Командуйте, капитан!

      Френсис лежит на груде оленьих шкур в хижине со стенами, выложенными из снежных блоков. Какое-то время он пребывает в тёплой мягкой полутьме, наполненной непривычными запахами и звуками — но вот, какое? Для него сейчас времени не существует. Есть только вязкая полуявь, из клубящегося тумана которой внезапно возникают образы, приносящие боль. Появляются и вновь исчезают. А боль остаётся. И Френсис не знает, что у него болит — рука, перевязанная тряпицей или душа, которую нечем перевязать. Ибо нет лекарства, способного исцелить это кровавое месиво, бывшее когда-то душой Френсиса Крозье, злосчастного капитана HMS «Террор». Бывшего капитана, потерявшего всю свою команду и оба корабля.       Перед смеженными веками Френсиса плавает привычная тёмно-серая муть. Но что-то вокруг неуловимо меняется. Даже с закрытыми глазами он ощущает, как помещение наполняется ярким светом. Свет не вспыхивает внезапно. Он усиливается и наполняет хижину, постепенно становясь всё ярче. В какой-то момент сияние делается нестерпимым — не спасают и плотно смеженные веки. Френсис невольно зажмуривается, а когда открывает глаза, свет оказывается ровным и вполне терпимым, хотя и слишком ярким для летнего полярного дня. Френсис понимает, что свет этот вовсе не солнечный. Голубовато-серебристый, тревожно колышущийся, он скорее похож на свет луны — если бы луна сияла футах в пяти от него. В самой середине этого сияния Френсис видит чью-то высокую фигуру. Очертания её смутны и размыты, но фигура эта явно человеческая. И что-то в ней кажется Френсису неуловимо знакомым. Нечто, вызывающее у него тревожное ожидание, непонятную надежду и ещё менее понятную тихую радость.       Человек делает шаг и словно выходит из окутывавшего его сияния, оставляя его у себя за спиной. В этом свете Френсис уже может различить черты лица — и сердце его начинает бешено колотиться от уже ничем не сдерживаемой радости.       — Джеймс… — Пытается прошептать Френсис сухими растрескавшимися губами. Голоса нет, но, кажется, Джеймс слышит его. Или читает по губам… А, может, не по губам?       — Я пришёл за тобой, — слышит Френсис хриплый голос Джеймса.       Тот по-прежнему произносит слова на аристократический манер, но, Боже мой, как же Френсис счастлив слышать его пришепётывания! Джеймс жив! Он спасся! А его мучительная смерть, его страдания лишь привиделись Френсису в тяжком бреду. И не вливал он в рот Джеймса никакой яд. Не было яда и не было смерти. Был воспалённый бред самого Френсиса — и только.       — Значит, ты не умер? — На всякий случай интересуется Френсис.       Глупо, конечно. Как он мог умереть, если сейчас стоит здесь, перед ним — живой?! Но Френсис мучительно жаждет подтверждения тому, что видят его глаза. И он получает желаемое.       — Конечно, нет, — Джеймс слегка улыбается уголками губ. Сияние позади него не позволяет Френсису разглядеть болячки на этих прекрасных губах, на измученном лице. Впрочем, всё это неважно, раз Джеймс жив. — Все живы, Френсис. Меня послали за тобой. Ведь ты с нами? Ты наш капитан…       — Конечно!       Френсис пытается сесть на шкурах. Это удаётся ему не с первого раза. Отчего-то Джеймс не помогает ему, но Френсису некогда думать об этом. Ему всё-таки удаётся занять сидячее положение. Теперь нужно найти силы и встать на ноги.       — Сейчас… — бормочет он. — Сейчас…       Ноги не слушаются и подгибаются в коленях. Всё тело болит. Френсис бросает взгляд на самый сильный источник боли. Рука. Его рука перемотана окровавленной тряпицей, но что-то с ней не так. Внезапно Френсис понимает, что именно. У него больше нет кисти. Вместо неё — культя. Бесполезный источник боли. Френсис не помнит, как он потерял руку. Но сейчас это неважно. Важно подняться на ноги и идти с Джеймсом. Он ждёт… Но почему он не поможет Френсису?       — Не торопись, — слышит он голос Джеймса. — Нам больше некуда торопиться. Мы всё успеем. Мы скажем друг другу всё, что должны были, но так и не удосужились сказать. Мы сможем дать друг другу всё, чего не дали раньше. Ничто больше не разделит нас — недоразумения, непонимание, обиды…       Френсису наконец удаётся подняться на ноги. Они с Джеймсом стоят напротив, глядя друг другу в глаза. И Френсис не видит ничего, кроме этих глаз — мягких, светло-карих, любящих. Джеймс слегка улыбается и кивает головой.       — Ты готов? — Спрашивает он.       — Да, — хрипит Френсис.       — Тогда идём.       Джеймс поворачивается к нему спиной. Френсис делает шаг и оказывается рядом. Ещё шаг — и они с Джеймсом вступают в самую середину колышущегося света, который принимает их в свои объятия, мягко окутывает, растворяет, делает контуры нечёткими и расплывчатыми.       Френсис смотрит вперёд. Свет расстилается перед ними слегка колеблющейся дорожкой, по которой одновременно могут идти двое. Он и Джеймс… Рядом. Вдвоём. Чего ещё ему желать? Они вместе делают шаг и ступают на светящуюся мягким переливистым светом тропу, ведущую куда-то вверх под небольшим наклоном.       Френсис поворачивает голову и внимательно вглядывается в профиль Джеймса, чётко вырисовывающийся на фоне неверного мерцающего сияния.       — Джеймс… Джеймс, — зовёт его Френсис. — Ведь ты не умер?       — Конечно, нет, — Джеймс слегка улыбается уголками губ. — Никто не умер, Фрэнк. Я ведь уже говорил тебе.       — И не было цинги? Твои шрамы не кровоточили? — Не унимается Френсис.       — Конечно, нет, — Джеймс украдкой вытирает струйку крови, вытекшую на лоб из-под волос.       — И я не давал тебе яд, чтобы избавить от мук? — Френсис умоляюще заглядывает ему в лицо с такой напряжённой, невыносимой надеждой, будто от ответа Джеймса зависит вся его жизнь.       — Ну, что ты, Фрэнк? — Джеймс снова мягко улыбается ему. — Ничего этого не было. Это всё привиделось тебе в страшном бреду. Но теперь всё закончилось. И всё будет хорошо. Всё будет так, как надо. Взгляни.       Джеймс протягивает руку, указывая вперёд. Сияющая дорожка теперь представляется Френсису наклонным трапом, ведущим на борт корабля, такого до боли знакомого и родного, но чем-то неуловимо непохожего ни на «Террор», ни на «Эребус». Впрочем, здесь всё кажется неуловимым, колеблющимся, текущим, меняющим очертания — и в то же время реальным. Неуловимы даже сами изменения окружающей реальности, но это никак не тревожит и не раздражает Френсиса.       — Это… «Террор»? — Неуверенно спрашивает он Джеймса.       — Это «Теребус», — мягко улыбается Джеймс. — Наш общий корабль. И наш с тобой вечный дом.       Они одновременно поднимаются по трапу и ступают на палубу. Как только они оказываются на корабле, лунный луч снаружи исчезает. Свет вокруг становится чётким и естественным — всё вокруг залито яркими солнечными лучами. Внезапно к Френсису приходит понимание — это день начала их злосчастной экспедиции. Девятнадцатое мая… Он оглядывается по сторонам. Вокруг него по палубе снуют люди — он помнит каждого из них. Это матросы с «Террора» и с «Эребуса». Каждый здесь занят своим делом и, кажется, все чётко знают свои обязанности. Взгляд Френсиса скользит дальше. Он видит на квартердеке знакомую внушительную фигуру сэра Джона, чуть позади которого стоят шестеро лейтенантов — молодые, крепкие и здоровые.       К Френсису несётся Нептун, заливаясь радостным лаем. Он бешено машет хвостом, кладёт Френсису на плечи передние лапы и лижет щёку. Френсис треплет его по холке. Весь вид пса олицетворяет полное блаженство.       Френсис начинает догадываться о том, что с ним происходит.То же, что происходило со всеми людьми, находящимися на корабле. Истина постепенно открывается перед ним — и он не может не оценить величие замысла и великодушие силы, так просто и разумно распорядившейся их душами.       Френсис переводит взгляд на Джеймса. Господи, как же он прекрасен! Френсис вспоминает его измождённое, покрытое болячками лицо. Его полный невыносимой муки взгляд и мокрые, слипшиеся от предсмертного пота волосы. Всё-таки, это был не бред, а жуткая, жестокая реальность. Но ничего этого больше нет. Джеймс выглядит молодым, свежим и здоровым. Его волосы тщательно уложены, румяные щёки чисто выбриты, парадная форма сидит на нём, как влитая…       Внезапно Френсиса пронзает мысль — а как выглядит он сам? Замызганный, залитый кровью полушубок, давно не мытое, заросшее лицо. И эта отвратительная тряпка на культе! Френсис опускает на неё глаза, попутно констатируя, что сейчас хотя бы не чувствует боли и замирает в изумлении. Нет никакой культи, замотанной в тряпку. Он шевелит пальцами здоровой кисти, облачённой в белоснежную перчатку. Френсис окидывает себя взглядом. На нём парадная форма, как и на Джеймсе. Как на всех офицерах корабля. Френсис касается щеки, отмечая, что она гладко выбрита. И переводит взгляд на Джеймса, который улыбается, наблюдая за его манипуляциями.       — Ты прекрасен, Френсис, — шепчет Джеймс и тут же громко добавляет: — Командуйте отплытие, капитан!       — А как же сэр Джон? — Френсис переводит взгляд на командора. — Разве не он здесь командует?       — Сэр Джон — начальник экспедиции. А ты — капитан корабля. Мы не могли отправиться без тебя. Командуй, Фрэнк!       Френсис с достоинством поднимается на мостик. Франклин по-отечески, хоть и несколько виновато, обнимает его. Окружившие их офицеры улыбаются и аплодируют. Френсис оглядывается по сторонам. Вокруг, куда ни глянь, расстилается безбрежная морская синь. Лёгкий ветерок шевелит волосы. Небо ясное, дышится легко. Воздух наполнен криками невидимых чаек.       — Но… Куда мы плывём, господа? — Спрашивает Френсис.       — Вперёд, — улыбается Франклин. — Только вперёд.       — То есть? Вы хотите сказать, что у нас нет цели?       — Френсис, друг мой. Ты боишься, что старина Франклин снова заведёт вас неведомо куда? — Насмешливо интересуется сэр Джон.       — Именно. К чёрту на рога, — уточняет Френсис.       — Френсис, — вмешивается Джеймс. — Мы можем плыть, куда угодно. Наша цель — путешествие. Вечное плаванье на этом корабле. И не думай, что всё будет так же гладко и безоблачно, как сейчас. Нас ждут бури и штормы, но не это главное.       — А что же главное?       — Главное, что мы все — одна команда. Мы прошли все муки ада на земле. И сейчас нам даровано то, к чему стремились наши души. Пока мы здесь, все вместе — все участники экспедиции. Но по мере того, как будут умирать родные и близкие этих людей, — Джеймс обвёл взглядом присутствующих и кивнул в сторону палубы, где матросы замерли в ожидании команды, — члены нашего экипажа будут уходить, чтобы соединиться с теми, кого они любили при жизни. Те, у кого нет родных и любимых, навеки останутся здесь.       — А ты? — Френсис пытливо заглядывает Джеймсу в глаза. — Ты останешься здесь?       — Разумеется, — усмехается Джеймс. — Ведь у меня нет никого ближе и роднее тебя.       — А твой брат?.. — Спрашивает Френсис, стараясь скрыть беспокойство.       — Я люблю милого Уильяма, — ответил Джеймс. — Но ты для меня важнее. Ибо ты — больше, чем брат.       Странно, что Джеймс говорит об этом вслух, не таясь, не опасаясь, что его слышат окружающие. Френсис осторожно косится в сторону Франклина. Джеймс понимает и вновь улыбается.       — Фрэнк. Мы здесь можем не опасаться осуждения и преследований. Этим судном правит любовь. Не похоть, не условности и лицемерие. Здесь души открыты навстречу друг другу и не стыдятся этого.       Внезапно мозг Френсиса пронзает тревожная мысль.       — А Хикки? Хикки тоже здесь, с нами?       — О, нет, — качает головой Франклин. — Мистер Хикки пребывал во власти своих демонов уже тогда, когда ступил на борт «Террора». И после смерти стал их полноправной добычей.       — Откуда вы знаете? — Интересуется Френсис.       — Я прибыл на этот корабль намного раньше вас, — спокойно произносит сэр Джон. — У меня было достаточно времени, чтобы выучить здешний Устав и понять, как тут всё устроено в нашем общем посмертии. Члены команды, прибывавшие сюда, рассказывали всё, что происходило с экспедицией.       — А те, кто присоединился к Хикки?       Френсис смотрит на Ходжсона, стоящего поодаль.       — Они здесь — те, кто не запятнал свою душу убийством. Господь простил им их слабость.       — А те трое, что умерли на Бичи? Они тоже здесь? — Осведомляется Френсис.       — Разумеется, — сэр Джон кивает.       — Значит, мы будем помнить всё, что с нами произошло? Всю нашу прошлую жизнь? — Спрашивает Френсис.       — Да, — подтверждает Джеймс. — Тот, кто распорядился нашей загробной жизнью, даровал нам память. Ибо кто мы без наших воспоминаний? Тени. Но Он позаботился также о том, чтобы воспоминания не причиняли нам боли. Не мучили нас. Здесь всё устроено наилучшим образом, Френсис. И тебе не о чем беспокоиться. Прочь сомнения! Командуйте отплытие, капитан.       Френсис выпрямляет спину и окидывает взглядом палубу. Несколько десятков глаз устремлены на него. Люди верят ему и готовы выполнять его приказы. Френсис набирает полную грудь воздуха и зычно провозглашает:       — По местам стоять! С якоря сниматься! Паруса по ветру!       В тот же миг всё на палубе приходит в движение. Боцман подаёт команды. Матросы действуют споро и слаженно. Френсис замечает, как на квартердек поднимается человек, при виде которого его сердце начинает радостно колотиться о рёбра. Блэнки! Старина Блэнки — на двух ногах, без этой чёртовой деревяшки. Френсис крепко обнимает ледового мастера.       — Ну, что? — Улыбается он, похлопывая Томаса по плечу. — Снова заведёшь нас чёрт-те куда?       — Почему бы и нет? — Скалится Блэнки. — Чего теперь бояться? Для сваренного рака всё худшее позади.       И они дружно хохочут хриплым лающим смехом.       А чуть позже они с Джеймсом остаются на мостике вдвоём и, стоя плечом к плечу, смотрят вдаль. Джеймс незаметно берёт Френсиса за руку и тихонько сжимает её.       — Теперь мы всегда будем вместе, — говорит он. — Вспомнят о тебе — помянут и меня. И наоборот.       — Ведь ты больше не бросишь меня? — Френсис резко поворачивается и смотрит Джеймсу в глаза. — Ты больше не оставишь меня одного?       — Конечно, нет, — улыбается Джеймс. — Я ещё успею осточертеть тебе со своими рассказами о Китае и об острове птичьего дерьма. Ведь впереди у нас — Вечность.       Ветер развевает его каштановые кудри, и сердце Френсиса судорожно сжимается от нежности.       — Я готов, — говорит он. — Я готов вечно слушать эти рассказы. Лишь бы не бояться потерять тебя. Лишь бы…       Его голос прерывается. Джеймс наклоняется к нему и запечатлевает на губах Френсиса крепкий поцелуй. Никто вокруг не обращает на них внимания. Закатное солнце освещает корабль последними оранжевыми лучами. «Теребус» движется навстречу тонущему в волнах светилу и растворяется в закате.