Жасмин и Любовь

Хуайсан сладко потянулся на пороге кухни. Розовая пижамка для беременных с глупыми серыми котиками открыла большой округлый живот. На него тут же легли тёплые ладони. Минцзюэ погладил животик младшего и наклонившись поцеловал его. Хуайсан счастливо захихикал. — Доброе утро, — голос Минцзюэ, немного хриплый после прошлой ночи, мягко вибрировал, так, как будто он сейчас замурчит. — Доброе, — Хуайсан в приливе нежности к брату взял ладонями его лицо и впился поцелуем в губы. Тепло чужих губ приятно грело. Минцзюэ провёл языком по губам младшего и тот послушно приоткрыл рот. Соскользнув дальше, он провёл им по языку брата и закончив аккуратно прикусил губу. Хуайсан тут же отстранился, хитро глядя на разочарованного Минцзюэ. — Хватит с тебя, ещё вчера мне всё искусал. — Он смешливо улыбнулся. — Ты стал таким жестоким. — Минцзюэ выпрямился и смерил брата недовольным взглядом. — А что ты приготовил? — Не обращая внимание на его ворчание, Хуайсан с интересом заглянул за спину мужчины. — Блинчики. — Со сливками? — Со сливками, — теперь улыбался уже Минцзюэ. — Садись ешь и поехали, а то не успеем до прихода гостей. — Хорошо, — Хуайсан радостно кивнул головой и поспешил сесть за стол. Перед ним тут же поставили тарелку уже свёрнутых треугольниками блинчиков, наполненных взбитыми сливками и клубникой. Хуайсан в самом благодушном настроении без сомнений принялся за лакомство. Минцзюэ обычно редко радовал его своей готовкой, но последний месяц проходил для Хуайсана слишком тяжело, так что теперь старший брат часто стоял у плиты. Только его еду Хуайсан мог есть без тошноты. А уж о блинчиках он промывал мозги Минцзюэ всю прошедшую неделю. — Как ребёнок? Проснулся? Пинается? — Минцзюэ с нежностью следил за тем, как брат поглощает уже третий свёрток, буквально светясь от счастья. — Да встал раньше меня. Думаешь почему я так рано проснулся, — фыркнул Хуайсан, убирая взбитые сливки с щеки. — Дай потрогать, — Минцзюэ тут же подскочил и в два шага оказался рядом. — Да трогай сколько хочешь, только есть мне не мешай, — проворчал парень. Минцзюэ, не обращая внимания на его претензии, младший стал слишком капризен с беременностью, задрал пижаму и приложил руки к округлому животу. Ощущать его тепло и надутость своими ладонями было до ужаса приятно. Тут он почувствовал шевеление и слабый удар. — Пинается! — С восторгом прошептал мужчина. — Ещё бы, это ребёнок так с тобой здоровается, — улыбнулся Хуайсан, уминая четвёртый блинчик. — Ты стал больше есть. — Минцзюэ, всё так же держа руки на животе, наклонился к мужу и слизнул немного сливок с уголка губ. Хуайсан счастливо зажмурился. — Ой, не напоминай. Не знаю, как буду сбрасывать после родов. — Не сбрасывай, — Минцзюэ серьёзно посмотрел в глаза брату. — Мне нравиться, что ты такой мягкий и … — он замялся, стараясь не обидеть, — полненький. Если бы мог, вечно держал бы тебя беременным. — О, нет! — Хуайсан нервно засмеялся. — Ты не знаешь, что это такое! Я не согласен! — Хорошо, я согласен иметь перерыв в год. — Минцзюэ сделал серьёзное лицо. Младший только хихикнул и проводив жалостливым взглядом последний блинчик, выскользнул из цепких рук мужа одеваться. Выходные у Минцзюэ бывали редко, своя компания как никак, поэтому сегодня они должны были успеть съездить купить всё для малыша, а потом во второй половине дня встретить гостей, по поводу восьмого месяца долгожданной беременности. Так что долгие сборы сегодня были не к чему. Наскоро натянув тёплый свитер и комбинезон, Хуайсан тут же выскочил в коридор. Хотя выскочил это громко сказано, скорее выполз, с таким-то животом не повыскакиваешь. — Надень куртку, — Минцзюэ прекратил обуваться и строго уставился на брата. — Ну, дагэ! — Проскулил младший. — Там не на столько холодно. Ты и так меня никуда гулять не отпускаешь! — Потому что простудишься. — Припечатал Минцзюэ. — Себя не бережёшь, так о ребёнке позаботься. Пришлось надеть куртку. *** — Хочу всё в бежевом цвете! — Радостно заявил Хуайсан уже в магазине. — Может розовое? — Минцзюэ взял в руки милые нежно розового цвета носочки с белыми зайчиками. — И не думай меня обхитрить. — Хуайсан победно улыбнулся, хотя и так светился от счастья. — Даже сейчас не скажешь, кто у нас будет? — Мужчина хмыкнул. — Да. Сказал, что хочу бежевое, значит будет бежевое. — Конечно, — Минцзюэ поймал брата за руку и чмокнул в нос. — Всё как ты хочешь. — Вот смотри, — Хуайсан тут же подхватил в руки малюсенькие бежевые в горох носочки. — Правда мило? Они такие маленькие! Не могу представить, что ребёнок будет таким же! Минцзюэ просто с удовлетворением наблюдал, как Хуайсан продолжал рыться в секции с носочками. Было что-то в этой картине притягательное и невероятно тёплое. Его омега, выбирающая что-то для их ребёнка. Что могло быть прекраснее? Тут Хуайсан выудил ещё одни носочки, на этот раз мятные, сказал, что мятный вообще-то тоже ничего и вообще с бежевым сочетается и положил в корзину, что держал мужчина. Его счастливая улыбка сейчас, стоила всех тех трудностей, что они прошли за эту беременность. На сердце приятно потеплело. — Думаю носочков много не нужно, пошли смотреть одёжку. — Радостный Хуайсан скрылся за стеллажами, выискивая одежду для новорождённых, Минцзюэ ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. — Смотри, смотри как мило! В полосочку и с мордочкой мишки! Дагэ, давай возьмём. О, тут ещё такой голубенький есть. Видимо это комплект. — Хуайсан поднёс полосатый бежевый слип прямо к лицу Минцзюэ. — Хм, 26 юаней, дороговато. — Я зарабатываю достаточно, чтобы ты брал что захочешь. — снисходительно улыбнулся Минцзюэ. — Правда? Тогда возьмём оба. Дальше в корзину были сложены несколько разноцветных боди с собачками и кроликами, тёплый серый слип с облаками и бежевый с зелёными жирафиками, ещё одна белая кофточка с лисёнком и ежонком, разноцветный набор штанишек и тёплый чуть розоватый комбинезон на зиму. — Всё-таки розовый? Так у нас девочка?! — Минцзюэ, до этого лишь наслаждавшийся болтовнёй младшего и его выборами из огромного ассортимента магазина, встрепенулся и весь вытянулся с надеждой глядя на мужа. Всё в его груди защемило. Девочка! Их дочка! Он был бы так счастлив, окажись это правдой. — А вот и не скажу. И вообще, это даже не розовый по сути. Меня мама примерно в такие цвета и одевала, если ты не помнишь. — Помню, — Минцзюэ погрустнел. Эта глупая игра: «Я не скажу тебе кто у нас будет. Узнаешь, когда родится» ему порядком надоела. — Ой, дагэ, посмотри какая милая шапочка, а тут ещё такая тёплая на зиму есть. Вот эту ещё возьмём. — Я так тебя люблю. — Не обращая внимания на его болтовню, Минцзюэ обнял выбирающего шапочки Хуайсана со спины и аккуратно поцеловал нежную кожу за ушком — слабое место младшего. Тот крупно вздрогнул и с трудом сдержал стон. Хуайсан тут же обижено поджал губы и завертелся, пытаясь выбраться из объятий. — Ну дагэ, ну что ты делаешь?! Тут же люди! — Недовольно зашипел он. — Мне всё равно на людей. Ты – мой. — Минцзюэ только сильнее сжал объятья. — Ну всё, прекрати, правда! — Хуайсану таки удалось вырваться из объятий и засеменить с следующей секции со всем необходимым для малышей. Огромный детский магазин пестрил цветами и вещами всех цветов и размеров. Хуайсан чуть ли не бежал, придерживая свой живот, чтобы не поймать последствия безграничной любви своего мужа. Минцзюэ на общество было всё равно, он наконец получил своё счастье и не собирался придерживаться каких-либо норм, чтобы упускать такие редкие моменты радости со своей омегой. Хуайсана же наоборот, общественное мнение заботило, да ещё как. Он же молодая мамочка с ребёнком, и так много всего можно напридумывать про то, как это случилось. Ему хватило раза, когда их чуть не отказались расписывать, и собирались выгнать взашей из ЗАГСа. Уж глаза той работницы, что их регистрировала он никогда не забудет, особенно когда она увидела их паспорта с одинаковыми фамилиями. Зато документы менять не пришлось. Они прошли отдел с мебелью даже не присматриваясь. Хуайсан давно обустроил детскую в своих любимых бежевых тонах. Кроватка, комод и пеленальный столик из светлого кедра были собраны ещё два месяца назад, аккуратный нежного цвета диванчик был распакован из чехла, мягкий белый ковёр постелен, на стенах нарисованы красивые кролики, маленькие полочки скворечники развешаны по стенам, даже ящик с игрушками и книжками полностью укомплектован. Хуайсан искренне гордился тем, как обустроил детскую. Ему самому нравилось проводить там время. Сидеть на диванчике и читать детские книжки их дочке или слушать классическую музыку. Мамочки на форумах говорили, что это поможет ребёнку с развитием. Он всегда говорил: «Видишь, как папочка и мамочка старались. Ты будешь жить в самой красивой комнатке!», а потом нежно гладил живот. Носить ребёнка под сердцем оказалось не такой лёгкой задачей, как им представлялась, но они с Минцзюэ были вместе. Вдвоём и переносить тяготы токсикоза оказалось легче, и шататься по бесконечным врачам. Вдвоём можно было терпеть бесконечные боли в спине и постоянно отекающие ноги. — Так, давай посмотрим в список. — Он выудил из кармана трижды сложенную бумажку и развернул её, вглядываясь в текст. — Нам нужны бутылочки, соски, пустышки, пелёнки, держатель для пустышек, термометр для ванночки, губка для купания, ёршик для бутылочек, ножнички, молокоотсос, памперсы и мне прокладки для бюстгальтера, у меня кончились, так же непосредственно ванночка, термосумка для бутылочек и игровое кресло. Но если не найдём здесь бежевое, посмотрим ещё в интернете. — Деловито закончил Хуайсан и направился к стойке с бутылочками. Спустя час, полностью заваленный различным барахлом Минцзюэ и абсолютно счастливый Хуайсан, наконец сгрузили всё в детскую. Младший остался раскладывать детские вещи, а мужчина продолжил приготовление к гостям. Расставляя банки с пивом и закусками в гостиной. Для Хуайсана был подготовлен яблочный гипоаллергенный сок. *** — Ну так ты сказал Минцзюэ что у вас дочка? — Вэй Ин весело отсалютовал банкой Цзян Чэну. Тот спокойно кивнул и отпил из своей. — Ну Вэй-Сюн! Ну что же ты творишь?! Вдруг он услышит! Вот что делать будем. — Хуайсан испуганно прижал ладошки к его рту. — Да ладно тебе, что ты мучаешь человека. — Цзян Чэн отставил банку с пивом на стол и опустился на диванчик. — Нет, я хочу, чтобы это был для него сюрприз. Представляете, как он обрадуется, когда она родится! — Изрядно напившийся яблочного сока, Хуайсан решил отстаивать свою точку зрения. — Представляю, представляю, — закивал Вэй Усянь. — Вот смотрю на вас, вы такие счастливые. Аж самому ребёнка хочется. — А ты Лань Чжаню говорил? — Рассмеялся Ваньинь. — Да нет ещё. Мне иногда кажется, что он ни о чём кроме секса не думает. — Вэй Ин скривился. — Как пристанет, так и не отделаешься. Как будто мы зверьё какое-то, а не люди. — А можешь не посвящать нас в вопросы своей интимной жизни? — скривился Цзян Чэн. — Ой, было бы так здорово. Наши детки тогда почти ровесниками будут. Ты ему обязательно скажи. — Хуайсан заулыбался, пропуская мимо ушей ненужную информацию. Его помешанная сейчас на детях фантазия тут же представился так из дети могли бы подружиться и стать лучшими друзьями. — А давай я вам Цзинь Лина отдам? Никакого ребёнка больше не захочешь. — Презрительно фыркнул Цзян Чэн. — Да он и так у меня два через два. — Парировал Вэй Ин. — Я это, выйду, — тихонько прошептал Хуайсан, не желая влезать в спор друзей и посеменил к выходу, придерживая живот. — Опять? — Цзян Чэн удивлённо уставился на него. — Да, вот когда сам беременен будешь, посмотрим, как запоёшь. — Обиженно выдал парень и закрыл за собой дверь. Они сидели в детской. Хуайсан с удовольствием показывал сегодняшние покупки и рассказывал про ремонт в комнате. Внимательно слушал только Вэй Ин, не забывавший отхлёбывать пиво, Цзян Чэн в детях был не особенно заинтересован, пришедший только по старой дружбе и за компанию с братом. Но Хуайсан был и этому безмерно рад. Дагэ в основном был на работе, только вечера они проводили вместе, а иногда младшему приходилось и засыпать одному. Поэтому любая компания живых людей была ценна. Он давно мечтал родить дочку поскорее, чтобы всегда быть с кем-то. Чтобы окружить её любовью и заботой, помочь войти в этот мир. Чтобы читать ей сказки по вечерам и ходить с ней гулять на недавно купленной фисташковой коляске. Чтобы Минцзюэ приходил домой и брал её на руки, понимая, что это их ребёнок. Чтобы любить её, нежно и всем сердцем. И вот остался всего какой-то жалкий месяц. И он обнимет свою малышку. Они обнимут. Из мыслей вырвал голос Минцзюэ. Они с Лань Сичэнем и Мэн Яо остались болтать в гостиной. — А-Сан? Что случилось? — Всё в порядке, я в туалет. — Щёки чуть припекло, но если не сказать правду сразу, их тебя её вытрясут любыми способами. Слишком уж Минцзюэ волновался за его состояние. — Слишком часто даже для тебя, давай я схожу с тобой. — Минцзюэ поднялся, отрываясь от разговора. Щёки запекло сильнее. — Дагэ! — Воскликнул он. — Всё в порядке, не нужно. — А вдруг тебе станет плохо? Ты что, меня стесняешься? Но не успел Хуайсан ответить, как его вытолкали за дверь ванной. — Воркуют, голубки, — усмехнулся Лань Сичэнь. — Мне казалось ты был против их «кровосмесительного» союза. — Мэн Яо откинулся на спинку кресла. — Да я и сейчас против. Но что я могу изменить, если они так любят друг друга. Главное, чтобы Минцзюэ был счастлив. — Сичэнь отпил яблочный сок и нечитаемым взглядом уставился на друга. — Начни уже заботится о своём счастье. — Боюсь моё счастье покусает меня в прямом смысле, если я буду с ним слишком заботлив. — Рассмеялся Лань Хуань. *** — А-Сан, ты уже думал, как назвать ребёнка? — Нет, хочу, чтобы мы придумали вместе, когда он родится. Они, уставшие после гостей, лежали вместе на кровати и обнимались. У Минцзюэ редко появлялись минуты, чтобы вот так побыть вместе, хотелось лениво о чём-то болтать и просто чувствовать тепло друг друга. Старший засунул руку Хуайсану под пижаму и стал гладить живот. Хуайсан и не думал скрывать, как любил это. — Он? Значит у нас всё-таки мальчик?! — Минцзюэ счастливо хмыкнул. — Он, в смысле ребёнок. Прекрати цепляться к мелочам, всё равно не скажу. — Ладно, ладно. Вдруг стало больно, очень неожиданно и внезапно. Живот внутри как будто с силой потянуло. Хуайсан нахмурился и сам потрогал живот рукой. Ещё ни разу за беременность он не испытывал такого и это, мягко говоря, напугало его. — Что такое, больно? — Минцзюэ тут же сел и положил обе ладони на живот младшего, но никто не пинался. — Да нет, просто показалось. — Хуайсан решил не слишком беспокоится по этому поводу, но всё равно сказать врачу. — Я завтра сам к врачу съезжу, у тебя там вроде совещание. — Да, но всё точно хорошо? Пожалуйста, скажи мне, если будет плохо. — Минцзюэ выглядел обеспокоенным и растерянным. — Почему он не пинается? — Не знаю, спит, наверное, ты ведь его пригрел, — улыбнулся Хуайсан. Минцзюэ улыбнулся в ответ и снова лёг. Засыпать в руках брата было до одури приятно, чувствовать рядом его тепло, поддержку и участие. Прижиматься щекой к его плечу и понимать, что вместе, вам всё не по чём. На душе было спокойно, их девочка спала, засыпал и сам Хуайсан, медленно закрывая глаза. *** — Да, знаете, меня вчера побеспокоила тянущая боль в животе, а ещё сегодня утром я заметил немного кровянистых выделений. Это, честно говоря, пугает меня. — Хорошо, вам сейчас нужно будет сделать УЗИ, посмотрим в порядке ли плод. Потом сдадите анализы на пролактин, возможно положим вас на сохранение. Кровь — это серьёзно. Хуайсан сглотнул, волнение поднялось сильнее, неприятно царапая коготками нутро. Как же он надеялся, что с его девочкой всё в порядке. Надо было обратиться раньше, сказать Минцзюэ ещё вчера вечером. Вдруг за это время что-нибудь случилось. — Хорошо… — Я отведу вас к узистке и подожду, думаю нас пропустят без очереди. Доктор встал, оправил белоснежный халат и поманил Хуайсана за собой. Тот с трудом поднялся, придерживая большой живот и посеменил за мужчиной. Дорога по ярко освещённым коридорам больницы казалась мучительно долгой. Сердце билось быстрее от страха, Хуайсан прижимал ладонь к животу, но не чувствовал движения ребёнка, хотя обычно она всегда пиналась в такие моменты. Возможно, он просто накручивает себя, и ничего не чувствует из-за толстого свитера, но это всё равно не давало покоя. Вот их с доктором молчаливая процессия сворачивает за угол и Хуайсана начинает тошнить от переживаний. Мужчина стучится в шестьдесят седьмой кабинет, недовольные омеги в очереди хмурятся, но ничего не говорят. Узистка закричала что-то вопросительное на открытие доктором двери, тот с волнением голосе сказал про срочный случай. Сердце Хуайсана сделало очередной кувырок и он, зажмурившись, вошёл в кабинет. Полутьма, ширмы, аппарат для узи, кушетка, всё как обычно, но сегодня уже совсем не радует. Немного холода от отсутствия свитера, неприятный гель на животе и размазывающий его странный сканер. Вот сейчас он увидит своего ребёнка. Ребёнка! Хуайсан до сих пор никак не мог поверить в это. Их с Минцзюэ ребёнок! Господи, он не переживёт, если с ней что-то случиться! Его маленькое счастье, его сокровище, сейчас мирно спало и совсем не пиналось, как-будто не чувствуя волнения мамочки. Он положит жизнь, на то, чтобы его девочка улыбалась каждый день, чтобы была здоровеньким маленьким комочком счастья, чтобы хорошо росла как другие детки, чтобы радоваться её улыбке и первым словам, первым шагам. Он должен родить уже через месяц, совсем немного и он увидит свою дочку. Живую, красивую, с мягкими щёчками и глазами Минцзюэ. Почему-то в этом он был уверен. На чёрно-белом экране светилось изображение плода, маленькое свернувшееся существо было покрыто рябью белых полос так, что его было трудно рассмотреть. Узистка возила сканером и напряжённо разглядывала экран. — Моя девочка… Хуайсан блаженно улыбнулся и немного успокоился, смотря на экран аппарата. Он уже видел её ручки и ножки. Вот она, совсем живая, такая милая. Его дочка! «Совсем не двигается, спит наверное.» — Промелькнуло в голове. Узистка нахмурилась и начала записывать что-то на листах. — Возьмите салфетки и можете одеваться. — Что с моей дочкой? — Обеспокоенно спросил Хуайсан. — Мне нужно поговорить с вашим врачом. — Припечатала женщина и подхватив бумаги вышла в коридор. Хуайсан остался один в полумраке кабинета. «Что с ней?! Почему мне ничего не сказали?! Почему мне ничего не говорят?!» — Вертелось в голове. А вдруг случилось что-то страшное? А вдруг она будет инвалидом? Нет, надо было срочно успокоиться. Даже если с его девочкой что-то не так, он всё равно будет любить её и ухаживать за ней хоть всю жизнь! Это же его ребёнок в конце концов! Хуайсан тяжело вздохнул и внутренне дал себе пощёчину. Быстро вытершись и надев свитер, он вышел в коридор, к обеспокоенно беседовавшим врачам. Как только они увидели его, сразу же напряжённо замолчали и переглянувшись в последний раз, узистка ушла в свой кабинет, бросив что-то сухое на прощанье. Хуайсан проводил её взглядом и уставился на врача. Тот покусывал губу и перебирал отданные женщиной бумаги. — Я разъясню вам всё в кабинете, пойдёмте. «Господи, что-то определённо случилось. Хоть бы она была жива. Всё что угодно, только бы она была жива!» Хуайсан послушно последовал за доктором. Снова поворот и ярко освещённый коридор, тихие разговоры посетителей, не долетавшие до его ушей. Сердце билось как заведённое. Где-то в груди болело и ныло от предчувствия. С его девочкой что-то случилось. Самое страшное что он мог себе представить. Что же будет с Минцзюэ, когда он узнает? Вдруг он заставит отказаться от ребёнка, если с ней будет что-то не так. Нет, конечно, нет! Минцзюэ бы так никогда не поступил! Но это мерзкое «а вдруг» не давало покоя. Начало тошнить сильнее. Доктор открыл дверь и отступил вглубь кабинета, Хуайсан зашёл за ним, сел на стул и поднял на мужчину взгляд полный ожидания. А вдруг он просто себя накручивает, вдруг с дочкой всё в порядке. — Мне трудно это говорить вам, — врач сел в своё кресло и снова пробежался по бумагам взглядом, — но мы не засекли ни сердцебиения, ни движения. Боюсь, что плод мёртв. Всё замерло, к горлу подкатил тошнотворный комок. Все мысли как будто исчезли, оставляя после себя белый шум. — Скорее всего это следствие резус конфликта, но это мы сможем выяснить уже после вскрытия. Ваше состояние сейчас более-менее стабильное, да и судя по тому, что плод почти не разрушен смерть наступила дня два-три назад, так что назначим операцию по извлечению плода на завтра. Сейчас поезжайте домой и подходите завтра к часу дня. Операция безболезненная, проходит под наркозом, так что за это можете не волноваться. — П-погодите, нет! Что это значит?! Я, я… Она… — Слёзы выступили на глазах, Хуайсан прижал руки ко рту, задохнувшись воздухом в собственных лёгких. — Боюсь, что ничем не могу помочь вам. Вам помочь вызвать такси? — Доктор обеспокоенно сцепил руки. — Нет, меня заберёт брат, — с трудом выдавил парень. Хуайсан встал и на дрожащих ногах вышел, не прощаясь. Дверь хлопнула, он оказался один в коридоре. Один, без его дочки… Он положил руку на живот и по его лицу покатились слёзы. Его девочка… его маленькая девочка! Такая красивая, такая хорошая, ещё совсем маленькая. С миниатюрными ножками и ручками, с глазами её отца. Он была мертва. Поэтому она постоянно спала и совсем не пиналась. Поэтому он чувствовал странную боль. Сердце сдавило, Хуайсан с трудом опустился на скамейку у противоположной стены и держа руки на животе обнял его. Парень всхлипнул и сжал живот сильнее. Самое дорогое что у него было, их любимый долгожданный ребёнок. Она была мертва. Тот раз, когда она пиналась был последним. Его девочка, её больше не было. Хуайсан дрожавшими руками дотянулся до телефона в кармане комбинезона и едва попадая по кнопкам набрал номер Минцзюэ. Ему сейчас необходимо было услышать его голос. Раздались гудки долгие, пронзительные, пробирающие до костей. — А-Сан, я сейчас на совещании, если это что-то не очень важное, перезвони попозже. — Раздался голос Минцзюэ, такой родной и знакомый, немного усталый. Он никогда не любил совещания. Затошнило сильнее, Хуайсан снова сжал живот в объятьях и надрывно прошептал: — Дагэ, забери меня отсюда, пожалуйста. — Слова перебивались истеричными всхлипами. — Что-то случилось? Ты плачешь? — Голос его мгновенно стал взволнованным и требовательным. — Просто забери меня. — Из горла Хуайсана вырвались славленые рыдания, слёзы заструились по щекам сильнее, пачкая свитер мокрыми пятнами. — Хорошо, я сейчас приеду. Буду через пол часа. Парень положил трубку так и не дослушав. Слёзы душили, мысли путались, дыхание вырывалось тихими всхлипами. Он обнимал свой живот с уже мёртвым ребёнком. Чувство вины затопило голову. «Это я виноват!» — Крутилось в голове. Ничего не говорить про резус конфликт Минцзюэ было ошибкой. Если бы он знал, мы бы обязательно что-нибудь придумали, казалось ему. А теперь всё, его девочка была мертва, по его вине. Он сам убил своего ребёнка, даже не осознавая этого. И от этого становилось невыносимо больно. Хуайсан сжимал живот в надежде почувствовать хоть один толчок, всего разок. Он что так много просит? Просто хотя бы единственное доказательство того, что его дочка жива. Что это просто глупая ошибка. Но никто не толкался, всё было тихо. Хуайсан снова зашёлся рыданиями, горячие слёзы обожгли кожу. Застёжка комбинезона больно давила на щёку. Вдруг он почувствовал прикосновение к своему плечу. Неужели он просидел так пол часа и Минцзюэ уже приехал? Хуайсан поднял заплаканные глаза и увидел доктора. Тот кивнул и поджал губы. — Вам нужно успокоиться. Давайте поговорим в зале ожидания. Не думаю, что ваш брат найдёт вас здесь. Парень подавленно кивнул. Мужчина помог ему подняться и придерживая отчаянно всхлипывающего Хуайсана за руку, они дошли до зала ожидания. Мягкое кресло не воодушевило. Доктор на против был явно напряжён и расстроен. Хуайсан всё никак не мог убрать рук с живота, он изредка сжимал ткань свитера, глотал слёзы и горькие всхлипы, чтобы не выглядеть так уж жалко. С одной стороны, хотелось, чтобы поскорее приехал Минцзюэ и забрал домой, чтобы доктор больше не смотрел таким жалеющим взглядом, а с другой… Он не знал, как отреагирует Минцзюэ. Он точно будет разбит, но вдруг выгонит из дома, вдруг будет кричать и ругаться. Дагэ так ждал этого ребёнка, и что теперь… В его глазах было столько заботы, он сам составлял план питания и прогулок, пренебрегал работой, так нежно обнимал и просил всегда говорить, когда их девочка пинается… «Я ведь даже не сказал ему, что у нас будет девочка.» — Эта мысль больно ударила под рёбра. Хуайсан громко всхлипнул и разрыдался уже без возможности сдерживать это. Пожилая женщина с ребёнком на другой стороне комнаты стала усерднее покачивать малыша и недовольно нахмурилась, но промолчала. Доктор, сидящий всё время напротив, встал и подойдя присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с Хуайсаном. — Послушайте, я понимаю как это больно, потерять ребёнка, но вам нужно успокоиться, истерики ни к чему не приведут. — Хуайсан пристыженно замолчал, найдя в себе последние силы сдерживать всхлипы. Он растёр слёзы по лицу ладонью и сдавленно выдохнул. — Вот так, отлично, — доктор улыбнулся. — Это печально, но такое случается. Не могу назвать вам точный процент, но часто. Вы в этом не виноваты. Антенатальная гибель плода может случиться по многом факторам, но даже если это резус конфликт, в этом нет вашей вины. Вы же не можете управлять вашими антителами, правильно? — Хуайсан кинул. — Вот, так что сейчас вам нужно немного успокоиться и спокойно дома обсудить всё с вашим партнёром. Никто не винит вас в этом, понимаете. Я соболезную вашему горю, но поверьте мне, у вас будет ещё множество здоровых детишек. Операция не повлияет на это, я вам гарантирую. Давайте так, если у вас будут сильные боли сегодня, то позвоните нам и мы в экстренном порядке всё зачистим, понимаете меня? На слове «зачистим» всё в нём перевернулось. Хуайсан разрыдался громче. Как можно было зачистить его ребёнка, его маленькую девочку?! — О господи, да успокойтесь вы уже! — доктор взглянул на часы. — Хорошо, сейчас мне нужно работать, так что я оставляю вас, но если снова станет хуже, обратитесь к персоналу, вам введут успокоительное. — Он встал и, отряхнув халат, кивнул на прощание и вышел из зала ожидания. Хуайсан снова остался один. Мысль о невиновности быстро сошла на нет. В конце концов, доктор же просто хотел успокоить, ему не нужны истерики в больнице. Мысли вернулись к Минцзюэ. К его нежным рукам, обнимающим живот, к его постоянным вопросам о самочувствие, о том, как бессовестно врал сам Хуайсан, когда ему первый раз сказали о резус конфликте. Тогда всё казалось таким незначительным… И снова ласковые руки брата глядят по голове, и сжимают запястье на прогулке. И этого всего больше не будет. Их маленькая девочка, его, Хуайсана солнышко, ради которого он терпел разное за эти восемь месяцев, она мертва. Она никогда не появится на свет, никогда не сделает первый вдох. Уже поздно. Он не смог её спасти, не смог почувствовать, что что-то не так, хотя носил её под сердцем. Хуайсан всхлипнул. Что теперь скажет Минцзюэ? Будет ли он любить его после такого? Конечно нет, как можно любить убийцу собственного ребёнка. Дверь в зал ожидания распахнулась, до боли знакомый голос разрезал тишину: — А-Сан? Ты как? Что случилось? — Минцзюэ влетел в комнату с самым обеспокоенным лицом, которое когда-либо видел Хуайсан. Смесь беспокойства, усталости и злости. Именно то, чего он так боялся сейчас увидеть. «А-Сан… Назовёт ли он так меня когда узнает?» Хуайсан с трудом встал, придерживая большой живот и отворачивая лицо, чтобы Минцзюэ не мог увидеть его слёзы. — Ты плакал? Рассказывай что случилось сейчас же. Что-то с ребёнком? — Дагэ, давай пожалуйста поговорим дома. — С трудом выдавил из себя Хуайсан, пытаясь снова не сорваться в истерику. Хотя сейчас хотелось только плакать до исступления. Тон Хуайсана пробрал Минцзюэ до дрожи. Что было в нём такое, обречённое, сломанное, что заставило сердце пропустить удар. Мужчина обнял брата и прижал ближе, чувствуя, как намокает рубашка от его слёз. Всё в нем смешалось в беспокойстве. Что с ребёнком? Нет, главное что с самим Хуайсаном? Почему он так горько плачет? Неизвестность пугала, заставляя ноги дрожать. Впервые за всю свою жизнь он был так напуган. Даже когда младший попал в больницу из-за того, что упал с дерева удирая от него, никогда не было так страшно. — А-Сан, пожалуйста, давай поговорим, скажи мне что случилось. — Минцзюэ опустился на корточки и положил руки брату на живот. — Так плакать вредно для ребёнка. Хуайсан весь задрожал от боли. Он прижал ладони ко рту и провалился в истерику, громко рыдая. Старуха на другой стороне комнаты сочувственно покачала головой. Минцзюэ только прижал его ближе, поглаживая Хуайсана по голове. — Тише, тише. Давай поедем домой, хорошо? *** Всю дорогу до дома Хуайсан всхлипывал на заднем сиденье, тщетно скрывая рыдания. Минцзюэ оставалось только вздыхать и надеяться, что с их ребёнком ничего не случилось, хоть и шансы были мизерными. Хотя сейчас у младшего настолько играли гормоны, что он мог устроить эту истерику только из-за того, что кто-то не ласково ему что-то сказал. Поэтому он всё же надеялся на лучшее. Сейчас они приедут домой, Хуайсан успокоится и всё расскажет, думалось ему. Но как только брат переступил порог дома ему стало ещё хуже. Он опустился на колени прямо посреди прихожей и стал чуть ли не задыхаться от истерики. У Минцзюэ всё внутри сжалось. Он кое-как поднял Хуайсана на руки и понёс в детскую. Вот сейчас младший взглянет на всё, что они купили для их ребёнка и непременно успокоится. — Ну ты чего, смотри. У нас будет ребёнок! Ребёнок представляешь! Уже совсем скоро, мы даже всё купили уже, а ты плачешь. Ты так только делаешь хуже, представь как сейчас ребёночку грустно. — Минцзюэ чмокнул Хуайсана в лоб и поставил на пол перед кроватью. Но тот только сильнее заплакал, окончательно теряя контроль, снова опустился на колени и обнял руками живот. У Минцзюэ всё болело в груди, но он всё равно опустился за ним и перехватил руки брата. — Ну же, чего ты! Ты же так хотел именно эту кроватку! Хватит плакать. — Он положил ладони младшего себе на лицо и стал целовать их, чтобы успокоить. — Ты такой молодец, так хорошо со всем справляешься. Тебя кто-то обидел? Давай я позвоню врачу и всё узнаю. Только не плачь так сильно, ты же делаешь больно нашему ребёнку. — Она мертва! — Выкрикнул Хуайсан, почти задыхаясь. — Кто? — Минцзюэ мягко поцеловал его ладонь, игнорируя собственную панику. Наверняка слишком сентиментальный сейчас младший пересмотрел какой-нибудь сериал в очереди к врачу. — Ну чего ты убиваешься, это вредно для ребёнка. — Он мягко улыбнулся и погладил брата по голове. — Наша дочка, Минцзюэ. — Хуайсан прервался на приступ кашля. — Она мертва. — Он взвыл раненым зверем и уткнулся носом в плечо брата, пачкая дорогую рубашку слезами. Минцзюэ замер. Всё оборвалось для него. Больше всего он боялся услышать эти слова и прямо сейчас это происходило. Их ребёнок умер, ребёнок, которого они даже не увидели. Его затрясло. Вот почему младший так плачет, вот почему его всего бьёт мелкой дрожью. Самое страшное, что можно услышать от собственного мужа. Горечь и обида заползли в сердце. Ну почему это случилось с ними? Почему с их ребёнком? Чем маленькое дитя прогневило богов? Минцзюэ сжал брата сильнее, он даже представить не мог, как больно тому сейчас было. Он ведь его мать. Весь мир сжался до размеров его маленького супруга. Ему и так было непросто терпеть эту беременность, он так плакал временами, что останавливалось сердце. И всё это было напрасно. — Я ведь даже не сказал тебе, что у нас будет дочка! — Хуайсан снова зашёлся рыданиями. Он всхлипывал на каждом слове и сжимал рукой живот. Горю его не было берегов. Какого это потерять ребёнка, когда уже через месяц ты должен был рожать здоровенькую девочку. — Прости меня Дагэ, прости меня. Это я виноват, я не сказал тебе ничего о резус конфликте. Прости меня, я виноват в её смерти. У Минцзюэ даже слёз не было, он лишь сильнее прижал младшего к себе. Тот крупно вздрагивал и плакал навзрыд. Хотелось рвать и метать, взять непутёвого врача за грудки и расквасить ему морду. У них была дочка! Маленькая дочка! А теперь её нет… Но как бы больно не было, как бы сейчас не хотелось плакать, в первую очередь надо было успокоить брата. Ему было попросту опасно находиться в таком состоянии. Минцзюэ отнял рыдающего младшего от себя и посмотрел в его красные от слёз глаза. — Ты не виноват, всё хорошо. Слышишь?! Я с тобой. Я не оставлю тебя. Я люблю тебя. Тише — тише. Слушай меня сейчас. — Минцзюэ взял в ладони лицо брата. — Кивни если слышишь. — Хуайсан затряс головой не переставая всхлипывать. — Вот так, хорошо. Ты молодец. Ты самый лучший на свете муж. Я люблю тебя, так сильно, что ты представить себе не можешь! Я не стану любить тебя меньше из-за этого. Так распорядилась судьба, мы сейчас ничего не можем сделать. — Слёзы выступили на глаза, это был, наверное, единственный раз за всю его взрослую жизнь, когда он плакал. — Я знаю как тебе больно, но мы пройдём это вместе. Не сдерживаясь, мужчина прижал брата к себе и заплакал вместе с ним. Делить это горе с кем-то было ещё тяжелее. Хотелось отгородить брата он несчастий, взять всё себе. Но остались только они. Одни они без их маленькой девочки. Вместо неё теперь на сердце была только пульсирующая боль, которую они делили вместе. *** — Лули, будь аккуратна! — Хуайсан подхватил дочку на руки, чтобы она не упала с бордюра. — Дорогая, не нервируй маму, — Минцзюэ забрал дочь с рук мужа и посадил смеющуюся девочку к себе на шею. — Папа, а куда мы идём? — Счастливая, что они наконец выбрались всей семьёй куда-то, Лули обняла Минцзюэ за шею, чтобы лучше держаться. — Мы идём к твоей старшей сестре. Решили вас наконец познакомить. — Мужчина потрепал дочь по голове и взял брата за руку. Глаза Хуайсана помутнели. — У меня есть сестрёнка?! — Малышка от неожиданности аж подпрыгнула и чуть не упала. — А почему вы ничего мне о ней не рассказывали?! Она отдельно живёт?! Она, наверное, взрослая уже! А она поиграет со мной? Можно я покажу ей дракончика? — Лули, она старше тебя всего на три года, но она не сможет поиграть с тобой. — Голос Хуайсана дрогнул, Минцзюэ сжал его руку сильнее. — Почему? — Девочка с искреннем удивлением посмотрела на маму. — Понимаешь, солнышко, иногда детки не могут родиться из-за болезни, но они всегда остаются в сердцах родителей. Твоя сестрёнка сейчас вон там, — Хуайсан показал пальцем в небо, — смотрит на нас с вон того облака и рада, что мы её навещаем. Трое подошли к маленькой, аккуратной могилке. На чёрном мраморе было высечено «Не Аи», его обрамляла зелёная трава и голубые незабудки. Минцзюэ спустил дочку с плеч, и та немного смущённо и боязливо подошла к памятнику. — А как её зовут? — Лули пока не умела читать, так что стала рассматривать цветы. — Аи, значит любовь, потому что мы с папой очень её любили. — Хуайсан улыбнулся, беря девочку за руку. — А меня жасмин, потому что я как цветочек? — Лули посмотрела на маму. — Да, потому что ты как цветущий жасмин, раскрасила нашу с папой жизнь. — Хи-хи! А мы почему пришли к сестрёнке? — Сегодня день, когда она полетела на небеса. — Хуайсан закусил губу, чтобы не заплакать. — А ей там хорошо? — Лули наклонила голову. — Конечно! Не волнуйся за неё, — Минцзюэ обнял уже плачущего Хуайсана. — Ей, наверное, там очень скучно без игрушек… — Девочка снова посмотрела на могилку. Она порылась в кармане мятного платья и вытащила из него небольшого дракончика сплетённого из резиночек. — Аи, не скучай там! Я тебе ещё игрушек принесу! — Лули положила фигурку рядом с незабудками. — Спасибо, солнышко. — Хуайсан чмокнул дочь в лоб. — Аи будет очень рада.