Счастье

Брут сидел в кабинете за очередным отчетом и устало посматривал на часы. В голове было слишком много мыслей, чтобы пытаться в них разобраться. А поэтому золотой в очередной раз вздохнул и вернулся к работе. У Брута в общем-то, как ему казалось, кроме работы ничего и не было. Разве что маленький котенок, который заглядывал время от времени со светящимися глазами и приносил чай, увлеченно рассказывая о новом изобретении. Брут улыбнулся. Он не обременял себя чувствами, отношениями и семейной жизнью. Икару это тоже было ненужно. Они звали друг друга друзьями, будучи ближе, чем единоутробные братья. Они знали друг друга, всегда были вместе, и эта странная, теплая связь уже воспринималась как должное. Потому-то Брут лишь легко улыбнулся, слыша тихий стук недлинных пальцев по двери и тихие перетаптывания с ноги на ногу. – Да? – Это я. – Я знаю. Икар вошел в кабинет, держа подмышкой плед, в руках сумку, а в зубах печенье. Он как всегда был растрепанным, энергичным и слегка помятым. Но глаза его, несмотря на усталость и какие-либо обстоятельства, все также ярко светились, при виде Брута загораясь лишь ярче. Это золотой особенно сильно любил в друге. Никто никогда не смотрел на него так. Все видели помощника гения, смазливого юнца, недостаточно исключительного юношу. Все видели его вторым. А Икар смотрел не поверхностно, он заглядывал в душу. Только Икар так умел. Казалось бы, просто взгляд, а у Брута от него все в душе расцветало. Этот растрепанный, воодушевленный котенок вообще очень сильно отдавался в груди золотого. Только с Икаром было так. С Икаром Брут улыбался, смеялся, чувствовал спокойствие и безопасность. С Икаром он мог быть собой: грустить, когда грустно, злиться, когда гневно, заливаться смехом, когда весело, расплываться в удовольствии, когда хорошо. – И куда ты так снарядился? Съехать решил? – с теплой улыбкой спросил ученый, забыв о докладе и развернувшись к нему всем телом. – Еще чего! Мы с тобой просто сейчас идем на пикник! – гордо заявил изобретатель, дожевав шоколадное печенье и ярко улыбнувшись. – Какие мы важные, – рассмеялся Брут, подходя и убирая большим пальцем крошки с щек и губ Икара, а после нежно накрывая их своими. Икар всегда был непредсказуемым. Это и подкупало Брута. И именно в те моменты когда юноша что-то придумывал для них, целовать его хотелось особенно сильно. Изобретатель был уютом, в котором Брут с радостью тонул, не думая ни о чем. Их поцелуи всегда были тем проявлением нежности, на которое никто из них не мог отыскать слов. Чувственные, мягкие, изучающие, приятные, захватывающие. Отстранятся никогда не хотелось. – Пойдем, а то закат пропустим! – весело произнёс платиновый, по привычке облизывая губы и беря друга за руку. – С тобой хоть на край света. Брут был готов пойти куда угодно, стоило Икару его поманить. Икар был его домом, где бы они ни находились. За теплой болтовней они прошли до закрытого парка, расстелили плед и улеглись на него, смотря на закатное небо. – Смотри! Звезды видно… – вдохновленно произнес Икар, указывая одной рукой на небосвод, а второй обнимая руку Брута покрепче, – они совсем как ты. Яркие, непохожие и ужасно красивые. Освещают ночь, помогают найти путь… – Спасибо… – смущенно пролепетал золотой, рассматривая яркие глаза изобретателя. Брут больше всего на свете любил комплименты от Икара. Они всегда были разными, нетипичными, красивыми и искренними. Только им Брут верил и только ими грелась его душа, которая с каждой новой фразой платинового залечивалась надежнее, откидывая прежнюю боль. – А теперь главное! Икар быстро сел и раскрыл сумку, доставая оттуда коробочку бисквитного печенья с глазурью. Золотой не переставал удивляться, как в этого котенка влезает столько сладкого. – Я сам готовил! – довольно и гордо произнес платиновый, улыбнувшись. – Офень фкуфно, – уже жуя угощение ответил Брут, радуясь спокойствию. Теплый ветер, Икар рядом, сладость и отсутствие забот. Что еще нужно для счастья? Бруту – ничего. Пока платиновый увлеченно жевал печенье, рассматривал бабочку, севшую на его колено, Брут сел к нему со спины и обнял, кладя голову на его плечо и чуть задумавшись. – Я люблю тебя, Икар. Раньше они никогда не говорили друг другу подобного. Но именно сейчас душа Брута настолько пела и цвела, что он все же решился выразить чувства в полной мере, пусть и опасался последствий, реакции и всего остального, что могло пойти не так. – И я тебя люблю, – не думая ни секунды, ответил Икар, отрывая взгляд от вспорхнувшей бабочки и переводя глаза на Брута. Счастье, которое так долго искал Икар, Брут нашел сейчас. Он точно осознал, что Икар и есть его счастье. Сейчас было тепло, спокойно, радостно и безопасно. Брут был любим. Брут любил. Брут был счастлив. Свои слова юноши скрепили привычно-мягким поцелуем и продолжили разговор о погоде, новостях, шутках и музыке… не важно было о чем говорить. Важно было то, с кем они оба сейчас говорят. И важнее ничего быть не могло.