и упасть

слава пишет односложно и без капса - пиздец какой-то, фаллен мс. слава пишет ‘приезжай’, слава пишет ‘если хочешь’. ванечка пытается понять, что значит ‘приезжай’ в масштабах их двора, но не уточняет. ванечка не застегивает куртку, сбегает вниз по лестнице, перебегает дорогу и звонит в домофон. не отвечает, сука. ваня топчется, ждет, пишет. выходит из парадной мужик, помятый и бородатый, ванечка протискивается внутрь. рудбой пишет (ваня почти читает сразу, подумав, что это слава, но вовремя одумывается, блокируя телефон и включая экран заново) : ‘привет’. ванечка стискивает челюсть, чтобы прийти в себя и следом подумать о том, что зубы могут раскрошиться, и лучше так не делать. ваня стучится в славину дверь, сначала кулаком, потом пинает ботинком. рудбой пишет: ‘вписать тебя к нам?’. ванечка смахивает уведомление, бьется головой об открывшуюся дверь и матерится. поднимает глаза: слава абсолютно нетрезвый (может, что и похуже), небритый и взъерошенный. ваня скучающее-автоматически прогуливается глазами по открытым футболкой венам, близоруко вглядывается в подозрительную чистоту кожи. слава хмурится, затаскивает его за плечо в квартиру. рудбой пишет: ‘ванечка’; рудбой пишет: ‘хорошо?’. последнее ванечка видит мельком - слава вырывает телефон из рук, изучая контекст сообщений. ванечка злорадно думает, что новый пароль-то слава не знает. а он и не пытается узнать: сажает его в кресло, отходит за косяком, позволяя ванечке выдохнуть. все-таки курил. слава богу. слава нависает сверху, одной рукой в изголовье опираясь, протягивает косяк, чуть ли не тычет в глаз. ваня поднимает бровь, с сарказмом интересуется по поводу повода. слава темнеет в глазах. телефон ванин ему кидает, отходит на расстояние, на пол у ног почти садится. ванечка жмет плечами, зажигалку жестом просит, глазами по уведам рудбоевским следя. рудбой ‘отправил стикер’; рудбой ‘отправил стикер’; рудбой- отправился бы нахуй. - и че? - ваня не получает зажигалкой в лоб только потому, что наклоняется, чтобы отложить телефон на комод. ошалевше смотрит на славу, потом на зажигалку, которую сам-то и просил, потом снова на славу. ванечка раскуривает косяк, прищуривается в попытке понять славу или почувствовать кайф. смотрят друг на друга по-странному незнакомо: ваня внутрь славиной черепной коробки пробраться пытается, плывя через серое вещество к угарам по накурке и их последствиям. опа. ага. шумит батарея. где-то в отдалении вибрирует сообщением телефон. ваня сглатывает и пред(по)лагает: - забыли? слава смотрит так дико, что ваня, уже слегка расслабленный, неосознанно наклоняет голову, чтобы его р а з г л я д е т ь. хорошо было бы ване сейчас отодвинуться, но он пялится на славу с отчаянным непониманием в горле. слава на полу сгибает длинные ноги в коленях, сцепляет пальцы в замок и тихо и смазано тянет: - меня отшил. а ему дал. ваня серьезно поворачивает голову, рассматривая окно. телефон вибрирует. слава плавно, в одно движение к креслу подползает, на колени садится. ванечку разбирает смехом - слава в его ногах как рыцарь перед посвящением. хотя на посвяте славка-то пободрее выглядел. слава поднимает взгляд - синяки под глазами отдают ощущением собственной вмазанности. - тебе че еще надо-то? слава говорит тихо, и этот негромкий тон мог бы сойти за неуверенность, но ваня съеживается - он знает, что это не неуверенность. слава говорит что-то еще, но ваня не слышит, потому что слава прижимается ртом к коленкам, и ваню откидывает назад. прямо волной. прямо славиными губами. ванечка потерянно-вопросительно шепчет, порывается встать, и славу поднять с колен, но слава встает сам. ваня цепляет его взгляд, спускается ниже, тупо смотрит на грудь, пытаясь рассмотреть сердце через ткани. на славе старая футболка и спортивки - сердца там точно нет. ванечка заторможенно ловит славины пальцы губами, ловит отзвук удара о кожу. кожу обжигает, ванечку затаскивает в бьющий в легких страх. слава тянет губы в оскале, замахивается, но только треплет ваню по волосам. и совершенно ласково выговаривает: - тебя с твоим бойфрендом в одну могилу положу. ванечка смеется: ну как же забавно, кому такое в голову могло прийти, что рудбой - его- слава телефон ванечки тянет с комода, лицом в него тычет, чтобы разблокировать, и сжимает ванино плечо, большим пальцем продавливая ключицу. ванечка кривится, но молчит. ему хорошо-хорошо и совсем немного напряженно - вмазанный же, чего взять. слава читает: рудбой пишет: ‘занят?’; рудбой пишет: ‘бля, я как будто бегаю за тобой’; рудбой пишет: ‘чувствую себя, как-‘ - влюбленный подросток, - слава вычитывает несколько раз, каждый из них давя на ванину ключицу сильнее. слава кидает телефон куда-то назад - только по отсутствию звука удара ваня понимает, что попал на что-то мягкое. внутри мучает непонятная вина: слава же прочел сообщения, рудбой подумает, что ваня его игнорит и сливается, а ваня не игнорит и не сливается, ваня просто- на коленях стоит, с кровящим носом и порванным уголком губ. слава заносит ногу, толкает в грудь - ваня падает, не сопротивляясь, и ударяется затылком о ножку стола. слава дергает его за ноги, ближе к себе двигая. - так вот, - продолжает, наклоняясь и голову ване заботливо запрокидывая, - еще раз спрашиваю: он тебя любит? ваня мотает головой, что, конечно, лежа и со славиной рукой в волосах тяжело выполнимо, но возможно. ваня отрицает все, и слава с силой прикладывает его головой об пол. голова у вани уже давно кружится: косяк выкурил, по ебалу пару (сотен) раз получил, почему бы ей и не кружиться. ванечка фокусирует глаза на славе, отрешенно смотря за его руками на своем теле, и почему-то абсолютно трезво спрашивает. - и давно ты изнасилованиями занимаешься? слава смеется, гладит нежно по ребрам. - хоть видимость сопротивления создай, жертва, блять, - начинает нежно, заканчивает зло. ни дня без упокоя. ванечка искренне считает его слова разумными, но пытается уйти от славиных пальцев - ему неприятно, но поймет он это минутами после; когда слава начинает трахать его грубыми пальцами со сбитыми о ваню костяшками, ваня открывает рот в недоумении и выдыхает напряженный стон. ваня тянется за телефоном, сам не зная зачем именно. вариантов немного: позвонить рудбою, написать рудбою и записать рудбою рофлотрек. на этой мысли ванечка смеется, через секунду замечая движение слева от себя. слава бутылку о край стола разбивает, оставляя в руке розочку. осколки попадают ване на лицо, он зажмуривает глаза постфактум и воет от стекла за ресницами. слава заботливо стекло убирает, мелкие порезы, пальцы облизав, о б е з з а р а ж и в а е т подносит розочку к горлу, телефон перед глазами держит. ваня одним глазом читает рудбоевские сообщения, с сожалением отмечая, что их не так много, как хотелось бы. слава подносит розочку к горлу, давит: - пиши, что он тебе нахуй не нужен. ваня жалобно просит, чтобы слава написал сам, но получает предупредительный порез на ключице. ваня охает, стискивает зубы, вспоминает, что ему нельзя их раскрошить, и силой расцепляет. пальцами безнадежно пишет, что рудбой ему нахуй не нужен, отправляет, а рудбой, сука, читает сразу же. и печатает. что он напечатал, ване увидеть не дают. слава телефон забирает, кивает и встает. - полежи пока. ваня закрывает воспаленные глаза, проваливаясь в темноту, сквозь нее слыша, что ваню-то никто больше не полюбит, слава один и на всю жизнь будет рядом, и- слава читает: рудбой пишет: ‘я сейчас приеду’; рудбой пишет: ‘не найду дома, пойду к славе’; - дальше ваня уже ничего не слышит.