Учебные поцелуи

*** Расследование. Многоэтажка: из немногих в городе. Подозреваемый скрылся. «Дело мутное, дом – не чета другим в городе. Затаился гад.» На подхвате: не их работа, однако «попросило» начальство. «Я тут с напарником, не наше это, по сути, но комиссар зарвался, грозится досье на всех выложить. Кто без греха? Когда сходил, где поспал – всё вытащит.» У опытного подавно, копали, неумело и топорно, но жить одначе мешали: раз чихнуть. «У меня, старого волка, рыльце в пуху, копали уже, неумело, конечно, но репутацию подпортить могут.» «Сэмюэль вон, хитрит, выкручивается, аж смешно смотреть, — помощник проявлял инициативу, — пытается вытравить смекалкой и хитростью. Веселит.» — Не стоит так стонать, — усмехнулся Гилберт, — так преступника не обманешь. «Хотел как лучше, эх, Сэм-Сэм, а вышел Сэм! Но это уже другой…рассказанная историчная былинка!» Другие сотрудники, не вмешивающиеся (соглядатаи на подачках), ретировались — вкусили характер юнца, да и...в карман не лез. Характер? Обидчивый. Иногда. Прыткий ещё. — Он же остановился! Кивок (очередной проходящей харе, физиономии), добродушный смех, фирменная улыбочка. — Скорее за тобой бегать начнёт. *** Непонятная неясность перепутанности окутала двух детективов, витавших в облаках ли, упорно видевших ли цель. День клонился к обеду, гулко гудел коридор, отражая блестящие рефлексы да редкие блики. Хлопали двери, оставляя за собой запах табака и невыносимой химии, больничной хлорки. В этой гнетущей атмосфере один человек прятался, стараясь быть невидимым — одет в костюм рабочего, заляпан, уборщица обругала его, обозвав другим именем, на которое реакции не было. Его сердце колотилось в груди, как птица в клетке, а по спине пробегал холодок страха. Он не знал, что делать, куда бежать. Детективы были близко, он слышал их шаги, их голоса. Один из них, высокий и худой (насколько удалось подслушать протеже комиссара, с которым у пожилого детектива тёрки; на руку), с проницательным взглядом, уже несколько раз заходил в этот коридор. Прячущийся человек затаил дыхание, прижавшись к стене. Он не мог позволить себе быть обнаруженным. Его жизнь зависела от того, чтобы остаться незамеченным. Детективы прошли мимо, не заметив его. Он облегченно вздохнул, но тут же напрягся again. Впереди, в конце коридора, послышался звук шагов. «Кто здесь?» — раздался громкий голос. Прячущийся человек стиснул зубы. Это был конец. *** — А… Задранная нога в восхитительно узких штанах. Игнорировал начальника, продолжая идиотские игры. «…растяжка у что надо!» — подкрался, озираясь, прошептал на захлёбывающимся вздохе. — И я вовсе не монах… Моргания, непонятки, открытый рот, взгляд на пухлые губы визави, пальцы в волосах, фаланги на подбородке. Краснел и отступал, сжался; не успел опомниться: выговор. — Не слышишь слов! Игнорируешь приказы! Чего прикажешь? — Наказать…простите не буду. Гудман махнул рукой и вскинул бровь, всплеснул руками, поднял глаза к равнодушному всегда нятяжному потолку (возбуждался лишь от протечек сверху). — И за шо мне всё это? Так и продолжал Сэм стоять, позволяя обнимать себя и прижимаясь с задержкой дыхания, мерцающими веками. Мизинец дёргался. — Думал бить буду, Сэмми? — добавляя негромко. — Наказать тебя надо… — невнятно проквакал, из-за лезущих в рот тёмный волос и посматривая на отскочившего парня, выставлявшего руки и кривую ухмылку вместо документов, когда пытаются обмануть на кассе: продать одно за другое. Видок будто спалили за неистовой тайной. За ним лишь стена. Усмешка. Качание головой. «Ради преступника?.. Точно?» — Дурачок… Наклонился, будто случайно лизнув в нос. — Нказали…саказать, — неслышно ответил, — больше... Мимо прошёл рабочий. — За ним! Живо! Повторять дважды Сэму не нужно: за это и зауважали, рванул, жалея, что без пистолета. Пришлось припустить быстрее… *** Высокий и худой протеже, запыхавшись, вышел из двери. Зло, с презрением посмотрел, ругнулся. — Если не ваш Макото, — засранец тот ещё расист, — я бы… Смех. — Бы… Протеже и был против приёма бывшего стритрейсера, который вёл преступника в рабочей форме в наручниках. — Хотели как лучше, а получилось как всегда: эта фраза как нельзя кстати описывает всю эту кутерьму! Сэм смеялся, смотря на Гилберта с очевидным восхищением. — Вам выговор, вас тут не должно…протоколы не читали? Инструкции…прави… — Ситуация патовая, но мы не лыком шиты, — не сдается опытный сыщик, вспоминая свои пламенные речи: «Парень смышленый, этот Сэмюэль, глядишь, и выгорит дело!» — с надеждой говорил тогда, некоторые лишь поддержали. Удручало: выходит — подставил, сказав, некого присылать? «Не все коту масленица, комиссар еще поплатится за свою прыть, — не унывать герой, — вот же сука! Да, и я идиот, идио-о-от!» — Зато он вас, мистер Грэй, как школьника облапошил, — Макото принял своё самое ехидное выражение, — слухи быстро распространяются. — Я не виноват! Не виноват! — Вперёд! «Телефон, эх, забыл… Забыл? Ах ж сука!» *** Грей ушёл. Ехать опасно: налетел ветер с ливнем, проще тут комнату снять. Сэм косился, растирая руки, делал вид, что узоры полов офигеть какие интересные. Они жарко обнялись около двери. Гудман продолжал ухмыляться, смотря в глаза, опаляя дыханием, запутал окончательно. — Не монах… — закусил губу, профессиональные извилины нашли нужные фрагменты. — Мистер Гудман, это, — дрожал, — мист… Тогда его окончательно прижали крепкие сильные руки, к телу прижалось тело. Такое же сильное: — Просто Гилберт, — Гудман не сдерживался, колено ставя между чужих бёдер. Никого из коллег. Соседних участков. Лишь двое: молодой и зрелый, передающиеся страсти. Сэм, который, казалось, потеряет сознание, шальная улыбочка: — Это наказание?.. — восхищённо выдохнул. Его заткнули. Гилберт начал урок. Поцелуев.