***
— Гониль-хён, что Вы обо мне думаете? — спросил Ким Чонсу, сидя рядом с Ку Гонилем в шумном баре, где группа праздновала завершение съёмок клипа Happy Death Day. В этот момент, улыбка клавишника будто искрилась счастьем и притянула взгляд барабанщика. Аура была ненапряжённой, все должны веселиться, но двое парней закрылись от всей суеты ради небольшого разговора. Расслабленное и довольное лицо Чонсу невероятно поднимало настроение, так что Гониль не смог не заулыбаться в том числе. — Мне кажется, что у тебя выдающиеся навыки, у тебя прекрасный вокал и ты всегда готов работать усердно, — собеседник поджал губы, и сияющая улыбка полностью погасла. Заметив это, он понял, что парень хочет услышать не совсем это, — А ещё, — Ку в раздумьях почесал подбородок, — ты очень милый, хоть и иногда бываешь грубым, — теперь, лицо Кима сияло пуще прежнего. В приглушённом свете оно было словно лампой, — А ты обо мне? — Хм, ну… Вы бываете очень строгим, но прекрасно контролируете группу. На самом деле, я очень рад, что вы наш лидер. И, вы очень красивы… А ваши мускулы… — Хубэ понял, что на этом можно закончить. Он смущённо отвернулся и прикрыл рот рукой, ведь его слова звучали очень неловко как и для него самого, так и для хёна. Спустя небольшой паузы, «ответственный лидер» нежно погладил вокалиста по голове, но не портя причёску, — Ха-ха, спасибо, мне приятно, — он умело скрывал стеснение и рой бабочек в животе.***
Негромкий гул автобуса настраивал на сон, хотя сейчас для него было абсолютно не подходящее время. Чонсу протяжно зевнул, словно котёнок, — Как же спать хочется… а нам ещё сниматься… — Он пристроил свою голову на плече Гониля, а его почти что белоснежные волосы с непрокрашенными корнями плавно растеклись по ключицам. — Ты что, не спал сегодня? — обеспокоенно поинтересовался Гониль. Им сегодня предстоит долгая работа, нельзя, чтобы кто-то из участников плохо себя чувствовал. Обязанности лидера просто не позволяли ему оставить всё так, как есть. — Спал, но не долго. Не мог уснуть, — голос Кима звучал удивительно сонливо, было такое ощущение, что ему тяжело открывать рот и напрягать связки, чтобы выдавить хотя бы один звук. — Почему? Неужели думал о чём-то? — Можно и так сказать… Просто, мне было так… холодно. Мне бы очень хотелось, чтобы кто-то меня обнял и согрел, — он снова зевнул. Эти слова не звучали как что-то сверхъестественное, будто это обычный разговор. Если бы не его интонация, можно было бы подумать, что его дико беспокоит зябкое одиночество. Были ли эти слова непринуждёнными, или за ними всё же что-то скрывалось? Вдруг, Чонсу хочет, чтобы этим человеком был именно Гониль?.. — Тогда, в следующий раз можешь звать меня, — Ку лёгко засмеялся, хотя внутри чувствовал себя неуютно от неопределённости. Раз уж атмосфера была повседневной, значит, и слова его не имели какого-то особого смысла. — Спасибо, конечно, но это будет выглядеть странно, — произнёс он и отрубился, оперевшись на плечо парня. Тот обнял его одной рукой, а другой стал поглаживать блондинистые пряди, нежные, шелковистые, перебирая их в пальцах. Нет, всё же, он просто сказал первое, что пришло ему в голову…***
Сияют белые огни на гирлянде, светит приятного оттенка желтоватый свет, за окном уже давным давно стемнело, но в эту ночь никто не спит. Ёлка, с любовью украшенная совместными усилиями, ровно стояла посередине комнаты. После рождественской трансляции можно было наконец-то и самим отдохнуть. В арендованном доме всё было чисто и аккуратно, чтобы всё было идеально в эту романтичную ночь. Чонсу сидел на диване за кофейным столиком и попивал горячее какао, вкус которого отлично сочетался с приятным праздником. Всё было идеально: настроение, атмосфера, люди вокруг — всё, что нужно для хорошего рождества. Но, один из этих людей был особенным, самым близким другом из прочих. Как только парень вспоминал его, на лице сразу же сияла лучезарная улыбка, ведь только от мыслей о нём было очень тепло. Но, из размышлений его вырвал голос того самого, от которого порхали бабочки в животе. — Чонсу, о чём задумался? — Ку Гониль потрепал волосы Кима, а затем сел рядом с ним на мягкий диван. — Да так, ни о чём… — чуть смущаясь, сказал он, пытаясь не выдать, что причина его довольного лица была прямо сбоку от него. — Думал о ком-то особенном, да? — парню хотелось бы думать, что этим особенным был именно он. Но, это скорее звучит как какая-то мимолётная фантазия, которая унесётся также быстро, как и принеслась. Но всё же было интересно, кто же мог так гипнотизировать Чонсу лишь одними мыслями. Это, должно быть, кто-то очень красивая… — Нет! — сердито воскликнул он. На его щеках появился лёгкий румянец, когда он понял, что был пойман с поличным. Но, главное, чтобы Гониль не понял, что он, и именно он заставлял его улыбаться лишь одними воспоминаниями о времяпрепровождении с ним. Несмотря на весь интерес, Гониль решил отступить. Это, всё же, очень личное, это не его дело. Вряд ли они в таких отношениях, чтобы знать такие вещи друг о друге… Хотя, в глубине души, Ку хотел стать ближе к нему, и чтобы он с радостью рассказал о том, кто же заставляет его так трепетать. С другой стороны, ему было бы очень больно, начав Ким рассказывать о ком-то другом… — Ладно, я на самом деле не за этим пришёл, — Гониль достаёт откуда-то из-под пространства красивую, украшенную праздничной обёрткой коробку. Чонсу понятия не имел, как ему удалось спрятать такой яркий предмет. На верху красовался красный бантик, завязанный с любовью и приятно поблёскивающий под светом гирлянды. Чонсу возбуждённо схватил коробку и приятно удивлённым взглядом стал разглядывать её, затем вертеть в своих мягких ладошках, рассматривая со всех сторон. — Вау! Что это?! — радостно воскликнул он. — Открой и узнай сам, — Гониль ярко улыбнулся и чуть наклонился, чтобы следить за реакцией Чонсу своим любопытным взглядом ещё тщательнее. Он вложил много сил и времени в этот подарок, и всё ради него одного, чтобы сделать его счастливым. Киму было немного неловко его открывать, ведь над его упаковкой явно очень старались. Бумага на ощупь была мягкой, и её так и хотелось трогать и мять, нежели порвать и выбросить. Он не мог спустить взгляд с подарка, настолько привлекательным он был. — Чонсу, ты чего? — голос Гониля начал чуть-чуть подрагивать, — Тебе не нравится? — Наоборот, очень нравится, просто… он такой красивый. В голосе Ку послышалось облегчение, — Он поэтому и красивый, чтобы ты открыл его поскорее. — Ха-ха, ладно-ладно, сейчас открою. Нежные пальцы аккуратно растянули бант, осторожно потянув за конец красной ленты, тем самым развязав идеальной упругости узел и положили украшение на столик. Ким перевернул подарок и развернул блестящую бумагу с максимальной точностью, чтобы не повредить даже миллиметр обёртки. Гониль с упоением наблюдал, как Чонсу открывает рождественский презент и не мог дождаться, когда он увидит, что же внутри. Когда с упаковкой было покончено, показалась картонная коробка. Клавишник со скрипом открыл её, и, увидев её содержимое, его глаза загорелись счастьем, а рот восхищённо приоткрылся. Внутри была самодельная кружка из глины, покрашенная в тёмно-синий цвет. Но, самое главное в ней было то, что на ней красовался ручной рисунок звёздного неба: сверкающие вдали маленькие свиду звёзды, тёмные пушистые облака, полупрозрачный душистый туман и гордая луна, сияющая и освещающая весь рисунок. Особенно ему понравилась звёздочка, которая выделялась больше всех, ведь она была больше и её фигура была более прорисованной. Она была ближе всего к луне, словно она была особенной для неё. Все черты были сделаны терпеливо и аккуратно, и хоть рисунок напоминал детский, он всё равно выглядел невероятно красиво. Её форма не была идеально ровной, и рисунок тоже немного не дотягивал до профессионального уровня, поэтому Чонсу понял, что её делал новичок. Но, Гониль бы вряд ли стал обращаться к кому попало, лишь бы купить за копейки, так что в его голове родилась догадка. — Хён, ты… сам её сделал? — Да. Нравится? — Конечно! Она очень красивая! — он достал её и стал вертеть в руках туда-сюда, ему хотелось смотреть на неё ещё и ещё, а как же приятно было осознавать, кто её изготовил, и что она была сделана специально для него. А увидев донышко, на душе сразу стало тепло, как никогда.***
Глубокая ночь. Гониль стоял на кухне и резал овощи, пока Чонсу неловко сидел за столом. Невооружённым глазом можно было увидеть, что за последнюю неделю он очень сильно похудел. Ку действовал резко, но умело, ведь из-под ножа выходили идеально разрезанные пополам помидоры черри, ровные дольки огурцов и душистые куски листьев салата. Всё отправилось в прозрачную огромную салатницу, а затем барабанщик быстро перемешал ингредиенты. Киму до идеального веса осталось сбросить всего-то пару-тройку килограмм, но лишь от одной мысли о том, что ему придётся завтра встать на весы и увидеть прибавку становилось тошно. С другой стороны, он чуть не упал в голодный обморок по дороге с практики в общежитие. Желудок пустовал уже три дня. Голова кружилась и болела, а в животе была будто дыра. Даже сейчас парень еле держался, чтобы не упасть лицом об стол. Тем временем повар растёр тёркой варёные яйца в салатницу и снова перемешал. Он с минуту посмотрел на результат, убеждаясь, что всё добавлено в нужных пропорциях, ровно порезано, аккуратно лежит. Когда Гониль был уверен в том, что блюдо, которое он приготовил, на сто процентов идеально, он поставил перед Чонсу тарелку и приборы, а салатницу в середину стола, затем сам сел напротив. Ким, напрочь перестав думать о диете, жадно накладывал простейший из возможных салат в тарелку из большой миски и набросился на еду, как голодный лев на добычу. Он пережёвывал ингредиенты, громко чавкая и ежесекундно клал новую ложку в рот, не успев проглотить предыдущую. Спустя минуту, с одной тарелкой было покончено, и в ход пошла уже вторая. Поглотив, словно чёрная дыра всю салатницу, Чонсу пытался отдышаться. Весь его рот был запачкан остатками ужина, который, по сути, был просто порезанными овощами с тёртым яйцом, даже без какой-либо заправки. Но, именно этот ужин был самым вкусным и желанным в его жизни. Не только потому, что это его первый приём пищи за три дня, а ещё потому что над блюдом старался он — Ку Гониль. Человек, который заставлял его сердце биться быстрее, а в животе запускал рой бабочек. С каждой минутой рядом с ним, Чонсу всё больше и больше убеждался, что он любит Гониля не просто как товарища или близкого друга. Ему хотелось быть большим для него, слышать слова любви, прикасаться к нему и проводить с ним время так, будто он его особенный и единственный человек, которого он так ценит и бережёт. Но куда ему? С человеком, который, во-первых, на несколько лет старше, во-вторых, парень, а в третьих — участник его группы! Как вообще могут развиться здоровые отношения в таких обстоятельствах? Эти мысли пожирали Кима изнутри. Однако, иногда ему казалось, что Ку Гониль смотрит на него также, желая сделать его своим особенным, самым близким человеком из всех. Что ему также хотелось заключить его в объятия, целовать друг друга до потери пульса и признаваться в любви до гроба. Проводить ночи вместе, просыпаясь в одной постели, радостно любуясь друг другом. Как. Это. Чёрт. Возьми. Вообще. Возможно? Гониль, прервав тишину, сказал: — Чонсу, что ты, ешь аккуратнее, а то так в тебя никто не влюбиться, — после осознания того, что он сказал, его игривый вид сменился на опечаленный. Он отвёл взгляд в сторону и прикусил губу, гнобя себя за то, что сказал глупость. Чонсу вытерся рукавом, как маленький ребёнок и ответил чуть ли не заплаканным голосом: — Знаешь, мне кажется, есть один человек, который в меня влюбился. И, я уверен, что чувствую то же самое, — Ку повернулся к нему, оторопев. Его брови сползли на лоб и рот приоткрылся в гримасе шока, — Этот человек невероятно красив, ответственен и всегда понимает эмоции окружающих. Мастерство этого человека в том, что он делает не знает границ. Очень сдержанный, но бывает грубым, если его кто-то разозлит. До жути проницателен, если кто-то расстроен или зол, всегда найдёт в себе силы на поддержку. У Гониля и мысли не было, что Чонсу говорил про него, хотя ему так этого хотелось. Ким Чонсу слишком хорош для него, он не сможет сберечь его, обязательно сделает больно. К тому же, разве Киму нужны такие отношения, в которых с самого начала куча проблем? Он с трудом нашёл в себе силы ответить: — Вижу, ты по-настоящему её любишь. — Хотя, я, наверно, придумываю. Мои чувства односторонние, вряд ли этот человек чувствует то же самое, — клавишник тихо засмеялся, но его смех больше был похож на грустный плач. — Да, это просто ужасное ощущение… — Гониль сглотнул.***
Глубокая ночь. Ку Гонилю снова не спалось. Спустя часы разглядывания ну очень интересного узора на абсолютно плоском потолке, сотен раз переваливаний с одного бока на другой и столько же переворачиваний подушки, лидер всё же сдался. Он аккуратно, чтобы никого не разбудить приподнялся с матраса, и, тихо, словно полевая мышь побрёл на улицу. Ему хотелось прогуляться, чтобы разгрузить мозг, подумать о чем-нибудь приятном и поразглядывать Париж. Переодевшись в осеннюю одежду, он уже собрался выходить, но услышал шаги в свою сторону. Он увидел Чонсу, одетого в пижаму и явно только что проснувшегося. Он сложил руки на груди и смотрел подозрительно, не понимая, куда он собирается так поздно. Спустя недолгой паузы, он нарушил тишину: — Ты куда так поздно? — А… да, просто прогуляюсь, раз не могу уснуть. Вдруг спать захочется… — оправдывался Гониль. — Можно мне с тобой? — его кошачьи глазки заискрились, и хён попросту не смог устоять… Парни ходили по улицам, разглядывая ночной город. Даже ночью Париж сиял огнями и живостью. На улицах всё ещё были люди; кто-то также гулял, кто-то тусовался в барах, кто-то спал на картонках… Одним словом, было на что посмотреть. Удивляло звёздное небо, на котором виднелась счастливая луна, будто радуясь, что именно ей досталось сиять на этом небе. И, конечно, невозможно было не заметить знаменитую Эйфелеву Башню, которая приходит в голову в первую секунду после упоминания слова «Франция». Она, довольная своим величием, воткнула свой шпиль в ночную синеву и светила, любуясь собой. Но, с каждым шагом между ними усиливалось напряжение. Никто из них не понимал его причину, но его ощущение очень остро впивалось в кожу, так, что было тяжело дышать. Дойдя до Сены, они остановили движение, чтобы просто посмотреть на плавное течение воды, утекающую куда-то вдаль. Чем-то эта вода напоминала и их. Она путешествовала, далеко-далеко, не понимая, где конец, но, самое главное, что капельки крепко-крепко сцепились воедино, не отпуская, шли вместе, без какого-либо страха того, что может их ждать впереди. Парни, словно капли воды, также крепко сжали ладони друг друга, будто становясь единым целым. Никто из них не хотел разъединяться. Никогда. Всегда быть вместе, словно речная вода. Чонсу нарушил тишину: — Помнишь я говорил тебе об одном человеке… Гониль, стиснув зубы, сразу понял, о каком моменте он вспоминает. Ему изо всех сил не хотелось пускать в их уединение кого-то другого, кого-то, кого он, скорее всего, даже никогда не видел. Хотелось остаться здесь только вдвоём. — Угу, — пытаясь сдержать эмоции, пробухтел парень. — В общем… Я так рад, что он есть в моей жизни. Так рад, что он рядом. Мне так хочется целовать его, обнимать, прикасаться так, будто он не просто близкий друг, а мой единственный. Но, скорее всего, когда он услышит это, между нами всё будет кончено. Мне тяжело об этом думать. Однако, я не могу держать это в себе. Ку невероятно хотел сойти с этого разговора. Стараясь изо всех сил не сорваться на злость, процедил: — К чему ты ведёшь? — К тому, что… — его голос стал дрожать и казался заплаканным. Скорее всего, в последний раз, но мне так приятно держать его руку в своей. Так приятно слышать его голос, который отлично сочетается с журчанием парижской реки. «Что? То есть, он говорил про… меня?..» — пулей пронеслось в голове Гониля. Всё это время… тем самым человек был он? Невероятно красивый Ким Чонсу с лучезарной улыбкой, до жути талантливый и остроумный находчивый парень, любил его? Чонсу стал открыто всхлипывать и вытирать слёзы, ведь был чётко уверен, что это последний момент, когда он может быть так близко к своему возлюбленному, — Этим человеком всё это время был ты, Ку Гониль! — хватка Кима постепенно ослабевала, и он постепенно отстранялся от ладони парня, — Ты можешь ненавидеть меня, винить меня в том, что я развалил нашу группу, но я всё равно буду любить те-… Ку не выдержал, не мог смотреть на то, как Чонсу рыдает из-за якобы неразделённых чувств и притянул его к себе, заткнув рот поцелуем. Он накрыл его губы своими, прикасаясь так, как не прикоснулся бы ни один лучший друг. В этот поцелуй он вложил все чувства, которые копились в нём со дня их встречи, и наконец-то он может показать их, перестать скрывать. Первые секунды Ким не мог даже пошевелиться, он не мог понять, почему Ку сделал это. Но, поймав всё то, что он скрывал в себе, не смея показать хоть кому-то через эту неожиданную близость, до него дошло. Этот момент был не последним. Он был первым. Наконец-то оторвавшись друг от друга, они пытались отдышаться, то ли от переизбытка эмоций, то ли от долгого, но самого невероятного поцелуя в их жизни, несмотря на то, каким же неловким он был. Чонсу и опомниться не успел, как Гониль сразу же прижал его к себе, обнимая, словно своё сокровище, которым он не хотел ни с кем делиться. — Чонсу, я… так хотел стать особенным для тебя. Ты всегда казался мне таким непостежимым, прекрасным. Я хотел оберегать тебя до самого конца, быть полностью твоим. Я люблю тебя, очень сильно. Я рад, что… могу быть рядом с тобой не просто, как друг. Обратно они шли уже держась за руки, не думая о том, что на них могут странно посмотреть. Звучали они счастливыми, как никогда, ведь пришли они сюда близкими друзьями, а возвращались уже возлюбленными. Людьми, которые значат друг для друга больше, чем кто-либо другой.***
Ку Гониль постепенно открывал глаза после долгого сна. По ощущениям, проспал он часов двенадцать, и чувствовал он себя от этого не очень хорошо. Вид всё равно был затуманенным, ведь зрение не полностью очнулось, но спустя несколько морганий, он увидел то, что немного его поразило. Первые секунды своего пробуждения он не помнил, что было вчера, и, увидев Кима Чонсу, сладко спавшего с ним в обнимку, он понял, что этой ночью что-то произошло, что, вероятно, положило новый рубеж в их отношениях. Дабы подтвердить свою догадку, он заглянул под одеяло и, увидев их обоих полностью голыми, пазл в голове сложился. Сердце сразу забилось в страхе: самое главное — в порядке ли Чонсу? Он начал осматривать его: вроде каких-либо следов повреждений не было, кроме ярко-красной метки на ключицах. Парень выглядел скорее полностью удовлетворённым, нежели повреждённым: на его спящем лице сияла улыбка, а руки крепко-крепко держались за Гониля. Чонсу сам постепенно начал открывать глаза, и как только он сонно потёр их своей ладонью, его взгляды с Гонилем пересеклись: тот выглядел, мягко говоря, удивлённо, даже немного испуганно. Еле выговаривая слова спросонья, Ким пробормотал: — Гониль-и, ты чего? Всё же хорошо, — он тепло улыбнулся и стал поглаживать щёку Ку, нежно, плавно, словно успокаивая его. К тому начали постепенно возвращаться воспоминания: он помнил насмешливые провокации Чонсу, страсть, что кипела в них в тот момент, и, самое главное, инициатива и удовлетворение с обоих сторон. У него словно гора с плеч: никто не пострадал, всё было в тотчас наоборот — были лишь приятные эмоции и ощущения. Ку Гониль обхватил спину парня и притянул к себе, утыкаясь носом в его грудь. Ким Чонсу же ответил на объятия, и начал поглаживать своей мягкой ладонью богатую шевелюру любимого. Кажется, что они могли пролежать так целую вечность, наслаждаясь присутствием и теплом друг друга.***
— Ч-чонсу, пожалуйста, прости… Я не хотел делать тебе боль-… — громкий шлепок по щеке прервал бессмысленные извинения. Был он настолько яростным, громким, будто вся ненависть, что есть в Чонсу направилась в ладонь, от которой остался ярко-красный след. Гониль аж пошатнулся, несмотря на то, что был гораздо сильнее Чонсу. Лицо горело от нового увечия, но ещё больше горело сердце, переполненное разочарованием и стыдом. Эту болезненную пощёчину Ку Гониль более чем заслужил. Их конфликт прервал хлопок дверью, из которой вышел Квак Джисок, всё это время подслушивающий их. — Голубки, заканчивайте. Думаете, вас никто не слышит? — процедил он, — Ложитесь спать, на утро успокоитесь. Чонсу, даже не смотря на Гониля, покинул прихожую, закрыв дверь и быстрым шагом направился в сторону своего матраса, и, прямо в одежде плюхнулся на него, накрываясь тонким пледом по самую макушку. В прихожей остались только Джисок и Гониль. Первый вступил в разговор, не меняя озлобленной интонации: — Хён, ты явно перебарщиваешь, — Гаон задумчиво потёр переносицу, — Ты думаешь, Чонсу бы реально стал изменять тебе? Да он же глаз с тебя не сводит! Разве не очевидно, как сильно он тебя любит и уважает? Он бы никогда в жизни так не поступил по отношению к тебе. Как ты вообще мог подумать про него такое? Его слова хоть и были очевидными, но всё же, Ку над ними задумался. Он повёл себя как настоящая мразь, и это осознание пожирало его изнутри. Скорее всего, Чонсу даже представить себе не мог, что Гониль мог бы подумать такое. Когда они с Джисоком тренировались, он вряд ли думал о том, что по возвращению столкнётся с беспочвенными обвинениями в его сторону, которые выросли лишь из ревностных фантазий. Эта ссора была самой первой, самой глупой и самой горькой. Всю ночь, Гониль так и не смог уснуть. В голове на репите были слова Джисока, ощущение погрубевшей кожи Чонсу, которую он сжал в своей ладони и больный шлепок по своей щеке. Больным он был не потому, что, оказывается, Ким гораздо сильнее, чем выглядит, а потому, что получил он его именно от Чонсу. Кима Чонсу. Человека, которому он клялся в любви до гроба, нежно обнимал и целовал, называл своим самым дорогим сокровищем. Каждое из этих повторений впивалось в кожу, словно острые иголки. Кололи они больно-больно, каждая из них будто пускала электрический ток, парализующий всё тело и душу, не давая даже пошевелиться. Но, была самая толстая и самая заточенная из них — тихий плач где-то сбоку от него. Он знал, от кого шли эти звуки, но, они были совершенно незнакомыми. Они полностью отличались от тех рыданий, что он слышал на берегу Сены, что он слышал, когда в момент их уединения парень умолял о большем, что он слышал, когда Чонсу клялся, что будет любить его до конца своих дней. Этот плач был вызван ненавистью и отчаянием.***
Послышался звон будильника. Обычно, его выключал Гониль, но когда его покрасневшие глаза открылись, он увидел лишь силуэт Гаона, который торпедой погнался его выключать, несмотря на то, что он был от него дальше всех. Все стали постепенно вставать, хотя Чонсу и Гониль двигались неохотнее всех. Квак ринулся к Чонсу и прошептал: «Лежи, лежи, можешь ещё немного поспать… Я тебе одеялко подоткну, хочешь?» Чонсу, мягко говоря, был в шоке, но, с другой стороны, ему вообще не хотелось никуда идти, о чём свидетельствовали дико опухшие глаза. Остальные мемберы тоже не очень понимали его намерения… Ритм-гитарист подбежал уже к Гонилю. «Можешь ещё немного поспать, лидер ведь устаёт больше всех!» Хёнджун, Джуён и Сынмин поняли, что Джисок действует не хаотично и у него есть какой-то план, а когда он стал махать им рукой в жесте: «Давайте, давайте, нам нужно кое-что обсудить!», они встали со своих мест, и даже Ли, который встаёт дольше и тяжелее всех, моментально проснулся и ринулся за ним, как и остальные. Тихо закрыв дверь, четверо собрались в прихожей для дальнейшего совещания. Квак начал: — Вы же тоже это слышали вчера, да? — Хёнджун и Сынмин одновременно кивнули, а по Джуёну было видно, что он не понимал, о чём он, — А, да, ты же спишь крепче всех… Он вкратце пересказал всё то, что произошло этой ночью. Хёнджун не сильно изменился в лице, лишь заинтересовался. Джуён был чуть обеспокоен ситуацией, а Сынмин стоял в полном шоке. Джисок, увидев реакцию О, насмешливо сказал: — Только не говори, что ты не знал. — Ну, нет, не знал… Я помню, что они ссорились, но не понял, на какой почве… Джуён с ухмылкой проговорил: — Так это же очевидно было. Ты вообще видел, как они смотрят друг на друга? А помнишь тот случай, как у нас был выходной, все кроме них разъехались по домам, а когда мы вернулись, диван сиял и пах так, будто его средством для уборки часами натирали? Клавишник ответил: — Чёрт, ещё одной парочки нам тут не хватало… — после этой фразы он спохватился и, поняв, что сказал лишнего, опустил взгляд в пол, а руки сложил на груди и попытался сделать вид, что не проболтался. Он почувствовал лёгкий толчок локтем в бок от Хёнджуна. — Не переживай, все уже обо всём знают. О поднял голову и все увидели его румяные от смущения щёки. Он решил сменить тему: — Кхм, ладно, так что мы будем с этим делать? Квак возмущённо воскликнул: — Как что? Мирить их, конечно! Если они не сойдутся, то группе конец. Нам не нужен разбитый вдребезги лидер и один из главных вокалистов на грани суицида. Все промолчали, что означало, что они полностью согласны. Хёнджун заговорил: — Окей, Джисок, тогда что ты предлагаешь? — Мне кажется, их пока что стоит оставить одних. Я уверен, что расставаться они не собираются, им просто нужно остыть. Пусть оба подумают хорошенько, а мы не будем им мешать. Может, вернёмся и придётся снова химчистку на диван заказывать. Хан возразил: — Я не думаю, что они так быстро помирятся. Если Чонсу обижен, так это надолго. Но, всё же, частично ты прав. Нужно, чтобы они чуть пришли в себя. Джуён одобрил идею: — Оставить одних, значит. Ну, да, это разумно. Только как мы будем репетировать без барабанщика и ведущего вокалиста? Сынмин, тоже отчаянно желающий спасти их отношения, возразил: — Да боже, справимся как-нибудь. Лучше один раз практику провалить, чем потом по частям, как лего с АлиЭкспресса группу собирать, и понимать, что детали банально не могут прикрепиться друг к другу. Спустя небольшое обсуждение, было принято решение тихо удалиться и оставить голубков одних.***
Проснувшись во второй половине дня, протерев глаза, Гониль увидел в окне дневное солнце. Он резко встал и судорожно начал оглядывать комнату, подумав, что все проспали практику, но, увидев, что в ней нет никого, кроме него и спящего Чонсу, понял, что что-то здесь не так. Он не помнил того, что было утром, так как неполностью проснулся тогда, поэтому не подумал о том, как Джисок, словно Купидон, выкладывался на полную, чтобы спасти их отношения. Решив, что ему нужно проснуться, чтобы трезво думать, он решил походить, дабы взбодриться, а заодно выпить чашечку кофе. Когда он вышел на кухню, по совместительству прихожую, он увидел на столешнице записку. Он ринулся узнавать, что же там такое, так как это вполне может объяснить причину ухода остальных. Подбежав и присмотревшись, он разглядел надпись: «Удачи помириться!» На бумажке красовались четыре подписи, подтверждая, что это было всеобщее решение. Лицо его разразилось тёплой улыбкой, но, вспомнив события ночью, после которых нужно мириться, ему стало не по себе. У него вообще не было идей, как это сделать. Он решил поразмышлять о состоянии Чонсу. Ким явно из тех людей, которые не прощают быстро, так что придётся постараться, чтобы вернуть всё так, как было. В ту ночь, Гониль показал свою скрытую сторону, которую нельзя было показывать никому. Даже Чонсу. Но, он не мог держать своих демонов в себе вечно. В самом зарождении его чувств к Киму Чонсу его мучал этот вопрос. Он боялся, что в один день не сдержит себя и навредит ему. Он так долго не решался сделать первый шаг даже не потому, что был уверен в том, что его чувства не взаимны, а именно потому, что считал себя недостойным Чонсу. Он был словно ангелом, упавшем с небес. Пусть он иногда и бывал дерзким и грубым, но для Гониля, абсолютно всё, что он делал, казалось дико милым и прекрасным. А если думать о нём самом… В ту ночь, темнота победила его. Но, сейчас, они открыто выражают свою любовь друг к другу. Чонсу любит его также сильно, как и он его. Страстная любовь переполняет его сердце и вырывается наружу, он не скрывает своих чувств к Ку. Гониль же послушно принимал все его послания и посылал свои. Пусть они и выражали свои чувства немного по-разному, но, главное, что они есть и никуда не делись. И никуда не денутся. Так Ку Гониль думал до прошлой ночи. Ким Чонсу выбрал его лишь потому, что не достаточно хорошо его знает. Повёлся на его дружелюбное поведение, но, как только оказалось, что глубоко внутри, он не добрый и понимающий лидер, а тварь, которая идёт на поводу у своих эмоций, все его фантазии разрушились. Фантазии о том, как они будут проходить через все трудности вместе, как будут поддерживать друг друга и никогда не расстанутся, что бы не случилось. Достоин ли он быть с ним? Гониль не знал. Не знал, что делать дальше. Что если он снова выпустит своих демонов наружу и сделает ему ещё больнее, чем тогда? Стоит ли ему оставить Чонсу? Ведь ему будет гораздо лучше с кем-то другим, с кем-то, кто защитит его, а не с тем, кто причинит ему боль. Сейчас, думая о том, что не хочет бросать своё сокровище, он чувствовал себя полным эгоистом. Он не достоин Кима Чонсу. Но всё равно не отдаёт никому, ведь по праву считает его своим.***
Глубокая ночь. Гониль сидит за кухонным столом и пишет что-то на тетрадном листе, периодически делая резкии линии карандашом, вероятно, зачёркивая неполадку. Он всегда чувствовал себя более способным именно ночью, а его мысли и чувства в это время усиливались в несколько раз. То, что нужно, чтобы написать красивый художественный текст. Глаза уже слипались, но всё ещё были способны прочитать написанное. «Желаю быть с тобой, Лишь бы фантазии перестали быть мечтой. Ведь это ты. Помахать на прощание тебе мне позволь,***
Пытаясь смягчить гнев Чонсу после ссоры, Гониль решил сделать ему приятное. Сковородка шкваркала яичницей глазуньей, над которой усердно старался Гониль. Он делал всё, чтобы она не подгорела или один из двух жёлтков растёкся, внимательно следя за каждым своим движением. Услышав вкусный запах, он почувствовал гордость за свои поварские навыки. Убедившись, что поздний завтрак готов, он взялся за какао. Чонсу очень его любил, пил каждый раз, когда подвернётся такая возможность. Ему бы точно было приятно сейчас выпить чашечку, может быть, это поможет смягчить его обиду. Насыпав какао порошок в тёмно-синюю кружку, он залил содержимое кипятком и решил отнести трапезу к Чонсу. Он всё ещё очень хотел о нём заботиться и приносить счастье. Но, возможно, это будет последним разом. Возможно, ничего уже не будет как прежде, и они из досмерти любящих друг друга людей превратятся в раздражающих бывших, между которыми осталась лишь ненависть. Поставив всё на деревянный поднос, он понёс завтрак в комнату. Он был уверен, что тот уже проснулся, поэтому не боялся его разбудить. Присев рядом с матрасом Чонсу, он поставил еду и напиток рядом с ним и добрым и любящим тоном проговорил: — Чонсу, я тебе завтрак приготовил… Будешь? Ким, который всё это время смотрел в противоположную сторону, даже не удостоил взглядом Ку и свеже приготовленный завтрак. Спустя некоторое время игнора со стороны Чонсу, Гониль продолжил: — Я понимаю, что ты не очень хорошо себя чувствуешь сейчас, но, пожалуйста, поешь. Тебе нужны питательные веще-… Чонсу резко махнул рукой, опрокидывая поднос. Всё его содержимое рассыпалось по полу, а вся посуда была разбита вдребезги. Стальной голос Кима, полный холода, звучал словно плети, бьющие сильно-сильно: — Уйди. В ужасе посмотрев на разбитую посуду и завтрак, над которым он старался, лишь бы порадовать, полностью испорченные лежали на грязном полу, сердце Гониля сжалось. Теперь, всё, во что он вложил душу, было полностью испорчено. Не проронив ни слова, он пошёл в ванну за шваброй и совком, чтобы убрать беспорядок. Пока он аккуратными движениями собирал остатки его стараний, Чонсу не сдвинулся с места, не издал ни звука. Самая крупная деталь, что уцелела от кружки, содержала в себе надпись, которая чудом осталась целой и невредимой: «Киму Чонсу от Ку Гониля» После сгребания в мусорку всё то, над чем Гониль старался с любящей улыбкой на лице, в голове появилось чёткое решение: Так будет лучше для него.***
Глубокая ночь. Утром нужно будет ехать на очередную фотосессию, но Гониль до сих пор не мог уснуть. Решив, что если заняться делом, то сонливость придёт, он направился на кухню. Он вспомнил ритм, который он настукивал пальцами тогда, в ту ночь. Он, по сути, был вообще не плох. Карандашом он пытался записать его на языке музыки, а то есть нотами. Линейки рядом не было, а листок был в точечку, поэтому нотный стан смотрелся очень пьяным. Смотря на написанное, он стучал пальцами, таким образом читая ноты и оценивая результат. Пусть и пять пальцев на руке не заменят барабанную установку, но всё же было возможно понять, хорошо ли звучит мелодия. Вслушиваясь в ритм, он старался забыть всё, что было между ними. Тот путь, что они прошли от коллег до близких друзей, а затем уже и возлюбленных. Но, как можно взглянуть в глаза человеку, которому ты говорил слова любви и нежности, обнимал, целовал, называл своим единственным, а теперь вы друг для друга никто?.. Он не знал. Но, это лучше. Лучше, чем видеть, как лицо Кима Чонсу снова окрашивается в гримасе боли. Погрузившись в работу, он не заметил шаги в свою сторону. Он был уверен, что все уже спят, поэтому не ожидал, что кто-то выйдет к нему. Он услышал до боли знакомый и любимый голос: — Гониль, привет, извини меня за то, что случилось с завтраком… Да и вообще за то, что я так на тебя разозлился. На самом деле, ты правда поступил не очень хорошо, но не обижаться же вечно, так ведь? — всё это время, Ку даже не смог обернуться в сторону говорящего. Он не мог произнести ни звука, и всё, что ему оставалось, это пялиться в стол, — У всех бывают ссоры, но это же не повод всё заканчивать, давай вернём всё то, что было до этого. Я уверен, мы всё ещё любим друг дру-… — Нет. Чонсу оторопел. Его губы задрожали, а руки затряслись. Но, в нём ещё были силы продолжать разговор: — Ч-что значит, нет?.. — глаза Кима заблестели. — Нет значит то, что мы должны на этом закончить, — ноты на бумажном листе немного растеклись. — Гониль, о чём ты? — он ринулся к нему и схватил его за плечи, разворачивая к себе. Голос сорвался на несчастный, полный отчаяния крик, — О чём ты, Гониль?! — Пожалуйста, не трогай меня. У меня были причины, чтобы принять такое решение. Ты сам прекрасно понимаешь, о чём я, — его голос звенел, словно холодный металл. В нём не было ни капли эмоций. Ни капли разочарования, злости, радости. Только смысл, который ранил в самое сердце. Они смотрели друг другу в глаза. Гониль выглядел так, словно его аннулировали. Все его чувства, эмоции, мысли. Теперь он был словно запрограммированным роботом, который сухо отдаляется ото всех, кто ему помешает. Чонсу же был в истерике. Всё его лицо раскраснелось, щёки, веки и ресницы были полностью промокшими от слёз, брови сползли на лоб. Выражение лица Ку привело его в ужас. Оно было абсолютно расслаблено. Ладони Чонсу потянулись к щекам Гониля. Он хотел сделать хоть что-то, чтобы его лицо перестало быть таким равнодушным, чтобы он сказал хоть что-то кроме того, что ранит Кима болезненно и мучительно. — Чонсу, пожалуйста, не трогай меня. Мы не в таких отношениях, чтобы так прикасаться друг к другу. — Гониль-и! Хватит нести эту чушь! Очнись! — он уже не говорил. Он пронзительно кричал. Но, лицо Ку даже не изменилось. — Чонсу, как ты разговариваешь со старшими? Я больше не Гониль-и. Пожалуйста, не отвлекай меня, я работаю. Теперь, голос Чонсу стал в разы тише от бессилия: — Ты… ты даже бровью не поведёшь? Ты что, вообще ничего не чувствуешь?.. Было бессмысленно продолжать этот разговор. Гониль повернулся обратно лицом в тетрадный лист, главное, чтобы не видеть Чонсу. Это лучше для него. Пусть Ку и будет страдать и убиваться по нему, но, зато, Ким найдёт себе кого-то, кто будет дарить ему лишь счастье и любовь, а не резать его, оставляя глубокие раны, как он. Клавишник отстранился. Попросту не знал, что делать и что говорить. Всё кончено. Медленными шагами, он доковылял до своего футона и просто упал. Силы полностью иссякли.***
Глубокая ночь. На улице уже начало светать, а Ким Чонсу до сих пор не уснул после бессмысленного расставания. В горле пересохло от жажды, но до этого момента у него совершенно не было сил вставать. Но, природная потребность победила, и всё же пришлось пересилить себя и пойти на кухню. Аккуратно закрыв дверь, Чонсу открыл шкаф с посудой. Его глаза искали лишь одну посудину, которую он хотел видеть сейчас. Но, не увидев тёмно-синюю кружку с рисунком звёздного неба, он вспомнил, как на эмоциях испортил завтрак, который приготовили лично для него. Он помнит дребезги посуды, а главное, что он даже не соизволил посмотреть, что ему принесли. «Ну конечно! Он же знает, что я пью только из неё, поэтому он и выбрал именно эту…» — горькое осознание пронзило его.***
Гониль изо всех сил пытался сделать форму глиняного изделия ровной, а мастер лишь наблюдал. Он никогда не видел, чтобы кто-то делал это так усердно, как его новый ученик. И пусть у него не очень хорошо получалось, он очень старался сделать всё красиво. — Вы так стараетесь. Дайте угадаю, вы мастерите это для подарка своей партнёрше на рождество? — он с искренней улыбкой произнёс это, ведь было видно, что в подарок вкладывается максимум усилий. — Ха-ха, можно и так сказать. — Что ж, я рад за ту, что получит это изделие. Спустя невероятные усилия трясущимися руками, форма была немного кривой, но это даже придавало ей особый шарм. Гониль был доволен своей работой и был уверен, что Чонсу оценит. — Я бы хотел нанести рисунок… — неуверенно сказал Ку, — но, я не умею рисовать. — Хм, тогда выберите что-нибудь простое. С чем она у вас ассоциируется? Первое, что пришло ему в голову — звёзды. Чонсу был словно звёздочкой, которая светила ярче всех во всей вселенной. — Звёзды… — пробормотал он. Неумело, Гониль наносил простой рисунок неба. Из-под его руки выходили жёлтоватая луна и крошечные белые звёзды на фоне ночного неба. Но, одну из них он сделал ярче всех. Она была ближе всего к луне, словно тянулась к ней. Луна же была персонажем, что терпеливо принимает её в своё пространство, лаская, как никого другого.***
Не было сил плакать. Не было сил испытывать эмоции. Чонсу взял первую попавшеюся кружку и налил в неё воды из-под крана. Ему столько раз говорили, что её пить нельзя, но было уже абсолютно всё равно. Даже если он подхватит какой-то вирус, ему было наплевать. Жадно выпив первую кружку, в рот отправились ещё две, и, напившись вдоволь, Ким поставил непомытую посудину обратно в шкаф. Вернувшись в спальню, взгляд Чонсу поймал спящий Гониль, который даже во сне выглядел до жути нервным и подавленным. Киму так хотелось успокоить его, вразумить и обнять, но, теперь, он уже никогда не сможет этого сделать. Присев на колени перед матрасом, на котором спал Ку, парень посмотрел на его прекрасное лицо и прошептал дрожащим голосом: — Позволь мне поцеловать тебя в последний раз, Ку Гониль. Он наклонился и поцеловал его, нежно, на прощание. Своими обкусанными в кровь губами Чонсу оставил мягкий поцелуй, самый последний и самый горький. Когда он отстранился и взглянул на его лицо, оно осталось абсолютно прежним. Единственным отличием была кристально чистая слеза, стекающая по щеке.***
Утро. Звон будильника. Он был уже таким привычным, что вставать с постели в семь утра не было большой проблемой. Сегодня ехать на фотосессию. Вряд ли Гониль с Чонсу получатся хорошо на снимках, учитывая их опухшие глаза, но делать было нечего. Может быть, макияж сможет всё исправить. Остальные слышали всё, что происходило этой ночью, кроме того, который до сих пор не проснулся после пяти повторений будильника. Но, всеобщими усилиями мемберы смогли разбудить Ли Джуёна, который в гробу это всё видал и лучше бы ещё поспал. Парни, кроме О Сынмина, надели первое, что попалось им под руку, ведь им всё равно выдадут одежду. Оди, как обычно, в любое время должен выглядеть прекрасно, поэтому он минут тридцать пытался подобрать сногсшибательный лук, пока остальные пытались нормально проснуться и хотя бы чуть-чуть выглядеть не так, будто они невыспавшиеся опечаленные зомби, которые стали таковыми ввиду следующих событий. Только Джуён, который спал, как младенец не знал, что произошло и выглядел просто сонным. Зайдя в автобус, Чонсу увидел сидящего у окна Ку Гониля. Второй всеми силами старался не обернуться, ведь прекрасно знал, кто это. Он был слишком труслив, чтобы посмотреть на него ещё раз. Клавишник, окинув его взглядом, сел на другое сиденье в ряду как можно дальше, чтобы не видеть его, ведь… …Как можно взглянуть в глаза человеку, которому ты говорил слова любви и нежности, обнимал, целовал, называл своим единственным, а теперь вы друг для друга никто?.. Войдя в автобус, Хёнджун и Сынмин, как обычно, направились на последнее сиденье ради уединения, но к ним присоединились ещё и наггетсы. Первые поняли, в чём дело, а Ли уже был в курсе событий благодаря стараниям Квака. Вся команда купидонов была в сборе, пока разведёнки были порознь. Хёнджун был первым, кто заговорил: — Ладно, в последнее время, Гониль реально ведёт себя как полное чмо. Все одобрительно кивнули. Джуён решил сказать что-то менее очевидное: — Он сто что процентов всё ещё любит его, просто у него была какая-то причина расстаться, и вряд ли дело в Чонсу. Одновременный кивок единомыслия. Джисок продолжил: — Мне очень сложно поверить, что все его чувства пропали за один день. У него в башке явно что-то случилось, что заставило его так поступить. Синхронное движение подбородком вниз, демонстрирующее согласие. Сынмин предложил: — В башке, значит… Может к психотерапевту его? Джуён решил вернуться к теме: — Ладно, ближе к делу. Каков план? Непонимающее молчание в унисон. О сделал вывод: — Если с психотерапевтом не получится, значит нам надо самим вправить ему мозги. Действие, произошедшее тотчас в одно и то же время между четырьмя людьми, которое представляет из себя опущение головы и возвращение в обратное положение, обозначающее, что всё участники заседания имеют схожее мнение. Джисок сразу понял его идею: — Нужно с ним поговорить. Желательно всем вместе. Иначе его не переубедить. Все ораторы в качестве обозначения принятия общего решения выполнили жест, аккуратно тряхнув головой в определенном направлении.***
Прибыв на место назначения, группа приехала немного раньше, чем нужно, поэтому у команды купидонов было время на выполнение плана. Самым важным было узнать мотив поступка хёна. Когда парни оказались в зале ожидания, Гониль и Чонсу отсели от всех остальных как можно дальше, а друг к другу не собирались приближаться даже на миллиметр. Джисок, как лидер операции, сразу начал действовать. Он подошёл к Ку и проговорил, стараясь звучать как можно более серьёзно: — Гониль-хён, нам нужно кое-что обсудить, — когда барабанщик поднял свои глаза на Гаона, второй обомлел. Веки лидера были красными и опухшими, будто он всю ночь не спал. На его лице не дрогнул и мускул, когда он увидел шокированное выражение лица ритм-гитариста. — У меня сегодня нет настроения на разговоры. — Хах, тогда нам придётся обсудить это прямо здесь, громко и на глазах у всех, — Квак ухмыльнулся, пытаясь сыграть, что он полностью спокоен и вообще не обеспокоен тем, что и Чонсу, и Гониль выглядят как ходячие трупы. Где-то сзади послышался голос Хёнджуна: — Это очень важно. От этого напрямую зависит будущее нашей группы, — пусть гитаристы так и не сказали, о чём будет беседа, всё же они говорили чистую правду, и, хоть они и умолчали многие детали, они не лгали. Если они не помирятся, Xdinary Heroes точно распадутся. «Нам не нужен разбитый вдребезги лидер и один из главных вокалистов на грани суицида.» @Квак Джисок — Ладно, если это настолько важно… — пробухтел лидер. Сынмину, как самому сильному из всех, доверили отвести Гониля в тихое место: — Отлично! Тогда давайте пойдем куда-нибудь в более уединённое место. О схватил Ку за руку, тем самым поднимая его с места. У него это получилось в основном из-за того, что хён не ожидал такого резкого и отчаянного действия. Чонсу, наблюдая за этим цирком, вообще не понимал, что происходит… Впятером притащившись в гримёрку, настала вторая часть плана. Гониль сложил руки на груди и пробурчал: — Так, если это про нашу группу, то почему мы здесь не в полном составе? Ответа на конкретно этот вопрос не последовало, вместо него последовало новое утверждение из уст Квак Джисока: — Что за чертовщину ты творишь? Почему ты его бросил?! — Он схватился руками за его плечи, нахмурив брови и тяжело дышал, смотрел прямо ему в глаза. Сынмин схватил его за шиворот и оттянул от Гониля, — Джисок, спокойнее, мы так ничего не добьёмся, — теперь он уже обращался к хёну, — Мы понимаем, что у тебя были свои причины, и мы в любом случае отнесёмся к ним с пониманием. Мы просто хотим, чтобы между нами не было секретов. Мы не будем заставлять тебя сходиться с ним, просто расскажи нам свой мотив. Ку протяжно и зло выдохнул: — Наши отношения — не ваше дело. Я не обязан рассказывать вам это. Лицо Ли Джуёна выражало полное неодобрение и осуждение: — Мы прекрасно видим, что ты всё ещё безумно его любишь. — Нет! — рявкнул Ку. В этом яростном крике смешались боль и отчаяние от понимания того, что никто здесь не на его стороне и никто не поймёт, почему он так поступил. Ли продолжил: — Если бы не любил, то были бы у тебя такие опухшие глаза? Если бы ты разлюбил его, крикнул бы ты так зло и пронзительно? Тебе даже посмотреть на него тяжело после случившегося. Спустя минутной паузы и переглядывания между собой, Гониль нарушил тишину: — Я не могу видеть его страдающее лицо. Уж пусть он лучше немного погрустит сейчас, чем будет мучаться со мной ещё долгие годы. Лидер решил закончить этот цирк и удалиться, громко хлопнув дверью. Оставшиеся четверо остались в тишине, пока Хёнджун, единственный в отряде выглядевший не так, будто не понял абсолютно ничего, проронил пару слов: — Так вот в чём дело… Он просто боится, что если останется с Чонсу, то принесёт ему ещё больше боли. В этот раз вместо универсального кивка последовала лишь мёртвая тишина осознания. Джуён, не выдержав, съязвил: — Что за ересь… мужику двадцать шесть лет, а он ведёт себя как ребёнок! — А как по мне, он наоборот поступил очень по-взрослому, — возразил Джисок, — Он заботится о своём любимом таким образом. Макнэ ответил: — Ты что, предлагаешь оставить всё, как есть?! — В истерике Ли бросился на Джисока, одной рукой схватил его за плечо, а свободной прицелился прямо в переносицу. И Сынмин, и Джисок, и Хёнджун были в полном шоке от происходящего. За секунду до того, как нос Гаона был полностью разбит, Хан поймал руку обезумевшего. — Что за ересь… мужику двадцать один год, а он бросается с кулаками на человека, чьё мнение отличается от его собственного, — с гнусной издёвкой произнёс Хёнджун, — Calm down, calm down. В итоге, вместо того, чтобы что-то исправить, все ещё больше перессорились…***
Несмотря на то, что начало было в девять утра, из-за того, что все участники выглядели как ходячие мертвецы, сломленные ситуацией, закончили они только под вечер и на улице уже было темно. Огромное количество времени ушло на грим, ведь абсолютно любой косметикой было тяжело скрыть следы нервов и отчаяния. Ещё столько же потребовалось, чтобы модели настроились на сам процесс. Их лица должны были выглядеть идеально, они всё же именно поэтому называются айдолами. Но, как бы они не старались, любая улыбка выглядела до жути фальшивой, и ямочки, которые образовывались на щеках при попытке сделать счастливое лицо так и говорили «убейте меня». Просматривая получившиеся снимки, лицо фотографа скорчилось от, во-первых, усталости, а во-вторых, потому что ни одна фотография не получилась нормальной, так что ей придётся всю ночь сидеть за ноутбуком в фотошопе и пытаться раскрыть потенциал восстанавливающей кисти. Хотелось отдохнуть. И ей, и участникам. Ей пригляделся один из них, который выглядел самым разбитым из всех. — Здравствуйте, вы же Ку Гониль, верно? — она попыталась улыбнуться как можно более обаятельно. — Да, — холодный ответ ни чуть не смутил её. — На улице уже темно, мне, как красивой женщине, будет опасно выходить на улицу. Не могли бы вы проводить меня? Тут недалеко, — она игриво подмигнула. Гониль сразу понял, к чему она ведёт. Если недалеко, то она бы и сама справилась. Но, с усталостью вряд ли. Ему подвернулся отличный шанс. Красивая девушка обратила на него внимание. По сути, это вполне может помочь ему отвлечься. Секс с красавицей всегда поднимает настроение и расслабляет. Теперь, если он никогда не сможет заняться им с Кимом Чонсу, то нужны альтернативы… Секса ему, на самом деле, вообще не хотелось. Ему хотелось нежных объятий и глубокой беседы с тем, кого он любил до безумия. Но, разве не бессмысленно думать о том, что невозможно, верно?.. Гониль сказал остальным мемберам, что ему придётся задержаться, чтобы дать рекомендации по редактированию снимков. После этого он вернётся в общежитие, просто чтобы отдохнуть. Парни же собирались в бар, чтобы выпить после тяжёлого дня. «Лишь бы успеть до их возвращения…»***
Идя по шумной улице с девушкой, Гониль всё пытался подготовиться к тому, что будет, когда они всё же доберутся до пункта назначения. И, к сожалению, того, что было в фильме с таким же названием, не произойдёт: они доберутся. Джеён, так звали фотографа, пыталась завести непринуждённый разговор: — Как вам сегодняшний день, Сонбэ? — Нормально, — сейчас, он был не здесь, а где-то в своём мире, пытаясь смириться. Он сам решился на расставание и сам решился провести ночь с другим человеком. Это была исключительно его вина. Просто. Соберись. И. Сделай. Это. Наконец, они дошли до входной двери её дома. Как только она оказалась заперта, а они остались только вдвоём, Джеён набросилась на Гониля. Она, немедля, сразу углубила поцелуй, и теперь их языки соприкасались. Обычно, Чонсу так не делал… Он сначала пробовал губы на вкус и только потом просовывал язык… Ку почти не двигался, вся инициатива была на ней. Но, он отвечал абсолютно на все её действия, не сопротивляясь. Её тонкие руки уже поползли под футболку, лапая мускулы. Но, Гониль чувствовал на себе мягкие руки, немного полные. Эти руки обожали трогать его грудь… Изо всех сил он пытался перестать видеть перед собой Чонсу, сфокусироваться на этой привлекательной девушке. Но, в его глазах ярко был виден нежный образ парня. Просто забыть, его, забыть… Вместо её волнистых и жёстких тёмных волос, он видел мягкие и душистые, особенно ему нравилось, когда их обладатель красил их в блонд. И, когда эта самая рука потянулась за резинку трусов и дотронулась до стояка, с губ Гониля сорвалось имя того, кого он сейчас представлял: «Чонсу…» Все движение Джеён остановились. Она высунула руку из его штанов и громко рявкнула: — Чонсу?! Это кто ещё такая? Меня зовут Джеён, а не Чонсу! — Да, прости… — таким же спокойным и равнодушным тоном проговорил он. — Ах, боже, у меня всё настроение пропало. Убирайся!***
Возможно, это даже к лучшему. По крайней мере, у него больше не было проблем с тем, что ему придётся вернуться до прихода мемберов. Тем более, он не то чтобы так уж сильно хотел ту девушку, несмотря на то, что она правда была очень красивой. К тому же, его план не сработал от слова совсем. Стало даже хуже. Он не может представить себя с кем-либо, кроме любви всей его жизни. Неудачной. Которая оборвалась по его вине. Видимо, он не сможет забыть его. Ближайшие годы он всё равно будет видеть его каждый день, и каждый день мечтать снова оказаться с ним рядом. В таких обстоятельствах, невозможно забыть того, кого любил больше всего на свете. Наконец, вернувшись в общежитие, он мог отдохнуть от всего этого. От бесконечных скандалов, то с Чонсу, то с мемберами, один из которых даже чуть до драки не дошёл. От этих чередующихся съёмок, фотосессий, концертов… Хотя бы до завтра. Просто пролежать одну ночь в одиночестве. После всего случившегося, это звучит, как мечта…***
Сейчас, все мемберы, кроме лидера, сидели в шумном баре и пытались хоть как-то расслабиться. У них не то чтобы было много фантазии, и единственное, что они смогли придумать — алкоголь. Корейское народное средство. Сдавшиеся купидоны чокались рюмками с крепким соджу и старались забыть то, что сегодня случилось в гримёрке. То, что случилось этой ночью. То, что случилось, когда Чонсу и Джисок припозднились… Сейчас, они уже ничего не могут сделать с этим. Кроме того, как забыть об этом хотя бы на пару часов, потребляя спирт. Лишь Чонсу сидел тихо, не глотнув ни капли. Он пустым взглядом смотрел в рюмку, не в силах сделать глоток. Джисок, увидев его, заговорил с ним: — Эй, ты чего не пьёшь? — Я сегодня не в настроении пить. Я бы хотел просто подумать, чтобы разгрузить мозг. — Это из-за него, да? — Чонсу поджал губы, не спуская взгляд с прозрачной жидкости, — Послушай, вы обязательно помиритесь. Он просто сделал это на эмоциях, вот и всё. — Нет… он не из тех людей, которые думают эмоциями. Хёнджун, услышав их беседу, присоединился: — Чонсу, вы точно сойдётесь, но я всё же не согласен с Джисоком. Дело в том, что… Гониль злится на себя, а не на тебя, — Чонсу с любопытством поднял глаза на Хана, — Ему очень стыдно за то, что произошло, когда вы поссорились. Я уверен, что он считает себя недостойным тебя. — Он… недостойным… меня? «Да как такое вообще возможно?! Он же лучше меня во всём! Но, вдруг Гониль думает то же самое про себя?..» Такая возможность вполне существовала. Возможно, Гониль видит в нём то, что не видит он сам? Из-за этого он в него влюбился? Он же сам считает Гониля идеальным за то, что он видит в нём. Да, пусть он иногда может разозлиться, но ведь он тоже человек. Если разозлить Чонсу, то это тоже не к добру. В голове встрял момент, когда Чонсу испортил завтрак… Теперь, вмешался уже и Сынмин: — Чонсу, кончай рыдать. Пора действовать.***
Ку Гониль лежал на диване в прихожей и просто думал. Думал. Думал. Думал. Вспоминал всё то, что у него было с Кимом. Вспоминал всё то, что он чувствовал, что он делал для него. На самом деле, это какой-то глупый конец. Все люди ссорятся в какой-то момент, разве это повод всё заканчивать?***
Глубокая ночь. — Гониль, пожалуйста, продолжай, — умолял Чонсу, тяжело дыша, лежа на диване под Гонилем. Как же развратно он выглядел в тот момент, весь изнывавший от нетерпения и уставившись своим непременно желающим продолжения взглядом. От этого зрелища Ку затвердел ещё сильнее. Нижний специально шевельнул ногой так, чтобы его колено аккуратно упёрлось в его пах, от чего второй издал тихий вздох. Ким оскалился от своей маленькой победы и начал тереться коленом о критическое место своего парня — медленно, тягуче, неторопливо. У того аж внутри всё сжалось, насколько же горячей и пошлой была эта ситуация. Тот и представить не мог, что аккуратный и воспитанный парень может быть таким дерзким, игривым. Заскулив, он обратился к нему: — Чонсу, что ты делаешь? — сквозь зубы процедил он, пытаясь не сорваться на стоны. Всё же, ему не хотелось показывать свою слабость перед ним, несмотря на то, что его застали врасплох.***
Снова глубокая ночь. Уже в Бангкоке, Чонсу и Гониль исследовали незнакомый город. Бангкок грязный, шумный, его дороги в несколько этажей и бесконечные ответвления поворотов раздражали до чёртиков. Но, они были вместе. Где бы они ни были, если они вдвоём, то любое место превратится в рай, а столица Таиланда не была такой уж и плохой. Сейчас, они сидели в круглосуточном ресторане. Это было тихое семейное заведение, а не бар, поэтому атмосфера была спокойной, расслабленной. Пристроились на диване вплотную друг к другу, наслаждаясь присутствием самого дорогого человека. Гониль запустил руку в волосы Чонсу. — Гониль-и, почему ты всё время трогаешь мои волосы? — Ким нарушил тишину, а его звонкий голос звучал так непринуждённо… — Мне перестать? — обеспокоенно спросил он. — Нет-нет, продолжай! Мне, на самом деле, очень нравится, когда ты так делаешь. Просто хочу знать причину… — Твои волосы очень мягкие, приятные на ощупь. К тому же, ощущение, что я касаюсь именно тебя, греет мне душу. Эти слова согрели душу и Чонсу в том числе… — Я хочу тебя поцеловать. — Я тоже, но мы же всё-таки не одни зде-… — Чонсу, не слушая его, взял его за щёки и притянул к себе, касаясь его губ. Пробуя на вкус остатки кофе, которые остались на губах, он продолжает двигаться дальше, и затем уже лижет его изнутри, очерчивая дёсна, зубы, оставляя на десерт язык. Двигался он медленно, плавно, никуда не торопясь. Закончив, он отстранился и посмотрел на Гониля. Тот покраснел, немного смущаясь, но явно был доволен, судя по его мягкой улыбке. — Боже, Чонсу, где ты научился так целоваться? — Помнишь, однажды я попросил тебя купить обычные помидоры, а не черри?***
Ку Гониль лежал на диване и смотрел вверх, сложив руки на груди, словно покойник. Он старался стереть все свои воспоминания, видя в отражении плитки на потолке своего злейшего врага. Может быть, если он посмотрит вбок, он увидит Чонсу, который с любовью смотрит на него, обнимая? Обернувшись, он увидел пустоту. А вернее, стену с телевизором, который еле работает.***
Поздним вечером, Чонсу кладёт голову Гонилю на плечо, и его светлые волосы растеклись по нему, словно дождевые капли по дорожному асфальту. Он приобнял Ку за талию, и, устроившись поудобнее, продолжил смотреть фильм. Хён, улыбнувшись тёплой радостью, стал поглаживать его волосы, бережно, словно Ким — его сокровище.***
На самом деле, тот фильм был до жути скучным… …Но, он смотрел его вместе с Чонсу. Это всё меняет. Вот бы снова увидеть его улыбку, снова почувствовать его губы на своих, снова зарыться рукой в его волосы, снова почувствовать его голову на своём плече, снова проснуться в одной постели…***
Закрыв дверь на ключ, Гониль и Чонсу зашли в номер отеля, который стали часто посещать в последнее время. Ким потянулся, громко зевая. Ку даже немного удивился: — Чонсу, ты чего? — он снял пальто, вешая его на крючок. — А? Со мной всё в порядке. Почему ты спросил? — непонимающе уточнил он. — Ну, просто… обычно, как только мы заходим в номер, ты сразу же набрасываешься на меня, как голодный лев на добычу. — Ну-у… Просто, сегодня я хочу, чтобы ты на меня набросился, а не я на тебя. — Ах, вот как… Ну, тогда, заставь меня это сделать, — игриво флиртовал он.***
Приятно вспоминать о том, чего уже не вернуть, верно?.. …Хлопок дверью. Это что, призраки? Остальные должны сейчас развлекаться в баре, они не могут прийти так рано. Ключи с дребезгом ударились об пол, так, будто их бросили, чтобы поскорее избавиться от ноши в руке. Сняв обувь, к дивану со скоростью света подлетела до жути знакомая фигура и сверху посмотрела прямо в глаза. — Теперь, ты не уйдешь. Наконец-то, выражение лица Гониля показало хоть что-то, кроме холодного равнодушия. Брови сползли на лоб, а рот приоткрылся в шоке. Ку мечтал снова увидеть этого человека, но не так. Не так, чтобы он выглядел, как будто хочет умереть поскорее. — Чонсу? Ч-что ты здесь делаешь?.. — пробормотал он, находясь в полном шоке от неожиданности. — Расскажи мне причину. Причину, почему ты делаешь мне больно, несмотря на то, что любишь меня до смерти, — спокойным, железным тоном отчеканил он. А ведь правда?.. — Причина как раз и в этом. В том, что я люблю тебя до смерти… — его голос ослаб пуще прежнего. Ким присел на краешек дивана и стал гладить щёку Ку, так, будто ничего не произошло. Так, будто они всё ещё горячо любящая друг друга пара. — Знаешь, Гониль… Я тоже очень, очень тебя люблю. И до жути не хочу терять тебя. Я не хочу выбрасывать в мусорку всё то, что между нами произошло за эти годы, что мы знакомы. Как мы от просто двух заинтересованных друг в друге людей стали возлюбленными, единственными и особенными друг для друга. Но, я хочу отложить куда-то далеко-далеко в тёмный чердак, чтобы никто никогда не нашёл то, что произошло за последние несколько дней. Пусть мы оба повели себя не лучшим образом, но это не повод всё заканчивать на этом. Мы близкие люди, мы будем ссориться ещё и ещё, но мы на то и близкие, что никакие ссоры не заставят нас отдалиться друг от друга. — В том то и дело… Я не хочу снова делать тебе больно своей вспыльчивостью. Вдруг, в следующий раз будет ещё больнее… — произнёс Ку уже заплаканным голосом. — Конечно будет, — со стороны барабанщика шло только молчание. Он считал всё, что делает Чонсу — абсолютно бессмысленным. Он не сможет вернуться к нему. Совесть не позволит, — Мне будет ещё больнее, если рядом со мной не будет тебя! — уже крикнул он, пытаясь достучаться, — Я понимаю, что ты бываешь грубым и злым, но у всех людей есть свои демоны! Прекрати винить только себя, ты не один на всём белом свете, у кого проблемы с агрессией! — он стал уже не гладить его щёку, а легонько шлёпать по ней, будто приводя его в рассудок. Глаза Ку уже окончательно стали блестеть, словно свеже помытое стекло, но, даже если бы оно было пуленепробиваемым, то оно всё равно треснуло. По щеке побежала слеза. А затем ещё и ещё… — Ну ты чего плачешь? Всё же хорошо. Чтобы не случилось, я всё ещё люблю тебя. И ты любишь меня. И так будет всегда, — он протянул последнее слово. — Чонсу… все те моменты, когда мы были вместе. Когда мы оба чувствовали себя самыми счастливыми людьми на свете, скажи… Они когда-нибудь повторятся?.. — Они обязательно повторятся, Гониль-и. — Чонсу… — Ким вытер слезу с его лица большим пальцем, любяще улыбаясь. — Теперь, я могу поцеловать тебя так, будто я твой парень? Гониль молча кивнул. Он прикрыл глаза, готовясь к тому, о чём так долго думал, лёжа здесь и мучая себя своими же мыслями. Нежное касание обветренных губ, на которых чувствовался привкус крови, ведь их обладатель нервно кусал их каждый раз, когда на них появлялась омертвевшая кожа. Касание превратилось в движение, и сейчас они уже исследовали его, изучая их. Они на вкус были солёными, ведь на них сегодня попало немало слёз. Закончив с разведкой, пора приступать к главной части. Теперь, язык уже протолкнулся в рот, соприкасаясь с другим. Они касались друг друга нежно и аккуратно, изо всех сил стараясь не повредить, а принести лишь приятные ощущения. Танцуя вместе, они отдавали друг другу тепло и любовь, которые будут беречь до конца своих дней. Отстранившись, Чонсу посмотрел на Гониля сверху. Ку еле дышал, лицо его всё ещё было мокрым, а щёки красными: — На самом деле, я очень счастлив, просто у меня нет сил улыбаться. — Прекрасно тебя понимаю, — Ким мягко засмеялся, его смех был похож на утреннюю трель соловья.***
На утро после примирения, проснувшись на сдвинутых вместе матрасах под одеялом, которое было единственным в этом доме и припрятанным на крайний случай, а не тонким пледом из полиэстера, Гониль, открывая глаза, видел перед собой то, что так хотел увидеть всё это время. Спящее, довольное лицо своего парня. Он сладко спал, ведь в объятиях Ку спится так приятно и тепло. Всего-то день назад, он и представить не мог, что снова сможет это увидеть. Теперь, Гониль знал, насколько цена этого момента велика. Он прижал его ещё крепче, не желая отпускать, вдыхая любимый запах. Он больше не упустит его. Не позволит себе потерять его снова, не позволит себе заставить его страдать в очередной раз. Положив подбородок на его плечо, Ку вздрогнул от приятного поглаживания его затылка. Мягкой, но уже очень сильно похудевший рукой. Его касания были самыми приятными на свете. И никто не сможет прикоснуться к нему также, как это сделал бы Ким Чонсу. Чонсу сонливым голосом пробормотал: — Доброе утро… Улыбнувшись, Гониль ответил: — Доброе. — Слушай, Гониль-и… — голос стал немного бодрее, — может, уже помиримся окончательно? — О чём ты? Разве мы не у-… — ещё один козырь в рукаве Чонсу — поглаживание коленом прямо по тому месту. И, когда он снова его применил, Ку прервал свою речь и лишь заскулил. — Теперь понял, что я имею ввиду? — тем временем, движения не прекращались. — Слушай, может хоть в душ сначала сходим? — еле выговаривая слова отчеканил он. — Хм, это что-то новенькое, — в его голову, видимо, пришла какая-то идея… Теперь трение стало быстрее, горячее и настойчивее. Мягкие губы Чонсу дотронулись до ключицы, оставляя нежный поцелуй. Когда Гониль уже откинул голову назад и включился в процесс, абсолютно все его действия прекратились, и он застыл, словно статуя. — Ч-чонсу, что случилось? — простонал Ку, уже сам желавший «полного перемирия». — Пробная версия закончилась, — Чонсу был просто в восторге от своего гениального плана. — И что же мне нужно, чтобы оформить премиум подписку? — нетерпеливо пробурчал Ку. — Пройдите за мной, чтобы посмотреть дополнительный контент, Ку Гониль, — Ким говорил это уже чуть ли не смеясь.***
План примирения должен сработать на все сто. — Слушай, Чонсу, когда я говорил про утренний душ, я имел ввиду немного не это… — неловко произнёс Гониль, стоя в душевой кабине рядом с Чонсу, который выглядел уверенным в своих действиях на все сто. Каждый раз, когда у них происходила близость, доминантом являлся именно Ким. Он был гораздо менее чувствительным, чем Ку, и терпение его было выше. Он легко управлял барабанщиком, пользуясь этими преимуществами. Он знал, что ему нравится, где нравится, в каком темпе нравится. Но, такого у них ещё не было… — А я имел ввиду именно это, — произнёс он, звонко смеясь. Он включил душ и, прислонив Гониля к стене, намылил руки и стал ёрзать ими по мускулистой груди парня, пока тот подрагивал от его действий. Чонсу обожал трогать грудь Гониля, а тот, в свою очередь, любил, когда её трогал Чонсу. Но, когда прикосновения руками сопровождались ещё и мыльной пеной, это чувствовалось немного по другому, ведь движения становились из-за этого более скользкими, но при этом были смягчены нежной текстурой мыла. Клавишник пальцами сжал груди и стал мять их, а барабанщик, который именно этого и ждал, смаковал каждое подрагивание его ладоней, которые касались его тела, откинув голову назад и жадно глотая воздух. Чонсу, решая продолжить, сказал: — Я думаю, пора опуститься ниже… — Для Гониля это звучало просто прекрасно, но, он не знал, что на самом деле затеял Чонсу. Ким опустил свою голову ниже, и когда Ку уже приготовился, то почувствовал лёгкий укус на своём бедре. Он зашипел: — Чонсу, ниже, это немного не туда! — А я и не говорил, насколько низко, — он еле сдерживал смех. Клавишник двигался по дорожке из поцелуев к голеню, смакуя реакцию барабанщика. Тому нравились эти прикосновения, но, хотелось, чтобы они были немного в другом месте… После каждого прикосновения шла новая волна мурашек по всему телу, а когда Чонсу чуть-чуть задерживался на одном месте и оставлял метку, то невероятное удовольствие ласкало до невозможности. Каждая отметина недвусмысленно говорила: «Ку Гониль принадлежит Киму Чонсу.» Наконец, полностью исследовав мускулистые ноги Гониля, Чонсу решил больше не испытывать его. Встав на колени, Ким наконец-то решил подарить Ку облегчение. Барабанщик же прикрыл глаза от прикосновений к его ногам, но, когда его органа коснулись мягкие губы клавишника, лидер мгновенно их открыл и даже немного дёрнулся от неожиданности. Чонсу, пока член ещё не полностью набух, взял полностью, и Гониль не смог сдержать громкий стон. Ким смазывал его слюной, водя языком по стволу. Барабанщик лишь смотрел на него сверху вниз, смотря, как он так старательно пытается доставить ему удовольствие, и на душе сразу становилось теплее. Горячая вода обжигала кожу, и от этого становилось ещё жарче. Вокалист ощущал, что во рту становится всё меньше и меньше свободного места, значит, пора начинать движение. Он тронул рукой основание, а губы оставил в области головки. Когда обе части начали движения туда-сюда, лидер не смог сдержать вздохи и стоны удовольствия. Ким был словно волшебником… Пальцы умело двигались, нежно и тягуче, а когда язык касался окончания, немного надавливая, по коже шла новая волна мурашек. Тем временем вода из душа всё ещё текла, что делало ощущения ещё ярче, ведь горячие капли на коже чувствуются потрясно. Когда Ким подустал, он ненадолго вышел, продолжая двигать рукой и пытаясь отдышаться. Ку сразу же почувствовал отсутствие тёплого рта и решил узнать, в чём дело. Увидев, как Чонсу восстанавливает силы, при этом старается сделать это как можно быстрее, он разразился тёплой улыбкой и, пусть не очень любил разговаривать во время секса, с любовью и нежностью проговорил: — Чонсу… спасибо огромное, что ты со мной. Я люблю тебя… Клавишник аж перестал двигать рукой от удивления. Он посмотрел на барабанщика, и, на самом деле, его очень тронули его слова, но единственным, что он смог сказать, было: — Мне кажется, это не самый подходящий момент для таких слов… — от смущения он даже отвёл взгляд. Удивительно, что его совершенно не смущал секс, но при этом скажи ему парочку теплых слов, он сразу тает… Опомнившись, он возобновил движения и, достаточно отдохнув, снова взял в рот. Только в этот раз он двигался быстрее и резче, ладонью лаская основания всё интенсивнее, а языком не просто водить по стволу, а скорее бегать. Гонилю хотелось кричать, настолько это было приятно, настолько ему было хорошо с Чонсу. Он не смог сдержать все свои чувства, всю свою радость от воссоединения и любовь, что вспомнил свою привычку: нежно трогать волосы парня рукой. Его крепкая ладонь коснулась макушки и стала делать аккуратные поглаживающие движения, передавая импульсы всех своих душевных колебаний. Чонсу снова замер, но лишь на секунду и продолжил дело; аккуратно, но при этом дерзко до невозможности. Он водил языком по стволу, даря приятные ощущения. Но, когда он почувствовал пульсацию, он финально огладил языком весь ствол и вышел, при этом очень вовремя, ведь сперма попала лишь на лицо, а не в рот. Однако, он не испытал ни капли отвращения, а лишь довольно поднял взгляд на Гониля, улыбаясь. Для Ку, который еле держался на ногах и тяжело дышал, Ким сейчас выглядел до жути сексуально. Клавишник вытер с лица эякулят рукой, к тому же ему помогла вода из душа. Отдышавшись, он встал и взглянул на барабанщика. Тот смотрелся невероятно удовлетворённым, и когда их взгляды пересеклись, между ними словно пролетали искры бесконечных тёплых чувств. Чонсу, томным, но при этом счастливым голосом сказал: — Гониль… — Ку посмотрел на Кима, которого переполняла радость и любовь и не смог сдержать лучезарной улыбки, — я люблю тебя, — клавишник потёрся носом о ключицу барабанщика, а тот приобнял его со спины. Стоя под горячими струями, они понимали, что они снова рядом, снова вместе, что всё как прежде. Вдыхая запах друг друга и обнимаясь крепко-крепко, парни чувствовали себя самыми счастливыми на свете. Отстранившись, Чонсу посмотрел на Гониля игриво, и протянул: — Гониль-и, неужели ты думаешь, что это всё? — Ку сразу изменился в лице, хотя он не то чтобы не хотел продолжения… — Ха-ха, давай вытирайся и иди ложись на диван, я тебя догоню, — звонко смеясь, соблазнял он. Барабанщик снова понятия не имел, что у клавишника на уме, но решил его послушаться, ведь он всегда знает, что делает… Лёгши и расслабившись, он принялся ждать. Ждать того, чего он так давно желал. Когда Чонсу вышел из ванной с каким-то предметом в руке, что он пока не успел разглядеть, он резко обернулся и не смог скрыть радость, ярко улыбнувшись. Но, когда он увидел, что у Кима в руках был лубрикант, он сразу воскликнул: — Чонсу, ты чего, а вдруг его найдут?! — вполне очевидная мысль… Они не стеснялись использовать его в более подходящих для секса местах, например, в отеле, но хранить это и здесь было очень рискованно. — Ну… с ним явно будет проще. К тому же, я прячу его в надёжном месте. — Ты прав, но всё же, что если он будет обнаружен? — Я думаю, если это будут Джуён или Джисок, то смех поднимется на всю общагу… — А если Хёнджун или Сынмин? — Они точно отнесутся с пониманием… И не поспоришь. Чонсу решил не тратить время на пустые разговоры и подойдя к дивану сел на Гониля сверху. Сейчас, главной задачей было вернуть былое возбуждение и медлить было нельзя. Ким чуть поёрзал на промежности Ку и услышав его довольные вздохи понял, что двигается в правильном направлении. Он нанёс смазку на орган барабанщика и свой в том числе и стал аккуратно тереть их друг о друга. От такого прикосновения, даже имея железную выдержку он не смог сдержать громкий довольный стон, как и лидер. Касаясь ими друг об друга, всё будто плыло перед глазами от ярких ощущений. Трение усиливало страсть и снимало напряжение, смазка громоздко хлюпала и возбуждение стало постепенно возвращаться. Двигаясь медленно и осторожно, парни были не в состоянии сдерживать голос, а когда окончания соприкасались, то чувства становились ещё сильнее, а звуки громче. Конечно, нельзя было всё на этом заканчивать. Прекратив движения, Чонсу смазал два пальца и вставил их в себя, чтобы растянуться. От каждого движения в себе, с его губ срывались мычание и вздохи, сексуальность которых была невероятной для Гониля. Он даже засмотрелся на то, как Ким растягивает себя, как стонет и как смакует этот процесс. Но, конечно, пальцев ему было недостаточно от слова совсем. Вставив уже третий, он начал двигаться ещё быстрее и стал выглядеть ещё развратнее. Терпеть было до жути тяжело, хотелось поскорее почувствовать в себе кое-что более длинное и более толстое. Он принял уже и четвёртый, чтобы приблизить окончание мучительного, но обязательного процесса. Ку даже глаз не мог с него свести, каким же красивым сейчас он был. Наконец-то, достаточно растянувшись, он смазал себя и резким движением приподнядся и сразу же опустился, принимая Гониля. Момент истины настал. Оба издали развратный, долгий и громкий стон, наслаждаясь тем, чего так сильно желали. Чонсу принял сразу полностью и посидел так несколько секунд, стараясь восстановить дыхание. Клавишник чуть поёрзал туда-сюда, давая обоим привыкнуть, а дышать становилось всё тяжелее и тяжелее. После небольшой разминки, Ким стал приподниматься то опускаться, начиная движение барабанщика внутри себя, медленно и с осторожностью. Чонсу закусил губу, но его удовлетворённое мычание так и не прекращалось. Гониль издавал хриплые стоны, при этом довольно громкие, несмотря на то, что он отчаянно пытался сдержать их. Но, ноги уже начали уставать, и движения стали медленными и немного нелепыми. Ку, заметив неполадку, взял Чонсу за талию и сам начал приподнимать его то вверх, то вниз. После каждого толчка глубже член ударял по простате и от этого ощущения хотелось кричать, настолько это было великолепно. По щекам Кима уже шли слёзы, а воздуха было всё меньше. Он уже и сам стал двигаться, старясь опуститься ещё, почувствовать Гониля внутри себя ещё тщательнее. Всё тело дрожало в конвульсиях, ведь заполненность была такой приятной. И как же было приятно прикасаться к Чонсу. Трогать его мягкое, нежное тело и видеть искры в его глазах, слёзы удовольствия, что текли по его щекам. Каждое его содрогание было до жути прекрасным, любое движение, любой звук. Слияние их тел ощущалось великолепно, невероятно жарко и невероятно страстно. Гониль хрипло простонал: — Чонсу, пора… — Ага… я уже тоже на пределе, — ответил Ким подрагивающим голосом. Напрягая ноги, клавишник сделал рывок вверх и вышел, далее плюхнувшись барабанщику на бёдра. Он не смог удержать равновесие и руками опёрся на грудь Гониля, еле дыша. Он почувствовал вязкую жидкость где-то у себя на животе, да и сам не постеснялся испачкать парня. Сил держаться не было, и теперь он уже упал прямо на Ку в бессилии. Сил хватало только на то, чтобы перевернуться на бок и крепко обнять друг друга, нежно и с любовью. Хотелось прижаться ещё ближе и больше никогда друг друга не отпускать. Они могли лежать так целую вечность; слушая дыхание, вдыхая запах любимого. Чонсу устало пробормотал: — Кажется, нам снова придётся идти в душ. — Только давай в этот раз по отдельности, ладно? — проговорил Гониль в ответ. — Угу…***
Когда во второй половине дня дверь в общежитие открылась, в неё вошли остальные четыре мембера и увидели, как Гониль и Чонсу усердно натирают диван абсолютно всеми чистящими средствами, что есть в этом доме. Двое в замешательстве резко обернулись и даже ненадолго замерли, смотря на неожиданно прибывших. Джисок, чуть ли не смеясь, воскликнул: — Ну я же говорил!