1
— Садись. Тесей на него не смотрел: занимался чем-то на своем планшете, бесстыдно закинув скрещенные ноги в тяжелых сапогах на стол. По кабинету тянулся приятный запах кофе, от которого в носу почему-то защекотало. Брут не сразу понял, от чего; только когда послушно придвинул к столу простенький невзрачный стул для посетителей и сел, чувствуя, как ноет закаменевшая шея. Это был запах из прошлой жизни. Запах-воспоминание. Из тех времен, когда визит сюда, в обитель Архонта, не сулил еще ничего плохого, кроме, в крайнем случае, заслуженной головомойки. Икар еще не возглавлял институт, но экспериментальный отдел уже функционировал и опыты, бывало, выходили из-под контроля, и Тесей отчего-то предпочитал возвращать на твердую землю их обоих — будто Брут был так же, как Икар, склонен к опасному идиотизму. Это были, если вспоминать, забавные колкие выволочки. Тесей ругался на роботов-доставщиков, которые никак не хотели коннектиться с Фемидой и устраивали настоящую карусель, мешая жизни Полиса; смеялся над заблудившимися дронами-наблюдателями, которые вместо того, чтобы докладывать о настоящих нарушениях, могли часами наблюдать за полетом оранжерейного шмеля. Ладно, один раз он был действительно зол. Когда в лаборатории чуть не случился пожар из-за банальнейшего нарушения техники безопасности. Икар тогда, единственный раз на памяти Брута, удостоился подзатыльника и отстранения от работы на неделю, и всю эту неделю, конечно, ныл, не прекращая. — Что ты хотел? Брут моргнул. Прошлое отступило, скукожилось, сгнило; осталось только настоящее. Он подготовился, поэтому просто произнес фразу, которую заготовил: — Я прошу вас вернуть ограничение эмоций в функции моего браслета. Он разглядывал собственные руки, уже привычно мелко подрагивающие, но все равно ощутил, как воздух взрезал взгляд Тесея, скользнувший по его фигуре. — А в чем дело? — стукнулась о стол чашка, скрипнул негромко стул. — Я не справляюсь. — С чем ты не справляешься? Брут сглотнул. Он и не рассчитывал, что это будет простой разговор. Поначалу он даже не рассчитывал, что вообще доживет до этого разговора; что решится на него, когда окажется, что никаких последствий за нарушение распоряжения Архонта не случилось. Никаких, кроме того, что полоска золота осталась бесполезной ерундой, стискивавшей запястье. Нет, браслет, разумеется, был активен. Позволял отправлять сообщения, держал связь с Фемидой. Но функция контроля эмоций была заблокирована, как утверждала Фемида, личным распоряжением Архонта. Он молчал слишком долго. Тесей под настроение бывал терпелив, а бывал — не очень, и сегодня терпение его кончилось вместе с последним глотком кофе. Он отодвинул чашку с противным скрипом по стеклу. — Или говори — или свободен. Брут невнятно кивнул, показывая, что пришел не молчать, сейчас, просто дайте время... Но вместо ответа судорожно, до боли, сжал запястье, не опоясанное браслетом. — Это... Наказание. Я понимаю. Я... Вас подвел. Он не должен был лететь, а полетел, и я ничего не смог... Не захотел... Хотел, но... Не смог, а потом этот... Взрыв... Это не был ответ. Не на тот вопрос, который Архонт задал. Но слова, сначала вылетающие по одному, хриплыми плевками, вдруг оказалось невозможно дальше сдерживать. Дрожь перетекла с пальцев на все тело, и Брут просто говорил и говорил: про взрывчатку, за которой не уследил; про Музу; про то, как это страшно, когда кровь всюду, почему никто не замечал, почему ничего не осталось, это же очевидно, что весь город теперь в этой крови, в ошметках одежды, кожи, в пыли из костей и сухой крови, весь город вымазан в этой гадости, отравлен, его не отмыть теперь никак; и как он смотрел после этого на Икара и сам не мог вспомнить, точно ли успел снять детонаторы, которые надевал и снимал тысячу раз, и вдруг Лия добралась и до его крыльев, и вдруг сейчас снова... Он не заметил, как в середине его скачущих рваных откровений Тесей, до того разглядывавший его с нечитаемым равнодушием, перевел взгляд на планшет и медленно выпрямился. Как пробежались по клавиатуре пальцы, как Тесей повернул голову к окну и сощурился, будто силясь разглядеть что-то. Наконец его внимание привлек сухой скрип, вырвавшийся из горла Брута, и он поднялся и почти с раздражением приказал: — Меня слушай. Хлопнула дверца шкафчика, что-то тихо булькнуло, и Брут почувствовал грубое прикосновение к запястью. Его руку отвели от лица, встряхнули, заставили сомкнуть пальцы вокруг холодного стекла. Пахло спиртом. — Взял и выпил залпом. Приказ был ясен и прост, но что-то в голове, там, в центре обработки сигналов, заклинило, и Брут долго смотрел в стакан — пока Тесей с резким выдохом не вернул хватку на запястье и не сжал второй рукой шею Брута, практически силой заставляя его пригубить стакан. Губы обожгло. Холодная капля сползла по подбородку, по шее, пока остальная жидкость прокладывала горячую дорожку по внутренностям. Попытку закашляться Тесей пресек. — До конца. На твои истерики нет времени. Брут нервно засмеялся и неверной рукой вытер подбородок. Тесей уже отошел, но эхо впивающихся в шею пальцев еще пульсировало на коже. — То есть... Алкоголизм лучше, ч-чем... — горло после алкоголя саднило нещадно. — Ч-чем браслет? Тесей прижег его взглядом. И сказал то, от чего Брут почувствовал, что содержимое кипящего желудка сейчас рванет обратно: — Икар вернулся. В порядок себя приведи. И сделай лицо попроще. Ты же в его пользу сделал выбор. Совесть чиста.2
— Ну что, практиканты-экспериментаторы? Как вы это объясните? Архонт аккуратно попинал носком сапога похожего на жука робота, который с завидным упорством пытался пробраться внутрь плотно закрытого шкафа. Глухие удары чередовались со звуковыми уведомлениями: “Препятствие. Препятствие. Препятствие”. Шкаф выдерживал испытание достойно, но небольшая вмятина уже появилась. Икар виновато вздохнул и шагнул к роботу. — Можно? — Да можно. Усмири уж свое детище, будь добр. По губам Икара скользнула улыбка, и он заворковал над роботом. Вместо того, чтобы отключить его и прекратить эту постыдную сцену, зачем-то развернул окно диагностики и закопался в нем. Брут остался стоять, не очень понимая, куда себя деть. Он никогда прежде не был в приемной Архонта. Только видел издалека эту башню и бывал на цокольном этаже — на обязательных приютских экскурсиях. Здесь располагался небольшой музейный комплекс, повествующий об истории Полиса, и приютским полагалось вызубрить эту информацию наизусть. Ему представлялось обыкновенно, что здесь, на самом верху башни, должно располагаться что-то впечатляющее. Какой-нибудь зал-обсерватория, чтобы смотреть на город со всех сторон. В центре мог бы стоять стол, а вокруг… Нет, вокруг — ничего, только воздух и стекло. Или, может, экраны, демонстрирующие разные части Полиса. Но оказалось, кабинет правителя невелик и, хм, минималистичен: только стол с большим креслом и несколько шкафов, и стулья для посетителей. И три почти одинаковых лимонных дерева в больших горшках. — Цветочками увлекаешься? Брут не сразу понял, что обращаются к нему, но затянувшаяся пауза дернула за невидимую веревочку, и он обернулся, чтобы оказаться под внимательным насмешливым взглядом. — Нет, — помедлив, честно ответил. Больше в голову ничего не шло, и он воспользовался формулой вежливости: — А вы? Тесей вздернул одну бровь и вдруг хмыкнул. — Ты, стало быть, Брут. Лично не знакомы. Ну, подходи. Познакомимся, пока Икар занят игрушкой. — Я почти все, — подал голос Икар. — “Все” ты будешь, когда оценишь ущерб по всему зданию, — отрезал Тесей, и у Брута мурашки побежали по спине. В первый раз — от этого окрика, второй — когда Тесей вдруг подмигнул ему, Бруту, и пояснил: — Мы как-то, знаешь ли, на заре Полиса не думали, что надо еще и перегородки тут ударопрочными делать. И сотрудникам наколенники надевать на случай, если их решат спятившие механические пупсы атаковать. Я что-то смешное сказал, Икар? — Нет-нет. — “Нет-нет”, — ворчливо передразнил Тесей и, поднявшись со своего места, протянул руку Бруту. Одет он был совсем просто: пиджак поверх футболки. На улицах так не одевались. В моду входили “статусные” цвета, смешанные с белым или черным, а Тесей выглядел так, будто сошел с картинок про основателей Полиса, еще придерживающихся старой моды. — Ну, приятно, юноша. Рукопожатие вышло крепким и теплым. — Мне тоже, — поспешил заверить Брут, — в смысле, рад знакомству. Прошу… Просим прощения за неудобства, это общий сбой в навигационных системах, мы уже разбираемся. Много ущерба? Мы можем постараться как-то… — Ну? — Тесей, кажется, развеселился, а вот Брут осекся и прикусил губу. Да, глупо вышло. “Постараться”-то они могут, а вот сделать что-то значимое для компенсации… Это вряд ли. Лаборатория экспериментальных разработок была подарком Тесея для Икара и лишь номинально являлась структурной единицей Института. На деле никто из них даже не имел еще права работать там без присмотра: Бруту хотя бы уже исполнилось шестнадцать, он уже получил свой браслет, а Икар носил платину в обход правил — по личному распоряжению Правителя, в награду за грант. Они получали финансирование и стипендию, но больше — ничего, и если посчитать общую сумму мелких повреждений, причиненных их роботами… — Дыши глубже, стажер. Компенсируете упорным трудом. Ну? Тихо скрипнули колесики кресла. Тесей поднялся и неторопливым шагом подошел к Икару. Робот наконец-то замолк и перестал настойчиво рваться в шкаф. — Все, — заверил Икар, поднимаясь. — Я всех отключил через этого. Это проще, чем пытаться сразу исправлять, на это время нужно. Тесей выразительно кашлянул. Икар моргнул непонимающе, прочел подсказку по губам Брута и поспешно исправился: — Простите, да. Доработаем. Честно! Икару хватило догадливости еще на пару мгновений удержать приличный вид — человека, которому искренне жаль за устроенный беспорядок, и этого хватило, чтобы Тесей, хмыкнув, протянул: — Ну-у, раз честно… — и хлопнул его по плечу. — Задачка-то точно по зубам, Икар? Гранты грантами, а настоящая работа посложнее будет. — Я же не один, — улыбнулся Икар, и Брут почувствовал, как тяжелый взгляд Тесея скользит теперь по нему. — У меня Брут есть. И ребята.3
Брут навис над раковиной, почти надеясь, что его сейчас вывернет, но гнилостный жар, разлившийся по животу, надежно плескался внутри, оставляя место лишь сухим позывам. Квадратное зеркало подсвечивалось по контуру, и в его отсветах ярче выделялись проступающие под глазами тонкие синие жилки. За две недели, прошедшие с того дня, который вездесущая Деметра успела уже прозвать Днем упавшей звезды — наименование, от которого у Брута что-то внутри рвалось каждый раз, когда он слышал эту пошлость, — за эти две недели Брут почти не спал. В новостях откровенно объявили о том, что меры подавления будут усилены временно у всех — у меди, серебра, даже у золота. Платины, кроме Тесея, не осталось. Но если горожане что-то и ощущали, то Брут — нет. Его браслет не давал ему ни грамма спокойствия. Он попытался покопаться в настройках — и обнаружил закрытый доступ. Покопался еще, вытащив из памяти и записных книжек самые старые икаровы коды доступа ко всему на свете, и все-таки смог открыть нужный раздел — но команда не прошла. И через три попытки не прошла. И через десять. Ее блокировала Фемида. Ключей к Фемиде у Брута не было. Они могли быть разве что у Икара, который сумел устроить грандиозную трансляцию на суде, но Икар ими не делился. — Соберись, — приказал Брут своему зеркальному двойнику и поднес руки к сенсору, чтобы плеснуть воды в лицо. Эти две недели измочалили его, вытравили последние силы, накалили до предела нервы. Он закрывал глаза и видел кровавые ошметки. Открывал — и видел мерцание Купола за окном, и предвкушал очередной день, наполненный ожиданием последствий; через неделю он почти смирился, что Тесей решил наказать его именно так: забыть про его существование. Смирился — и ощутил, как внутренности скручивает новая судорога, требуя не выдыхать, не расслабляться, не подставляться. Удар всегда случается тогда, когда его не ждешь. Вода охладила щеки, стекла под воротник вчерашней рубашки, оставляя заметные пятна. Мокрые манжеты Брут закатал вместе с рукавами. Икар вернулся. Мысль распирала голову и грозила порвать что-то очень важное внутри; он не мог понять, что, не мог назвать это, но это было что-то ключевое, жизненно необходимое. Мысль колола острыми краями. Икар. Вернулся. Рациональная часть уже составила список вопросов, которые стоило бы задать Тесею, очевидно, желавшему, чтобы Брут присутствовал при грядущем разговоре: вернулся ли Икар один, чего он хочет, хочет ли он просить о возвращении, есть ли у Тесея какие-то распоряжения насчет этого разговора; если с Икаром есть кто-то еще, в порядке ли они или ранены. В порядке ли он сам. Медленно выдохнув, Брут пригладил волосы и выпрямился. Надо возвращаться. — Лучше. Молодец, — похвалил Тесей, не поднимая головы от планшета. Брут узнал открытую на экране схему города. — Икара приведут через несколько минут. — Вы хотите, чтобы я присутствовал. — Избавь меня от констатации очевидного. — Что я должен делать? Тесей отложил, почти отшвырнул планшет. — Тебе письменную инструкцию? — Устная меня устроит. — Да что ты говоришь. Сядь и не отсвечивай пока. — Тесей. Почему вы заблокировали мой браслет? Тесей на мгновение прикрыл рукой глаза, а после вдруг издал смешок — невеселый. Бруту он не предназначался. — Как сказал бы Бард, — выплюнул он, — если ты спрашиваешь — значит, в ответе нет смысла. Брут не успел ни возразить, ни уложить на нужное место тот факт, что Тесей упоминает Барда; за дверью послышались шаги. Желание зажмуриться было почти невыносимым, но Брут нашел в себе силы, во-первых, на негнущихся ногах отойти в зону для посетителей — к окруженному несколькими стульями прозрачному столику, во-вторых — сесть и направить взгляд на дверь. Рядом мерцал сенсорами синтезатор напитков — так, по крайней мере, обозвал это Икар много лет назад, хотя Брут еще тогда настаивал, что это идиотизм. Совместить кофеварку с кулером и сделать огоньки — это не “синтезатор”. Икар настаивал. Воспоминание кольнуло сердце. Вспыхнуло коротким кадром за секунду до того, как в дверном проеме возник Икар.4
— Это нельзя назвать синтезатором, Икар. Это кофеварка. — Да что ты пристал?! — Икар откинул со лба кудрявую челку и уронил на пол несколько диодов. — Да блин… Брут, отстань. Это подарок, и все. — Отлиный подарок. Ты ему еще нагреватель для носков сделай. — Брут, да ну тебя… Икар наклонился за диодами и, выпрямляясь, стукнулся затылком о стол. Выпрямился, шипя и потирая голову. Брут, не отрываясь от простенького кода, закатил глаза. Ему предстояло всего-то запрограммировать аппарат сочетать разные ингредиенты, ничего сложного. — Брут. — М? — Что, это плохой подарок? — Да нет. Нормальный. — Ты уверен? Брут тут же пожалел, что выбрал неудачную тему для шутки. — Угомонись, — посоветовал он, прикрыв крышку ноутбука и легонько пнув Икара под столом, — меня только название раздражает. Штука смешная. — Смешная. — Да я в хорошем… Икар! Я сейчас знаешь что? Начну вести счет твоим обидам! И посмотрим, будет ли хоть один день, когда ты не будешь на меня с таким лицом смотреть. Ну я серьезно. — Пришлось отложить ноутбук совсем, потому что Икар уже вошел в первую стадию: забрался на стул с ногами, откинул все инструменты и уставился в пространство перед собой. Еще немного — и выдернуть его из размышлений можно будет только ценой больших усилий. Брут подвинул стул поближе и, цокнув языком, дернул за кудрявую челку. Икар сердито отпихнул его руку. — Серьезно — нормальная вещь. Где еще в Полисе такое найдешь? Это кофейные автоматы повсюду, а у этого твоего подарка есть самое главное — уникальность. Ты учитываешь его вкусы, заботишься о нем… Это то, зачем нужны подарки. Кончай ныть. Опека Тесея, которой Брут страшно завидовал в глубине души, пока давалась Икару нелегко: пребывая то в отрицании, то в абсолютнейшем восторге, Икар периодически впадал в конкретный ступор, пытаясь с ним взаимодействовать. Приближение ежегодного праздника в честь Архонта вызвало у него настоящий творческий шторм — от шквала до кризиса. Брут долго пытался выяснить у Икара, что, по его наблюдениям, любит и не любит Правитель, пока не удалось вытянуть хоть что-то: Правитель любит таскаться по кабинету или дому со стаканчиком чего-нибудь. Далее последовала неделя подробного анализа содержимого, в результате чего была составлена таблица частоты употребления тех или иных напитков. Брут полагал, что настоящий подарок — это не сам “синтезатор” (кофеварка многофункциональная!), а возможность для Тесея избавиться от необходимости вставать с кресла, чтобы чего-то себе налить, потому что к “синтезатору” должен был прилагаться простенький робот-транспортировщик. Оставалось только довести дело до конца. Икар мучился от волнения и вдохновения, Брут — от отрицаемого им самим желания, чтобы Тесей непременно узнал, кто помогал Икару с программированием. И с идеей. И вообще. Икар пожевал губу и все-таки выдохнул. — Думаешь? — Угу. — Ну… Ладно. Спасибо, Брут. …Тесей получил свой подарок через три недели. Первую порцию кофе с третью чашки ликера и специями, приготовленную без единого прикосновения руки человека, робот торжественно вылил на ковер правительственного кабинета, но зато дальше все пошло как по маслу. Тесею игрушка пришлось по душе, хотя он не забыл поинтересоваться, откуда “тринадцатилетние детишки взяли семь разных видов алкоголя, а?”, но Брут уже научился отличать вопросы, на которые нужно отвечать, от вопросов, на которые можно промолчать, и успел пнуть Икара прежде, чем тот решил поделиться информацией и сдать все приютские источники.5
Икара привела охрана Полиса — новые, “стальные”. Их было немного в процентном соотношении к общему числу горожан. Это была страховка Тесея на случай новых сбоев: “сталь” должна была обеспечивать порядок в случае форс-мажора; “сталь” отбирали из “меди”. Стальной статус был выше и открывал доступ к некоторым привилегиям “золотых”; не ко всем. Его привели двое — привели и застыли в дверях, развернувшись спиной, синхронно, как по команде. На секунду показалось, последние недели — это какая-то ерунда. Сон, чья-то выдумка. Брут смотрел куда-то Икару в живот и видел тот же самый комбинезон, только уплотненный пылью, а на ногах — еще и грязью. — Тес… Брут! Ты здесь. — Искренняя, казалось, радость в сипловатом простуженном голосе резанула по груди. Соберись. Со-бе-рись. — Здесь, — кое-как разлепив губы, согласился Брут. — Как и ты. Неуютная пауза провисела несколько секунд, а потом Брут не успел отреагировать — слишком быстро Икар пересек кабинет, слишком быстро и порывисто обнял его, обдав запахом костров и земли, и чего-то травяного, и соленого железа; мазнул по шее жесткими кудряшками и тут же отстранился, метнулся дальше — к столу Тесея, и Брут даже не сразу разобрал торопливую речь, которая полилась следом — уже не к нему, уже к Тесею. Прикосновение ошпарило его крутым кипятком и оставило сжиматься от ненастоящей, вымышленной, нелогичной боли; Брут медленно облизнул пересохшие губы, медленно выдохнул, ощущая еще более ненормальное желание это прикосновение вернуть. Икара вернуть. Чтобы… Убить к чертовой матери. Остановить прежде, чем он позволил стальным отвести его сюда. Почему он никогда, никогда, н-и-к-о-г-д-а не думает. — …и я прошу о помощи. Пожалуйста, дослушайте меня, Тесей. — Так я тебя и не перебиваю. Икар нависал над столом Тесея — воспаленный, взбудораженный. Топорщился двумя дырками комбинезон — сзади на левой штанине, под коленом, и справа на рукаве. Расцветали на горчичной ткани разномастные пятна — какое-то масло, трава, глина… Кровь. Какие-то нелепые мазки, почти случайные, мелкие. Это, по крайней мере, была точно не кровь Икара. — Я… Представляю, в каком вы бешенстве. Я понимаю. — Да? — Тесей задумчиво потрогал подбородок. — Не думаю, но продолжай. Икар не понимал. А если и понимал, то имел, очевидно, серьезные основания, чтобы не менять курс. Коротко выдохнув, он оперся о стол ладонями, нарушая одно из самых важных негласных правил; черт, да он всегда плевал на иерархию, не понимал ее, мог освоиться в системе браслетов, но не мог перенести ту же статусную лестницу на другие сферы. На те, где у браслетов не было власти. Он нависал над тем, кто имел полное право выгнать его в любую секунду. — У нас… Мы нашли место для поселения, — выпалил он. — Мы исследуем местность. Заполняем карту. Построили временный лагерь, небольшой, но сейчас этого достаточно, мы не собираемся надолго задерживаться. Но в мире… Во внешнем мире практически нет медикаментов. — Удивительный факт, — равнодушно согласился Тесей. — А у нас есть раненые. — Надо же. И еще один. — Тесей, пожалуйста. Я пришел просить сущую мелочь. Синтезатор биогеля. Нам даже не нужны антибиотики — только антисептик, достаточно качественный, чтобы не происходило заражения, если кто-то поранится. Всего лишь… — Сущая мелочь, — кивнул Тесей, возвращая Икару его цитату. Икар — идиот — выдохнул и как будто посветлел лицом; измученным, небритым лицом, обгоревшим на солнце пустошей. — Для Полиса — мелочь. А для нас… — Это все, о чем ты собирался говорить? Отлично. Тогда я тебе отвечу. — Тесей даже не стал подниматься. Не стал осаживать Икара, напоминать, на каком он тут положении. Ему хватило спокойного взгляда — такого, от которого у Брута свело что-то внутри. Нет, кое-что Тесей все-таки сделал: наклонился чуть вперед. Будто собираясь что-то шепнуть – но заговорил в полный голос: — Добро пожаловать в реальный мир, Икар. Теперь это твои люди. Не мои. Где взять ресурсы для их выживания — вопрос, который тебе следует задать себе. Ты, я так понимаю, надеялся приятно провести время в полете и приземлиться через часок-другой в другом таком же городе, полном ресурсов для жизни, который только вас, таких красивых, и ждал? Реальность разочаровала? Прими мое сочувствие. — Тесей… — И мой совет, — перебил Тесей, — потому что ничего кроме ты не получишь. Советую тебе вот что: смириться с тем, что четверть твоей группы путешествие не переживет. Это минимум — если вам очень повезет. Смирись с тем, что через месяц-другой вас станет на одного-двух меньше. Это будут жертвы несчастных случаев. Через полгода к ним прибавятся еще несколько жертв мертвой цивилизации. Встретите мародеров — отнимай двадцать процентов от актуального количества. — Тесей. Пожалуйста. Выслушайте… — Нет, это ты меня выслушаешь, мальчишка ты безмозглый. Сколько человек ты за собой увел? Ну? — Сорок три, — негромко подсказал Брут. Икар, вздрогнув, оглянулся на него так, словно уже забыл о его наличии. — Сорок три, — повторил Тесей, наделяя тяжестью каждый звук. — Сорок три идиота доверились мальчишке, который потащился черт знает куда, не имея ничего, кроме амбиций тугого максималиста. Да они сейчас должны рыдать с утра до ночи, осознавая, на что подписались. Ну? Ошибаюсь я? Никто из них не впал в отчаяние, не хочет вернуться, не обвинил еще тебя в том, что ты отрезал им путь домой, в теплые постельки, а? Подожди еще недельку, Икар. Они начнут драться друг с другом. И ты это, между прочим, уже видел. — Я знаю. Мы… Ввели правила. — И что ты намерен делать, когда люди начнут их нарушать? — Мы что-то придумаем. — Тесей откровенно рассмеялся. Икар на короткий миг сжал кулаки. Со стороны могло показаться, он злится, но Брут догадывался, что нет — просто вспоминает все то, с чем Тесей попал в точку. Злится — на себя. — Я помню, — продолжил он, — основы психологии социума. Правила нужны людям, чтобы чувствовать себя в безопасности. При наличии понятных правил психика человека тратит меньше энергии на оценку окружающей действительности, на анализ собственных действий индивида… Икар процитировал по памяти еще несколько абзацев. — Теоретик, — неожиданно устало процедил Тесей, хлопнув ладонью по столу. Осекшись на полуслове, Икар медленно качнул головой. Добрел до Брута, взялся за спинку стула — и рухнул на сидение, коротко выдохнув и зарывшись пальцами в волосы. Это не было ни отчаянием, ни демонстративностью — пожалуй, только усталостью. Подавив желание отодвинуться, Брут посмотрел на Тесея — и увидел внимательный взгляд, направленный ровно на него. И короткий, задумчивый как будто кивок. Тесей передавал ему слово. Секунда непонимания — что он должен сказать? это еще одна проверка? проверка, на чьей он стороне? или что? — сначала затянула надоевший узел внутри только туже, а потом Брут вдруг потрясенно выдохнул, оглушенный ясным и простым пониманием, что имел в виду Тесей, цитируя покойного лидера Изгоев. Тесей неторопливо отхлебнул из чашки — оказывается, пока Брут ходил умываться, Правитель успел обновить порцию; Брут проводил взглядом его движение почти что зачарованно. Браслета на руке Правителя не было. Никакого. Теперь. — Где изгваздался? — Брут перевел взгляд на Икара. — Выглядишь, как… — Изгой? — слабо улыбнулся Икар. — Полис не может оказывать вам помощь. Ты же понимаешь? Не после того, как вы улетели. Приказ Архонта был однозначен: улетевшим дороги назад нет. Если станет известно, что вы не просто покинули город, но еще имеете наглость бегать сюда за ресурсами, как в супермаркет, это будет воспринято в лучшем случае как слабость Правителя, в худшем — как предательство по отношению к горожанам. — Или как человечность. — Или как человечность, — согласился Брут, чувствуя, как дернулась щека. Тесей в разговор не вмешивался: разглядывал что-то в планшете, периодически припадая к чашке. Кажется, только для вида. Конечно, он внимательно слушал. — Но цена у этой человечности будет высокой. Мы поможем вам — и через месяц, год, два появятся те, кто захочет последовать за вами. Самые… Гиперактивные энтузиасты. И если будет известно, что Полис благосклонно отнесся к вашей группе, выделил ресурсы, как когда-то группе Барда… — Икар дернул головой, и Брут сделал короткую паузу. — Если это будет известно — это перестанет быть просто строчкой в учебнике истории. Это будут два прецедента. Идите куда хотите, Полис вам поможет. Но каждый ушедший — это… Вынутая деталь механизма. От которого зависит благополучие людей здесь, в Полисе. Которых больше, чем сорок три. — Это все равно случится, Брут, — тихо произнес Икар. — Рано или поздно Полис будет разделен. Это потребность социума — расширяться, меняться… Это закон. Цивилизации будут возникать и умирать. — А те, кто ими управляет, будут стараться сделать все, чтобы отсрочить падение. Это не закон? Икар, дернув уголком рта, поднял голову и посмотрел на Брута прямо — не раздраженно, не так, будто смотрит сквозь него, как часто бывало прежде, когда Икар бывал чем-то озабочен, а легче назвать дни, когда не был. Прямо — и с каким-то неясным, горьким весельем. Как будто и для него было ясно, почему сейчас говорит Брут, а не Тесей. Будто он отметил проскользнувшее в речи Брута “мы” раньше, чем сам Брут. — Сколько у вас раненых? — неожиданно для себя самого спросил Брут; голос подвел неприятной сипловатостью. — Двое. — Критично? — Потенциально. — Почему ты их не привел? — Они не хотят возвращаться. Брут устало вздохнул, чувствуя, как что-то внутри распрямилось, успокоенное этим тревожным разговором и молчанием Тесея, нездорово, ненормально успокоенное. Напряжение еще гнало по нервам ток, норовя выжечь последние крепкие ниточки, но оголенные провода как будто обматывало каждым немаловажным фактом: улетевшие пусть пока, пусть едва, но живы; Икар не изменился; никто больше не разлетелся в кровяную пыль, как Муза; эти их крылья, черт бы их побрал, работают; Тесей не включал браслет Брута не потому, что желал заменить этой пыткой обнуление. — Икар. Ты не получишь здесь помощи. Прости. Икар кивнул — легко, будто не надеялся с самого начала на другой исход. Скользнул взглядом по мерцающему огоньками синтезатору. Брут хотел отвернуться, чтобы не видеть пробежавшую по лицу — бывшего — друга тень. Но не стал.