Тайный страх сержанта Миллер

Для Элли Миллер остаться беспристрастной всегда было непосильной задачей. В конце концов, она пропускала через себя каждое расследуемое дело, будучи очень эмоциональной и ранимой женщиной. Чем, впрочем, всегда гордилась. До последнего раза. Но даже теперь, вновь засиживаясь в участке допоздна, сержант убеждала себя, что всё как всегда - она работает, не зная покоя, ради мирного сна жителей Бродчерча. Чтобы все женщины могли возвращаться домой без страха, свободно гулять по улицам, выпивать, веселиться, встречаться с друзьями. И не бояться стать следующими клиентами службы по работе с жертвами насилия. Но, всё же, в деле Триш Уинтерман для Элли что-то было неуловимо иначе. В конце концов, она ведь тоже женщина. - Домой не идешь, Миллер? - резко спросил её коллега и напарник, Алек Харди, покидая рабочий кабинет. Он так спешил домой вечерами только когда ждала дочь. Возможно, для совместного ужина. Иногда Элли гадала, по какой же все-таки причине он вернулся в Бродчерч спустя два года затишья после суда над Джо Миллером. Сам он, конечно не скажет - слишком скрытный. - Иду. Приводила в порядок улики. Гордый носитель прозвища "Кисломордый" вот уже много лет, её начальник в своей манере взметнул плащом, спешно убирая очки во внутренний карман, коротко кивнул и двинулся к двери. Он никогда не церемонился. Элли, впрочем, с годами полюбила это в нём и была рада, что у напарника есть причина спешить домой. Ей и самой следовало бы поторопиться - дома ждали Том и Фред. И отец, наверняка желающий отдохнуть от шумных внуков. Но женщина медлила. На улице давно стемнело. Свет фонарей полосами падал на пол участка сквозь оконные жалюзи. Где-то было открыто окно, и вечерний воздух вместе с трелью цикад прокрадывался внутрь. Монитор вскоре погас, выключаясь. Сержант потянулась на стуле. В кармане красноречиво звякнул о ключи перцовый балончик. Окружающая тишина наконец дала волю навязчивым мыслям, которые Элли, будучи занятой расследованием, удавалось гнать прочь днём. Сержант поерзала на стуле. С тех пор, как свершилось насилие над Триш, она не находила себе места. "Убийство я могу понять, но изнасилование...", сказал не так давно Алек. " Мне теперь стыдно быть мужчиной" - также его слова, брошенные позже. Элли тоже не понимала произошедшего. Как не могла понять и липкого ужаса в собственной груди. Момент осознания, что была замужем за убийцей, был хоть и в разы страшнее, но во многом схож. С одним лишь отличием - тогда преобладающим чувством было отвращение. Теперь же Элли ощущала беспомощность, даже при всём своём опыте работы с самыми подлыми представителями человеческого рода. Идя вечерами по тёмным улицам, Элли не раз мельком оглядывалась и напрягалась, стоило ей ощутить на себе чужой взгляд. Любая мужская фигура вызывала настороженность, и сержант Миллер крепче сжимала в кармане средство самозащиты. В отличие от прошлых дел, это касается и лично её тоже, ведь насильником может оказаться кто угодно, и стар, и млад. Кто знает, быть может, он уже положил на неё глаз? Элли передёрнуло. Захотелось помыться. Отмыть не то фантомные гадкие прикосновения, не то чувство омерзения и стыда из-под кожи. Как она бы смотрела в глаза сыновьям? А отцу? Конечно, и от дела её бы сразу отстранили, а одному её напарнику было бы куда тяжелее. Отчего-то Элли вдруг подумала о том, каким взглядом смотрела бы на него после случившегося? Был бы он полон надежды? Или осуждения? Или омерзения?.. Ведь он тоже мужчина. И как бы она вообще смогла смотреть в глаза старому другу? Со страхом увидеть в них хоть толику, хоть самую каплю презрения? Алек Харди часто был груб и вообще за словом в карман не лез, хотя откровенным мудаком не был никогда. Давил ли бы он с показаниями на Элли так же, как на Триш? И тут входная дверь в офис вдруг хлопнула, заставляя сержанта вздрогнуть. В темной части офиса, куда не проникал свет, раздались шаги. Миллер напряглась, но через секунду раздался знакомый голос. - Ключи забыл. - Алек сказал это под нос, почти шёпотом, скорее сам себе, нежели коллеге. Миллер лишь коротко кивнула. Она становится параноиком, это не к добру. Харди быстро пролетел до двери кабинета, взял нужное и направился обратно. - Сэр, - вдруг позвала Элли. Быстрее, чем успела сообразить внятную причину. - Да? Миллер замялась. Она знала, зачем позвала его. Но отчего-то признаваться в слабости именно своему коллеге было страшно. Элли знала - он не осудит. Но и поймёт едва ли. В конце концов, она сама всегда решала свои проблемы, а у Харди своих навалом. - Сэр, я... - Ну же, Миллер, не тяните, - нетерпеливо пробормотал Харди. - Проводите меня домой. То ли вид у Элли был настолько жалостливый, то ли Алек слишком устал за день, но его взгляд даже не успел смениться на непонимающий от столь двусмысленной фразы. Он выдавил лишь тихое: - О... Всё же не настолько он устал, чтобы подумать, будто Миллер делает двусмысленные намёки. Элли вдруг подумала, что из всех мужчин на земле только ему теперь может безоговорочно доверять. - Знаю, это глупая просьба... - Вовсе нет. Идемте. Элли, уже как час готовая сорваться домой, ничего не отвечая, скидала немногочисленные вещи в сумку, схватила куртку с вешалки и пошла следом. И когда это они достигли такого взаимопонимания? Вдвоём они молча спустились и так же молча сели в машину. Он - на водительское сиденье, она - рядом. Действия, почти доведённые до автоматизма. Так же молча Харди завёл мотор и тронулся. Элли вдруг вспомнила, как им пришлось спать на одной кровати во время судебного процесса. Тогда ходили слухи, что у них роман... Абсурд. Ну какой роман, когда у Харди проблемы с сердцем? Какая-то часть сознания Миллер тогда, засыпая, остерегалась, что напарнику станет плохо во сне, а она не услышит. Едва узнав о его болезни, порой Элли думала, что случилось бы, если б Алек однажды не проснулся. А ведь в его первые дни в Бродчерче она бы, вероятно, обрадовалась, что сместивший её хамоватый чужак выбыл из игры. Тем не менее, Миллер с первых дней носила всегда похожему на ходячий труп коллеге еду из ближайших забегаловок и никогда не просила ничего взамен, пока он продолжал язвить, но постепенно оттаивал. Делить постель с детоубийцей и дружить с хамоватым типом, подсадившим её на должности мечты... Элли усмехнулась вслух. - Что смешного, Миллер? - тут же отреагировал Харди так, словно всё это время ловил каждый её вздох и только и ждал, что Элли хоть что-то скажет. - Подумала, что это странно. - Что странно? - То, что мы друзья. Алек моргнул и помолчал. - Вы о чем это, Миллер? - Знаете, сэр, я почти привыкла к тому, что меня зовут по фамилии. - Элли натянуто улыбнулась, всеми силами разряжая обстановку, но удавалось плохо. Харди напрягся, и это было заметно. - Ладно, в чем дело? - настойчиво спросил коллега. Отвертеться уже не выйдет. - Думаю, вы и так всё поняли, - вздохнула она. Элли прошла через слишком много дерьма, чтобы бояться слухов. Но если Харди будет каждый вечер подвозить её, они точно пойдут. Впрочем, это при условии, что кто-то вообще узнаёт, что происходит в участке поздним вечером, когда давно завершен рабочий день. Харди раздраженно фыркнул. Сержант тяжко вздохнула. - Вы специально? - Что специально? - спросил Харди, уже заметно раздраженный. Он не выносил пустых бесед, а Элли, впрочем, и не пыталась её завести. Напротив, сейчас хотелось тишины. И снова диалог перерос в лёгкую перепалку. Кажется, иначе они просто не могут. - Вы же поняли, почему я попросила вас меня подвезти. - Потому и согласился, - просто ответил Харди. Все его раздражение словно сняло рукой. Сержант знала этот тон - напарник испытывает чувство вины. Алеку не пришлось бы подвозить коллегу, если б преступник уже был пойман. Вновь он брал на себя слишком много. Элли замолчала. Конечно, Харди всё понял. Что ни говори, а опыта у него хоть отбавляй. И пусть успокаивать детектив-инспектор не умел совершенно, но внушать уверенность у него получалось. - Мы поймаем его, Миллер, обещаю. Больше никто не пострадает, - твёрдо добавил Алек. - Не надо общаться со мной как с группой риска, я знаю, как обстоят дела. - С недавних пор Элли особенно ненавидела, если её начинали жалеть. - Я просто пытался утешить. Не вышло? - Такая редкая в эмоциональном диапазоне Харди неловкость проскользнула в его голосе. Сейчас он меньше всего хотел быть резок, ведь злился вовсе не на неё. - Вышло, - раздраженно бросила Миллер. И вдруг спросила: - Все дела, с которыми мы сталкивались, ощущались иначе. Теперь это касается всех женщин в Бродчерче. Что, если и я однажды...? Алек на секунду оторвался от дороги и встретился с Элли взглядом. - Ты мне доверяешь? - Он тут же отвернулся, чтобы следить за тем, куда едет. - Конечно, - без излишнего рвения, но спокойно и твёрдо ответила Миллер, не оставляя сомнений. Словно сказала нечто до смешного очевидное. - Работы в участке так много. Знаю, ты не против, чтобы я уходила пораньше, но я просто... Так не могу. - Знаю, - понимающе ответил Харди. - Здесь с тобой ничего не случится. - Я подумала, что не могу, не имею права быть одной из жертв в этом деле. - Элли начала и уже не могла остановить поток рвущихся наружу страхов. - Тебе точно будет куда тяжелее без меня. А я просто не смогу смотреть в глаза семье. И тебе, в общем-то, тоже. Харди молчал. Вскоре притормозив возле её дома, он вдруг спросил: - Миллер, ты думаешь, я стал бы осуждать тебя? - Знаю, что нет. Но ты же понимаешь, как всё стало бы сложно. - К чёрту систему, осуждающую пострадавших и оставляющую на свободе убийц, - в сердцах отрезал Харди. Это дело тоже выводило его из себя. Из всех знакомых в Бродчерче двух его самых близких людей - дочери и подруги - напрямую касалась эта проблема. - В случае с Джо есть и наша вина, - справедливо заметила Элли. - Именно поэтому больше я такого не допущу. Когда сержант уже поднялась к порогу дома, вместо прощания ей в спину донеслось: - Завтра в это же время. Надеюсь, все отчёты, которые я просил, уже будут на моём столе. - И вам доброй ночи, сэр, - не сумев сдержать улыбку, крикнула в ответ Миллер. Спать с детоубийцей и дружить с подсадившим её коллегой. Мироздание определённо шутит над Элли Миллер. Эта дружба была совершенно парадоксальна, но, тем не менее, ощущалась как нечто закономерное. Никому больше во всём мире Элли не могла бы доверить свою безопасность и свою жизнь. И это было бесконечно ценно.