Первозданное сердце

      В те времена, когда началась война богов с богами, кровопролитные битвы развернулись на территории Фаэруна и за его пределами, охватывая земли живые и мёртвые.       Но, в конце концов, в сказках истина и праведность всегда побеждают зло. Главные боги смогли заточить или изгнать тех, кто пошел против них и установить мирное царство на земле. Страшные времена прошли, и снова началась эпоха молитв и поклонения.       Однако, вместе с этим дети стали переходить от одних богов к другим, оставляя церкви и храмы пустыми. Они обращались ко всем, кто им казался более сильным и могущественным. Но они должны были помнить о том, что ложные боги не вечны, а первозданные остаются всегда. Они проснутся и вернутся к своим землям.       История войны стала уроком для всех, чтобы не забывать и не позволять злу взять верх. Но кого это останавливает. ◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆       Касадор Зарр был знаком всем вампирам, как дитя своего бога. Дражайший ребенок, который первым предал его и запер в святилище. Тогда безумие поселилось в его сердце, а желание власти и насилия лишь последствие его ошибки.       Зарр стал изгоем в мире вампиров, его имя было проклято, оно вспоминалось с ужасом и отвращением. Хотя он был мудр, тьма делала его опасным для окружающих. Действия, слова, поступки - все они были полны жестокости и разрушения.       Одним из его верных вампиров был подданный, принужденный к послушанию под угрозой насилия. Это белокурое создание истинный приметил во Вратах Балдура. Он обратил Астариона, когда ему было около сорока. Да, возможно эльф был не столь чист перед законом, но это сделка была худшей в его жизни.       Своеобразный юмор, захватить городского судью, который управлял людьми на благо города, чтобы обратить потом против них. Из Анкунина получился идеальный слуга. Эльф провел десятилетия, будучи его добровольной марионеткой, соблазняя молодых дворян только для того, чтобы завести их в ловушку, расставленную самим Касадором.       Долгое время идея стать Вознесенным вампиром зрела в уме Зарра, начиная с момента его становления. Когда его бог, Арлет, обратил на него свой взор, наделил силой и знаниями, он уже понимал, что ему предстоит свергнуть это существо.       И сбылось все по замыслу: пролив кровь блаженного, он узами запер его в храме. Без его вмешательства, владыка никогда не смог бы освободиться из плена Морфима. Бог снов и бог крови поддерживали не самые дружелюбные отношения со времен войны.       С помощью крови божества, Касадор смог ниспуститься в ад и заключить выгодную сделку с местным дьяволом. Он хотел обменять семь тысяч преобразованных существ на мощь и статус высшего вампира.       Ритуал был начат в точном соответствии с планом. Усталые и испуганные души, некоторые из которых впали в безумие, а другие испытывали жажду, собрались в клетках. В одно мгновение Кассадор поднял свою руку с посохом, чтобы начать свое обращение, а в следующую секунду острый нож метнулся в его горло.       Астарион не особо привязывался к своим шестерым братьям и сестрам, но ответственность за все эти жертвы, страх и постоянная боль побудили его вырваться из этого круга. Он перерезал горло палачу, который все это время мучил его. Эльф, не видя себя, начал наносить удары по нему один за другим, и в конце концов отсек его голову.       Мертвое тело с шумом скатилось по ступеням.       Возможно, Зарр добился бы успеха, если бы проявил больше осторожности и меньше эгоизма. Однако его дитя, которое безоговорочно следовало каждому его приказу, нашло в себе силы, чтобы покончить с такой жизнью.       Касадор Зарр остался в памяти всех вампиров как опасный пример того, что может произойти, если дать волю своему безумию и жажде власти. Его история была предостережением для всех, кто хотел осмелиться на такой путь. ◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◇◆◆       Касадор мертв. Человек, который мучил его более двух столетий, умер мучительной смертью, и теперь эльф был свободен, ему больше никогда не причинят вреда. Астарион должен быть счастлив. Так почему же он чувствует себя безнадёжным? Он бродит по темным окраинам вблизи замка, залитый кровью своего хозяина.       Теперь нужно заново научиться существовать. Ни только ему, но и его братьям и сёстрам. Все слуги почти сразу разбежались, а обращённые так и остались в замке. Фактически, они не способны жить самостоятельно, не способны питаться, сдерживаться. Брать на себя такую ответственность Астарион боялся. Он сам был потерян в своём одиночестве, а браться за дополнительный груз это билет в один конец.       Спустя пару часов до рассвета эльф натыкается на что-то вроде старой, забытой маленькой святыни. Он не уверен, сколько он прошел, но явно был всё ещё на территории врат Балдура.       Каменный храм, не больше монашеской кельи, был хоть и заброшен, но более-менее цел. Стены в стиле готики, тёмные фрески, статуи эльфов, вампиров и ангелов на стенах. Все это навевало воспоминания о бывшем хозяине. Стиль был схож, но атмосфера была лояльнее, мягче. Словно он получил разрешение укрыться в этих стенах.       Впереди находился алтарь, и он не мог не чувствовать себя виноватым перед этим загадочным божеством. Забытом и потерянным во времени. Он берет кусок благовония и зажигает его.       Астарион становится на колени перед алтарем, вознося молитвы и извиняясь за грехи, которые он совершил, находясь под контролем своего жестокого хозяина. Он просит прощения и руководства, ищет способ искупить свои прошлые поступки и обрести покой в ​​своей вновь обретенной свободе.       Пока благовония горят, он ощущает, как его охватывает чувство спокойствия, чувство принятия и понимания со стороны забытого божества. Он знает, что ему предстоит еще долгий путь, чтобы заново построить жизнь и найти свое истинное предназначение. Но сейчас, в этот момент размышлений и молитвы, он находит проблеск надежды на то, что сможет начать все заново и загладить причиненную им боль.        Открывая глаза, он замечает слабый свет, пробивающийся сквозь трещины за алтарём заброшенного храма.       Любопытство охватило эльфа, и он следует за светом, спускаясь под обломки вниз. Тёмный коридор уходил глубже под землю, открывая еще более маленькое помещение, чем наверху. Весь пол был усеян письменами и восковыми свечами. В центре возвышалась каменная статуя мужчины.       Анкунин приближается к нему, пробегая пальцами по замысловатым деталям на стенах. Его шаги отдаются эхом в тишине.       Вампир садится на свободный кусочек земли у статуи и, впервые на памяти живущих, чувствуя себя в безопасности. Слёзы текут из его глаз, когда он говорит себе под нос на, брошенном им когда-то, языке эльфов: — «Забытый Господь. Затерянный в тенях. Забытый во времени. Забытый и покинутый всеми. Я тоже был брошен. Мне нет места. У меня нет дома. Мне не нужно просить твоей помощи. Я прошу твоего утешения. Я знаю твою боль».       Не ожидая ответа, он вздрагивает, когда слышит голос в своём разуме. Тёмный, тяжелый, но одновременно спокойный, говорящий с ним на одном языке: — «Удивительно, что кто-то столь отчаянный смог разбудить меня. Дитя, ты ведь знаешь, что нужно отвечать за свои поступки».       В ответ тон Астариона почти раздражительный — он не любит, когда его неправильно понимают. Но он делает глубокий вдох, напоминая себе, где находится, и его голос становится мягче, как будто утешая себя в прошлом: — «Я был дураком. Я дорого заплатил за свою глупость. Теперь я просто жажду утешения. Мне нужно знать, что есть бог, который понимает, что значит быть одиноким». —«Эльфийское создание, быть одиноким и быть брошенным разные вещи. Ты одинок, но волен делать все что захочешь. Сейчас твоя свобода, в твоих руках. Я же брошен. Сейчас даже никто не вспомнит моего имени»; — голос хранителя был спокоен, он словно родитель поучал нерадивого ребенка.       Астарион молча слушает, обдумывая слова божества. Он думает о том, как Касадор всегда пытался контролировать его, манипулировать им. Вампир всегда видел мир через темную, безнадежную призму, чувствуя себя беспомощным, неспособным что-либо изменить. — «Прости меня. Мы чувствуем разную боль. Я один, в мире полном людей, которые меня ненавидят. Ты изолирован, даже среди тех немногих, кто тебя знает».- Он смотрит на святыню своими алыми глазами, слезы высыхают на его лице. —«Можешь остаться в моем храме. У меня не так много детей, и я давно не жажду смертей. Ты хоть и сломленный, но интересный вампир. Посмотрим каким ты будешь, как ты используешь свою силу. Могу благословить тебя. Война обойдет тебя стороной».-       В прошлом Бог редко обращал внимание на окружающих и имел немного последователей. Хотя они любили его, они были независимы и не принадлежали ему. Но теперь это дитя так отчаянно стремится к спасению, и ему удастся развеять скуку.       Может быть, в этой ситуации стоит пристально рассмотреть, насколько полезным или опасным может быть партнерство с таким ребёнком. Насколько эльф может быть ценным для него.       Астарион думает о предложении несколько секунд, пытаясь обдумать ситуацию. На протяжении веков он считал себя не подлежащим искуплению, но здесь ему было предложено прощение. Ему интересно, какая на этот раз будет цена и как это будет работать? —«Что мне нужно сделать, чтобы получить это благословение?»       Тихий, но одновременно глубокий смех немного оглушил вампира. Этот белокурый эльф продолжает рисковать. —«Отдать сердце. Не свое, не буквально конечно. Что бы мне выйти из храма, нужна плоть и кровь. Полагаю у тебя это есть »       Астарион не может не ухмыльнуться, хотя и дрожит от отвращения. Касадор был бы в ярости, если бы узнал, что Астарион вообще рассматривает это предложение верности какому-то старому, забытому богу. Он издает сухой смешок и вздыхает: — «Действительно, есть. Он был моим отцом, хотя я вряд ли осмелился бы называть его так. Моё сердце запятнано его наследием, и именно его кровь дала мне эту силу и облик. Я воспользуюсь этим».       Мысль о том, что это сердце поглотит какой-то темный бог, приносит ему удовлетворение. Он снова обдумывает предложение: — «Если бы я сделал это — отдал тебе сердце моего отца… что тогда? Что бы со мной стало?»       На мгновенье все затихло, не было слышно не треска благовоний наверху, ни прерывистого дыхания вампира. Астарион вздрогнул, когда голос в его голове раздался отчётливо громко, полный уверенности и спокойного убеждения: — «Я не сделаю тебя равным себе, ведь я божество. Но я дам тебе силы ходить при свете дня, находиться в закате вечера и ходить в моей ночи».       Отродье Касадора обдумывает это. Он никогда раньше не мог ходить под солнечным светом, это одна из самых болезненных и пугающих вещей в жизни вампира. Он до сих пор помнит, как впервые почувствовал эту боль от ожогов и волдыри на теле… но этот бог предлагает ему шанс испытать это без риска причинить вред. Его разум мгновенно рисует возможности, свободу, потенциал — он этого хочет.       Вампир, только набрав воздух в лёгкие, вздрогнул, когда голос перебил его. Тон был жёстким, и прохладным словно стены бывшего дома. Хоть в нем не проскальзывала угроза, Астарион все равно вздрогнул, вслушиваясь в слова: —«Думай головой. Важно быть осторожным и не ставить на удачу слишком многое.»       Вампир кусает губу, сердце колотится, это был опасный шаг. Это именно то, чего Астариона учили избегать навсегда, но сейчас это желание слишком велико. Он чувствует необходимость принять решение как можно скорее и отчётливо чувствует, что хочет сказать «да». Он тяжело сглатывает: —«Я предложу сердце моего отца. Что мне делать?»