Яблочко

Фрейя о любви знает больше, чем кто-либо на свете. Ознакомлена со всеми её разновидностями; понимает когда она начинает пробираться в плоть в направление сердца и застревать в нем, извиваясь и удавливая упругую мышцу, вросшую в грудную клетку и подымающую её при сбитом дыхание, а ещё прекрасно умеет подовлять прекрасное чувство на первых стадиях его появления. Но Фрейя просчиталась. Впервые за сотни лет она упустила момент влюблённости и созревание бабочек внизу живота и теперь вынуждена скрывать это чувство в глубине души и сердца, отданного девушке с золотисто-красными и зелёными яблочками. Идунн с самого своего рождения была красавица, что в детстве, когда во время игр на щёчках юной богини горел нежно-вишнёвый наивный румянец, а детские глазки узились от добродушной застенчивой улыбки. Она была красавицей и сейчас, когда сидела на очередном пышном церемонном пире в Асгарда у Одина. Когда светло-пшеничные волосы её, заплетённые в пышную косу, аккуратно метались туда-сюда вслед за своей кротко улыбающейся обладательницей. Идунн была мудра, это богиня любви подметила ещё, когда только заговорила с ней, когда только услышала бархатистый голосочек девушки, ощущающийся как невесомое порхание бабочки и касание её тоненьких, хрупких крылышек. Мудрость её заключалась в правильности во всём и всегда, чтобы не случилось она всегда следует и будет следовать своим принципам и правилами, которые согласовала само с собой ещё при рождении. От них она отказываться не собиралась, да и не могла, не смела, потому что без них её жизнь потеряла бы смысл и оборвалась бы её тоненькая нестареющая ниточка, которую ей было велено хранить и оберегать до самого Рагнарёка. Фрейя понимала. Понимала, что это глупость, нелепая, мерзкая чушь, которую она пыталась искоренить и уничтожить в себе навсегда и которая при одном мимолётном, случайно брошенном взгляде, вызывала в душе и сердце трепетание и волнение, бросала в лицо красный спелый помидор и красила лицо богини в бордово-алый цвет. Искоренить то, что так крепко вцепилось в грудь и сгусток мышц в ней, было трудно, почти невозможно и это Фрейя понимала как нельзя лучше, но до последнего боролась с этим. Безжалостно, без сожаления, как и подобает королеве, богине и предводительнице валькирий. Но на сколько бы безжалостными и жестокими не были эти попытки, они кончались сокрушительным и позорным провалом в голубизну невинных глаз. Фрейя не сдавалась и вновь после секунды просвета затаскивала себя во мрак, тёмную холодную тьму, но терпела полное поражение. И в конце концов сдалась, ненавидя и презирая себя за то, что вообще пыталась. После фактического проигрыша на своём же фронте, богиня перешла к наступлению на чужой, на Идунн. С тех пор богиня любви стала частым, незаметным и туманным гостем, высматривающим прекрасную девушку с золотистыми наливными яблочками. Но в какой-то момент Фрейю озаряло, что она вообще здесь делает? Как можно так бесстыдно подглядывать за девушкой? Идунн ведь и замужем уже, а она так бестактно глазеет на неё, да ещё и надумывает себе всякого! В такие минуты у Фрейи есть два выхода — остаться или уйти. Чаще всего она выбирает второе, потому что понимает, что загоняет себя в ещё большую ловушку, чем раньше, заставляя страдать себя пуще прежнего. Возвращаясь в свои чертоги, скидывая ненужную и нагнетающую одежду, она ложится на своё ложе, усыпанное ярко-красными цветами, отделанное блестящим на солнце золотом, и думает. Думает о Идунн, о том как ей понравится, о том как было бы хорошо если бы юная богиня не была замужем, тогда бы у Фрейи точно был шанс, малюсенький, крохотный шансик, но увы её возможный шансик упорхал так же быстро, как птичка, увидевшая приближающегося к ней человека. Фрейя стонет разочарованно и обречённо от досады и обиды на всех и вся, в свои комнаты позволяет прийти и приластиться к ней только верному и любимому вепрю Хильдисвини. Питомец, так нежно взлелеянный богиней любви, ластился и лип к её нагому телу, пока девушка ласково, по-матерински оглаживала его шерсть. Аккуратные, не тронутые хозяйской деятельностью пальцы Фрейи бережно щекотали спинку животного и игрались с длинными заострёнными ушками кабана, уже давно заснувшего подле своей божественной хозяйки. Фрейя улыбается, нежно и слабо прикрывает глаза и видит стройно выточенную, как будто из мрамора, фигуру золотистоволосой богини, держащей в своих крохотных юных ручках корзину с свежими сладкими яблочками, и решается на отчаянный последний шаг. Идунн стояла около высокой душистой яблони и собирала её спелые сладкие плоды. Фрейе иногда казалось, что юная богиня никогда не покидает этого места и постоянно занята лишь сбором яблок с молодого деревца. И даже сейчас когда предводительница валькирий нашла в себе силы, поборола все свои слабости и пришла к ней с признанием, Идунн ни на секунду не отвлекается от своего вечного занятия и слушает её через слово, чуть слышно напевая какую-то нежную мелодию. У Фрейи бешено колотится сердце, всё порываясь выскочить из излюбленной женской груди и приземлиться прямо в бледно-розовые ладони, которые отродясь не трогали и капли тёплой крови. Стоя сзади Идунн, Фрейя вкушала медовый сладкий запах золотистых волос богини, всё больше и больше пьянея от этого живого аромата, Фрейя собирала всё свою силу духа и в конце концов, выдохнув все оставшиеся сомнения, произнесла: — Вы мне приятны. Я хотела бы быть к Вам ближе. — Насколько ближе? — спросила Идунн, оборачиваясь к предводительнице валькирий и смущённо улыбаясь. Фрейя молчала, не смея произнести тех заветных слов и желаний, давно таившихся в её гордой душе, просто не могла разлепить губы и наконец скинуть все сковывающие её оковы. Богиня юности покорно ждала, продолжая невинно улыбаться и смотреть в мутно-небесные глаза богини напротив. Яблочки в её руках отливались золотым цветом и манили к себе сладкие пунцовые уста девушки, нежно и трепетно собирающей их. Не удержавшись, она откусила от него часть и стёрла с губ пролившийся яблочный сок. Фрейя смотрела на это как заворожённая, не имея права оторваться, опустить взгляд вниз, дабы не видеть этого действия, она покорно вглядывалась во все движения любимой ею богини и покрывалась бордовыми пятнами на щеках, ушах и шее. — Настолько ближе? — вновь спросила Идунн, кидая откушенное яблочко в руки Фрейи. — если да, то кусьните его тоже. Богиня любви и сама не поняла, как исполнила волю Идунн и откусила от яблока ровно там, где только что кусала сама девушка. Поняв это, она смутилась пуще прежнего и наконец смогла спрятать взгляд подальше от лилово-голубых радужек, хитро смотревших на неё. — Я готова быть к тебе настолько ближе. Тихий шелест одежды богини и её сладко-яблочные губы сплелись в воспоминаниях Фрейи воедино и никогда более не распадались, воссоздавая в её мыслях чёткий образ Идунн, слабо, невинно прикасающейся к её алым губам своими малиновыми и оставляя на них вечный вкус спелых яблок и бесконечной любви, в которой так долго нуждалась Фрейя.