Татуировки | Parmanent Marks

Тату-салон оказался меньше, чем Гермиона себе представляла. Это место было хорошо известно в определенных кругах, а Полумна еще до их приезда так расхваливала его, что Гермиона ожидала увидеть нечто грандиозное и величественное. А не жопу мира в глухом конце города, где она не бывала с детства. В стенах заведения было три кабинки, персонал состоял из четырех человек, а двери то открывались, то закрывались, впуская народ. Людям делали татуировки, пирсинг, их изменяли всеми способами, красивыми и поразительными. Руководство было стерильным, модным и беспринципным, а работы и украшения - прекрасными. И все же это был не первый выбор Гермионы. И даже не последний. На самом деле, это вообще был не ее выбор. Это было просто пари. Довольно глупое пари, признала Гермиона, и ей было неприятно, что она его проиграла. Пока ее вели сюда под дулом пистолета, она бесконечно напоминала себе, что это ее вина. Если бы она не зациклилась на том, чтобы утереть другим ном, ей бы не пришлось этого делать, она могла бы найти выход, не связанный с тату. "Я закончу с отличием". Легко сказать, но она этого не сделала. Это сделала Полумна. Теперь Гермиона находилась в этих стенах, где ей совсем не хотелось быть, и закатывала рукава, пока женщина, которой предстояло ей набить тату, пыталась - довольно настойчиво - завязать светскую беседу и поболтать о предстоящей летней жаре. Иллюстрацию, по крайней мере, выбрала сама Гермиона - красивый ворон в полёте. Он был по-своему прекрасен, и она с радостью купила бы наклейку с ним, но ввести его в кожу плеча - навсегда - было пугающей перспективой. Но отступать было некуда, не сейчас. — Вы готовы? — спросила тату-мастер, лицо ее было открытым и привлекательным. Гермиона попыталась вспомнить ее имя - Беллатрикс - и попыталась подавить собственные нервы. Но ничего не выходило, и, протяжно вздохнув, она кивнула. — Нет. Так что давайте приступим к делу. Гермиона зажмурила глаза и стиснула зубы, обе руки напряглись в ожидании, когда Беллатрикс начнет. Ничего. — Подождите. Гермиона открыла глаза и испустила вздох, о котором даже не подозревала. — Что? Почему? Беллатрикс отступила назад, прижав руки к бокам: — Вы справитесь с этим? Я не хочу, чтобы вы потеряли сознание. Такого еще не было, и сегодня не будет. В тембре ее голоса не было ни малейшего несогласия или отказа, и Гермионе потребовалась секунда-другая, чтобы собраться с мыслями, прежде чем ответить. Глубокий вдох, глубокий выдох, ещё секунда или две, прежде чем она почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы ответить. — Да, — кивнула Гермиона, в глазах была уверенность, а голос ровным. — Я в порядке. Можете начинать. Старшая женщина хмыкнула и погрузилась в работу. Методичное нанесение чернил происходило быстро, когда она переходила от линии к линии, заполняя их и оживляя. Мало-помалу, секунда за секундой, ворон обретал форму на плече Гермионы, и вскоре постоянная боль превратилась в прилив эндорфинов. Гермиона провалилась глубоко в ту зону, до которой не ожидала дойти, - боль все еще присутствовала, но радость от того, что она сделала что-то настолько противоречащее ее собственному характеру - ей никогда не приходило в голову сделать татуировку, и она не представляла, как отреагирует ее довольно строгая семья, если им доведется ее увидеть, - распирала ее грудь от гордости и смелости. Когда показалось, что прошло довольно много времени - а Гермиона провела его в себе, в своих воспоминаниях об учебе и воспитании, хотя экзамены закончились еще в прошлом месяце, - она посмотрела на часы на стене и чуть не взвизгнула. Пять минут. Пять минут! Гермиона закатила глаза, ища глазами Беллатрикс, и тут же икнула, разбавив белый шум пронзающей машинки. Беллатриса не сделала и трети робаты. Гермиона застонала и откинулась на спинку стула. --- Когда все было закончено, Гермиона обмякла, обессиленная и уставшая. Полумна сидела у входа, положив телефон на колени, и с улыбкой ждала, когда Гермиона освободится. Но к тому времени, как все было готово, Гермионе уже не хотелось выходить. Кресло было чертовски удобным, как и кресла в зубной клинике ее родителей. Помимо удобства, оживлённая болтовня Беллатрикс стала довольно забавной. У этой женщины было много, много граней характера, о которых Гермиона никогда бы не догадалась, просто взглянув на неё. Она была заядлой любительницей природы, и Гермиона тоже, так что в конце концов разговор зашёл о преимуществах реинтродукции - посредством клонирования, о котором Беллатрикс знала чертовски много, благодаря диплому биохимика, полученному почти десять лет назад, что заставило Гермиону задуматься, почему выпускница решила работать в тату-салоне, - вымерших видов животных для улучшения местной экологии. Они спорили о том, какие передачи и документальные фильмы им больше всего нравятся - и Гермиона готова была умереть, доказывая, что у Дэвида Аттенборо голос лучше, чем у Вернера Херцога, - и какие книги они полюбили за эти годы. В салоне было тихо, только звучали их голоса да тихонькое гудение машинки, и вскоре разговор перешёл на отношения и семью - в этот момент Беллатрикс достала фотоснимок своей маленькой дочери и высыпала оскорбления в адрес мужчины, с которым она развелась; пуговица в кошельке женщины привлекла внимание Гермионы - и другие вещи, более интимные, чем простая болтовня. Когда Гермиона достала деньги, чтобы заплатить - а чаевые Беллатрикс заслужила все до цента и даже больше, - она остановилась, когда пальцы женщины коснулись её собственных, и в её сердце вспыхнула отвага. Гермиона потянулась к сумочке, достала ручку и еще одну купюру, написав на ее полях ряд цифр. Ее пальцы дрожали, когда она протянула ее Беллатрисе лицом вверх, объясняя, что это последние, заслуженные чаевые за прекрасную компанию. Когда Гермиона ушла, а Полумна встала за ней следом, она оглянулась и увидела, что Беллатрикс держит купюру в ладони и смотрит на нее с улыбкой.