Сволочь

Порче возвращается около восьми. Знает, что Ким уже должен быть дома, если дела на студии его не задержали. Раздевается, на кухне наливает в стакан воды и идет в гостиную. Делает всего один шаг в арку и спотыкается взглядом об изящные голые ноги. Ким Кимхан Терапаньякул Собственной шикарной персоной Сидит задницей поверх пушистого пледа, уложенного на сверкающем полированным деревом рояле. Рояле, который стоил дороже его Ламбы. Че его купил сразу после переезда взамен старому, который музыкант назвал «не вписывающимся в интерьер». Ким смотрит на него темными глазами, подведенными влажными вишневыми тенями и сверкает кристаллами нательной цепи. Абсолютно, бесстыдно голый. Заметив его, Ким откидывается назад на выставленные руки, прогибаясь в пояснице и слегка вытягивая длинные изящные ноги. Порче делает несколько шагов, оставляя на журнальном столике стакан, и подходит почти вплотную. Ким закидывает руки ему на шею и тянется к губам. Напрашивается на ласку, как большой кот. На языке горчит вкус любимого кимом каберне, в нос бьет приторно-сладкий, но ненавязчивый запах парфюма и масла для тела. Ким весь пах, как вишня. И это сводило его с ума. Он проводит руками по участкам кожи между цепочками, уже нагревшимися от тела, мягко гладит кожу, действительно нежит мужчину в своих руках. Как бы у него не стояло, каким бы дерзким ни был Ким, желание одарить партнера теплом становилось только сильнее. Оторвавшись от чужих губ, он делает шаг назад, доставая из петель рубашки запонки и вытягивая из пояса ремень. Ким в этот момент внезапно переворачивается на спину и свешивает голову, прогибаясь в спине и оставляя лопатки на весу. Идеальная дуга в пояснице позволяет рассмотреть мягкий впалый живот, клетку ребер и длинные фигурные ноги, согнутые в коленях для баланса. На коже почти блестят свежие и уже рассасывающиеся отпечатки его губ. Порче ухмыляется За эту картину он готов продать душу. Она была безусловно пошлой, но для него и для самого Кима в ней было куда больше любви и тепла. Желания и голода до ласки и тела другого человека. Его любимый мужчина, совершенно идеальный в своем великолепии и не стесняющийся ни себя, ни своих желаний. Ким протягивает руки к нему, хватаясь за бедра. Не удерживаясь, просто давая понять, что стоит подойти ближе. Грудная клетка мужчины вытягивается еще сильнее и Порче не отказывает себе в удовольствии облизать идеальное тело от шеи до пупка. Он делает шаг ближе, как его и просят, и цепляет пальцами сверкающий сосок. – И давно ты это задумал? Ким улыбается ему, руками расстегивая пуговицу на его брюках и расправляясь с молнией. – Как только решил обновить рояль. Лицо музыканта прямо напротив паха Порче. Именно в том положении, в котором Ким любил, чтобы Че имел его в глотку. – Хочешь так? Ким кивает и как-то странно прикрывает глаза. – Устал и хочу твой член. Сделаешь сам? Уставшего Кима на рояле? Дайте и даже не спрашивайте. Он опускается на колени, целуя пухлые губы, вылизывая рот. Цепляет пальцами горошинки сосков, проводит по клетке тонких ребер. Встает, стягивая брюки и окончательно расстегивая рубашку, позволяя Киму схватиться руками за спину. – Все что хочешь. Ким улыбается, открывает рот и обнимает его член губами. Как и всегда – ебаное блядство. Порче откидывает голову к потолку на секунду думая, что выиграл в лотерею. А потом мужчина и правда полностью расслабляется и мысли из головы исчезают, выветренные бархатом теплого рта. Через пару часов, разморенные душем, и небрежными ленивыми ласками оба почти в полусне, завернутые в пушистое одеяло. На тумбочке звонит телефон Кима, через минуту на голосовую почту падает голосом Порша: «Вегаса подстрелили, он в комплексе» Через двадцать минут они уже в машине. Ким заливает в себя банку газировки, Че тянет энергетик. Слишком взволнованы, чтобы разговаривать. Порче смотрит на Кима, отчетливо понимая – сегодня мужчина покажет миру свой оскал. От этой мысли в груди странное чувство, горячее и терпкое, с ноткой страха за любимого человека.

***

Ким заходит в больничное крыло комплекса кутаясь в огромный серый кардиган. Преодолевая расстояние до палаты в несколько больших шагов, он оказывается рядом с взволнованным Макао. Парень поворачивается к нему и тут же падает в приглашающе разведенные руки, обнимающие крепче и поглаживающие младшего по голове. Он гладит парня по спине, успокаивая зарождающуюся истерику, и бормочет что-то в вихрастую макушку. За его спиной в двери заходит Порче, немногим позже он опознает шаги братьев и Порша. В пустынном коридоре становится как на автомагистрали в час пик. Из дверей операционного блока выползает на негнущихся ногах Пит. Все внимание семьи падает на бывшего телохранителя. Ким позволяет Макао выпутаться из своих рук и подходит к мужчине, тоже обнимая того. Дарит тепло и спокойствие членам своей семьи, потому что за них больно и ему самому. Пит молча принимает объятья, но, несмотря на покрасневшие глаза, не позволяет себе плакать перед чужими людьми, как и всегда. – Одна навылет, одна застряла в области селезенки. Сколько будут шить – не понятно. Ким держит Пита за плечо, продолжая обнимать. Вслушивается в боль и страх в чужом голосе, осознает, что жизни кузена они помочь не могут, разве что успокоить душу. В груди медленно начинает закипать магма, он поднимает глаза на Макао и видит то же самое. Отпускает бывшего телохранителя отдыхать до поры, отправляя того с Танкхуном на верхние безопасные этажи. Порче подходит к нему со спины, легко обнимает за талию и целует в основание шеи, протягивает телефон и кивает. Ким благодарно смотрит на парня. Поднимает взгляд на Кинна и спрашивает: – Кто, блядь, бессмертный такой? Кинн дергается от его голоса. Злого, почти рычащего, жестко показывающего, что он не в настроении. – Ким, успокойся. – Вегас, блядь, словил свинца, прикрывая Пита! Успокоюсь я, когда закопаю ублюдков в маминой оранжерее. Кинн качает головой, Порш сзади выглядит примерно так же, как и сам Ким – готовый вершить правосудие ценой жизни пары десятков тварей. Порче сжимает бок Кима, заставляя обратить снимание на себя, и мягко касается уголка его рта. Он внимательно смотрит на парня, ждет, что тот попробует его успокоить, увезти домой. Но Порче тверд и решителен, как каменная стена. – Пойду, найду тебе цель, – парень поворачивает голову к Макао, – ты как, Покахонтас? – Right behind you. На губах младшего кузена оскал Вегаса. Дети у Кана получились слишком одинаковые. Ким кивает Че, и парни быстро уходят в сторону своих офисов, искать тех, кто это сделал, чтобы просто передать им имена, рисуя на карте четкие цели. Он улыбается, в который раз четко понимая тот факт, что не ошибся с парнем. На охоту уходит немногим больше десяти часов. Макао, оправдывая семейное имя и свой волчий тотем, за брата мстит красиво и качественно, умудряясь убивать даже через бронебойное стекло защищенных небоскребов. Ким молча застегивает крепления бронежилета, позволяя Порче проверить их так же, как Порш с братом осматривают друг друга. Парень удивительно спокоен, смотрит на него все так же тепло, как и всегда. Целует нежно, мягко, словно обещает. Помогать, поддерживать, ждать обратно любым. Порче с ним все время, внутри коммуникаторов, замещает Арма в роли штаба, легко командует тремя разными отрядами сразу. Ким знает, что у парня внутри – боль и огонь, что тому нелегко дается отпускать его на бойню. За то, что Че не дает ему даже мельком увидеть эти боль и сомнения – он благодарен. Порш и Кинн в тандеме выглядят горячо. Ким даже завидует тому, что они с Че так никогда не смогут – парень хоть и дружил с оружием, но ему было легче на земле. Брат выглядит расслабленным, и Ким впервые в жизни видит, как тот без доли сомнений доверяет Поршу прикрывать свою спину. Порче встречает его в холле. В пыли и крови, уставшего и заебанного, но уже не злого. Провожает до комнат в комплексе, помогает стянуть одежду и забраться в душ. Пока Ким жмется к горячему сильному телу, смывает прошедший день, убеждается, что он цел и невредим. Они целуются под струями горячей воды, просто дышат. Он чувствует, как замедляется быстрый пульс и успокаивается дрожь в тонких пальцах. Почему-то знает, что этажом выше так же в душе стоит брат. Для них это теперь – традиция. Важная часть возвращения домой. Не как раньше, запивать память о крови и грязи алкоголем или музыкой. Теперь у них всех есть дом. К моменту, когда Вегаса должны вывести из операционной, семья собирается в больничном коридоре. Као, снова вернувшийся в образ шутливого балагура, поправляет на плечах тонкую белую рубашку. Пит рядом с парнем выглядит успокоившимся и собранным, с поддержкой надежного младшего волнуется не так сильно. Порче садится на диван, тянет Кима устроиться между собой и подлокотником, обнимает его икры рукой. Кинн тоже в кресле, сидит, обернув руку вокруг поясницы Порша на своем подлокотнике. Кхун рядом на диване с Армом и Полом с обеих сторон своего подопечного. Непривычно тихий, в однотонном сером спортивном костюме. Сидят молча, просто рядом. Семья Ким впервые ощущает это так явно. Что-то внутри него в этот момент трескается, осыпаясь осколками, он поднимает глаза на брата и видит в них то же. Раздумывает над тем, как все изменилось со смерти обоих патриархов. Раньше Пита бы никогда не отпустили во Вторую семью. Вегаса, получи он ранение, не привезли бы в комплекс. До смерти отца они бы не стали ввязываться в месть. Кинн не смог бы быть свободен, счастлив, никогда бы не смог так доверять. Ему самому было не позволено… Любить В коридоре больничного крыла, пока за дверьми латают кузена, он смотрит на Порче и понимает, что любит. В груди рассыпается искрами счастье. Он прячет лицо в сгибе чужой шеи. Порче обнимает его, целует макушку и гладит по спине. Ким ощущает, что его любят в ответ. Тушите звезды

***

Последняя неделя была странной. Начиная с ранения Вегаса, после мести за которое выжатый до крайнего предела Ким не мог успокоиться еще несколько часов, беспокойно ворочаясь в постели. Заканчивая теплым и покорным музыкантом в руках Порче каждую ночь. Что-то тянуло Кима к нежности, против обычной жаркой страсти, почти на грани лени. Неделя заканчивалась рекламным фестивалем. Че смотрит на Кима на сцене. Красивого, танцующего свой новый танец, специально созданный для кавера. Порче нравится. Смотреть, обводить глазами контур тела, на котором точно есть его следы, знать, что он легко сможет после облизать каждый участок. Что Ким позволит ему. Эта мысль сводит его с ума Он слишком влюблен Порче хочет кричать об этом на весь мир, такими счастьем и силой его наполняет музыкант. Он любуется. Впервые за все время их отношений, не хочет снять мужчину со сцены и просто увести с собой. Хочется смотреть на теплое сияние камней, на блеск накрашенных глаз и прижимать ближе, вдыхая запах вишни. Он дожидается окончания мероприятия, ловко уводя музыканта из рук менеджера и организаторов, уводит Кима к машине. Мужчина не сопротивляется, спокойно садится на переднее сиденье, аккуратно складывая широкие рукава черного пончо. Порче заводит машину, выезжает на дорогу и сразу едет за город, к морю. По пути останавливается в каком-то крафтовом кафе, тащит им обоим еды в коробках, Киму чай с ежевикой, себе несладкий кофе с молоком. Музыкант смотрит на пакет в руках и улыбается, как ребенок. Порче знает, что тому нравятся такие спонтанные свидания, на которые у них часто нет времени. Они приезжают к безлюдному пляжу, части владений семьи. Машина вызванных телохранителей паркуется немного в отдалении, создавая иллюзию уединения. Они выбираются из тачки, устраиваясь под открытым багажником, сложив задние сидения. Молча едят, наслаждаясь шумом моря и друг другом. Порче дышит странной и теплой атмосферой, любуется красивым Кимом. Каким-то внеземным в свете огней вечно куда-то спешащего города. Выкидывает мусор в пакет, оставляя его у колес, и укладывается на спину, приглашая мужчину в объятья. Тот устраивает голову на его плече, совершенно не заботясь о следах косметики, которые оставляет на его кофте. С Порче что-то странное Он вдыхает глубже морской воздух, смешанный с парфюмом мужчины и запахом средств для укладки. Прижимает Кима к себе и разворачивается, опираясь на локоть над музыкантом. Целует вишневые губы, мягкие и теплые, легко поддающиеся на его настойчивость. Пальцы дрожат, когда он касается ими чужой скулы. Отстраняется и смотрит в горящий янтарь чужих глаз. Слова рвутся с языка, но он не успевает их сказать. – Я люблю тебя, Че. Ким улыбается, счастливый от собственного признания. Зарывается рукой в его волосы, царапая ногтями затылок. Порче чувствует слезы, которые застилают взгляд. Касается чужого лба своим. – И я люблю тебя, Ким. Ты бы знал, как. Непослушного дыхания едва хватает на эту пару слов. Он целует кожу на щеках, аккуратный нос, острый угол челюсти, обводит пальцами губы, прежде чем мягко прижаться к ним своими. Ким обнимает его, укладывая их на бок, и утыкаясь носом ему в грудь, сплетает их ноги. – Знаю. Я знаю, Порче. Хриплый голос тоже дрожит и сбивается. Весь момент становится слишком эфемерным и хрупким, как тончайший фарфор. Порче чувствует, как дрожит в его руках музыкант, слышит тихие, горькие всхлипы любимого до боли внутри человека. Кимхан оплакивает себя, то, что сделала с ним жизнь. Он плачет тоже, за своего мужчину, разделяя с ним боль и горечь. Понимает, что поставил на кон все, рискнув ринуться в этот омут, не смотря на слова брата, на предупреждения Кинна и на подколки Макао. Получил куда больше, чем изначально хотел. Не просто богему и известного артиста. Не сладкую капризную детку и не жестокого мафиозо. Кима Уязвимого, отчасти разрушенного, хрупкого. Сильного, жесткого и наглого, упрямого до жути, в лентах и цепях, с рублеными линиями концертных образов. Решительного и серьезного, с властным твердым взглядом, в темно-серых костюмах и метательными ножами в руках. Ласкового, теплого и домашнего, в огромных свитерах и вычурном бордовом халате. Рассыпавшуюся нежную душу и горячее искреннее сердце