This is Me Trying

Если бы кто-то решил спросить Майка Уилера, который час, он бы не смог нормально ответить. В первую очередь он бы посмотрел на свои наручные часы и обнаружил, что никаких часов на его запястье на самом деле нет. Он бы задался вопросом, почему его часов не было при нём, а потом бы осознал – ах да, у Уилла такие же, а Майк был для него уже никем, поэтому больше не надевал те часы. Да и вообще, время — это просто иллюзия. В конечном итоге Майк бы поиздевался над человеком, задающим вопрос, и выпалил бы что-то типа: «сейчас 420:69». Он был пьяным, правда, так что ему простительно. Майк был на вечеринке братства Альфа Ламбда Придурков, провожая свою официально последнюю ночь в качестве студента Университета Индианаполиса. Он устроился на старом, испачканном чёрт знает чем диване, с пустым стаканом между ног и бутылкой виски в руке. Он уже давно оставил какие-либо попытки ограничивать себя. Рок с элементами синтезатора играл отовсюду − Майку казалось, что весь пол вибрировал у него под ногами, а музыка стучала уже в ушах, что обычно заставило бы его встать со своего места и танцевать, но в этот раз он был далеко не в праздничном настроении; прошла только половина второго курса, а его уже отчислили. Не то чтобы Майк не мог этого предвидеть – он давно начал скатываться по социальной лестнице. Всё это началось во время летних каникул между выпуском из школы и началом первого курса. Между прочим, Майк никогда не хотел поступать в университет в первую очередь. В чем был толк тратить тысячи долларов на получение диплома писателя, если он мог поработать на себя, набраться опыта, и его творение в итоге бы опубликовали? Но Тэд настаивал на том, чтобы поступить в университет хотя бы в своем штате, где плата за обучение была в разы меньше, утверждая, «Ты не можешь выживать на эспрессо и чернилах, сын. Ты должен стараться, чтобы потом у тебя было официальное разрешение на работу.» Но если посмотреть на это с хорошей стороны, − тот факт, что Тэд был уверен в своём сыне настолько, чтобы одобрить карьеру писателя, был вообще чудом. У Майка с отцом всю жизнь были натянутые отношения, поэтому он согласился хотя бы подумать о колледже. Все друзья довольно быстро определились с выбором места учебы. Дастин получил полную стипендию в Массачусетский Институт Технологий, Макс и Лукас поступили в UCLA, выбрав спортивную науку и физическую терапию как двойные специализации, Эл начала учиться на психотерапевта в Университете Вандербильта в Нэшвилле, а Уилл…Уилл отправился в Чикаго. В какой колледж поступил и поступил ли вообще − Майк не знал. Что изучал Уилл- без понятия. Где именно в Чикаго он жил − Майк не имел ни малейшего представления. Вот что случается, когда твой бывший друг просто встаёт и уходит, даже не попрощавшись. День, когда Уилл ушел, стал для Майка днём, когда мир остановился, а время замерло, поэтому он снял свои часы и спрятал под кровать в коробку из-под обуви с остальными ценными для него вещами. По поручению правительства Доктор Оуэнс и его коллеги организовали психотерапию для всех, кто был вовлечен в Векнапокалипсис. Майк походил туда год…и больше не видел смысла ходить. Он восстановился. Он был в полном порядке. Он был готов жить дальше. Ну, все остальные в Партии были готовы, так почему ему не быть? Возможно, это было не самое лучшее решение со стороны Майка − бросать терапию, но без Уилла в его жизни у Майка вообще не было причин задерживаться в Хокинсе, и ему действительно не хотелось раз в неделю ворошить свое прошлое так, как будто его внутренности вскрывали на лабораторной работе по анатомии. К тому же, у него не осталось сил спорить со своим отцом, так что он неохотно собрал все свои вещи и направился в Индианаполис, убивая двух зайцев одним выстрелом. Когда Майк оказался на кампусе, его поселили в общежитие с этим парнем по имени Элвис (да, прямо как Пресли). Если не считать его дурацкого имени, Элвис Кьюкен был хорошим соседом по комнате. Будучи старшекурсником, большую часть дней он был предоставлен самому себе, когда не работал. Его можно было считать вполне чистоплотным, по стандартам Майка (которые, мягко говоря, были на самом дне, буквально и в переносном смысле), а также он состоял в студенческом братстве. Элвис всегда брал Майка с собой на все вечеринки, называя это «классическим опытом студенческой жизни на первом курсе». В чем заключалась прелесть этого «опыта», − так это в алкоголе. Марихуана – тоже неплохо, без сомнения, но особый акцент на алкоголь. Майк не хотел в этом признаваться, по крайней мере не другим людям, но он закрылся в себе после ссоры с Уиллом. Он больше не был тем экстравертом, который за словом в карман не полезет. Конечно, в школе его считали изгоем в какой-то степени, и Майк привык к этому титулу, так что наступлением колледжа ничего не изменилось. За исключением того, что раньше у него хотя бы хватало уверенности подходить к людям и представляться– «Привет, я Майкл! Давай дружить?» – больше он не мог этого делать, ведь все его социальные навыки просто взяли и исчезли. Но! во время его первой вечеринки Майк выпил шот текилы и завёл как минимум десять новых знакомств за три часа нахождения там. Если бы только Трой увидел, каким Майк стал популярным сейчас…он бы обмочил свои штаны. Опять. Он сложил два кусочка пазла– чем больше он пил, тем общительнее он становился, и превратил это озарение в свой девиз по жизни. Как-то раз в — сентябре? — Уилер был на очередной вечеринке, и ему в голову пришла гениальная идея попробовать все виды спиртных напитков, которые когда-либо только существовали. Он взял рюмку и стоял за барной стойкой добрые пятнадцать минут, выпивая шот за шотом. На следующее утро он проснулся с пульсирующей головной болью без единого воспоминания о том, как ему вообще удалось вернуться в свою комнату в общежитии. Но потом он перевёл взгляд на свою очень даже голую и покрытую засосами грудь, на которой мирно спал Элвис. Оу. Так вот как он добрался домой. Майк несколько дней не мог надевать ничего менее закрытого чем водолазки (и не то чтобы он был против). Вообще, это был не последний раз, когда Майк и его сосед переспали. Пробираться в комнату, толкаясь об дверь, и целоваться во мраке, шепча друг другу нежности в абсолютной тишине, пока не взошло солнце…стало частой практикой. Наступили Рождественские каникулы, и большую часть времени в Хокинсе Майк провёл в попытках избегать Уилла. И, судя по тому, как это видел Майк, Уилл был повсюду. Он был в рисунках на стене в его спальне. Он был желтым свитером, который висел в шкафу, — возможно, единственный цветной предмет гардероба, который Майк не выкинул, потому что это был свитер Уилла. Он был мылом с маслом ши, лежавшем на раковине. Он был какао порошком в кухонной тумбе. Он был коробкой от Д&Д, которую Майк спрятал от себя после смерти Эдди в 1986-м. Он — это и есть Партия. Так что Майк не вылезал из своего подвала с середины декабря по начало января, за исключением перерывов на семейные ужины и сон. Признаться, Майку было стыдно за то, как он обошелся с компанией — ему точно не нужно было так всех кидать. Друзья предприняли множество попыток собрать Партию опять вместе, и звали Майка, но у него всегда находилось какое-то оправдание, почему он не может прийти. В итоге они просто перестали звонить. В один воскресный полдень, пока Майк, растянувшись на диване, смотрел Звёздные Войны: Эпизод VI– Возвращение Джедая, Нэнси и Джонатан ввалились через дверь подвала, буквально поедая друг друга. Майк почувствовал, как ему не хватало того ощущения влюблённости. Он неловко прокашлянул, когда они слишком разошлись, что заставило парочку испуганно отскочить друг от друга. Нэнси поправила свою юбку, а Джонатан помахал Майку в знак приветствия, на что тот просто кивнул. Всё это безмолвное взаимодействие заставляло Майка хотеть вылезти из своей кожи. Он безумно хотел расспросить Джонатана про Уилла — как он поживает, что делает, встретил ли Уилл кого-то, и помнит ли он Майка вообще. Джонатан как будто прочитал его мысли и сказал, совершенно не в тему, «Он всё еще думает о тебе, Майк. Он не забыл тебя.» Эти слова врезались Майку в память надолго. По пути из города, Майк в последний момент вспомнил про покупку учебных принадлежностей и решил заехать в Melvald’s, где наткнулся на Джойс. Это в принципе было неизбежно, учитывая то, что Джойс была владельцем магазина. Он думал, что это будет неловко, но убедился в обратном, когда Джойс практически перепрыгнула через прилавок и заключила в объятия своего почетного третьего сына. Из-за разницы в росте Майк был согнут под прямым углом, но ему было всё равно. «Как ты поживаешь, дорогой? Как тебе учеба в Индианаполисе?» - спросила она. Хм, это хороший вопрос. Было бы прекрасно, если бы Ваш сын не оставил меня, но неважно. «Да всё хорошо, сейчас вот беру общие предметы, но вне учебы всегда пишу что-то для своей книги» - усмехнулся он, натянув улыбку и пытаясь сделать её настолько искренней, насколько возможно. Джойс, кажется, поверила ему. «Я так рада это слышать! Знаешь, я всегда знала, что ты станешь писателем,» - улыбнулась она, и Майк кивнул, стараясь не показывать никаких эмоций. Он знал, к чему она клонит. Она продолжила - «Я помню это как вчера…» бинго, «…по утрам после ночевок вы с Уиллом сидели за обеденным столом, ели омлет с кленовым сиропом и часами работали над комиксами вместе, помнишь?» «Да», - протянул Майк, «Я помню». Он уставился на свои ботинки, чтобы не дать никаким слезам вырваться из глаз. Сколько же он плакал из-за Уилла за то короткое время нахождения в Хокинсе…Он был жалок. Но Джойс, похоже, нисколько не возражала, потому что потянулась к его лицу и провела большими пальцами по его щекам, вытирая подступающие непрошенные слёзы. «Ох, солнышко,» искренне прошептала Джойс, нежно обнимая лицо Майка ладонями, и притянула его к себе в ещё одном объятии, крепко удерживая. Майк всегда любил Джойс, но именно в тот момент взаимного понимания он осознал, что мама Уилла занимает особенное место в его сердце. Они еще немного поговорили перед тем, как Джойс персонально протащила его через весь магазин, чтобы найти ему всё, что было в шопинг листе. Когда она пробила его товары на кассе, она взяла ручку и листок, написала на нем что-то и передала Майку. Он трясущимися руками поднёс его поближе, чтобы рассмотреть. «Это номер телефона Уилла, он учится в Американской Академии Искусств.» - вкрадчивым голосом произнесла Джойс. Глаза Майка расширились от удивления, и он прошептал «Спасибо, Мисс Байерс. Огромное.» и направился к выходу, чтобы вернуться обратно в машину. Он просидел в ней пятнадцать минут, уставившись на заветный листок и не уезжая с парковки, что шло поперёк с его расписанием, но у него был номер Уилла! Это было достаточным основанием для опоздания в его книге. Прошла целая грёбаная вечность, прежде чем Майк наконец мог вернуться на кампус. Он поставил свой чемодан рядом с кроватью и остановился на минутку, собирая мысли в кучу, чтобы начать распаковывать вещи. Неожиданно, Элвис распахнул дверь, спотыкаясь на ровном месте, и невинно ухмыльнулся. Уилер почувствовал, как румянец проступает на его щеках, за чем последовало тихое «привет». Секунды спустя они уже были друг на друге. Примерно в тот период Майк уже смирился с тем неотрицаемым фактом, что его привлекает исключительно мужской пол. До этого он верил, что его сексуальные предпочтения находились в строгом соотношении 70:30, где 70% - это девушки, а 30% - это парни. Он ещё с детства знал, что его в какой-то степени точно интересуют парни (Уилл). Сложности начались, когда объявилась Эл, и все вокруг, включая его мать, ожидали, что они начнут встречаться. Майку тогда было сколько, двенадцать? Разумеется, он поддался тому, чего от него хотели остальные. Это полностью обратилось против него, когда Эл обвиняла Майка со слезами на глазах, говоря: «Но... ты больше не любишь меня?», и его первой мыслью было «Для начала, я не думаю, что когда-либо любил тебя в романтическом плане». После того разговора Майку и Эл потребовалось много времени, чтобы восстановить свою дружбу, а также убедить его родителей в какой-нибудь глупой причине, почему же он и его "милашка" так внезапно расстались. Когда начались эти… недоотношения с Элвисом, Майк начал сомневаться в его теории про 70:30. Элвис, откровенно говоря, был горяч. Он был выше Майка всего на пару сантиметров, но всё равно позволял себе называть его «низковатым». Майк находил это весьма забавным, учитывая то, что его рост составлял внушительные метр девяносто. Элвис, в свою очередь, был загорелым парнем со светлыми волосами, которые всегда были аккуратно уложены набок, и яркие глазами, словно улавливающими суть самого голубого неба. У него были пухлые губы, точеная линия подбородка и стройное, но при этом мускулистое тело — прямое воплощение греческой статуи. У Элвиса были великолепные руки. Майку особенно нравилось, когда эти руки прижимали его запястья над головой. Ему также нравилось, когда эти голубые глаза пронзали его душу так, как умела делать лишь одна другая пара глаз за его несчастные восемнадцать лет жизни. Еще Майк любил, когда та острая челюсть с легкой щетиной тёрлась о его шею, оставляя потом следы. Элвис был непреклонно уверен, что у них всё без обязательств. Он напоминал Майку об этом каждый раз, когда они занимались хоть чем-то отдалённо сексуальным, но со временем его слова начали терять свою силу, прямо как водка, которую разбавляли водой, чтобы было легче пить. Обескураженный взгляд Майка и его "да, конечно, я понимаю" постепенно сменялись на рассеянные "мм-гм". Он предполагал, что пока Элвис не заметил намёков Майка (или их отсутствия), и пока он не осознал, что Майк тайно начал испытывать к нему что-то больше, чем секс-по-дружбе-чувства, Майк был в безопасности. Но в конце концов что-то в Элвисе растаяло, и он начал называть Майка «мой мальчик», «любимый», «дорогой», среди других противных (милых) уменьшительно-ласкательных имен. Майк пришёл к выводу, что Элвис сломался и отказался от тех правил, которые сам себе установил. Несмотря на какую никакую стабильность в этих недоотношениях, разум Майка скитался в постоянном состоянии хаоса. Он знал, что он был не гетеро. Он уже сомневался в том, что был бисексуалом. Он стал более внимательно относиться к тому, кто привлекал его внимание на публике, и к тому, что он в принципе хотел от людей, с которыми взаимодействовал. Майкл обнаружил, что не испытывает таких же чувств по отношению к женским изгибам, груди или мягким губам, как когда он замечает пару широких плеч, четкую линию подбородка или зауженную талию. Он чувствовал себя по-другому. Какая-то часть Майка возмущалась над мыслью быть отличным от остальных. Он не хотел считаться мишенью — будь то для своей семьи, правительства или общества в целом. Он пытался поменяться. За неделю он переспал с несколькими девушками, «просто чтобы что-то попробовать», но в процессе он не прекращал думать о том, когда это уже закончится, чтобы он мог спокойно уйти домой. Всем этим девушкам или становилось скучно, или они были неудовлетворены, или злились, что у Майка не вставал, — если не комбинация всех трёх фактов вместе взятых — и уходили. Майка немного пугало, что он не чувствовал никакой вины за это. Когда встреча с последней девушкой тоже потерпела крах, он решил, что больше не хочет мучить себя и жить в постоянных сомнениях. Он решительно направился в общежитие, промчался по лестнице вверх и зашел в свою комнату. Элвис покрутился на своём кресле, даже не успев сказать: «Привет, чувак», как Майк буквально сорвал Элвиса с этого кресла, притягивая его ближе к себе и целуя со всей силы. Он быстро ответил взаимностью на намерения Майка, поцеловав его с той же страстью, и начал толкать его назад до тех пор, пока они не ударились о край приподнятой кровати. Майк издал смешок, не разрывая поцелуя, и, оттолкнувшись, перекинулся на матрас, смотря, как Элвис бросается за ним. Он поставил колено между ног Майка, и тот понял намёк, обвивая лодыжками бёдра Элвиса. «Я хочу быть с тобой, малыш. По-серьёзному, со всеми обязательствами» - сказал Майк перед тем, как потянуть Элвиса за еще одним обжигающим поцелуем, и … на этом моменте все его воспоминания с того вечера оборвались. На следующее утро Майк проснулся с ощущением, будто его сбил грузовик в виде ужасного похмелья, только чтобы увидеть, как Элвис, бодренький и полностью одетый, закидывает коробки в тележку посреди комнаты. Сквозь прищуренные глаза Майк заметил, что сторона его соседа, по сути, была пуста, за исключением мебели, которая изначально была в общежитии и принадлежала университету. «Что происходит?» - прохрипел он, а Элвис с грохотом бросил коробку в стопку к остальным. «Слишком громко. Моя голова…» - прошептал Майк сквозь стиснутые зубы. «Всегда тебе всё громко, да?» - криво усмехнулся его сосед, даже не стараясь быть хоть немного потише. Майк сел, потирая глаза и игнорируя тот факт, что он был голым и находился в постели Элвиса, которая была единственным неупакованным местом на его части комнаты. «Какого черта, Элвис? Что ты делаешь?» «Я съезжаю сегодня, помнишь?» Два молодых человека наконец встретились взглядами, и Майк почувствовал, что у него подкосились ноги так, как будто он был на американских горках. «Я выпускаюсь из универа через пару дней, так что моих вещей тут не должно быть уже сегодня днём.» Съезжает сегодня?! Векна, должно быть, вернулся с возмездием, иначе как можно найти разумное объяснение тому, что время само по себе так быстро прошло? Конечно, Элвис упоминал, пару недель назад максимум, что скоро уезжает, но в этом всё равно нет никакой логики, потому что сейчас… март? Нет, Тот Самый Звонок™ был относительно недавно… Апрель, что ли? За несколько недель до этого, мама звонила, чтобы поздравить его с девятнадцатым днём рождения. Плюс, разве церемонии выпуска не были запланированы на выходные– «Стоп, какое сегодня число?» Блондин перед ним нескрываемо и с раздражением усмехнулся. «Первое мая, Майк.» Он мог только моргнуть в ответ Элвису, несколько секунд пытаясь осознать тот факт, что его мозг способен пропускать целые месяцы его жизни. Нет, ну сегодня точно не первое мая, это невозможно. «Нет» было единственным словом, которое Майк смог произнести. «Вот мы и здесь, малыш,» презрительно проговорил Элвис, с силой срывая своё одеяло с Майка, оставив его обнаженным и униженным. «Время летит, когда ты постоянно пьяный до беспамятства. Советую тебе взять под контроль свой алкоголизм, пока тебе не пришлось числануться.» Казалось, что Элвис был совсем другим человеком, точно не тем, кто трахал его до потери сознания прошлой ночью. Разве Майк заслужил это? Он же ничего такого не сделал или… не сказал? О нет. Теперь-то Майк понял, в чём дело. Он перепил, слишком разговорился и ляпнул, что хочет встречаться с Элвисом, который не разделял его чувств. Лицо Майкла загорелось от стыда. Он слез с кровати и побежал одеваться, пока Элвис снимал остатки постельного белья с дешевого университетского матраса. Он не сложил бельё как следует и, вместо этого, скомкал его и засунул в мусорку. Майк забыл, как дышать. Он лишь несчастно стоял посреди комнаты и наблюдал, как его великолепный греческий (на самом деле голландский) бог в виде руммейта покидает их общую комнату в последний раз. Похоже, сама судьба уберегла Майка от неприятностей. Ну и придурок. Майкл был расстроен из-за того, что Элвис ушёл, но это не сломало его окончательно, как было, когда Уилл оставил его. Скорее всего, в случае с Элвисом, всё сводилось к ужасной внутренней гомофобии, и Майк прекрасно знал, какого это. Он вёл кровопролитную, мрачную битву с собственным разумом на протяжении всей юности, находясь в постоянной войне с самим собой, чтобы не позволить своим нарастающим романтическим чувствам к Уиллу взять верх. Но в один прекрасный день, все секреты вырвались наружу, и его жизнь моментально пошла прахом. «Что ты делаешь, Майк? Это какая-то шутка?» «Нет, Уилл, я влюблён в тебя.» «Нет. Не говори так, пожалуйста. Ты не серьёзно.» При сравнении обеих ситуаций, в голове неминуемо всплывали старые воспоминания, и на удивление Майк чувствовал себя счастливчиком. Его так легко бросили. Несмотря на то, что он стоял как вкопанный посреди комнаты, он знал, что это временно, и был полностью уверен, что оправится от этого достаточно быстро. Так называемая уверенность была единственным, что спасло Майка от того, чтобы сойти с ума. Ну, и обязанность закрыть сессию, возможно, отвлекла его на несколько дней. Майк чуть не умер, но кое-как умудрился сдать все экзамены без особой подготовки. Примерно неделю спустя, Майк выселился из общежития и переехал в квартиру, находившуюся в трёх километрах от универа. Она была довольно уютной, учитывая то, сколько он (его отец) платил за аренду. Майк устроился на работу в местную кофейню…и потерял должность едва ли месяц спустя, потому что никогда не появлялся на своих сменах. Он удивился, когда Тэд всё равно настоял на том, чтобы продлить договор аренды, так как не думал, что его отец будет готов помочь ему держаться подальше от Хокинса. Хотя, с другой стороны, всё стало понятно, когда Тэд прямым текстом сказал сыну, что не хочет видеть его дома. Майк не винил его; во время рождественских каникул отец неоднократно называл его иждивенцем, что вполне соответствовало правде. Майку было немного стыдно за это. Он ценил независимость, действительно ценил. Было так прекрасно снова иметь собственную комнату, удобное кресло за письменным столом, где он мог разрабатывать планы для нового фэнтезийного романа с главным героем геем, иметь целую ванную комнату для себя любимого и, самое главное, полноразмерный холодильник на кухне, который можно было заполнить всеми видами алкоголя на свете. Но временами, в основном поздно ночью, Майку становилось очень грустно. Всё лето превратилось в бесконечный однообразный цикл. Майк просыпался, заваривал кофе и садился писать главу или две, что занимало его на несколько часов. Потом он проверял время (на настенных часах, конечно) и устраивал себе обеденный перерыв, чаще всего состоявший из дешевой лапши с сыром. После того, как он наугад закидывал в мойку его тарелку и вилку в единственном экземпляре, он возвращался к работе над своей книгой. Это продолжалось недолго, потому что в большинстве случаев он бы обязательно отвлёкся (из-за того, что предварительно выкурил косяк) и уставился бы на прошлогоднюю фотографию, занимающую почетное место у него на рабочем столе (Джонатан запечатлел момент: Майк каким-то чудом уселся на руль велосипеда Уилла, а тот не мог удержать свой байк, потому что укатывался от смеха). Спустя десять минут он возвращался в реальность и мысленно давал себе пощечину за то, что сидел в оцепенении слишком долго, что в конечном итоге приводило к тому, что он брал бутылку первого попавшегося алкоголя и напивался с горя. Он бы предпринял последнюю попытку написать хоть что-то продуктивное за день, и она бы с треском провалилась. Майк забирался в душ, потом тащил себя через всю квартиру и залезал в кровать. Большую часть ночей он заканчивал тем, что плакал перед сном, не сводя глаз с Картины™, которую повесил на потолок в качестве формы самонаказания. Печально было так жить, честно говоря…Поэтому Уилер поклялся, что следующий учебный год он начнёт с чистого листа, и всё будет иначе. Так Майк и оказался в библиотеке в конце июля, изучая раздел мифологии, перебирая книги пальцами и вглядываясь в заголовки, сосредоточенно сжимая губы в тонкую линию. Он пришел к выводу, что его официально можно считать отшельником, ведь даже библиотека вызывала у него социальную тревожность. Уилер снял с полки достаточно старую на вид книгу, когда мужской голос за спиной заставил его вздрогнуть. «Никогда не думал, что эта книга когда-то покинет полку. Должно быть, тебе пришлось сдувать столетнюю пыль, просто чтобы разглядеть обложку.» Майк обернулся, чтобы посмотреть на говорящего, и был приятно удивлён, когда встретился глазами с низким парнем (ну, для Майка он считался низким, на самом деле он был ростом метр семьдесят пять) с крашеными огненно красными волосами, спадающими на лоб. Майк оценил то, как он не боялся выделяться. «Это уж точно» - ухмыльнулся Майк, кладя книгу на образовавшуюся стопку, качающуюся из стороны в сторону. Он все еще не решил, в каком направлении будет развиваться его история, если он вообще хотел продолжать писать, так что он планировал набираться вдохновения… от всего. «Так ты увлекаешься мифологией?» спросил парень, а Майк, засунув руки в карманы, прислонился спиной к книжному шкафу, сосредоточив взгляд вниз. У паренька были красивые, светло-ореховые глаза, не слишком зелёные, как у – «Да, я учусь по специальности креативное письмо и пытаюсь немного расширить свои горизонты» - ответил Майк, садясь за стол. «Конечно я не хочу принижать гения Толкина, потому что я буквально вырос на его произведениях, но иногда полезно вернуться к основам и черпать идеи оттуда» - добавил Майк. Парень пожал плечами и сел напротив Уилера. «Не вижу ничего плохого в этом. Очень даже умно́. А то все истории станут однообразными и скучными». «Вот именно! Наконец, хоть кто-то понимает!» - воскликнул Майк. В последнее время у него возникали сложности с этим фактором. Уникальность. Выходит, что наличие протагониста мужского пола, который невзначай оказался романтически заинтересованным в других мужчинах, недостаточно для успешной продажи книги. Ему нужно было что-то большее, что-то содержательное, что не ассоциировалось бы у читателей с уже прочитанными книгами. «Ты тоже увлекаешься писательством?» «Нет» - молодой человек застенчиво улыбнулся, «Скорее парнями, которые пишут о мифологии». Извините? Этот безымянный-чересчур-маскулинный-чувак подкатывал к нему? На публике? Майк не жаловался, просто он не сразу понял все намеки. Хотя, крашеные волосы должны были о чём-то говорить. «Оу. Я…кхм. Вау, окей,» - Майк запнулся, отводя взгляд на несколько секунд к своим книгам, чтобы обдумать сказанное, прежде чем вернуться к глазам цвета ореха, которые ожидающе смотрели прямо на него. «Я Майк, Майк Уилер.» «Уайатт Боуман.» Майк прочистил горло. «Ты свободен через час, Уайатт?» «Да, а что?» - Уайатт поднял бровь, заставив своего собеседника выдохнуть нервный смешок и начать постукивать своим брендовым карандашом по тетради, с такой же скоростью, как его колено подпрыгивало под столом. «Мне просто кое-что тут нужно доделать, но потом мы могли бы…провести время вместе, или что-то типа того?» - Майк с надеждой уставился на рыжеволосого. Уголки рта Уайатта поползли вверх, когда он повторил: «Типа того?» Майк кивнул, и слова не требовались. «Здо́рово. Звучит как хороший план» - сказал Уайатт и встал из-за стола, направляясь к выходу. «Здо́рово» - вслед прошептал Майк, непременно вспоминая определённый день в определённом городке в Калифорнии в определённой комнате с определённым парнем, который вызывал у него определённые чувства. Но это было в прошлом, а Майк верил, что он готов к будущему. Когда он начал…видеться с Уайаттом Боуманом, они сразу договорились, что их отношения не будут серьёзными. Простыми словами — секс по дружбе. И они действительно дружили! Им удавалось проводить время вместе как друзья, не поддаваясь страсти. И Майка это полностью устраивало; на самом деле, он предпочитал идею дружбы, иногда сопровождаемой сексом, нежели отношения без ярлыков и «обязательств», какие у него были с Элвисом. Это оставляло меньше лазеек для самобичевания и хронической неуверенности и, к тому же, открывало больше возможностей для экспериментов. Майк встретил Уэса Батлера в августе, когда впервые пошел в бар. Он сидел за барной стойкой в компании своих подруг (Руби, Алексис и Джулии), и ему принесли самый фруктовый коктейль в его жизни, как вдруг к нему подошел полураздетый парень, сочный прямо как тот коктейль, и легко похлопал по плечу, позвав на танцпол. Конечно, девочки сразу начали подталкивать Майка, оставляя его без выбора, но, собственно, хороший член есть хороший член. На этом преимущества заканчивались; после нескольких раундов излишне громкого секса в потайной кладовой (как иронично), Майк попрощался со подругами, выбрасывая обёртки от презервативов в мусорку по дороге на выход. Он познакомился с парнем по имени Уокер Брукс в сентябре на вечеринке для фриков. Он был очень похож на Эдди Мансона, что было случайностью…а может и нет. Парни покинули рейв меньше, чем через час, направившись в общежитие к Уокеру. Они трахались между простынями в стиле «Властелина колец», и Майку пришлось пережить мучительные полтора часа, когда Уокер говорил по-эльфийски, нежели по-английски. После, он предложил Майку вступить в Д&Д клуб от Университета Индианаполиса, где он, конечно же, был Данжен Мастером. Майк вежливо отказался. В один особенно тяжелый октябрьский вечер, после того как Майка чем-то накачали, а потом в беспамятстве поимели, он направлялся обратно к своей квартире, одной рукой хлопая себя по щеке, чтобы проснуться, а другой едва удерживая руль велосипеда. Рука всё-таки соскользнула с руля, и переднее колесо ударилось о бордюр, заставив велосипед резко остановиться и выбросить Майка через руль. Уоррен Блэйкли, который был с ним в одном классе по Английскому, увидел, как Майк падает с велосипеда и катится по асфальту. Он остановил его, чтобы тот не продолжал ехать и не нанёс себе еще больше вреда, и спросил, что именно произошло, и как только Майк всё рассказал, Уоррен больше не упускал его из виду. Следующие два месяца он держал Майка в целости и сохранности, помогая ему вернуть контроль над своей жизнью. У них была особенная связь. Если бы Майк до сих пор не был влюблён в Уилла, и если бы у него не было таких ужасных проблем с доверием, он бы, безусловно, начал встречаться с Уорреном, если бы предоставился шанс. Но он не мог, пока не переборол свои чувства к Уиллу, поэтому решил расстаться с Уорреном на хорошей ноте, пока не успел разбить пареньку сердце. Этот конкретный опыт отношений расставил всё по местам. В конце концов, ни один из парней, с которым Майк переспал, не был Уиллом Байерсом. Так что ему нужно было или остыть к Уиллу, или найти кого-то лучше. В те ночи, когда он не был на тусовках, он сидел за своим рабочим столом и писал письма Уиллу. Это в каком-то смысле помогало ему освободиться от накопившихся эмоций. Он вырывал лист из тетради в линию, прямо как в старые добрые, и писал одно письмо за другим, изливая свою душу и говоря примерно следующее: Дорогой Уилл, Прости меня. Я люблю тебя. Прости, что люблю тебя. Прости за всё, что я сделал тебе. Мне очень жаль, что я не могу это исправить. Если бы мы только снова стали лучшими друзьями… Как бы я хотел сейчас гулять с тобой допоздна и говорить ночами напролёт, прямо как раньше. Нет на свете ничего, что я хочу больше, чем играть в Д&Д с тобой до конца наших дней. С любовью, Майк Это письма в скором времени стали частью вечерней рутины…если Майк был не слишком пьян, чтобы сфокусировать взгляд на том, что пишет. Он даже не достиг легального возраста для того, чтобы употреблять, и в ближайшие два года еще не достигнет, а уже не мог заснуть без выпивки. В середине семестра Майк перестал ходить на пары, так что это неудивительно, что его оценки испортились. Его почтовый ящик был переполнен университетскими письмами, в которых советовали отказаться от классов, которые он заваливает, до наступления крайнего срока, когда оценка уже пойдёт в диплом, но Майку было всё равно; так что он не только завалил все предметы, но и лишился возможности повторно взять их, если когда-нибудь захочет, потому что его неуспеваемость отправила его в красную зону. И всё это время Майк не чувствовал ничего. Если бы кто-то решил спросить Майка Уилера, который час, он бы не смог нормально ответить. В первую очередь он бы посмотрел на свои наручные часы и обнаружил, что никаких часов на его запястье на самом деле нет. Он бы задался вопросом, почему его часов не было при нём, а потом бы осознал – ах да, у Уилла такие же, а Майк был для него уже никем, поэтому больше не надевал те часы. Да и вообще, время — это просто иллюзия. В конечном итоге Майк бы поиздевался над человеком, задающим вопрос, и выпалил бы что-то типа: «сейчас 420:69». Он был пьяным, правда, так что ему простительно. Майк был на вечеринке братства Альфа Ламбда Придурков, провожая свою официально последнюю ночь в качестве студента Университета Индианаполиса. Он устроился на старом, испачканном чёрт знает чем диване, с пустым стаканом между ног и бутылкой виски в руке. Он уже давно оставил какие-либо попытки ограничивать себя. Рок с элементами синтезатора играл отовсюду − Майку казалось, что весь пол вибрировал у него под ногами, а музыка стучала уже в ушах, что обычно заставило бы его встать со своего места и танцевать, но в этот раз он был далеко не в праздничном настроении; прошла только половина второго курса, а его уже отчислили. «Хэй, ты случаем не знаешь, сколько сейчас времени?» - раздался глубокий голос, и Майк поднял взгляд со своих колен на мускулистого брюнета. Он моргнул несколько раз, пытаясь составить разборчивое предложение. «Я.…эм...я не—» запнулся Майк, поднимая свою руку, на которой очевидно не было часов, чтобы показать парню, который лишь игриво поднял бровь и хмыкнул. Он взял руку Майка в свою и нежно опустил её, прежде чем сесть рядом с ним на диване. «Всё в порядке, чувак. Я просто использовал это как повод, чтобы поговорить с тобой.» Майк удивился, что кто-то смог так быстро раскрыть его, хотя опять-таки, сегодня он был одет в рубашку с цветочным принтом и чрезвычайно узкие джинсы, которые он подрезал прямо над коленом. Не очень-то он и скрывался. «Серьёзно?» «Да, серьёзно» посмеялся парень, протягивая грубую, мозолистую руку. Он что, поднимает веса? Играет на гитаре? Или и то, и другое? «Кстати, меня зовут Картер». Ну спасибо, что его имя не начинается на «У». Или может быть начинается, но «У» не читалась. Вкартер. Оукартер. Дабл-ю-картер. Чтоб-тебя-картер. Уакарт…Карта…Натальная карта. Майк мысленно подметил, что надо проверить свой гороскоп. Так о чём он там думал? Похоже, забыл. Боже. Майкл был в говно. «Я Майк» - ответил он, взяв руку парня — Картера, — но Картер не пожал её. Вместо этого, он нарочито медленно переплёл их пальцы между собой. Окееей. Терпимо. «Хочешь, может, уйдём куда-нибудь?» - спросил Картер, и Майк почувствовал, как краснеют его щеки. «Да, давай» - выдохнул он и позволил Картеру поднять его с засиженного места на диване, а потом провести по коридору, и прямиком в пустую спальню. Уилер осмотрелся и заметил на столе фоторамку Картера с собакой — это была его комната. Майк выдохнул с облегчением — он не хотел заниматься сексом в совсем чужой кровати. Никогда больше. Картер закрыл за собой дверь, не забыв повернуть замок, и обернулся, встречаясь глазами с Майком и рассматривая его с ног до головы. Майк сглотнул. До этого, из-за темноты, он не заметил, но при свете лампы сходство Картера с Уиллом было поразительным. Он был на пару-тройку сантиметров ниже Майка и имел спортивное телосложение, на что Майк уже обратил внимание. Слава Богу, у него хоть не было стрижки под горшок. У Картера была выраженная челюсть, но его черты лица обладали некоторой мягкостью. Губы были нежно-розового оттенка, верхняя немного тоньше нижней. Самая главная черта, которую они с Уиллом разделяли, — это яркие зелёные глаза, полные жизни и чего-то ещё, что Майк не мог назвать…намерения? Уязвимости? Тоски? В таком состоянии Майк не заметил, как близко Картер подобрался, пока не почувствовал, как две руки ползут по его плечам, соединяясь за шеей и притягивая его вниз, пока их губы не встретились. Майк не мог так быстро реагировать, поднимая трясущиеся руки, чтобы опустить их на талию брюнета, прижимая его к себе и сразу углубляя поцелуй. Картер был более небрежен в своих движениях, в то время как Майк был более твёрд и расчётлив. Странно, должно же быть наоборот. Наверное, его устойчивость к алкоголю повысилась. Он знал, что не стоило этого делать, но, если в мире существовал человек, который лучше всех подавляет свои эмоции серией плохих решений, это был Майкл Уилер. Его жизнь уже казалась пламенем, что еще могло произойти, чтобы усилить его ярость? Два молодых человека направились к кровати Картера, где они быстро разделись. Брюнет целовал Майка по всему телу, а тот проводил руками по его волосам, но потом Картер без предупреждения начал делать минет. «А!» - удивлённо визгнул Майк, но это восклицание мгновенно превратилось в стон. Это было…хорошо. Это ощущалось приятно. Это было именно то, что он себе представлял– «Уилл…» «Что, прости?!» И с этим, ночь закончилась. Картер прекратил то, что делал, пробормотал «да пошёл ты» и вышел, не сказав больше ни слова. Майк почувствовал, как весь мир сужается до размеров одной комнаты. Он мог вообразить, что напишет в своём следующем письме: Дорогой Уилл, Я произнёс твоё имя, когда мой член был во рту у другого парня. Теперь ты мне веришь? С любовью, Майк