***
Любая работа требует много энергии и сил, и после тяжёлой рабочей недели нет ничего лучше, чем придти домой и хорошо расслабиться. Только вот понятия отдыха бывает разное, особенно, если ты живёшь не один, а с другом. Особенно, если этот друг любитель йоги и спорта. Уставшая Алина после тяжёлой смены открывает входную дверь в квартиру, кидает ключи на тумбу. Тяжело выдохнув, она входит в гостиную и видит на полу Ульяну во всем знакомой позе йоги — «собаки мордой вниз». Ульяна любила заниматься спортом, хоть и не всегда могла заставить себя заниматься этим вне зала. Видимо, сегодня ей удалось собраться с силами и позаниматься немного. — Ты, блять, издеваешься, — бормочет Алина, с шумом бросая сумку на кухонную стойку и направляясь прямиком к холодильнику. — Ты что-то сказала? — переспрашивает Ульяна, плавно переходя в позу кобры. Её глаза, более голубые из-за освещения, напряжённо прикрыты. По виску стекает капля пота, заставив девушку поморщится от лёгкой щекотки. Ульяна любила заниматься, даже если после занятия хотелось развалиться на куски. Тогда она была уверена, что действительно хорошо позанималась. Было невооружённым взглядом видно насколько девушка старается: спортивный топ пропитался по́том, а бледная кожа блестела под светом лампы. Да и уставший, и довольный вид ясно говорил о том, что тренировка была продуктивной. — Что ты вообще делаешь? — спрашивает Алина немного резче, чем намеревалась, сжав челюсть и заставляя себя даже не смотреть в сторону обнажённого достаточно подтянутого живота. Девушка достаёт бутылку холодной минеральной воды, и делает паузу, чтобы подумать, затем добавляет ещё: — Не похоже, что тебе было бы нужно заниматься спортом. Вроде как… — Ну… У себя дома я могу заниматься любым спортом, который выберу, — весело отвечает Ульяна, с привычной лёгкостью избегая язвительных замечаний подруги, «принесённых домой после дерьмового дня». — Ты отказалась от этой привилегии, когда переехала ко мне, — невозмутимо заявляет Алина. Неудержимая приветливость подруги перед лицом её собственного плохого настроения начинает разрушать её стальную броню. — Вот, что ты получаешь за то, что впустила в свою квартиру кишащую блохами дворнягу… — Эй, у Чернышки не могло быть блох.!. — И даже более того — позволив ему залезть на диван, на твою кровать… — Ему было холодно! Он просто хотел согреться… Алина вздрагивает. — Ты прижималась к бездомной собаке? Я очень надеюсь, что ты сожгла одежду, которая была на тебе. И, может быть, весь диван — тоже. — Ну он же милашка… — И разве Чернышкой обычно зовут не маленькую комнатную собачку? — недоверчиво добавляет Алина, отпивая воду из стакана. — Этот зверь был чуть ли не выше тебя! — Быть комнатной собачкой — это не вопрос размера, Алин. Это состояние души. — Состояние души, которое означало, что всю твою квартиру пришлось продезинфицировать. Дважды. — И я бы сделала это снова, — решительно соглашается Ульяна, вставая в высокую планку и непреднамеренно сгибая руки. — Чернышка был бездомным. Ему нужен был кто-то, кто примет его и полюбит, и я это сделала. Она опускается на колени и принимает позу младенца, задирая подбородок, чтобы посмотреть на подругу из-под вытянутых рук. — Даже не знаю, кого мне это напоминает… И Алина проклинает Ульяну и всех её предков до начала времён за то, какой милой она выглядит в этот момент. За то, насколько физиологически девушка неспособна сохранять маску раздражения перед лицом этих искренних глаз. Боже, когда она успела стать такой чертовски мягкой? Но любые мысли о блондинке как о милой или очаровательной растворяются в воздухе, когда Ульяна переворачивается обратно в позу «нисходящей собаки», поднимая одну ногу прямо над собой в изящной дуге. Её предплечья сгибаются, когда длинные пальцы впиваются в мягкий коврик, и Алина слегка давится следующим глотком воды: её глаза, к сожалению, с упоением прикованы к выступающей через штаны для йоги тазовой кости Ульяны и подтянутым линиям её бёдер. — А если серьёзно, — выдавливает из себя Алина, отворачиваясь от этого зрелища и поздравляя себя с тем, что её голос звучит лишь немного выше обычного. — Зачем ты вообще заморачиваешься? Это не приведёт твои мышцы в тонус. Не то чтобы оно тебе было нужно, — бормочет она в горлышко бутылки. Когда она снова поворачивается лицом к гостиной, щёки Ульяны пылают, как будто она краснеет. Или, может, вся кровь просто приливает к её голове. — Йога — это нечто большее, чем просто мышечный тонус, Алиш, — неодобрительно бормочет блондинка, не отрывая взгляда от коврика. — Это связь разума и тела. Осознанность. Внутреннее спокойствие. Йога помогает мне снизить уровень стресса. — А на меня она действует ужасно, — вздыхает Алина, зная, что Ульяна её услышит. Сейчас, казалось бы обычная вода, начинает горячо разливаться по венам. — Тогда, возможно, тебе стоит опуститься сюда и присоединиться ко мне, — тихо произносит Ульяна и меняет ногу. Тон блондинки практически мурлыкающий, и на этот раз Алина давится по-настоящему, выплёскивая воду, пытающийся проникнуть в её лёгкие. Ульяна поднимается и скоро оказывается позади неё, её горячая рука ощущается через тонкий материал блузки Алины, пока она нежно проводит круговыми движениями между её лопатками, мягко постукивая. Однако повреждённое горло не отходит даже после того, как Алина полностью восстанавливает работу дыхательных путей и вытирает слёзы с глаз. На самом деле, в довесок к этому Ульяна скользит обеими руками вверх по плечам Алины совершенно без её разрешения, разминая пальцами напряжённые мышцы. — Ого, ты и правда напряжённая, — шепчет Ульяна, большими пальцами делая что-то совершенно непристойное с зажатыми нервными узлами на шее Алины. Она подходит ближе, прижимает её бёдрами к прохладному мрамору кухонного островка, и Алине требуется вся сила самоконтроля, которая почти исчерпана, чтобы не прижаться спиной к горячему телу, нависающему над её собственным. Алина закрывает глаза и сильно прикусывает нижнюю губу. Всё, что угодно, лишь бы не зацикливаться на тепле, исходящем от частично одетого тела Ульяны, словно от печи. Длинные ловкие пальцы восхитительно впиваются в напряжённые плечи Алины, и ей едва удаётся сдержать хриплые звуки удовольствия, которые, как она совершенно уверена, ей не следует издавать при прикосновении лучшей подруги. Ульяну, тем не менее, кажется, подстёгивает сдержанность Алины, её пальцы проскальзывают под воротник блузки и крепко прижимаются к её обнажённой коже, и, о боже, Алина, кажется, этого не переживёт. Она слегка покачивается назад, и она готова поклясться, что не единственная, кто резко втягивает воздух, когда их тела полностью соприкасаются. Фигура, ощущаемая её спиной, тёплая и твёрдая, и, боже, Ульяна прижимается к ней так плотно, что вся кровь в теле Алины мигрирует вниз с предельной точностью. — Ты уверена, что не хочешь присоединиться ко мне? — шепчет Ульяна, её дыхание касается уха девушки и вызывает у неё дрожь. — Я бы могла показать тебе несколько асан. Возможно, это поможет тебе расслабиться. Господи, вот чёрт. — Нет! — почти взвизгивает Алина, её щёки пылают, она отталкивается от Ульяны и по пути в свою спальню прихватывает бутыль с водой. — Я пойду приму душ. Наслаждайся своей практикой. Тихие звуки смеха Ульяны сопровождают её всю дорогу по коридору. Первые пять минут в душе Алина невидящим взглядом смотрит на кафельную стену, в её голове ничего, кроме образа подтянутой фигуры Ульяны, выступающего над поясом штанов для йоги, и твердого прижатия её тела к её спине. Вторые пять минут она проводит в напряжённой безмолвной беседе сама с собой, произнося внутреннюю ободряющую речь, достойную спартакиады старшеклассников, в попытке убедить своё бешено колотящееся сердце вернуться к обычному ритму. Третий интервал состоит из того, как Алина в нарастающем отчаянии моет волосы шампунем, яростно пытаясь придумать способ пережить следующие три дня совместного проживания, пока квартира Ульяны не будет признана безопасной и свободной от химикатов, если блондинка будет упорствовать в своих отвлекающих занятиях, ношении отвлекающих спортивных бюстгальтеров и просто в целом отвлекать. Лишь на шестнадцатой минуте долгого медитативного принятия душа в голове Алина начинает формироваться план. Она выходит на коврик для ванной, оценивая различные полотенца, висящие на поручне с подогревом, пока не находит одно, подходящее для этой цели. Плотно обмотав им тело и перекинув мокрые локоны через плечо, она возвращается в гостиную. Она может точно определить момент, когда блондинка замечает её появление: руки девушки подгибаются и та чуть ли не падает из позы планки, ошалелым взглядом глядя на подругу. Алина закусывает губу, чтобы сдержать ухмылку, наблюдая, как голубые глаза медленно скользят вверх по её обнажённым ногам, не прикрытым полотенцем, которое едва достигает середины бёдер, а затем поднимаются, чтобы проследить за капельками воды, пока те не исчезают в мягкой ткани. Рот Ульяны приоткрыт, сама девушка почти валяется на коврике для йоги, и Алина наслаждается трепетом победы, который пробегает по её позвоночнику, как фейерверк. В эту игру могут играть двое. — Я собиралась спросить, не хочешь заказать еду на ужин, — говорит Алина, понизив голос и приподнимая бровь. Её взгляд незначительно намекает на состояние девушки, и на этот раз она не может сдержать ухмылку. — Но, похоже, что твоя связь между разумом и телом всё ещё нуждается в доработке. Я оставлю тебя с этим. Удовлетворённая, она разворачивается и неспешно идёт обратно в спальню. Взгляд Ульяны прикован к её покачивающимся бёдрам и ощущается, словно физический груз, давящий на тело. Щёки Алины розовеют, сердце бешено колотится, она падает на покрывало, и по её венам разливается пьянящее сочетание облегчения и удовольствия. У неё не было соседки по комнате со времён детского лагеря, но, возможно, это совместное проживание — каким бы временным оно ни было — в конечном итоге принесёт несколько непредвиденных преимуществ.***
Поскольку Алина такой хороший человек и такой хороший платонический друг, к тому времени, когда утро становится ярким и ясным, ей действительно удаётся выкинуть из головы события вчерашнего вечера. Успокоенная своей добродетелью, она неспешно выходит из спальни, направляясь к кофемашине, и тут же спотыкается о собственные ноги, чуть не навернувшись, когда понимает, что она не единственный человек в комнате. Алина после переезда от родителей, насколько привыкла жить одна, что видеть кого-либо в своей гостиной в девять утра уже было бы достаточно шокирующим. Но когда этим человеком оказывается Ульяна, одетая лишь в едва прикрывающие что-либо шорты и огромную футболку Hanson, и выгибается в боковой планке на коврике для йоги, это, безусловно, должно быть преступлением на каком-то кармическом уровне. — Полегче, — усмехается Ульяна, освещённая утренним солнцем, струящимся через окна до пола. — Я знаю, что ты пялишься… Опять… Алина тяжело сглатывает. Она ещё даже не выпила утреннюю порцию кофеина. — Тебе потребовалась вся ночь, чтобы обрести свой хвалёный внутренний покой? — спрашивает она через плечо, не отрывая взгляда от кофеварки, которая с жужжанием оживает, как спасительное приспособление, которым она и является. — Ничего подобного. — смеётся Ульяна. — Мне просто нравится начинать день с хорошей разминки, — легко говорит она. Кофемашина пищит, и Алина проклинает планировку своей кухни, риэлтора, который убедил её арендовать именно эту квартиру. Да даже долбаного архитектора здания за то, что ей приходится снова повернуться к Ульяне, чтобы достать кружку из шкафа. Блондинка остаётся неподвижной в боковой планке с одной рукой, вытянутой прямо над ней под прямым углом к телу. Её большая домашняя футболка задралась при движении, обнажая полоску ключицы сверху, а снизу проблеск кожи живота настолько… соблазнителен, что Алина чувствует, как начинают гореть её щёки. Её взгляд продолжает опускаться, и она чуть не проглатывает собственный язык: мало того, что шорты девушки достаточно короткие, чтобы представлять собой не что иное, как нижнее бельё, они ещё и низко сидят на её бёдрах — настолько низко, что гладкий выступ её таза соблазнительно выпирает из чёрной ткани. Её обнажённые бёдра, сложенные одно на другое, действительно напряжены, и Алина сжимает свои ноги вместе, прежде чем осознаёт, что делает. Она замечает серые спортивные штаны Ульяны, кое-как сложенные на краю коврика, и ей приходится сдержать стон. Она вздыхает, отворачиваясь, чтобы налить себе кофе с гораздо большей энергией, чем необходимо, и расплёскивая горячую жидкость по всей столешнице. — Знаешь, если тебе так жарко, ты всегда можешь просто включить кондиционер. Ульяна за её спиной посмеивается, и Алина с таким энтузиазмом размешивает сливки в кофе, что на мгновение опасается, как бы кружка не треснула. — Мои спортивные штаны скользят по коврику, а с шортами удобнее. Но спасибо, что считаешь меня такой горячей, — игриво замечает Ульяна. Алине остаётся только усмехнуться и сосредоточиться на том, чтобы не дышать учащённо, пока блондинка, очевидно, заканчивает планку и разводит ноги в стороны в низком выпаде. Кажется, она внезапно замечает свою «аудиторию» и встречается взглядом с Алиной, поддерживая зрительный контакт всё время, пока смещает свой вес к центру и разворачивается, широко расставляя обе ноги… Алина вздрогнула так сильно, что она проливает горячий кофе себе на руку и, ругаясь, поворачиваясь к раковине. Её щёки горят сильнее, чем обожжённые пальцы, и она почти ничего не слышит из-за пульсации крови в ушах, однако не пропускает обеспокоенный вопрос из-за спины: — Хочешь, принесу лёд? Алина хлопает по крану с такой силой, что чуть не ломает себе руку, и убегает в ванную со скоростью лишь немногим медленнее, чем профессиональный спринтер, бросив через плечо придушенную фразу «Я в порядке». Прислонившись спиной к двери, Алина прижимает ладонь к колотящемуся сердцу, проклиная себя за хроническую восприимчивость к чарам Ульяны и больше всего за то, что в своём взбудораженном состоянии оставила чёртов кофе на кухне. Сделав глубокий вдох, Алина пытается вернуть себе хоть какое-то подобие контроля. Она не может так продолжать: её сердце физически не выдержит такого напряжения. Очевидно, что единственный способ пережить следующие три дня — это таскать с собой огнетушитель. Если Ульяна хочет жаркой войны, она её получит.***
У Алины на работе поднялся настоящий вихрь: всем почему-то срочно понадобилось её экспертное мнение и её помощь. Хотя, как ей казалось, в этом был несомненный плюс: у неё едва хватает времени, чтобы не забывать дышать, не говоря уже о том, чтобы беспокоиться о размышлениях, как подставить свою лучшую подругу в игре «сексуальная-всегда-и-везде», в которую они, по-видимому, начали играть. Когда Алина ближе к полуночи, падая от усталости, наконец, приходит домой, она обнаруживает тарелку с едой, всё ещё разогревающуюся в духовке для неё, а Ульяна, свернувшись калачиком на диване, крепко спит в окружении статей. Она выглядит такой умиротворённой и так мило посапывает, когда Алина осторожно будит её и подталкивает к гостевой спальне, что она напрочь забывает о своей мести. Она лишь улыбается, когда Ульяна сонно целует её в щёку, и валится на кровать в гостевой спальне. Однако на следующее утро все ставки сброшены, и Алина не собирается снова попадаться на удочку. Она ждёт, пока не услышит, что Ульяна направляется на кухню, выжидает ещё две минуты на всякий случай, а затем неторопливо выходит вслед за ней. — Доброе утро, — бормочет она всё ещё низким и по-утреннему грубоватым голосом. Ульяна поворачивается к ней лицом, одновременно откусывая круассан, и тут же им давится. Алина лишь ухмыляется, прислонившись бедром к кухонному островку и вынимая персик из вазы с фруктами, ожидая, пока блондинка отдышится. Кажется, это занимает необычайно много времени, учитывая то, что Ульяна почти берёт себя в руки, а затем бросает взгляд на Алину и снова разражается сильным кашлем. К слову, та совсем не против. Ульяне не грозит реальная опасность, и Алина скорее наслаждается реакцией, которую специально подготовила своим внешним видом этим утром. Её волосы, мягкие и взъерошенные после сна, свободно спадают на плечи; у неё свежее лицо без макияжа. А что касается изюминки сопротивления — что ж, чёрная чуть великоватая рубашка, которую она набросила, не застегнув несколько пуговиц как сверху, так и снизу, оказывается столь же эффективной, как она и надеялась. Ульяна, кажется, наконец приходит в себя и открывает рот, чтобы заговорить, и в этот момент её взгляд падает на нижний край рубашки, и, похоже, внезапно до неё доходит, что под ней на Алине почти ничего нет. Во рту у неё теперь нет выпечки, и Ульяна снова давится тем, что может быть только её собственной слюной при виде голых ног Алины, и, повернувшись к раковине за стаканом воды, она запивает всё одним быстрым глотком. — Доброе утро, — в конце концов хриплым голосом удаётся выдавить блондинке. Она поворачивается к Алине с широко раскрытыми глазами и порозовевшими щеками. — Это… это моя рубашка. — Да? Я не заметила, — лжёт Алина, дёргая за воротничок так, чтобы чуть больше обнажилась ключица, и, пройдя мимо Ульяны, чтобы включить кофемашину, достаёт кружку. — Кофе? Та молча качает головой, её глаза по-прежнему прикованы к бледной коже чужих бёдер. — Ты… ты спишь в ней?. — О, нет. Я просто надела её из скромности, — невинно говорит Алина, закусив губу, когда слышит, как у блондинки за спиной сбивается дыхание. Она поворачивается, убеждаясь; встречается взглядом с Ульяной, прежде чем нанести смертельный удар: — Обычно я сплю голой. Стакан с водой, по-прежнему удерживаемый в руках Ульяны, разлетается на миллион осколков, и та какое-то мгновение смотрит на разбитое стекло, словно не понимая, как оно вдруг оказалось у её ног. Ульяна просто слишком сжала тонкий, почти как бокал для вина, стакан. Алина лишь ухмыляется, совершенно не сожалея о потере одного из своих стаканов. Она позволяет подруге обнять её за талию и вынести из опасной зоны, на собственном опыте ощущая учащённый темп тяжёлого дыхания блондинки и громоподобное биение её сердца. — Будь осторожна, дорогая, — бормочет она, когда Ульяна, слегка пошатываясь, опускает её на пол и поворачивается, чтобы начать убирать осколки. Алина легко, как пёрышко, скользит рукой по бицепсу и предплечью блондинки, призрачно касаясь пальцев, прежде чем отстраняется. — Не поранься. Поэтическая ирония того, что Ульяна от хриплого тона девушки спотыкается о собственные ноги, чуть не сдвинув круглый столик, пока выпрямляется, что не ускользает от внимания ни одной из них, — уверена Алина. — И мою кухню тоже не ломай, иначе у тебя будут неприятности, — добавляет она, подмигивая, отчего Ульяна краснеет до кончиков ушей. Уверенная и самодовольная, Алина разворачивается, готовая достойно начать свой день под приятный саундтрек из затруднённого дыхания Ульяны и тихого потока русских ругательств, вперемешку с польским.***
Ещё один напряжённый день добавляет в качестве особенного удовольствия завершающий вечер ужин, который из компания устраивает ежегодно. Это событие, которого Алина всегда боится за несколько недель до его наступления: бесконечные часы бессмысленных речей и мужчин, от которых разит привилегиями, слишком дорогая еда в слишком маленьких порциях и улыбка — такая долгая и такая фальшивая, что кажется, будто её лицо вот-вот треснет пополам. Ужин тянется и тянется, даже облегчённый глупыми смс-ками, которые то и дело присылает Ульяна, и на которые Алины украдкой поглядывает под столом, когда один (или все) из выступающих особенно скучны. К концу вечера Алина опасается, что если ей опять придётся слушать, как очередной типичный старик пытается присвоить себе одно из её достижений, она может начать кричать. И никогда не остановится. К тому времени, как Алина наконец садится в такси, она устала и раздражена, ей некомфортно в её обтягивающем платье и на каблуках, насквозь пронзающих её тело. Ей удаётся устало улыбнуться таксисту, прежде чем едва не упасть в лифте, пытаясь найти какой-то способ стоять, который бы уменьшил нагрузку на её ноющие стопы. Она едва открывает входную дверь, как сильные руки проскальзывают под её бёдра и поясницу, чтобы пронести её через всю квартиру. Она не может сдержать вздох облегчения, когда Ульяна сажает её на кресло в гостиной. — Я слышала, как ты жаловалась на эти каблуки всю дорогу через весь город, — усмехается она в качестве объяснения, пока Алина пытается отдышаться. На свой Ульяне по-прежнему в своей красной рубашке и чёрных кожаных брюках, и у Алины пересыхает во рту от того, как те обтягивает твёрдые мышцы её бедер, словно вторая кожа. — Ты преувеличиваешь… — говорит, девушка, но всё равно морщится от ноющей боли в ступнях. Ухмылка Ульяны становится шире. — Я подумала, что избавлю тебя от дальнейших прогулок. И, господи, если раньше Алине казалось, что у неё пересохло во рту, это ничто по сравнению с реакцией её тела, когда Ульяна без всякого предупреждения опускается на колени в нескольких дюймах от её слегка раздвинутых ног, притягивая одну из её ступней к себе на колени и принимается распутывать замысловатые шнурки, пересекающие её лодыжку. Алина почти уверена, что её сердце пытается выбить в груди самбу при ощущении неторопливых пальцев на её внезапно разгорячённой коже, при том, что она видит Ульяну, стоящую перед ней на коленях со склонённой блондинистой головой всего в нескольких дюймах от… Алина ёрзает на прохладном материале кресла, сводя ноги вместе и благодаря Бога, что она забыла об осторожности за ужином и выпила три лишних порции виски, которых ей так отчаянно хотелось. Ульяна деликатно снимает с неё туфлю, её другая рука следует за этим движением, но очень намеренно останавливается, чтобы сжать лодыжку, свод её стопы, прежде чем потянуться к другой ноге. Алина думает, что она вполне может умереть прямо здесь, прямо сейчас, и что тогда станет с её тайником? Наконец-то сняв вторую туфлю, Ульяна проводит обеими тёплыми руками по икрам Алины, на мгновение обхватывая её голые колени, прежде чем встать на ноги. — Ну вот, — говорит она удовлетворённо. — Лучше? В ответ на немой кивок Алины Ульяна усмехается. — Я уверена, что тот ужин был ужасен, так что я предлагаю посмотреть вместе кино, чтобы ты отдохнула от всех тех стариков которые опять попытались к тебе подкатить, — говорит Ульяна, в её глазах мелькает лёгкий намёк на нерешительность, как будто она беспокоится, что её предложение каким-то образом переходит границы. Алина кивает, её взгляд смягчается, и лицо Ульяны заметно светлеет. — Хорошо. Иди, устраивайся поудобнее, а я приготовлю тебе чай, — говорит она, поворачиваясь к чайнику, прежде чем сделать паузу и лукаво оглянуться на Алину через плечо. — Если только ты не хочешь, чтобы я отнесла тебя туда? И тогда грохочущее сердце и пылающие щёки Алины возвращаются в полную силу. — Точно нет, — выдыхает она, отталкиваясь от стойки, прежде чем у Ульяны вдруг появляются какие-либо идеи. — Думаю, я прекрасно справлюсь с этим самостоятельно. Ульяна лишь улыбается. Вернувшись в относительную безопасность спальни, Алина борется со своим учащённым пульсом и бушующим либидо, снижая их до приемлемого уровня, сидя на кровати и размышляя. Баланс сил между ними снова качнулся, оставив Ульяну с преимуществом и всё такое? Так просто не годится. Пока Алина рассеянно поглаживает руками платье, её охватывает вдохновение. — Ульян? — зовёт она, зная, что её услышат, и заставляет себя встать. Минутой спустя раздаётся стук в дверь, за которым следует нерешительный голос подруги, несмотря на явное приглашение. — Я могу войти? — тихо уточняет блондинка, и Алина улыбается. Это будет легко. — Конечно, — говорит она, плавно понижая голос. Она отворачивается от девушки, которая сейчас неловко стоит посреди её спальни, сжимая и разжимая пальцы, но застенчиво оглядывается через плечо. — Ты не поможешь? — спрашивает она, указывая на заднюю часть своего платья. — О… Эм, я… конечно, — выдаёт Ульяна через мгновение, и Алина чувствует ту самую секунду, когда контроль над ситуацией окончательно ускользает, переходя из цепких рук Ульяны в её собственные. Молния маленькая и неудобная, а зелёное платье Алины облегает кожу и неумолимо сжимает её. Конечным результатом этих обстоятельств является то, что обе руки Ульяны опускаются на кожу и она неуверенно расстёгивает молнию, а Алина заставляет себя не вздрагивать от этого соприкосновения. Но у Ульяны, похоже, дела обстоят гораздо хуже. Её выдохи касаются обнажённой кожи Алины, резкие и прерывистые, и когда она делает паузу, чтобы сдвинуть распущенные недлинные волосы в сторону. Со времён университета, Алина отрастила волосы, которые теперь были длинной до лопаток. Ульяна возвращается к своей задаче, и в ту секунду, когда молния соскальзывает ниже того места, где находился бы бюстгальтер Алины (то есть, если бы он на ней был), из-за чего Ульяна сдавленно выдохнула от неожиданности. Алина ухмыляется, но не может сдержать румянец, заливающий её щёки при этом звуке, внезапно радуясь, что блондинка не может видеть её лица. Когда молния наконец доходит до низа, в комнате наступает абсолютная тишина. Ни одна из них не двигается; ни одна не дышит. Костяшки правой руки Ульяны обжигают голую кожу поясницы Алины, где её пальцы по-прежнему сжимают молнию, а другая рука широко и жадно обхватывает одетую талию девушки, чтобы удержать её неподвижно. Алина слышит и чувствует, как Ульяна вдыхает за долю секунды до того, как костяшки её пальцев медленно и намеренно скользят вверх по изгибам позвоночника, большой палец потирает впадинки таза, а пальцы другой руки собственнически сжимаются на бедре. Алина резко втягивает воздух, едва сдерживая рефлекторное подёргивание, и Ульяна почти отпрыгивает назад, опуская руки, как будто обожглась. Алина поворачивается, её щёки порозовевшие, в глазах вопрос, но блондинка уже пятится к двери, по пути врезаясь в комод и стену. Она остаётся одна, со сбившимся дыханием, её кожу всё ещё покалывает от призрачного остаточного прикосновения Ульяны. Она не смыкает глаз всю ночь.***
Когда Алина выходит на следующее утро, Ульяна уже ушла на работу, а кризис в бухгалтерском учёте означает, что Алине приходится отказаться от их давних планов на пятничный ланч, поэтому они соглашаются наверстать упущенное время вместе — и отметить тот факт, что в квартире Ульяны теперь официально нет блох — вечерним ужином. Алина возвращается домой первой, принимает душ, избавляясь от стрессов дня, наливает себе щедрый бокал вина и позволяет своим локонам высыхать на ткани мягкого вязаного свитера. К тому времени, когда она выходит из ванной комнаты, уже появляется Ульяна и шинкует овощи на кухне, сменив официальный костюм на домашнюю одежду. Есть что-то до смешного милое в том, как её серые спортивные штаны заправлены в тапочки, и сердце Алины переполняется радостью от осознания того, насколько комфортно подруге в её доме. Насколько ей комфортно Ульяной. Но когда её глаза скользят по фигуре Ульяны, милая внезапно заканчивается, и начинается, чёрт возьми, прямо вокруг обнажённой полоски кожи, выглядывающей из-под плотно облегающей белой футболки. Её бледного оттенка руки обнажены, а локоны собраны в небрежный пучок, позволяющий взгляду Алины свободно блуждать по подвижным мышцам и сухожилиям шеи, что, она совершенно уверена, граничит с непристойностью. Одежда Ульяны удобная и повседневная, однако Алина не может отделаться от назойливой мысли, что блондинка, тем не менее, тщательно её подбирала. Она не может её винить — она сделала то же самое со своим собственным гардеробом: чёрные леггинсы, облегающие её так же плотно, как и взгляд Ульяны, прилипший к её бёдрам, и невероятно мягкий синевато-серый свитер, подчёркивающий цвет её глаз. Они обе играют в эту игру, и играют на победу, хотя Алина чувствует себя всё более неподготовленной. Она встряхивает головой, чтобы прояснить мысли и, надев выражение лица для игры, пересекает комнату, чтобы поцеловать Ульяну в щёку, а затем моет руки и достаёт разделочную доску. Некоторое время они дружно работают, делясь историями о прошедшем дне, перемежающимися импровизированными танцевальными движениями Ульяны всякий раз, когда по радио звучит особенно хорошая песня. У Алины уже порозовели щёки от жары на кухне, когда она приподнимается на цыпочки, чтобы дотянуться до специй на верхней полке, и кончики её пальцев находятся в дразнящих полдюйма от цели. На её талию внезапно ложатся тёплые руки — прямо там, где задирается кофта, пока она тянется. Алина подпрыгивает от того, как ладонь Ульяна полностью проскальзывает под её свитер и обхватывает тазовую кость, а тело прижимается к её спине. Грудь Ульяны медленно скользит по ней, когда блондинка легко протягивает руку, чтобы взять с полки нужные баночки. По мнению Алины, Ульяны опускается на пятки гораздо медленнее, чем необходимо — не то чтобы она жаловалась. Пальцы Ульяны широко раздвигаются, чтобы погладить живот Алины под свитером, и всё притворство, что она пытается удержать, исчезает, когда она берёт и соединяет их тела вместе. — Может, мне стоит купить тебе стремянку, коротышка, — дразняще выдыхает Ульяна в макушку Алины, зарывшись носом в её волосы. Та тихо и негодующе фыркает, и Ульяна сильнее прижимает их тела друг к другу, касаясь губами головы Алины. — Я идеального роста, чтобы ты знала, — чопорно бормочет Алина, иллюстрируя свою точку зрения тем, что поворачивается в объятиях Ульяна лицом к ней и при движении крепко прижимает таз к бёдрам блондинки. Ульяна заметно сглатывает, её ладонь теперь широко раскинута на пояснице Алины, слегка изгибаясь на обнажённой коже. Алины оказывается загнанной в угол, зажатая столешницей и давлением тела Ульяна, и это преимущество, кажется, подталкивает блондинку, которая придвигается на полшага ближе. — О, я знаю. — Знаешь, значит? — почти застенчиво спрашивает Алина, глядя на Ульяна из-под ресниц. — Разглядывала? Эффект мгновенный. Лицо Ульяны окрашивается в свекольный оттенок, глаза широко распахнуты и быстро моргают, как у ребёнка, которого застукали с рукой, запущенной в банку с печеньем. — Я… нет… то есть, я не… — заикается она, и Алина, почуяв кровь в воде, переходит к убийству. — Я очень надеюсь, что со своими руками ты управляешься лучше, чем с языком, — медово-сладко протягивает она, легко выворачиваясь из объятий Ульяны. Движение рассчитанное и продуманное, их груди прижимаются друг к другу, когда Алина проскальзывает мимо блондинки, и ей почти не удаётся сдержать тихий стон от трения о чужую грудь, поскольку она в очередной раз решила не надевать бюстгальтер. Она едва не терпит неудачу снова от внезапного осознания того, что Ульяна, очевидно, приняла такое же решение. Они отрываются друг от друга, и Алина тяжело сглатывает из-за внезапно пересохшего горла, полная решимости не упустить своего преимущества. Блондинка, повернувшись к ней лицом, открывает и закрывает рот, как золотая рыбка, а её щеки пылают румянцем. — С… моими…?. — Со своими руками, дорогая, — произносит Алина без малейшей дрожи в голосе. — Нам нужно нарезать ещё много овощей. Ульяна застывает, уставившись на неё с открытым ртом. Алина же, одержав победу в этом раунде, ухмыляется и снова поворачивается к перцу на разделочной доске. Долгое мгновение тишина нарушается лишь пением радио, а затем… — Что, если мои руки и язык одинаково умелы? — говорит Ульяна тихо и так неожиданно, что рука Алины соскальзывает с ножа. Ульяна почти сразу же оказывается позади неё, осторожно забирая нож из хватки Алины и подталкивает её к себе, пока они не оказываются лицом к лицу. Алина сглатывает, наблюдая, как качели в реальном времени опять отклоняются от неё, и Ульяна снова прижимает её своим телом к стойке. — Знаешь, мне вообще не нужно делать растяжку по утрам. Мне это особо ничего не даёт, — говорит Ульяна почти мурлыкающим голосом. Глаза Алины расширяются от признания — от негласного признания того, что именно происходит между ними. Но она не из тех, кого можно в чём-либо превзойти. — Я знала, что та рубашка твоя. Я иногда сплю в ней, — тихо признаётся Алина. Дыхание Ульяны прерывается, одна рука ослабляет хватку на стойке сбоку от Алины, а вместо этого ложится на её талию и нежно поглаживает вверх и вниз. — Я на самом ничего не смыслю в йоге, — бормочет Ульяна, и Алина закусывает губу, наблюдая, как глаза Ульяны с ощутимым голодом следят за этим движением. — Я придумывала всё по ходу дела. — Я могла бы расстегнуть молнию на том платье сама, — шепчет Алина, перенося вес тела на другую ногу. Одна из ног Ульяны внезапно выдвигается вперёд, вжимаясь в пространство между её бёдрами, и они обе резко втягивают воздух, когда их тела соприкасаются. Алина облизывает губы. — У меня было много практики. Свободная рука Ульяны поднимается со столешницы и, скользнув в волосы Алины, обхватывает её затылок, слегка царапая ногтями кожу головы. Ульяна использует свой новообретённый рычаг воздействия, чтобы наклонить лицо Алины в сторону, наклоняясь ближе и шепча ей на ухо: — Я знала, что у Чернышки блохи, когда привела его в свою квартиру, — мычит она, проводя носом по челюсти Алины, пока они снова не оказываются лицом к лицу, горячее дыхание Ульяны обдувает слегка приоткрытые губы Алины, и её глаза закрываются… Их лбы с силой сталкиваются, и тогда Алина внезапно отстраняется, распахивая глаза. — Ле́това, ты хочешь сказать, что намеренно заразила блохами собственную квартиру?! Ульяна смотрит на неё широко раскрытыми глазами, рука, которая ползла по грудной клетке Алины под свитером, застыла, как олень в свете фар. Теперь Алина смеётся, громко, хрипло и недоверчиво. — Весь твой дом пришлось продезинфицировать, Ульян. Дважды. И для чего? — Для того, чтобы побыть здесь, с тобой, — тут же отвечает Ульяна, и Алина чувствует, как что-то горячее, яркое и прекрасное раскрывается в её сердце, наполняя всё её тело причинами теплом. Она крепче сжимает футболку Ульяны сзади, натягивая её на грудь, и вид её сосков, проглядывающих сквозь ткань, является ярким напоминанием о том, что именно они собирались сделать перед последним небольшим признанием блондинки. — Ты балда, — выдыхает Алина вместо ещё трёх слов, которые, как она думает, всё равно скоро произнесёт, хватаясь рукой за ворот Ульяны и прижимаясь губами к её губам. При первом же соприкосновении их губ Ульяна довольно стонет, и рот Алины открывается сам по себе, давая доступ нетерпеливому языку. Ульяна целует её горячо и глубоко, и Алине кажется, что её сжигают заживо изнутри, в то время как обе руки блондинки скользят под нижний край её свитера и проводят ногтями по всей длине её спины. Алина стонет, выгибаясь навстречу, её ноги обхватывают крепкое бедро, зажатое между ними. Её руки блуждают, желая оказаться повсюду одновременно, скользя по бицепсам Ульяны, чтобы крепче впиться в плечи, о которых она, конечно, не фантазировала после той чёртовой «собаки мордой вниз». Пальцы опускаются ниже, проскальзывают под чужую футболку, ощупывая подтянутый торс, и бедро Ульяны настойчиво прижимается и раскачивается. Алина прикусывает пухлую нижнюю губу Ульяны, прежде чем успокоить её языком, и её пальцы скользят выше, пока не касаются нижней части груди девушки. Руки Ульяны опускаются на её ягодицы, крепче прижимая девушку к своему бедру и сильнее вдавливая их обеих в край стойки, и она стонет. При первом прикосновении больших пальцев Алины к её затвердевшим соскам она вонзает зубы в место соединения шеи и плеча, успокаивая это место губами и оставляя отметину на бледной коже. — Спальня? — выдыхает она у шеи Алины, поднимая лицо выше, чтобы прижаться губами к чужому участившемуся пульсу, и, скользнув языком по краю её уха, посасывает мочку. — Пожалуйста, — выдыхает Алина, отчаянно хватаясь за подтянутые бока блондинки. — А как же ужин? — дразнясь, спрашивает Ульяна, освобождая одну руку, чтобы выключить плиту, а второй прижимая девушку к себе. — Для этого будет много времени позже, — отвечает Алина, тяжело и прерывисто дыша, так как рот Ульяны снова приникает к её шее. — И теперь, когда я знаю, что вся эта затея с дезинфекцией была всего лишь уловкой, у тебя нет причин уходить завтра. Ульяна отстраняется, чтобы посмотреть на неё, и Алина думает, что никогда в жизни не видела более соблазнительного. Щёки Ульяны раскраснелись, губы припухли от поцелуев, из её небрежного пучка выбились беспорядочные локоны. — Да? — тихо спрашивает Ульяна, её голубые глаза широко раскрыты и полны надежды. — Да, — эхом повторяет Алина, наклоняясь, чтобы прижаться к её губам ещё одним жадным поцелуем. — Кроме того, ты что-то говорила о своих умелых руках? И языке, если я правильно помню? — Улыбка Ульяны прижимается к щеке Алины, её ресницы трепещут у виска. Алина ухмыляется. — Теперь, когда я знаю о твоей склонности к уловкам, кажется разумным проверить обоснованность этих утверждений. Ульяна без предупреждения подаётся бёдрами вперёд, и Алина резко вдыхает, выгибаясь навстречу ей. — Это вызов? — с до ужаса самоуверенной ухмылкой спрашивает Ульяна между поцелуями. — Если ты к нему готова, — успевает сказать Алина, прежде чем её отрывают от пола, и она крепко обхватывает девушку ногами за талию. На какое-то время все разговоры прекращаются.***
Отбросив неспешность, Ульяна начала стягивать с Алины футболку с шокирующей уверенностью. Когда мешающая хлопковая ткань упала на пол, Ульяна тут же завела руки за спину девушки, чтобы расстегнуть лифчик, чувствуя движение мышц. Алина наблюдала, как девушка начала расстёгивать ремень и как она напряглась. Она начала уже расстёгивать пуговицу, когда остановилась и посмотрела на Алину. В её взгляде был немой вопрос. Девушка медленно кивнула, закусив губу, и Алина стащила свои брюки и кинула их на пол. У Алины было лишь несколько секунд, чтобы насладиться видом прежде, чем Ульяна снова накрыла её собой, начиная целовать и покусывать кожу живота, расстёгивать джинсы девушки. Восторг и восхищение были написаны на лице Ульяны, когда она освобождала Алину от одежды. Ульяна раздела её быстро, нежно проводя руками по коже. Она провела несколько минут лаская соски Алины, посасывая их, пока Алина не начинала ёрзать под ней и раскрывать ноги шире. Она сжала бёдра девушки и уткнулась носом в пупок, заставляя её улыбнуться, и Алина только могла снова запустить пальцы в волосы Ульяны, слегка проводя ногтями и давая себя исследовать. Ульяна неожиданно остановилась. Девчонка положила подбородок на бедро девушки, глядя внизу вверх в глаза Алине. — Уверена, что не хочешь остановиться? — спрашивает девушка. — Уверена, — сказала Алина, потрепав девушку по волосам. — Хорошо, — улыбается Ульяна, чмокнув внутреннюю сторону раскрытого бедра. — Если что, не стесняйся, говори, — хихикнула она. Алина фыркнула от смеха. — Ты слишком самодовольно выглядишь, — буркнула она. — Тебе же так спокойнее будет, не ворчи, — не менее довольно тянет Ульяна, обводя пальцами чужие проступающие рёбра. Ульяна провела пальцами по мягкой бледной коже. Она сидела на коленях, слегка расставив ноги, притягивая к себе раскрытые бедра. Голубые глаза встретились с карими, когда руки Ульяны вновь коснулись груди брюнетки, касаясь пальцами чувствительного соска. Алина зарылась руками в простыни, невольно засмущавшись. Ульяне она нравилась именно такой: раскрасневшейся с головы до ног, волосы распущены и растрепаны на подушках. Алина была сейчас здесь уязвима, сейчас она была мягкой и податливой. — Ульян, — едва слышная мольба себе под нос, а руки ищут контакта с любой частью тела Ульяны: руками, плечами, талией. Та наклонилась вперед и оперлась одной рукой о кровать, а второй скользнула между чужими дрожащими бедрами. Руки Алины обхватили ее лицо и притянули ещё ближе, губы соприкоснулись. Большой палец коснулся губ Ульяны, медленно обведя их. Алина попыталась притянуть девушку еще ближе, но Ульяна сопротивлялась. Она экономно использовала свои силы в такие моменты, как этот, но когда ее палец коснулся клитора девушки, она зависла над ней, наблюдая. Алина ахнула и выгнула спину, простонав от разочарования, когда давление исчезло. — Ну, не дразнись… — Губы Ульяны изогнулись в улыбке, и она скользнула двумя пальцами по влажным складкам. У брюнетки перехватило дыхание, когда девушка скользнула внутрь сначала одним пальцем, а затем и вторым. Ее большой палец вернулся к клитору, и она не позволила огню погаснуть. Ногти Алины царапнули Ульяну по плечам, когда брюнетка притянула её ещё ближе, что-то несвязно бормоча и тяжело дыша. Её движения начали замедляться, медленно входя пальцами и так же осторожно вынимая их обратно, пока Алина не начала покачивать бедрами, запрокинув голову, красноречиво умоляя её о большем. Ульяна внимательно смотрела на нее сверху вниз, стараясь не сделать девушке больно. Она смотрела и прекрасно видела, как каждый мускул тела Алины был напряжён, когда они двигались вместе, а её сердце бешено колотилось в груди. Ульяна наблюдала, как Алина разваливается по кусочкам, превращаясь в горячую лужицу. Сильные бедра задрожали, обхватывают бёдра Ульяны, пытаясь притянуть девушку еще ближе. Мышцы живота напряглись, а дыхание прерывалось снова и снова, по мере того как она приближалась к своему освобождению. Ульяна замедлила свои движения, почти не надавливая на клитор, и брюнетка раздраженно фыркнула. Почти чёрные из-за освещения глаза, открылись, и Ульяны перехватило дыхание. Нижняя губа Алины выпятилась, и она издала глухой стон, откуда то из самых глубин горла, и выражение лица стало отчаянным. И руки Алины погрузили блондинку в сокрушительный поцелуй: она всегда знала, как разжечь огонь в Ульяне. Та согнула запястье и толкнулась в переднюю стенку влагалища. — О, боже… — голос Алины повысился на октаву, стоны стали оглушительнее, руки скользнули по лицу и шее Ульяны, ногти впились в кожу ее плеч. Ритм возобновился, танец толчков и завораживающих движений, пока бедра Алины не задрожали, а её ноги беспорядочно задёргались. Ульяна с нескрываемым удовольствием наблюдала, как вздымается грудь девушки, когда наслаждение взяло верх, и оргазм захлестнул её. Она позволила заключить себя в цепкие объятия, прижалась губами к щеке Алины и прошептала ей на ухо: — Умница… Ты такая молодец… Она не уверена, сколько времени это заняло, но довольно скоро девушка под ней расслабилось, дыхание стало спокойнее и ритм сердца замедлился. Ульяна устроилась на груди девушки, с улыбкой разглядывая Алину: растрепавшиеся волосы, пара прядей, из которых прилипло ко лбу, немного покусанные приоткрытые губы, устало прикрытые глаза. — Ульян, — сказала Алина охрипшим и упавшим голосом. Она нервно сглотнула, Ульяна взяла её за руку, соединяя их пальцы вместе. — Ты мне нравишься… — тихо сказала Алина, с опаской ожидая чужой реакции. Ульяна успокаивающе приобнимает её: — Я знаю… — после чего хихикнула. — Все соседи тоже знают, насколько я тебе нравлюсь. Алина раздражённо простонала, вызывая приступ звонкого смеха: — Ну вот, всю романтику испортила… — Но ты меня всё равно обожаешь, — словно довольный кот, протянула Ульяна. На что Алина, закатила глаза, но от улыбки не сдержалась. Ульяна выдыхает, и смотрит на Алину, спрашивая: — И что думаешь, дальше делать? Алина хмыкнула, приподнимаясь на локте, глядя на лежащую рядом девушку сверху вниз: — Как минимум стереть с твоего довольного до жопы лица эту ухмылку, — сказала Алина, растянув губы в лисьей улыбке, которая явно не предвещала ничего хорошего. — Да ну? — усмехнулась Ульяна. — А ты проверь, — дерзко говорит Алина, перекинув ногу через торс девушки и усевшись на живот той…