Витраж божественного разочарования

Опущенный уголок губ, взгляд сверху вниз, крупный нос, совсем не портящий девичьего лица, — Долорес ощущается такой живой и теплой, несмотря на царящий в церкви холод. Гарри задирает голову, пытается разглядеть светлый лик, понять, осужден ли он за дела минувших дней или наконец помилован. В глазах Долорес читается горечь и брезгливость, будто большая зеленая муха ползает у ее божественных ног, и Гарри щурится, внимая голосу ветров. Ракурс для наблюдений за витражом у Гарри не совсем удачный, но шепот слышится здесь особенно хорошо. Снежинки иглами впиваются в лицо, грязно-белая пустыня простирается прямо перед ним, а сверху смотрит божественная Долорес. Золото последних солнечных лучей, синь молчаливо взирающих небес, тропа через моря в Серости, что ведет от острова к острову, пока наконец не останавливается у Ревашоля, — Гарри видит так много и не видит практически ничего. Глаза застилают слезы — от холода, боли, подтачивающих изнутри отголосков воспоминаний, — Гарри чувствует сейчас так много всего. Пол, твердеющий под ногами, каменное крошево, впивающееся в ладони, бесконечная тишина окружающих полей и робкий шелест на самой границе слуха. Он пытается уловить это призрачное ощущение взгляда на нем, гаснущей перед прощанием улыбки, нежного голоса, взывающего к нему, но в памяти остается только пустота, она ширится, разрастается, как дыра в реальности за его спиной, и Гарри понимает, что еще секунда — и... Пора бежать.