You used to captivate me by your resonating light,
And now I'm bound by the life you left behind.
Your face, it haunts my once pleasant dreams, Your voice, it chased away all the sanity in me.
Evanescence, My Immortal
«Её святейшество собиралась объявить Инквизитором тебя». Нерия нехотя остановилась у подножия последнего лестничного пролёта. Обветренная, покрытая неровной сеточкой старых рубцов кисть оттянула воротник в попытке хоть немного расслабить сдавившее спазмом горло. Судорожный вдох, другой, третий — тщетно, легче не становилось. До входа в крепость было рукой подать, но с каждым шагом ноги словно наливались свинцом, пока Нерия наконец не застыла как истукан, более не в силах двигаться дальше. Все прежние порезы, переломы, ожоги, полученные за десятилетие битв и лишений, разом заныли, мучительно напоминая о себе, словно на Нерию исподтишка навели порчу уязвимости. Однако пронзившая тело агония былых сражений не могла причинить ей хоть сколь серьёзных страданий: всё равно ни одна старая рана не болела и близко так же сильно, как громадная дыра в груди, оставшаяся там после того, как — и Нерия была в этом абсолютно уверена — то письмо Лелианы вырвало из неё душу. Чёртова дыра не заживала, изводя сейчас, как и в первый день — против этой боли даже самые лучшие припарки и чудесные орлесианские эликсиры были бы бессильны. «Тебе не нужно переживать это одной. Я жду тебя в Скайхолде». Впрочем, сейчас Нерия была удивительно равнодушна к тому, что Лелиана — когда-то бывшая её ближайшей подругой во всём белом свете — ожидает встречи с ней. В письме было ещё что-то про «скучаю». На это Нерии тоже было всё равно. Она сама уже своё отскучала — и теперь наверняка способность тосковать по другим, по живым, навсегда была ею утрачена. Всё её нутро до краёв занимало сейчас лишь одно чувство — и был лишь один человек, которого она хотела увидеть, к которому, собственно, она и карабкалась по этим забытым самим Создателем горам. Инквизитор. Нерия отстегнула от пояса походную флягу, отвинтила крышечку и отпила терпкую жидкость. Пойло на вкус было почище огренова пива — но лишь такое могло сейчас принести хоть немного облегчения. Она глотала и одновременно скользила взглядом по величественным башенкам, ни на секунду не теряя бдительности. Пожелай Инквизитор встретить её подлой стрелой — Нерия была бы готова к этому. Древняя твердыня нависала над ней сплошным серым монолитом: у кого-то более впечатлительного от созерцания Скайхолда наверняка глаза бы загорелись восторгом и перехватило бы дыхание, но Нерию эта картина лишь угнетала. И дело было совсем не в размере знаменитой резиденции Инквизитора, пусть на фоне громады серого камня хрупкая эльфийка ощущала себя ничтожной букашкой. Боль осознания того, что, прими она иное решение — всё сложилось бы по-другому, давила на неё куда сильнее. Если бы Инквизитором стала она сама, то никогда не допустила бы этого. Десять лет не допускала, каждую битву, весь треклятый Мор — и всё для того, чтобы отлучиться ненадолго и узнать по возвращении… Нерия убрала флягу. От ворот к ней двигался патрульный. Не дожидаясь вопроса, эльфийка опёрлась на посох, сплюнула горечь хмельной отравы себе под ноги и хрипло заявила: — Меня зовут Нерия Сурана. Немедленно отведи меня к Инквизитору Тревельян, солдат. Патрульный смешался, но лишь на мгновение. Приосанившись и преисполнившись почтительной торжественности, он сначала вытянулся в струнку, а затем отвесил гостье настолько глубокий поклон, насколько позволил его пластинчатый доспех. — Добро пожаловать в Скайхолд, миледи Страж-командор! Прошу вас, следуйте за мной.***
Как же мило он краснел! Даже в тот миг, в полумраке их маленького лагеря, когда его лицо укрывали длинные густые тени, Нерия видела, как краска обильно заливает его щёки, лоб, даже уши. Алистер пытался острить, и, пусть Нерия почти не вникала в суть очередного каламбура, она улыбалась ему во весь рот, нехотя любуясь его смущённой мордахой. Она давно заметила: когда её верный спутник волновался, он всегда шутил — и за несколько месяцев, проведённых бок о бок, Нерия успела полюбить эту его черту. Сама она была куда увереннее и бойче — как в шутках, так и в делах сердечных. Но тут сама жизнь велела — расти в стенах Круга магов, каждую секунду ощущать себя желанной мишенью для демонов и людских интриг, при этом являясь единственной эльфийкой из всей когорты, — такое не могло не закалить. Наверное, именно поэтому Нерия, пусть и будучи зелёной новобранкой Ордена Серых Стражей, почти сразу же оказалась во главе как их крохотного отряда, так и их огромной миссии. Алистер не стремился командовать, хоть и был старше, опытнее, но он предпочёл уступить, стать её надёжным тылом, помощником, опорой во всём — и заодно первым человеком, которому она рискнула довериться после предательства Йована. Сама же Нерия просто не умела оставаться в стороне от принятия решений. Она всегда рвалась вперёд, грудью на амбразуру. Уйдя на войну с порождениями тьмы, хваткая эльфийка так и не научилась не быть «всем бочкам затычкой», как называли её, посмеиваясь, старые учителя из Круга. Впрочем, возможно, именно из-за такого яркого контраста между ними смешливый, скромный добряк Алистер и сумел завоевать её симпатию с первых же минут знакомства. Позже, узнав его получше, Нерия прониклась ещё сильнее: самоотверженное умение Алистера сопереживать другим импонировало девушке, а его почти детская искренность подкупала. И эта привязанность крепла с каждым новым днём, с каждым новым решением, в которых Нерия и Алистер раз за разом оказывались на удивление солидарны. Однако, пусть и полностью понимая природу своих чувств, Нерия держала язык за зубами, здраво оценивая неуместность разговоров на эту тему. Всё же разгар Мора — угрозы гибели всему живому, которую могли остановить лишь Серые Стражи — далеко не лучшее время для того, чтобы один из двух уцелевших Стражей страны признавался второму в любви. Тем более такому Стражу, как Алистер: неискушённому, ранимому и чистому душой, что твоя Андрасте. Так уж вышло, что Алистер, как видно, в этом вопросе всё же оказался куда смелее её. Протягивая ошарашенной магичке прекрасную алую розу негнущимися от смущения пальцами, он отважился сказать ей напрямую — сказать, что всё это время он… В общем, как выяснилось, привязанность Нерии была взаимной. Эльфийка молча приняла цветок, а потом, не сдержавшись и огорошив этим Алистера похлеще чар паралича, в один прыжок подскочила к нему и крепко обняла. Когда он, немного отойдя от удивления, с готовностью обнял в ответ и, нагнувшись, уткнулся носом в её взлохмаченную макушку, Нерия чувствовала себя счастливее, чем когда-либо в своей жизни. Даже опасность Мора и всё ещё терзавшая сердце горечь по Йовану, Остагару и Лотерингу не способны были отныне омрачить её счастья.***
— Миледи, позвольте предложить вам немного вина? Роза Рована, винтажная… — Мне нужна Тревельян! Тревельян, а не твоё треклятое пойло, человек! Уж тем более не то пойло, в названии которого фигурирует слово «роза»! Нерия злобно скрестила руки на груди, обведя присутствующих свирепым взглядом. Она, миниатюрная эльфийка, привычно смотревшая на людей снизу вверх, была гораздо ниже и двух бравых стражников у дверей, и даже этой тонкостанной советницы Инквизитора, которую, казалось, откровенная грубость гостьи нисколько не обижала. И всё же, как и всегда, человечьи дылды прекрасно понимали, что, стоит Нерии пожелать — им всем придётся несладко. Что даже без своего посоха, сиротливо прислонённого к стене, она уделает их, если на то будет её воля. На лице стражника, что помоложе, читался явный трепет перед суровой магичкой и, не будь Нерия сейчас в таком гневе, это бы её даже позабавило. — Инквизитору Тревельян сообщили о вашем приезде, леди Страж-командор, — терпеливо сообщила советница, дав знак молоденькому кухарёнку оставить вино на столике и удалиться. — Она уже совсем скоро будет в крепости. — Не называй ме… — Впрочем, Нерия проглотила конец фразы, передумав её договаривать. Незачем было объяснять этой расфуфыренной аристократке, почему прежнего титула Нерия больше не достойна, почему один лишь только звук его теперь режет ей уши и бередит сердце. Разве могли простые людские слова в полной мере выразить причины? Разве Жозефина Монтилье, юная антиванка на побегушках Инквизитора, сумела бы понять всю глубину вины и отчаянья Нерии? Её ненависти к себе самой? Теперь, после произошедшего со Стражами, после произошедшего с Алистером, Нерия не имела никакого морального права продолжать зваться Стражем-командором Ферелдена. Она потеряла почти всех немногих, кого набрала в Орден за десять лет. Потеряла, потому что предала их, оставив на произвол судьбы. Нерия не была рядом, не уберегла свой Орден от поползновений Корифея, пусть и покинула Стражей во имя благой цели, во имя их всех, но что с того? Её ошибки всегда стоили слишком многих жизней, но эта оказалась самой роковой. Оттого то, что Нерия всё же сумела найти лекарство от Скверны, сейчас виделось ей величайшей насмешкой судьбы. Кого ей теперь исцелять? Кучку рекрутов, которым до первых отголосков Зова ещё ждать лет пятнадцать как минимум? Или себя саму, которой уже и жить-то больше не хотелось? Что-то неуловимо изменилось в комнате, спасая советницу Монтилье от новой вспышки бесконтрольной ярости Нерии. Пусть чуткие эльфьи уши не уловили никакого шума, но Нерия каким-то седьмым чувством ощутила, что они с мадемуазелью Монтилье и караульными больше не одни в помещении. Резко обернувшись, она без малейшего удивления увидела, что на пороге стояла Лелиана. Стоило этого ожидать, ведь именно Лелиана зазывала её сюда. Взволнованная и обрадованная встрече, подруга изменилась за те годы, что они не виделись — стала старше, лицо её сделалось увереннее, жёстче и оттого, хотя это казалось маловероятным, ещё красивее. Тёмные одежды главы шпионской сети Инквизитора были ей к лицу. Впрочем, кое-что в облике Лелианы осталось прежним — и послушные гладкие рыжие волосы, и глаза: искристые, яркие, полные жизни. — Нерия! — Это было единственным, что она произнесла вслух. После Лелиана метнулась к эльфийке и, прежде чем Нерия успела бы возразить, заключила ту в крепкие объятья. И тут на Нерию непрошеным грузом свалились воспоминания, в единое мгновение подмяв её под себя. Точно так же Лелиана обнимала её и прежде, в их старом лагере. Тогда, пусть их и изводил ужас перед неотвратимостью Мора, пусть тягость битв и горечь потерь сдавливали их сердца железной рукой — зато они были друг у друга. Умели смеяться. Дружили, любили, надеялись. Тогда, хихикая, Лелиана выпытывала у покрасневшей Нерии все детали о том, каков бывает Алистер ночами, когда они вдвоём прятались от всего мира за тонкой тканевой стенкой её палатки. Тогда же до Нерии дошло, что это именно Лелиана убедила Алистера признаться в чувствах, заверив робкого воина в том, что глава отряда его не отвергнет. И Лелиана же много позже успокаивала Нерию в Денериме, когда та, искусав губы до крови, считала секунды, ожидая, пока Алистер и Морриган завершат тёмный ритуал. В ту ночь Нерия была готова пожертвовать своей гордостью и душевным покоем, пусть на один лишь час, но отдать любимого мужчину другой, даже зная, что ему суждено зачать с нею дитя — только бы магия Морриган сработала, только бы они с Алистером оба смогли пережить битву с Архидемоном. Нерия была готова и на куда большие уступки и лишения, лишь бы не потерять его. Но, как видно, в конце концов все её жертвы оказались напрасны. В уголках глаз защипало, но Нерия упрямо дёрнула головой, приказывая незваным слезам немедленно исчезнуть, и неважно куда — пусть сгинут, да хоть к порождениям тьмы на кулички, но даже думать не смеют предательски стекать по щекам! Нельзя было демонстрировать молчаливым свидетелям этой сцены всю глубину её боли. Они все тут заодно с Инквизитором, все, включая Лелиану, и, значит, тоже повинны в случившемся. — Где Тревельян? — выдохнула Нерия, отстраняясь от Лелианы. Гнев и ненависть вновь заполняли её без остатка, с лёгкостью вытесняя ностальгию по былым временам. Она видела по лицу Лелианы, что та понимает, видела, что Лелиане тоже плохо. Что Лелиане, всегда бывшей добрым другом им с Алистером, больно — за неё, за него, за них обоих. Но что-то сломалось внутри Нерии, и ей сейчас было искренне плевать на всё, включая чувства старой приятельницы. Весь мир, тот самый, который они рука об руку с Алистером отбили у Архидемона десять лет назад, перестал иметь значение, когда она его потеряла. В дверь постучали. Два быстрых удара — секунда тишины — ещё три удара. Жозефина Монтилье выпрямила спину и поднялась с места. — Леди Сурана, её милость готова вас принять.***
Их первый раз случился на Глубинных тропах. Близость порождений тьмы во главе с самим Архидемоном, бесконечные мрачные туннели из камня, никогда не видевшего солнца, опасность, которая подстерегала отовсюду, обильные россыпи ссадин и синяков по всему телу, полученных после боя с тремя десятками гарлоков, — всё это оголяло чувства, тревожило разум и, как никогда прежде, напоминало обоим Стражам о близости смерти. А когда же ещё, если не в шаге от объятий костлявой, им было так отчаянно и страстно желать жизни? В полной темноте, в каких-то считанных футах от палаток Морриган и Огрена, Нерия с замирающим сердцем устроилась на лежанке Алистера. Не пожелав спать в одиночку, она, с молчаливого согласия второго Стража, решила остаться под его тентом. Возможно, мудрее было бы просто обняться, согреться теплом друг друга, порадоваться отсутствию сквозняка да пещерной капели, от которых их худо-бедно укрывал походный шалаш, и постараться уснуть, восстановить силы, пока Огрен и его гномья секира на пару несли дозор у входа в облюбованный их отрядом грот. Но далеко не мудрость вела Нерию в ту ночь. Лёжа так близко к Алистеру, слыша его взволнованное дыхание и бешено тарабанящее сердце — звуки, без слов зовущие её, кричавшие, что и он жаждет того же самого, пусть из-за неопытности и не знает, как это выразить, — Нерия отбросила сомнения и, прижавшись к возлюбленному вплотную, поцеловала его так, как ещё не целовала прежде. То уже не было невинным касанием губ о губы, порой украдкой случавшимся у Стражей в лагере. Этот поцелуй грозил обратиться жидким пламенем, согревающим, обжигающим, будто огненный торнадо, таким ярким, что сам Архидемон прилетел бы на его свет. Алистер быстро учился, действуя всё активнее, и вскоре полностью обрёл контроль над её ртом. Нерия же не могла сдержать тихого довольного смешка, топлёным маслом растекаясь в его жилистых руках: знала бы, что в этом скромнике умещается такой задор, нипочём бы не тянула так долго со «взрослыми» поцелуями. Впрочем, ничего в тот миг она не понимала яснее, чем то, что одними поцелуями дело теперь не обойдётся. Вечность спустя, оторвавшись от его губ, Нерия с упоением прижалась носом к подбородку Алистера, глубоко вдыхая запах его кожи, провела кончиком острого язычка по линии его челюсти, шее, плавно очертив крупный кадык, спустилась ниже, к ключицам, и ещё ниже, к широкой практически безволосой груди, на ходу помогая себе руками, судорожно расшнуровывающими завязки на его нательной рубахе. Любят ли мужчины, когда их торс ласкают губами? Нерия понимала, исходя из своего опыта, что нравилось такое далеко не всем, но её Алистер оказался счастливым исключением. Ей даже пришлось зажать ему рот ладошкой, ведь не знавший прежде столь откровенных способов касаться другого человека воин так разомлел от её движений, что не сумел сдержать низкого стона. Как бы то ни было, через несколько минут затыкать пришлось уже саму Нерию, ибо её ученик, схватывающий все премудрости на лету, перекатил девушку на спину и теперь сам основательно занялся уже её грудью. И, ощущая, как он с едва слышным порыкиванием жадно вбирает в себя её сосок, обволакивая его влажной теплотой своего рта, скользя по ареоле неугомонным, явно жаждущим всё распробовать языком, Нерия поняла, что дойдёт до пика ещё до того, как Алистер доберётся до её бёдер. Впрочем, когда он наконец добрался, не мешкая повторив внизу все те ласки, что она показала ему во время поцелуя, смакуя, совершенствуя их, изучая её тело со рвением раззадоренного берсерка, Нерия очень быстро дошла до пика ещё раз. И кто только придумал, что парни не способны отыскать у женщины ту точку, от касания к которой хочется на стену лезть от удовольствия? Устроившись промеж её ног, Алистер справился с этой задачей шутя, то ли инстинктивно понимая, что делать, то ли втайне позаимствовав теоретических знаний о процессе у Зеврана. Нерии было всё равно, откуда возлюбленный разузнал детали: разум окутало туманом, её трясло от наслаждения и простого осознания того, что они наконец-то решились познать друг друга — оттого сил хватало лишь на то, чтобы вплотную прижимать к лицу подушку в попытке заглушить рвущиеся наружу вскрики и, обхватив голенями широкую спину Алистера, до предела подаваться навстречу его алчущему рту. Распалившись до изнеможения, Нерия, которой в тот миг ничего в целом свете не хотелось больше, чем ощутить его, наконец, внутри, притянула Алистера, улыбающегося и взъерошенного, к себе, выше и, впиваясь поцелуем в его мокрые от собственной влаги губы, обхватила ладонью его напряжённый член. Почувствовав её касание, Алистер судорожно выдохнул, вмиг покрывшись почти осязаемыми мурашками. Нерия успокаивающе потёрлась лицом о его щёку: пусть её храбрый воин и был максимально возбуждён, пусть и успел уже дотронуться до неё в каждом, самом укромном уголке, сейчас он жутко волновался, как и всякий, кому выпадало впервые в своей жизни заняться любовью. Подбадривая Алистера тихим шёпотом, Нерия двинула кистью вверх и вниз по его вздыбленной плоти, а затем уверенно направила её рукой, помогая Алистеру войти в себя. Ему понадобилась пара минут, чтобы освоиться, а потом он с готовностью перехватил инициативу, ускоряясь, углубляясь, чередуя темп, угол погружения и напор, словно проверяя, какие ещё грани удовольствия бывают у соития — тем самым заставляя девушку тихонько поскуливать от исступления в его плечо. Вскоре Нерию накрыло в третий раз. — Знаешь, я готов собственноручно перебить всех порождений тьмы на свете, если после каждой битвы ты будешь встречать меня вот так, — заявил Алистер самым нахальным шёпотом, который Нерия только от него слышала. Они лежали в объятьях друг друга, разгорячённые, липкие от пота и довольные, и эльфийка при всём желании не смогла бы сейчас определить, где чьи были руки и ноги. — Перебьём вместе, — глухо смеялась она ему в ухо, в паузах между каждым словом озорно покусывая прохладную солоноватую мочку. — И я тоже не против, если каждый раз будет так. — Каждый день? — уточнил он, прижимая её к себе ещё крепче. — А не устанешь? — хохотнула она, развернувшись набок, оперев голову на согнутую в локте руку и уставившись на Алистера хитрым взглядом, пусть в кромешной тьме она скорее предполагала, где было его лицо, нежели действительно видела его. — Никогда, — торжественно заявил явно вошедший во вкус Страж. Его рука уже скользила по её обнажённому животу, явно намереваясь опуститься ниже, словно он желал действиями продемонстрировать полное отсутствие какой бы то ни было усталости. — Хочу проводить так свободное время каждый день. Каждый день, пока живём на свете.***
Нерия ожидала, что Инквизитор Тревельян встретит её в тронном зале. Что разговор состоится при всём честном народе, при советнице Монтилье, которая непременно попытается представить гостью официально, навесив на «госпожу Сурану» ворох ненужного кружева из титулов и званий, не значащих для эльфийки ровным счётом ничего, при Лелиане, при десятках напыщенных орлесианцев, воинов, магов, разгуливающих по Скайхолду, словно по торговой площади Вал-Руайо. Но её проводили во внутренний дворик крепости, в сад, в котором то ли по настоянию Инквизитора, то ли из-за занятости челяди и солдат в других частях замка, не было практически никого. Тревельян оказалась высокой женщиной, такой же рыжей, как Лелиана, пусть буйство крупных пышных локонов Инквизитора и разительно отличалось от гладкой шевелюры главы её шпионской сети. Грубый шрам пересекал левую часть лица, наискосок проходя по лбу, брови, задевая щёку. Густая россыпь конопушек виднелась на каждом открытом участке кожи. На руке горела зелёным пламенем знаменитая метка. За спиной пристёгнут посох, неплохой, весьма неплохой, но и в подмётки не годившийся оружию Сураны. Магичка, как и она сама, широкоплечая, статная. Ненавистная. Нерия пристально разглядывала хозяйку Скайхолда, и злая усмешка расцветала на лице. Что ж, так будет даже проще. Неужели Тревельян думала, что после того, что случилось, Нерия не воспользуется таким шансом? Вот она, виновница её горя, стоит себе посреди цветущего сада и щерит зубы — разве сможет Нерия просто смотреть на это, смотреть и не предпринять ничего? Да, она оплошала, не сумела защитить свою правую руку, своего любимого, своё сердце, зато сейчас за это можно отомстить той, кто виноват ещё больше, той, кто его и погубила. Посох в поясном креплении завибрировал — Нерия физически ощущала, как магия в нём стремится слиться с магией в её руке, чтобы удар был сильнее, крепче. — Для меня большая честь познакомиться с вами, миледи, — сказала Тревельян, делая шаг навстречу и протягивая ладонь. Нерия проигнорировала жест. Паралич — заморозка — каменный кулак. Если повезёт, после этой связки Тревельян расколотит на сотню маленьких кусочков. Если повезёт чуть больше, Тревельян отразит атаку, и Нерия позабавится, разогреет мышцы в битве с сильной соперницей, но после всё равно уложит ту на лопатки, разверзнув здесь напоследок огненную геенну. — То же вы сказали Алистеру, когда принимали его помощь в борьбе с Корифеем, Инквизитор? — процедила Нерия сквозь зубы, даже не пытаясь скрыть презрения в голосе. Она видела, как глубокие печальные тени затягивают лицо собеседницы, как опускаются её плечи. — Миледи… — тихо начала было Тревельян. Нерия не позволила ей продолжить. — Когда-то этот человек вместе со мною спас вас от Мора. Если бы не он, если бы не мы, вас бы не было на свете, Инквизитор. Не было бы вашего громадного замка, всех ваших разодетых слуг и последователей. Точнее, замок-то, может, и остался бы, да только стал бы оплотом мерзким монстрам, разрывающим на части мужчин, безвозвратно калечащим женщин. Когда-то Алистер отказался от всего ради вашей безопасности. И как вы ему за это отплатили? — Госпожа Страж-командор, Алистер… — Алистер, Инквизитор! Алистер бился с Архидемоном, Алистер обезглавил столько вожаков порождений тьмы, сколько дней вы на свете не прожили. Алистер отринул все регалии, отверг корону, принадлежавшую ему по праву крови, истребляя нечисть во имя всего рода людского. Он, как и я, как и все Серые Стражи до сего дня, носим в себе отраву, убивающую нас с каждым вдохом, ополовинивающую отмеренный нам срок, медленно сводящую нас с ума и забирающую у нас ночной покой, — всё ради мирной жизни в Тедасе, жизни, которую не отнимут у вас порождения тьмы! И вот, стоило нам истребить величайшую угрозу человечества, стоило нам восстановить Орден и очистить деревни от алчущих пожрать ваших детей гарлоков, стоило нам пожелать хоть немного пожить, стоило мне покинуть страну на каких-то полгода в поисках лекарства от нашей Скверны — что произошло тогда? ЧТО ВЫ СОТВОРИЛИ С ТЕМ, БЛАГОДАРЯ КОТОРОМУ ДЫШИТЕ, ИНКВИЗИТОР? Она перешла на крик — и ей это было на удивление безразлично. Она выхватила из-за спины посох, и на его основании клокотали настолько яркие молнии, что на мгновение Нерию ослепило. Она ткнула оружие почти под нос Тревельян, и ярость её была так велика, что Нерия получила бы настоящее удовольствие, разреши она себе расширить действие чар хотя бы на дюйм вперёд, прошивая голову ненавистной конопатой девчонки разрядом чистейшего электричества. Тревельян не стала спорить. На лице её не было и следа обиды или злости — лишь скорбь, отчего Нерию ещё сильнее колотило негодование. Как смеет эта выскочка оставаться столь благопристойной сейчас, когда сама Нерия готова была впустить в себя целую орду демонов гнева, разорвать, развоплотить, уничтожить и тело, и душу той, кто погубила Алистера? А затем конопатая сделала то, чего Нерия никак от неё не ожидала. Приложив сжатую в кулак руку к сердцу и согнув голову, — в тот миг у Нерии ёкнуло в груди, ведь так же всегда выражал уважение и её возлюбленный Страж — Тревельян опустилась перед ней на одно колено. — Вы правы, леди Страж-командор, — тихо ответила она, и её голос был едва различим за треском посоха. — То, что Алистер погиб, — моя и только моя вина. Он был одним из двух добровольцев, вызвавшихся прикрыть наш отход из Тени. Это мне было решать, кто из них останется там, и я не смогла выбрать Хоук. Поэтому остался Алистер. Я видела, как он бился с воплощением Кошмара, с монстром, страшнее которого я не встречала никогда. Последнее, что я помню о нашем побеге из Тени, — это он, — воплощение смелости и отваги — рассекающий мечом жвала гигантского чудовища с вашим именем на губах, миледи. Нерия не сдержалась и закричала: раздирающе, громко, с надрывом. Тревельян подняла на неё взгляд. В зелёных, как у Алистера, глазах стояли слёзы. — Каждый день с тех пор я ненавижу себя за это. За то, что из-за меня погиб Герой Ферелдена. И не только он, моя леди. Мои руки по локоть в крови — она не высыхает на них со времён восстания магов, и не всегда случается так, что кровь эта принадлежит моим врагам. Порой это друзья, госпожа. Порой это — последствие невозможного, сложного, самого ужасного выбора, такого, которого я не пожелала бы и врагу. Из таких выборов состоит моя жизнь, такова моя ноша как главы Инквизиции. Кому жить, кого защитить, а кого оставить на растерзание демонам — ведь не всегда бывает достаточно времени и людей, чтобы помочь всем. Куда успеть, а какие выжженные руины навеки впечатаются в память, будут терзать по ночам. Кого из друзей лишиться, чтобы из-за неумения пожертвовать одним не потерять всех и всего. Я сколько угодно могу проклинать себя за сделанный мной сложный выбор, но мне приходится делать его снова и снова. И именно поэтому, а не из страха перед Корифеем, я порой жалею, что трон Инквизитора не занял кто-то иной. Нерия чувствовала, как её грудь сжимает, словно в тисках. Она слушала и, как бы ни хотела отмахнуться от слов Тревельян, как бы ни жаждала мести, отвергая любые доводы против кары над Инквизитором — прекрасно понимала то, о чём говорила преклонившая перед ней колено женщина. О, Нерия понимала это, наверное, лучше любого другого во всём Тедасе. Выбор был бичом её судьбы. Остаться ли ей в Лотеринге, чтобы оборонять его от порождений тьмы, или уйти, бросив деревню на растерзание гарлокам, чтобы успеть исполнить свою миссию, которая единственная была способна привести к победе над Архидемоном? Кому помочь в борьбе за гномий престол: благородному, справедливому, но слабому консерватору или интригану и братоубийце, который, однако, положил жизнь, чтобы облегчить участь неприкасаемых и наладить столь нужную Орзаммару торговлю с поверхностью? Истребить родной Круг магов, чтобы избежать прорыва одержимых во внешних мир, или довериться безрассудной надежде и постараться спасти хоть кого-то вопреки страшному риску? Помочь Йовану избежать заслуженной кары или видеть, как бывшего лучшего друга усмиряют, навсегда лишая его способности мечтать и испытывать эмоции? Уговорить любимого, навязать ему, бастарду Мэрика, корону Ферелдена, которой Алистер никогда не хотел, или поддержать его в стремлении остаться со Стражами, понимая, что короля будет беречь войско, а Стражи рискуют проститься с жизнью каждый божий день? Рука Нерии задрожала и немного опустилась. Навершие посоха всё ещё было угрожающе направлено на Тревельян, но, по крайней мере, больше не трещало у той прямо перед лицом. Инквизитор никак на это не отреагировала, лишь продолжая глядеть на эльфийку снизу вверх своими огромными зелёными глазами. — Леди Страж-командор, ваш гнев понятен и справедлив. Вы писали мне, вы просили меня его уберечь. И я, малой девчушкой восхищавшаяся вами обоими, мечтавшая стать такой, как вы, миледи, думала, что готова сделать всё, чтобы сдержать слово. Но, как оказалось — не всё. Нас осталось лишь трое перед разрывом, когда Кошмар преградил нам путь. Я не могла пожертвовать Хоук. Я не могла — пусть в тот миг и хотела бы этого — пожертвовать собой, ведь только мне под силу было запечатать брешь между Тенью и явью, не дать тому чудовищу прорваться вслед за нами через завесу, в мир людей. И всё же, вы правы в том, что ненавидите меня. Я всё понимаю. Я виновата перед вами. Я чувствовала бы то же самое, сгуби чужая воля моего… — Эвелина! — взревевший где-то сбоку мужской бас — окрик, полный шока и ярости — заставил Нерию обернуться. К ним, обнажив клинок, спешил мужчина: невысокий, но коренастый, черноволосый, бородатый, чем-то отдалённо напоминающий Дункана. Незнакомец был облачён в Грифонью кольчугу — Нерия с удивлением узнала доспех, чертежи которого когда-то собственноручно отправляла Тревельян в дар вместе со своим злосчастным письмом. — Блэкволл, нет! — горько, но уверенно воскликнула Тревельян, вскинув руку. — Не вмешивайся! — Она стоит над тобой с клятой искрящейся палкой! — на ходу рявкнул Блэкволл и, добежав до магичек, выверенным движением поднял меч, целясь куда-то в район горла Нерии. — А ну бросьте посох, мадам, и отойдите! Иначе… — Иначе что? — холодно поинтересовалась Нерия, испепеляющим взглядом вперившись в суровое лицо вояки. Как видно, глупец, носивший смутно знакомое имя, не знал, кто стоит перед ним. Не понимал, что у него против неё не было никаких шансов. Что его железная тыкалка и даже шикарные доспехи, пусть и улучшенные по технологии самой Нерии, против её магии оказались бы бесполезнее, чем бумажная крыша против ливня. Но так тому и быть, коли на то пошло, эльфийка была совсем не против преподать бородачу этот урок. — Блэкволл, уходи сейчас же! Мы разберёмся с этим сами! Да неужели в голосе Тревельян в кои-то веки зазвучал страх? Причём явно не за себя. Нерия ещё раз внимательно окинула взглядом мужчину. Немолодой, но собой недурён, явно способен был ещё покорять девичьи сердца. Или хотя бы одно конкретное сердце? Эльфийка задумчиво осмотрела его облачение. Грифонья кольчуга была модифицированной версией доспеха Стражей древности. И пусть факт того, что кто-то из воинов Инквизитора носил броню, эскизы которой прислала им сама глава ферелденского Ордена, был неудивителен, но в сочетании с тем, что было закреплено в уголке нагрудной пластины, узнаваемый образ обретал целостность. Злая усмешка искривила губы Нерии. Значок Серых Стражей Орлея она бы ни с чем не спутала. В следующую секунду она вспомнила и имя. Ну конечно же, Гордон Блэкволл — одна из сотен изученных ею записей в списках Стражей Монтсиммара. Занятно. — Значит, тоже решила завести себе мужчину из наших, Тревельян? — ядовито усмехнулась эльфийка. — Как иронично. — Миледи, прошу вас! Вы пришли за мной, я перед вами. Он здесь ни при чём, он просто… — Вы её тронете только через мой труп! — не дав Инквизитору договорить, прорычал Блэкволл, опасно сверкая глазами. Нерия хмыкнула. О, да ведь бородач не лукавил! И тогда до неё вдруг дошло: дело было не в том, что Блэкволл не понимал, кто тут сильнее — прекрасно понимал. Но, даже осознавая, что Нерия его размажет, как букашку, отступать не собирался. И она невольно улыбнулась — настолько ярко, пусть и совсем несхожий с ним внешне, этот человек сейчас напомнил ей Алистера. Такой же безрассудный, храбрый, готовый грудью прикрыть возлюбленную от любой беды. Нерия вновь повернулась к Тревельян. А у этой был взгляд, как у Алистера — добрый, изумрудный, словно весенняя листва. Хотя в данную секунду и перепуганный — Инквизитор явно всем сердцем боялась за сохранность своего Стража. Молнии погасли. Нерия одним неуловимым движением убрала посох за спину. Понимание пришло явно и неотвратимо, как ушат холодной воды на голову: ей вообще не стоило сюда приходить. Конечно же, она чувствовала это и раньше — просто не разрешала себе этого осознать, предпочтя с головой погрузиться в пучину ненависти и жажды мести. Да только кому было мстить? Эвелине Тревельян, взвалившей на свои плечи всё бремя борьбы с Корифеем точно так же, как некогда сама Нерия взвалила на себя войну с Мором? Можно было сколько угодно мериться важностью миссий, масштабами грозящих бед, но разве был в этом смысл? Нерия смотрела прямо перед собой и с болезненной ясностью видела, как глупо было винить Тревельян в смерти любимого. Она чувствовала, что Инквизитор ей не соврала: Алистер мог вызваться добровольцем, мог пожертвовать собой ради всеобщего блага — это всегда было в его характере. Она бы даже удивилась, если бы ей сказали, что он не попытался прикрыть отряд. Ведь это и делало его им. Разве не за справедливость и самоотверженность Алистера она во многом когда-то и полюбила его? Сколько раз он вот так защищал её саму? Сколько раз делился последним, отрывая от себя, чтобы помочь другим? И разве он не понимал всю важность миссии Инквизитора, разве не осознавал, что её борьба может иметь не меньше влияния на жизнь простых людей, чем та, что некогда выиграли они с Нерией? «Разве ты сама не понимаешь этого? Ты, размахивавшая своим грёбаным посохом перед носом женщины, виноватой лишь в том, что она пережила то, что не пережил он?» На этот вопрос, молча заданный самой себе, Нерия знала ответ, пусть ни на одну секунду с момента получения дурных вестей она не позволила себе поразмыслить об этом на холодную голову. Раздираемая мукой потери, она убедила себя, что отныне ей плевать на чужие чувства, на мотивацию чужих поступков, что, раз Алистера больше нет, ей не важны причины. Что она не остановится, пока не заставит каждого причастного ощутить ту же боль. И лишь теперь понимала: увидев её такой, злобной, эгоистичной, ненавидящей всех и вся, любимый человек просто не узнал бы свою Нерию. Тело прошила слабость. Дышать стало тяжело, стоять было ещё тяжелее. В тягость приходилось просто-напросто продолжать существовать. Но Нерия наскребла сил выдавить из себя: — Твой Серый Страж явно любит тебя, Эвелина. Так что смотри уж, береги его. «Береги, девочка, потому что нет ничего ужаснее, чем потерять такую любовь. Мне-то можешь поверить». В эту секунду Нерия искренне не хотела, чтобы кто-то ещё — кто угодно в целом мире — познал эту боль. Такого не желают даже врагу, ну а Тревельян, по сути, никогда не была ей врагом. Нерия развернулась, намереваясь уйти. Прочь, куда угодно — неважно, не имеет значения. Раньше её вела жажда отмщения, но теперь этой жажды не стало, а значит, не имело значения уже больше ничего. Однако сделать шаг она не успела — сад поплыл перед глазами, и Нерия рухнула оземь. Последним, что эльфийка увидела перед тем, как потерять сознание, был взволнованный взгляд огромных зелёных глаз. «Алистер!» — вспышкой резануло в мозгу, а затем её объяла тьма. Всё, что было после, в голове не отложилось. Нерия Сурана не помнила и не осознавала того, как Инквизитор Тревельян бросилась к ней, как пыталась привести в чувство, как дала распоряжение лучшим лекарям позаботиться о здравии своей почётной гостьи, Героини Ферелдена. Не знала она и того, что Лелиана не отходила от её постели ни на секунду. Что Морриган, которая, как оказалось, тоже приехала в Скайхолд, частенько дежурила с Лелианой на пару. Что весь замок ходил на цыпочках мимо её спальни, а врачеватели варили для неё сильнейшие эликсиры, делая всё, чтобы миледи Страж-командор очнулась. Всего этого Нерия Сурана не знала, да и знать не хотела, ведь ей было хорошо в забытьи. Там её Алистер, весёлый и умиротворённый, держал её в своих объятьях. Там ей было не больно. Он целовал её смеющиеся губы, он ласкал её тело, он гладил её плечи и руки, а она просила лишь об одном: не останавливаться. Быть с нею рядом. Всегда. — А ты не устанешь? — с улыбкой шептал он, зарываясь носом в её волосы. — «Всегда» — это же очень надолго, радость моя. — Никогда не устану. Хочу проводить так свободное время каждый день. Каждый день, пока живём на свете. И то, что один из них на свете уже и не жил, здесь, в мире грёз, где смерть была над ним не властна, больше не имело никакого значения.