Когда мир...

— Булочка моя, привет, я дома. Ты где, мой хороший? — крикнул мужчина из прихожей. — Где я ещё могу быть, Джин. Почему ты каждый раз это спрашиваешь, приходя домой? — донёсся, уставше-грустный голос из комнаты. Мужчина, немного прихрамывая, проходит на кухню, и поставив пакеты на подоконник, бросает уставший взгляд на проплывающие низко облака за окнами. «Надо бы помыть, так пылью затянуло, а то кажется, что на улице пасмурно» проносится мысль в голове. — Опять не вставал? — натягивая улыбку, Джин выходит с кухни, направляясь на звуки, работающего телевизора из комнаты. — Привет. Я скучал. Парень лежащий на кровати изучающе смотрит на вошедшего. — И я. Тоже скучал. Двигайся лежебока, — Джин ложится на свою сторону, прижимаясь к теплому боку любимого. Так привычно, что он знает, подступающая истерика ничего не изменит. Эти драгоценные тридцать минут тёплых объятий, а дальше всё, как обычно. Ругань и слёзы. Всё по тому же проклятому кругу в который они попали с Чимином три года назад. Эта яркая вспышка и дальше тишина, разрезающая пространство. Тишина, а потом дикий вопль. Джин тогда решил, что они сбили животное и оно кричит в пресмертных муках, но повернув с усилием голову в сторону вопля он понял, что это кричит Чимин. Кричит, срывая связки. Как приехала скорая и кто её вызвал Джин не знал, да это было и не важно. Уже потом, придя в себя в реанимации, он помнит, как пытался вставать и идти искать Чимина, но сильные руки медбратьев и укол успокоительного от доктора с красными волосами, умерили его пыл. Странно, что он это запомнил, а всё остальное нет. Когда его состояние стабилизировалось ему было позволено прийти в палату к Чимину. Этот месяц, пока Чимин лежал в коме с подключёнными к нему трубками и различными аппаратами, поддерживающими его хрупкую жизнь, Джин старается не вспоминать. Ни в ссорах, которые стали происходить всё чаще и чаще, ни в беседах с родственниками и друзьями.

☆☆☆

— Перестань себя жалеть Чимин, ну сколько можно. Ты давно уже можешь ходить, что за странная жалость к себе, ты же боец. Практически каждый скандал начинался так или перетекал в такие обидные для Чимина слова о жалости. Давясь слезами сожаления, Чимин молчал на все реплики Джина. Он внутри всё понимал, но этот пресловутый страх: снова выйти на улицу, возможно снова сесть в машину — убивал всё. Нет, по показаниям докторов он может вставать, но в голове не хочет. Ему себя жалко, что жизнь с ним не справедлива, что тот другой водитель отделался лишь царапинами, а его зажало так, что машину пришлось разрезать. Джин, а что Джин: у него тоже всё хорошо. Перелом ноги был, так уже всё нормально, только немного прихрамывает, но в целом-то, хорошо. — Чимин я тут подумал, — утыкаясь в шею, Джин почти прошептал. — А может мы ребёночка заведём? Джин улыбнулся, почувствовав, как тело Чимина напряглось. — Кккакого ещё ребёночка? — Чимин сглотнул и уставился в потолок. Смотреть на Джина он не решался. — Ну маленького такого. Похожего на меня и тебя? — Джин ты, что беременный? — Чимин выпутался из объятий и сел на кровати. Джин встав, оправил задравшуюся футболку, и с видом невинного ангела похлопал ресничками, медленно поворачиваясь, вышел из комнаты. — Омега Ким Сокджин, а ну вернись. Не смей так уходить. Какого ребёнка. Ты? Но, как? Когда? — Если хочешь всё узнать вставай с этой кровати. Костыли там стоят рядом, — ответил Джин из кухни, шурша пакетами. — Дьявол, а не омега. Ты меня в могилу сведёшь, — ворчал Чимин, посматривая на костыли. — Я всё слыышуууу, — почти пропел Джин, входя в обратно в комнату. — Так я вслух и говорю, чтобы ты слышал. Джин закатил глаза и потянулся за пультом чтобы выключить телевизор, нечаянно опрокинув Чимина на спину. — Вот помнится, ты также меня опрокинул недели три назад, — с улыбкой проговорил Чимин, притягивая к себе Джина. — Пять. Пять недель, — хихикнул Джин. — Я хочу, чтобы мой альфа закончил страдать жалостью к себе и вспомнил, что у него есть шикарный омега, который к тому же беременный от него.