Султанша моей души

      — Спасибо, что ты пришёл, Афраний эфенди. — шехзаде Баязид робко улыбнулся, делая вид что рассматривает окружающий их в дворцовом саду пейзаж, то и дело устремлял взгляд в серо-стальное осеннее небо. — Разве мог я не придти, и оставить вас в одиночестве дворца? — идущий рядом, по правую руку молодой мужчина с пониманием отзеркалил полуулыбку глядя неизменно в профиль юноши, словно стараясь увидеть все его печали и тревоги. Именно со старшим шехзаде Великой Валиде Султан у Афрания установилась некая душевная связь, которую даже он сам, обладая столь по его мнению чудесным даром, объяснить не мог. Ему даже не нужно было просить дозволения у Падишаха на то, чтобы прийти, ведь чувствовал, что в нём нуждаются. Юный шехзаде раним душой и впечатлителен, хоть и не показывает никому своих слабостей, старается подавать достойный пример младшим братьям, делать всё, чтобы им гордился повелитель и ценила Валиде Султан. Однако только лишь ему, прорицателю, было известно то, сколь тяжело это удаётся самому Баязиду, очень остро нуждающемуся в друге и простом, тёплом человеческом общении. — Конечно, брату повелителю не нравится, что ты приходишь. — покачал головой шехзаде, и от этой интонации у Афрания на миг сжалось сердце. Очень отрадно осознавать, что за ним могут грустить. Это то редкое в его жизни явление, с которым он не собирался расставаться и ради которого будет приходить несмотря ни на что. Протяжно вздохнул, слегка неряшливо взъерошил и без того находящиеся в причёске — беспорядке короткие волосы как и всегда зная ответ и на это мучившее Баязида заключение. — Кому же понравится, если их не будут уверять в том, чего бы им хотелось услышать больше всего на свете, шехзаде хазретлери. — произнёс мягко Афраний теребя за спиной пальцы рук. Его движения были всегда слегка нервными и экспрессивными, но наблюдалось это очень редко. — Я вот, например, не люблю говорить того, чего не вижу — это знаете, очень мне претит. — в ответ на заинтересованный взгляд Баязида, мужчина пояснил: — Наш повелитель запрещает такие вещи, потому то не зовёт меня. Не спрашивает. — они остановились возле кустов не так давно высаженных Валиде Султан, прекрасных белых роз. Афраний нежно коснулся роскошного только только распустившегося бутона, слегка склонил голову на бок и подумал о тех самых прекрасных, живительных руках, что дали жизнь такой красоте. — А я не смогу сказать того, что он ожидает, и чего одновременно опасается. — прорицатель взглянул на шехзаде, пожал плечами. Любая правда, что на душе, даётся ему всегда легко. Разве что. Кроме одной единственной. — Дорогуууу! Валиде Кёсем Султан Хазретлери! — голос Хаджи аги, оповещающий о приближении госпожи, заставил Афрания вздрогнуть от предвкушения, но все же склонить голову. Как и всегда такая статная, уверенная в себе, степенная и хрупкая, она вселяла томящую тревогу, смятение, но вместе с тем и невыразимое счастье в сердце того, кто от рождения по велению Всевышнего знает всё. Всё, кроме того, что же ему делать с этой сводящей с ума запретной любовью?