, но не стал этого делать. Решил подождать вопроса Моны.       — Кто это? Твоя сестра? — спросила она.       — Да… Да, сестра. Конечно, сестра! — он кивнул и улыбнулся.       На рисунке была Харли. Такая, какой он ее помнил — юная, с веселыми искорками в голубых глазах и милой улыбкой.       — Она выглядит совсем как ты… — Мона провела пальцем по контуру ее лица. — Такие же уши, антеннки, хвост… Зачем ты все это рисуешь, Винни? Скучаешь по дому?       — Нет, — коротко ответил он.       — А зачем? — настаивала она.       — Просто. Чтобы не забыть.       Кажется, его ответы не сильно ее удовлетворили, но больше она ничего не сказала насчет его художеств. Вздохнув, Мона продолжила смотреть рисунки, а Винни — любоваться ею.       — Что-то не так? — спросила она, заметив его пристальный взгляд.       Он мотнул головой и чуть улыбнулся. Казалось, девушка смутилась и хотела встать, чтобы одеться, но он ухватил ее за руку.       — Подожди, дай мне посмотреть на тебя, — неожиданно для них обоих попросил Винни.       — Во мне что-то изменилось с прошлого раза? — она, отложив альбом, подняла руки и принялась заплетать волосы в косу.       — Возможно, во мне, — ответил Винни.       — Я заметила, — ее губы тронула лукавая улыбка.       — Да? И что же ты заметила? — насторожился он и даже привстал на локте.       — Сегодня ты вел себя немного по-другому. Ты более… осторожен, что ли. Даже нежен.       — А обычно я груб? — растерялся Винни. — Прости…       — Что? — она опешила и отпустила волосы, которые вновь рассыпались по плечам. — Ты просишь у меня прощения? За что?       Он не ответил, лишь махнул рукой, оставив девушку недоуменно взирать на него.       — Может, ты заболел, Винни? — спросила она. — Я видела, как ты вчера снова купался в ледяном море, а потом долго сидел на скале, на ветру. Любой нормальный человек непременно слег бы с пневмонией после такого, если не хуже…       «С пневмонией?» — вновь насторожился Винни. Он понимал, о чем она говорит, но его крайне удивлял ее словарный запас, который для жительницы общины, попавшей сюда в юном возрасте, был слишком богат.       — Но ты же понимаешь, что это не про меня, — он загадочно подмигнул ей и протянул руки.       Она скользнула в его объятия и притихла. Винни погладил ее по голове, затем взял в ладони ее лицо и заставил посмотреть на себя.       — Останься на всю ночь? — попросил он.       Мона удивленно вскинула брови, затем радостно улыбнулась.       — Хорошо, если ты хочешь.       — Да, хочу, — уверенно произнес он, увлекая ее на постель и накрывая собой.       Целуя ее плечи, вдыхая неожиданно новый для себя аромат ее тела, он внезапно вспомнил ту иллюстрацию из книги Норвальда и ощутил крайне неприятное чувство, похожее на сильную тревогу.       — В чем дело, Винни? — Мона почувствовала его напряжение.       — Ты знаешь, что произойдет уже совсем скоро?       Они молча смотрели друг на друга: он — в ожидании ответа, она — в нежелании говорить. Винни знал, что Мона всячески избегает разговоров на эту тему, однако сейчас ему необходимо было выяснить все, что его внезапно так сильно начало волновать.       — Знаешь?.. — повторил он. — Вижу, что знаешь… Тебе страшно?       Она мотнула головой, закусив губу.       — Нет? А про тисию слышала?       Она кивнула.       — Что ты знаешь про нее?       — Винни, пожалуйста, не сегодня… Не сейчас… — она отвернулась.       — Норвальд говорил с тобой? — допытывался он.       Снова утвердительный кивок.       — Он сказал, кто будет тисией?       Она молчала несколько секунд, потом еле слышно прошептала:       — Не я.       Крепко сжав ее в объятиях, он вдруг подумал о том, что ему будет крайне жаль лишиться того, что он только что обрел.