Татуировщик, возьми мою руку, Яркою краской, насытив иглу, Выбей мне имя и дату рожденья, Прежде чем я черту перейду Digmortal—татуировщик
Распорядок дня диктовал ему привычные посиделки в баре в вечер пятницы, когда Сал Фишер, завершив смену пораньше, отправлялся в знакомое место. Мужчина, что самое странное, ни разу так и не пил там. Главным образом, он был спасательным кругом для своего университетского товарища, который меры в алкоголе порой не знал. Однажды его друга Роба Сильву бросила девушка, и тот экстренно выдернул его с рабочего места. Мужчина прибежал, готовый уже к любой странной бабуйне, которая с этим юродивым панком могла приключиться. А тот только сидел помятый и кислый на бордюре, уперто сдерживал слезы. Робби из тех мужчин, которые запрещают себе плакать, и вместо того, чтобы повеситься тихо в шкафу, как это делали многие в то буйное время, предпочитал крепкого друга человека, открывшего его для себя с незапамятных времён. Даже египетские фараоны, прочухав магическое удовольствие от алкоголя, развлекались хлеще современных людей. По сравнению с тем, что творилось в древнем мире, нынешние рейвы и тусовки с синтетическим дешёвым дерьмом под бодрую однообразную музыку были жалким зрелищем. Так вот, вытянул его тогда Роб только потому, что хотел нажраться до кондиции пресмыкающегося. Совершить эволюцию наоборот. Ведь каждому дураку известно — чем примитивнее жизнь, тем она живее. А вы думаете, почему тихоходки размером с пыль способны пережить ядерную зиму? Или, будем приземленнее, таракан не дохнет быстро под вашим тапком? То-то и оно. Вряд ли конечно это было известно самому Робу, но, видимо, было инстинктивно понятно, что к чему. Тогда он как-то не смог разозлиться, хотел и сам видать пораньше свалить, а тут подвернулся случай. План шел в общем-то по накатанной: они заваливаются в ближайший бар, травят друг другу истории, последние сплетни, пока Роб не надерется до поросячьего визгу, не способный произнести и своего имени, а потом Сал помогает доехать ему до дома в целости и сохранности. Со стороны может показаться, что Сильва просто использует его как подушку безопасности и слушателя. Хотя, так оно и есть. Фишер не возражал лишь потому, что был довольно одинок, а Роба было даже интересно слушать, пока он трезвый и шевелит языком. Так же должно было пойти и в тот раз, но система дала сбой на этапе "надраться до поросячьего визгу". Панк был так подавлен и разбит, не в силах выразить свои чувства, что забыл базовое правило: не понижай градус, если не хочешь быть как сломанный гидрант. Для справки, Роб все это время глушил водку, бормоча несвязные ругательства о его бывшей. В этот злополучный момент, когда должна была наступить долгожданная фаза "по домам", симпатичная официантка, которой Роб периодически строил глазки, предложила попробовать коктейль недели. Какая-то фруктовая байда, какую Роб не выпил бы на трезвую голову. В том то и беда, что трезвым он не был. Сал пытался выхватить коктейль, ругаясь на чем свет стоит, а Сильва выставив средний палец жадно выпил его в три глотка. —Ты идиот!? Тебе же будет плохо...—заорал Сал, пытаясь докричаться до Роба. Тот резко выбросил бокал, разбившийся с громким треском о пол, и отважно вскочил на ноги, пошатнувшись. Его осатаневшие глаза выпучились на него в какой-то злой безнадеге. —А может я хочу, чтобы мне было плохо!? С хуяли ты ведёшь себя как мамка, Фишер? Я взрослый человек, я выпил потому что хотел, чтобы мне было хуево! Парочка незнакомцев, хихикающих и снимающих происходящее на камеру, быстро привлекли его внимание. И зря. —Че ржешь, мудень? Ща я тебе эту мобилку в прямую кишку затолкаю—срать не будешь неделю. Панк опрометчиво кинулся в их сторону отделять зубы от десен, как от активной встряски его желудок, достигший интоксикации, не заставил его долго ждать. Бегун не добежал до финиша, свалившись в содержимое своего желудка на полу. В этом неравном бою победил алкоголь. Бармен хотел было побежать звать уборщицу, как Сал остановил его жестом руки. —Я уберу, только дайте швабру. Бармен приподнял красноречиво бровь. —И заплачу за разбитый стакан. Тот удовлетворенно скрылся из виду, прежде чем вручить ему инструмент. С Робом не заскучаешь, да и истории у него интересные, и друзья, которых он иногда добавляет в их избитый дуэт. И тогда становится ещё интереснее. В плане историй конечно. В этот пятничный вечер тоже был заявлен некий новый друг, который даже не подозревал, что попал на самое настоящее пятничное шоу Конана О'Брайна. Сал и не был в настроении с самого начала вечера, вспомнив то, что хотел бы оставить давно позади, но одна вещичка ему настойчиво об этом напомнила, когда он разбирался в бардачке своей машины. Мужчина мрачно вырулил на людную улицу рядом с баром и нажал на тормоз, следом заглушив мотор. Покинув машину с громким хлопком двери, Фишер не спешил входить в бар, глядя как неоновая вывеска переливается разными цветами в слове Парадиз. Хотел даже прикурить, а потом махнул рукой: не было настроения. Народа было пруд пруди, одна дамочка хотела даже к нему притереться у входа, чтобы получить халявный коктейль для себя и подружки и свалить, но Сал без лишних слов продвинулся дальше. Как и ожидалось, Роба он узнал по красному эрокезу, горящему в свете ламп над барной стойкой. Рядом с ним расположился блондинчик в шапочке, один в один Курт Кобейн, а подле и его инвалидная коляска. Похоже, сегодня он будет заботиться о двух сразу. —Еще трезвый?—вместо приветствия сказал Сал, пройдя к стойке. Роб дернулся в его сторону, оживился и привычно загоготал. —А вот и ты, Сал! Знакомься, это СиДжей. Ты его не стесняйся, он свой в доску. Блондинчик расслаблено ему улыбнулся и отсалютовал двумя пальцами. —Сап. Клёвая маска. —Это протез. —А, ага, как скажешь,—пожал плечами парень. Вечер шел спокойно, Роб на удивление напоминал ещё человека, а их третьего компаньона он почти не слушал, потягивая безалкогольный коктейль. Внезапно СиДжей обратился к нему неуместно дружески, словно они были знакомы с пелёнок. —Сал, дружище, закажи себе нормального чего-нибудь, а то как баба сидишь коктейль сосешь, ей богу. Роб, сидевший между ними, заметно напрягся и нервно усмехнулся, положив руку на его крепкое покатое плечо. —Тихо, тихо, он не знает, что говорит,—принялся успокаивать его Сильва, но Сал и не собирался бить ему лицо. Мысли были заняты другим. —Оставь это, Роб. Послушай, парень,—обратился он к СиДжею.—Когда вот этот типчик накидается,—указал Сал на Роба,—ты точно не довезешь его на своей кибитке, уж прости. Поэтому радуйся, что я буду трезвым, чтобы справиться с ним. СиДжей понятливо кивнул. —Блин, Сал, ну ты это, не кипятись, я просто тебя за вечер так и не услышал, думал немного подстегнуть, ну, по дружески. Роберт активно закивал. —Реально, Сал, чего ты такой тухлый сегодня? Я думал, ты расскажешь чего-нибудь. Хоть о сегодняшней клиентуре. Сал мрачно покачал головой. —У меня одна история вертится сегодня в голове чуть ли не весь день. Она была дай бог десять лет назад, но я, честно говоря, не уверен, стоит ли её слышать СиДжею. Она довольно... Тяжёлая. И личная. Это история о смерти. Роб и его новый друган удивлённо переглянулись, а потом подняли оба пальца вверх. —Тогда стопроцентно рассказывай! Ты знаешь, как я люблю такое всякое... Чтобы до мурашек! Сид тоже, да, Сид? —Само собой. Они пристально смотрели на него, и было понятно, что они не отстанут, пока он не поведает им все в мельчайших подробностях. Лучше бы покурил и завернул обратно к дому. Тяжело вздохнув, Сал неохотно начал рассказ.***
Дело сей истории происходило в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Мир затаил дыхание перед новым тысячелетием, а ему дай бог было лет двадцать пять. Работал Сал уже как несколько лет и неплохо набил руку, так что клиенты уходили довольные и ни на что не жаловались. Даже рекомендовали его своим друзьям. Иронично, но то тоже была пятница, однако Сал брал сверхурочные и по этой причине оставил Роба в гордом одиночестве. То был конец декабря. Мороз стоял тяжёлой обжигающей пеленой, такой жёсткой и осязаемой, что её можно было резать ножом. Сал стоял и курил у двери в тату-салон, любуясь нежным танцем снежных хлопьев в свете фонаря. У его перчаток не было пальцев, и сами фаланги начинали ощутимо дубеть, держа сигарету. Но это ощущение притуплялось, стоило только втянуть обжигающую волну никотина. И жить хорошо, и жизнь хороша. Фишер отстраненно размышлял о том, чтобы навестить отца под новый год, и уже хотел закрываться, как в снегопаде по его душу надвигалась и чернела чья-то высокая сгорбленная фигура. Высокий парень в красной толстовке выглядел до безумия легко одетым в самый разгар зимы, ибо на ногах у него красовались кроссовки. Его длинный нос покраснел от холода и стал только больше. Запомнились ему впрочем больше всего большие карие глаза, крайне беспокойные. Было в них что-то отчаянное, как и в том, как он был одет. То, как он дышал. Ему будто не хватало воздуха, и парень звучно дышал через рот, выпуская пар. —Вы уже закрываетесь?—гнусаво и как-то потеряно сказал нежданный гость, все не в силах вернуть себе власть над дыханием. Мужчина сделал последнюю затяжку и отправил бычок в стальную мусорку. —Зависит от того, что ты хочешь бить, парень,—спокойно хмыкнул Сал, оглядывая посетителя. Тот потоптался на месте, придавливая первый и чистый снег подошвами ботинок, оставляя неровные бурые следы. —Ни чё такого, пара слов и все. Заплачу сколько надо,—отозвался решительно, словно он не хотел от чего-то отступать. —Цитата, что-ли?—уточнил протезник. —Типа того. Если вы спросите, какая у него самая не любимая цитата, какую у него запрашивали, то это моя жизнь—мои правила. Просто набила оскомину уже тогда, и Фишер до последнего надеялся, что заказ необычного гостя окажется таким же необычным как он сам. И не прогадал. —Можно ваши имя и фамилию? Они понадобятся для анкеты и отчёта. —Ларри Джонсон,—глухо сказал незнакомец, чьи длинные локоны небрежно торчали из капюшона, покрытые белой кристальной корочкой снежинок. Признаться, Сал решил потехи ради проверить Ларри на вшивость, и выложил перед ним самые популярные цитаты, которые люди только просили. И патлатый эту проверку прошел, отрицательно покачав головой. —Не-не, мужик, мне не надо эту чухню. Я сам давно набросал кое-что. Патлатый порылся в кармане и выудил небольшой эскиз, передав его Салу. На нем, как на могильном камне была высечена остро дата рождения и его имя. И небольшая приписка "я в смерти своей никого не виню". Сал рассмеялся, не заметив, как напряжен был Джонсон, как вытянулся он в ожидании ответа. Словно чего-то боялся. —Это чтобы не забыть после пьянки кто ты такой?—спросил Сал, прищурив смешливо глаза. Чужие плечи заметно расслабились. —Типа того. Его поздний клиент оказался на удивление покладистым и не дёргался, пока Сал выводил иглой крамольные строчки. Чаще всего татухи подобного содержания били парни участники всяких дет металл групп. Ну, вы знаете, скелеты, кладбища, кости, черепа и прочая тематика смерти. Чисто чтобы покрасоваться или сделать на слабо. Салу даже стало любопытно. —Какая металл группа?—спросил Фишер, закончив цифры 1979. Большие пустые карие глаза наполнились жизнью, стоило ему только упомянуть металл группу. —Смысловая фальсификация,—не думая ответил Лар.—Ты их знаешь? Фишер покачал головой, вернувшись к цифрам. —Нет, начинающие ребята? —Ага, у них скоро выйдет первый концептуальный альбом,—отрешенно сказал Лар. А потом вспомнил что-то. —Погодь, у меня же с ними кассета есть в портфеле. Могу дать послушать. Первый альбом просто бомба, ты должен заценить. Фишер остановил машинку, давая Ларри достать из портфельчика кассету, с самодельной бумажкой и написанной на ней маркером надписью "СФ 1999". —Обязательно, спасибо за такой подарок. —Пожалуйста. Лар был очень молчаливым, было что-то в его глазах меланхоличное. Как у креолок с картин девятнадцатого века. Хотелось расстормошить, поговорить. Двадцать лет, пожалуй, самый расцвет жизни. —Ну что, уже готов к новому тысячелетию?—спросил Сал достаточно громко через жужжание машинки. Густые брови хмуро сошлись на переносице. —Не думаю, что это имеет значение. Всё равно нельзя быть готовым ко всему, мужик. Не проложишься от дерьма. Все сходят с ума, голову потеряли от нового тысячелетия, словно оно что-то изменит. Но наши жизни давно нам не принадлежат, а мы ничего не решаем. Сал дал возможность Джонсону продолжить. —Ты, вот, слыхал, что в начале тысячелетия вечно какая-то чухня происходит? А что если завтра на нас по случайности упадет бомба, забытая в разгар холодной войны? То-то и оно. Новое тысячелетие, новое тысячелетие,—пискляво перекривлял Лар.—В рот я все это ебал. Фишер пожал плечами. Неуместная улыбка просилась на лицо из-за чужой пылкости. Ну сказал как отрезал. —Смотрю, в карман за словом ты не полезешь. Ничего, кризис двадцати лет настигает всех. У меня тоже так было. И дом кажется чужим, и люди, даже к самому себе появляются вопросы. Станет лучше, вот увидишь. Джонсон задумчиво посмотрел ему в глаза, словно делал сложный выбор в своей жизни. Вопреки тяжёлым настроениям он мягко улыбнулся, а на щеках появились очаровательные ямочки. —Спасибо, мужик. Джонсон задумался, пока Сал не склонился ближе к чужой руке, и парень не ощутил тепло чужой груди на своей длинной ладони. Фишер был настолько в процессе работы, что сам не заметил, как чужая рука сжалась на его груди рядом с сердцем. Оно бешено застучало. Они смотрели в глаза друг друга очень долго и Лар загадочно улыбался. —Блин, не подумай, я не какой-то фрик, просто...—начал оправдываться Лар. Сал облегчённо выдохнул. —Просто спортивный интерес, я все понимаю. У меня была похожая неловкая история. Только я тыкнул учительницу, которая повернулась ко мне задом. Здоровенный капотище в юбке карандаш. Её зад был так близко, что я просто тыкнул. У меня не было никаких мыслей, просто я мог это сделать и сделал. Как же стыдно мне было... Клиент выпучил на него глаза, прыснув со смеху. В груди мягко расцвело и протезник не мог не улыбнуться. Щеки начали уже болеть. Сал нашел Ларри довольно симпатичным и даже попросил номер в конце сеанса, чтобы рассказать о своих впечатлениях, но тот махнул рукой на прощание и мрачно ушел, оставив пачку зелёных и странный след в его душе. Возвращался Сал безбожно поздно, сделав крупный перерыв на чай. Снег скрипел по берцами, людей в пятницу вечером на улице было довольно много. Однако чем дальше он шел, тем больше людей видел. Они столпились стадно вокруг высокого здания, задрав блестящие глаза в серое ночное небо. Фишер поднял взгляд следом и чуть не обмер. Это был Ларри. Он переступил за перила крыши, и теперь он боязливо держался за них. В глазах читался страх, бортик был уже обледенелый и скользкий, так что забраться обратно у него не получилось. Джонсон зажмурил глаза, готовый отпустить перила, как задумывал, как Сал заорал что есть мочи, отчаянно разрывая зимний сумрак. —СЛЕЗАЙ ОТТУДА! Лар услышал его, дергано вцепившись в перила. Было видно, что парень мнется, передумал, видать, сягать вниз, все пытаясь залезть поплотнее на обледенелый карниз, но новое тысячелетие не смиловалось над молодым парнем. Без дальнейших церемоний нещадная реальность отправила Джонсона по пути который он так опрометчиво избрал. Для Сала всё застыло как в объективе камеры. Он видел страх, видел эту жажду жизни, сверкнувшей искрой в карих омутах. Дурак! Вот ведь дурак! Почти в истерическом стремлении он вдруг решил, что сможет поймать его, бросился расталкивать застывших горожан. Те неохотно расступались, пока он терял дыхание от паники. Отчаяние поднималось в нем, хотя он едва ли знал его. —Почему вы черт возьми стоите как истуканы! Он же сейчас... Сал так и ахнул вслед за толпой, когда послышался сочный хруст чужой головы, разбившейся как арбуз в замедленной съемке. Кровища хлынула, но Лар всё ещё был жив и хрипел. Ужас и ступор сковал его тело. На последнем издыхании Ларри повернул к нему голову, слабо улыбнулся и застыл навсегда, вместе с проклятой кассетой в его кармане. А недавно Сал снова нашел её, спрятанной глубоко в бардачке. Снег мягко падал на его загорелое лицо, длинные волосы, прикрывающиеся инеем. Они спутались и лежали тоскливой мочалкой в крови, пропитавшись ею. Но улыбка так и осталась, предназначенная ему как прощальный подарок приятной встречи. Сал отдаленно помнил свои слезы, помнил как его оттаскивали от Лара копы. Все было в этой прозрачной пелене.. Сал замолчал, видя ужасающий снафф муви, где карие глаза навсегда теряют свой свет на фоне бордового. Оба слушателя были сбиты с толку, понимали, что для такой истории смешной комментарий не пришивается. До конца вечера никто не проронил не слова.***
Уставший Сал вернулся в свою квартиру с сумкой и бутылкой пива. Дома не было никого, кто требовал присмотра, поэтому он мог себе позволить немного выпить. Фишер бросил сумку так небрежно, что оттуда выпала кассета с пожелтевшей бумажкой СФ 1999 год. Мужчина без заминки подобрал кассету и поплелся на второй этаж. Кассета с щелчком исчезла в приемнике, а Сал откупорил пиво, сев на край кровати. Сначала была тишина, прежде чем знакомый гнусавый голос произнес:"Это смысловая фальсификация, детка, сегодня мы даём жару", после чего заиграли тяжёлые гитары, а следом за ними добавились звуки вокального расщепления. Весьма неплохого. Сал сделал глоток и горько засмеялся. Где-то там в 1999 году ещё живет симпатичный металлист, покончивший с собой на пороге тысячелетия, оставшись навсегда в его памяти цифрами 1979 и кассетой с группой, которой он никогда не слышал до сегодняшнего дня. Земля тебе дет металлом, отчаянный сукин ты сын.