Dead souls

19 июня, 20 лет назад — Я же говорил, что не люблю праздники, Ода! Заливистый смех становится ему ответом. Подарочная бумага шуршит под пальцами, обнажая небольшую коробочку. Глаза Дазая блестят от любопытства. — Что там? Одасаку не отвечает, лишь, улыбаясь, кивает на коробку, мол открой и узнаешь. Осаму трясет ее, от чего содержимое бьется о стенки с характерным звуком. «Что-то маленькое и металлическое, — вдохновленно думает он и спешит достать подарок. — Может быть, кольцо?» Украшения Дазай не жалует, как и всё, что напоминает о матери: та всегда обвешивалась ими, чем напоминала сороку, и жить не могла без очередной блестящей вещи. Дазай не блестел — вот она и сдала его в приют. Спасибо, что не продала. Осаму не жаловался: в приюте его хотя бы кормили. Мать часто пропадала в казино, а после, при должном везении, тратила заработок на алкоголь и драгоценности. Если, конечно, дешевые кольца со стекляшками вместо камней можно было так назвать. Впрочем, на эти драгоценности слетались, подобно диким воронам, ее любовники. Так что, спасаясь от такой жизни, Дазай был даже рад попасть в приют. Однако окажись в крохотной коробочке кольцо, он, конечно, с радостью примет его. Одасаку ведь старался.... К его счастью, кольца в ней не оказывается. Только монетка со странной гравировкой. Никогда прежде Осаму не встречал подобной валюты, поэтому в замешательстве косится на друга. Тот хмыкает и вытаскивает монетку из коробки. — Это монетка удачи, — торжественно сообщает он. Дазай шутливо фыркает, выхватывая подарок из пальцев друга и вертя в руках. — Тех, кому она принадлежит, преследует удача. — Где ты её откопал? — Монетка ловит луч солнца и бросает блик на стену. Дазай улыбается, играясь солнечным зайчиком. — О таком не принято спрашивать, Дазай, — Ода наблюдает за ним, сощурив глаза от солнца. — Почему? Осаму отвлекается от монетки и непонимающе смотрит на Одасаку. Последний вздыхает, пожимая плечами. — Потому что это может смутить того, кто дарит. Осаму заторможенно кивает. — Не понимаю, что плохого в том, чтобы знать, откуда подарок? Вдруг он краденный или… — он прерывается, слыша смех Оды. — Именно поэтому лучше и не знать. Меньше знаешь, крепче спишь. — И всё же, почему именно она? Улыбка Оды становится ностальгирующей. — Это первая монета, которую я выиграл, благодаря своему дару. Глаза Дазая по-детски восторженно сияют. — Да ну! — Он поднимает монету выше, перекрывая ею солнце. Затем подбрасывает в воздух и с лёгкостью ловит. Начищенный до блеска металл, вспышкой сверкнув на солнце, холодит пальцы. — Тогда почему бы тебе не оставить памятную вещь себе? Осаму не смотрит на друга. Ода опускает голову, глядя под ноги. — Подумал, удача тебе не помешает. Дазай изумлённо наклоняет голову, но решает не спорить. Месяцы спустя эта крохотная монетка станет единственной ниточкой, напоминавшей о существовании Оды. — Нет, Ода, — едва слышно произносит Дазай, стоя у могилы друга. Единственный цветок, принесенный им же, олицетворяет свободу. Свободу от жизни или от страданий, Дазай не знал. Купил в первой попавшейся лавке одинокую белую лилию и понадеялся, что она подойдёт. — Удача нужна была не мне.

***

Настоящее время Возвращение в Отдел вызвало неожиданный переполох. Стоило Дазаю переступить порог, как с десяток охранников окружили их скромную компанию, направляя на них пистолеты и пресекая любые попытки сбежать. Осаму, впрочем бежать не собирался. Он сразу узнал их форму — синяя с эмблемой пера и стрелы на груди. Такую носили лишь постоянные работники Отдела контрактов, за исключением непосредственно тех, кто встречался с контракторами, вроде Дазая и теперь Чуи. Вывод напрашивался сам собой: охранников прислал Мори. — Дазай Осаму, поднимите руки вверх, чтобы я их видел, — басит один из них, выходя вперёд из кольца. — Вы обвиняетесь в покушении на убийство одного из глав. — Дазай? — Чуя сбоку невольно отступает в сторону. Осаму замечает, как тот недоверчиво хмурится, оглядывая охранников. — Я не знаю, — шепчет он в ответ, опережая вопросы. И это чистая правда. Затем делает шаг вперёд с поднятыми руками. Плохое предчувствие, не покидавшее его с того момента, как случилось первое преступление, наконец оправдалось. Где-то глубоко внутри рождается догадка, но она так иллюзорна и призрачна, что Осаму игнорирует ее. Бросив последний взгляд на Ацуши и получив от того неуверенный кивок (мол понял вас, Дазай-сан, я позабочусь о Чуе), он под конвоем охраны следует по коридорам, пока наконец не оказывается у кабинета босса. Мори сидит за столом, в руках папка, содержимое которой он внимательно изучает. Хлопок закрывшейся двери, вырывает его из мыслей, и Огай поднимает взгляд. В кабинете осталось трое: он, Дазай и один из охранников, мирно стоящий за спиной у второго. — Как? — с нажимом спрашивает босс. Дазай пожимает плечами. — Что — как, Мори-сан? — Не прикидывайся дурачком, Дазай. Я всё знаю. Фукучи сказал, что слышал тебя. Фукучи, значит. Осаму самодовольно хмыкает, хотя испытывает прямо противоположное. Он привык контролировать всё и вся, предугадывать ходы, как в шахматах. Сейчас он знает лишь одно: если не доказать невиновность, будет худо. Сделать это будет сложнее, чем можно подумать. Чувство безысходности гадюкой копошится внутри. Дазай ненавидит змей. — Не знаю, что он вам там рассказал, но я здесь не при чем. Мори сверлит его взглядом. — Тогда что ты скажешь против доказательств? Улыбка медленно сползает с лица Дазая, он с интересом смотрит на Мори, слегка склонив голову на бок. Молчит, ожидая продолжения. Огай жестом указывает ему подойти ближе, после чего протягивает раскрытую папку. В ней фото с камер видеонаблюдения. — Смотри-ка это ты, — с иронией произносит Мори, не сводя глаз от лица Осаму. На фотографиях действительно Дазай. Два фото, два убийства. И на каждом Осаму маячит неподалеку. Чёрт. Он резко поднимает голову. Иллюзорная догадка становится чётче. Теперь до него доходит смысл происходящего. Кто-то хочет подставить его. Этот кто-то управляет испериями. Этот кто-то и есть убийца. Если удастся выйти на виновника, он снимет с себя подозрения. Но ведь это не могут быть все доказательства? Дазаю становится интересно. — Не отрицаю, что присутствовал там. Но оба раза я был лишь свидетелем. К тому же, — он стучит указательным пальцем по второй фотографии. — Я прибыл после того, как было совершено убийство. Мори непреклонен. — И я должен поверить тебе на слово? Дазай вздыхает, окидывая кабинет босса быстрым взглядом. Если есть фото с камеры, значит должна быть и сама камера. — Вы просматривали запись? Огай кивает. — Тогда наверняка видели, что я пришёл позже. В глазах Мори мелькает понимание. Он хмурится, однако не сдается: — Ты мог управлять ими на расстоянии, как в случае с Фукучи. — Я не умею управлять испериями. — С нажимом произносит Осаму. Стоящий позади охранник напрягается, делает шаг, но тут же оказывается остановлен жестом Огая. — Все помнят, что вы с Фукучи на собрании повздорили. Ты его недолюбливаешь. — А вы тоже убиваете всех, кто вам не нравится? — Язвит Дазай. Огай тяжело вздыхает, потирая глаза. — Но ты явно был враждебно настроен. Осаму лишь пожимает плечами. Мори откидывается на спинку кресла, прижимая ко рту сплетённые кисти. — Что тебе известно об испериях? — спустя несколько минут молчания наконец спрашивает он. — Не больше, чем вам, босс. Но на основании чего вы начали подозревать меня? Пару фотографий вряд-ли запутали бы вас. Глава кивает, засовывает руку в карман, а затем достает оттуда монетку. Дазай на мгновение теряет дар речи. Точно такая же гравировка, те же царапины ещё со времён, когда она принадлежала Одасаку. Дазай подаётся вперёд, не думая, на одном лишь желании выхватить её, забрать себе. Но рука Мори резко одергивается, и Осаму ловит воздух. — Значит, тебе знакома эта вещь. — Огай вертит монету между пальцами. — Знаешь откуда она у меня? Дазай не знает, но догадывается, потому медленно кивает. Мори же озвучивает ответ вслух: — Нашли на месте преступления. Какие контраргументы теперь? Осаму открывает рот, чтобы ответить, но тут же закрывает его. И как он мог не заметить пропажи? Единственный человек, с которым они разговаривали в тот день в коридоре — Ацуши. «Нет, — Дазай мотает головой, отгоняя навязчивые мысли. — Это точно не может быть он.» Он сглатывает, поднимая глаза на босса. Мори не сводит с него внимательных глаз. Даже если бы Мори поверил ему, доказательство неоспоримо. — Это был не я, — предпринимает попытку Дазай, понимая, что сам себе не верит. Мори устало вздыхает, поднимаясь из-за стола. — Завтра состоится собрание глав, где мы решим, какое наказание назначить тебе. Плечи Осаму опускаются, он согласно кивает. Мысли его блуждают далеко за пределами кабинета. Как доказать, что он невиновен? В ту ночь он не был с Чуей или Ацуши. Вечно отмахивался, что это не его дело — казалось бы, мелочь, но даже такая мелочь может обернуться против него. Фукучи сказал, что слышал его. Но это же… Невозможно? — в голове эхом звучит его собственный голос. Точно так же он сказал Чуе, когда они сидели в кафе. Невозможно — слово не для живых духов, вроде него, не для тех, кто заключает магические контракты. — А сейчас? — голос хрипит, выдавая волнение. — Переночуешь в карцере. — Вы не верите мне? Мори заминается, вертя в руках монету. — Я верю в факты, Дазай, — после паузы отвечает он. — Факты говорят мне, что это ты. Осаму горько хмыкает. — Я слышал от коллег, — внезапно начинает он. — Что вы, Мори-сан, боитесь меня. Огай холодно смеётся. Раньше Дазай бы покрылся мурашками — таким ледяным и невеселым был этот смех — сейчас же совершено всё равно. Он равнодушно продолжает: — Боитесь, что я могу занять ваше место Главы. Смех Мори резко обрывается, словно кто-то выключил звук. Дазай поднимает голову и встречается взглядом с темными глазами босса. На лице Осаму безмятежная улыбка. Мори напряжён в струну: дикий зверь на охоте. Он открывает рот, чтобы ответить, но в эту же секунду слышится грохот. Охранник вздрагивает, направляя пистолет на дверь. Стрелять не торопится, пока Огай не отдаст распоряжение. Мори и Дазай оборачиваются к источнику звука: дверь распахнулась так резко, что ударилась о стену позади. На пороге двое — и Дазай испытывает облегчение при виде них. — Дазай не виноват! — восклицает красный Чуя. Позади, сходя с ума от волнения, мечется Ацуши. Стоит рыжему закричать, как он тут же оказывается рядом, хватая за руку: — Уходим, Чуя! Накахара трясет головой, вырываясь из рук Накаджимы. Рыжие волосы растрепаны, щеки раскраснелись то ли от быстрого бега, то ли эмоций. Он подлетает к Дазаю, становясь вперёд, как стенка между ним и боссом. Осаму смеётся, кладя руку на плечо Чуе. Его свирепый вид почему-то кажется ему невозможно милым. Дазай улыбается. — Не знал, что у меня появился мой личный защитник. Мори хмыкает, переводя взгляд с Дазая на Накахару. — Вот мы и встретились, Чуя. Тот игнорирует смешки. Серьезно смотрит на Огая. Небесно-голубые глаза решительно сверкают. — Дазай не виноват, — повторяет он, теперь тверже и тише. — У тебя есть доказательства? Чуя запинается. — Он не мог… — Ацуши и я знакомы с ним намного дольше тебя, — беспристрастно замечает Огай. Чуя выдерживает его взгляд, слегка прищурившись. Дазай знает, что Мори просто выполняет свою работу, знает, что тот на самом деле неплохой человек… Но сейчас он его раздражает — до скрипа в зубах, до сжатых кулаков. Сделав медленный вдох, Чуя ставит руку на талию. — В ту ночь он был со мной, — выпаливает он. Дазай с трудом сдерживает удивленный вздох. Мори со скепсисом хмыкает, приподнимая брови. — Чем докажешь? — Мы читали дневник моей матери, — уверенно продолжает Чуя. — И Дазай ночевал у меня. А потом утром мы пошли в кафе. Официанты могут доказать. И у Дазая остался чек. Осаму поражен, с какой лёгкостью ложь слетает с его губ. В ту ночь Дазай был один, предоставив Чуе самому разобраться с дневником для начала, хотя со слов последнего все выглядит правдоподобно. Дазай косится на Мори. Лицо босса ничего выражает. О задумчивости можно судить лишь по едва заметной морщинке между бровей. Осаму тихо выдыхает. — Мы учтем это. Но, пока Дазай главный подозреваемый, покидать Отдел смерти ему запрещено. — Отрезает Мори и, игнорируя возражения Чуи, жестом показывает охраннику увести Дазая.