старшая.

— хватит меня контролировать! — ты моя ответственность, о которой я никогда не просила, но, увы, будто мне это очень нравится! верно. ни у кого из них не было выбора с самого начала. Асана хочет как лучше, она знает как лучше — но разве есть хоть толика понимания этого у младшей, которая думает, что знает, что будет лучше для неё. в конце-концов, она не обременена виденьем ужаса реального мира. Каори не-маг, так что доводы о том, что покровительство Асаны необходимо для её же блага — всё мимо. Асана старается. старается защищать, оберегать, дарить по мере своих сил (которых не так уж и много осталось, не после выгрызенной селезёнки и четверти лёгкого) необходимую заботу для подростка. но, судя по всему, этого никогда не будет достаточно. для пубертатной язвы — никогда. Асана старается, но всегда уходит в минус. а выходя на балкон, перекурить самокруточку-другую, замечает ютящуюся вокруг Каори розоволосую башку — всё сжимается до точки, а после взрывается Большим Взрывом. в квартире летали не только тарелки. — да что ты можешь знать?! Асана много чего знает. знает непозволительно многое, и что-что, но с уверенностью скажет, что знание — чистейшее зло, из всех возможных. если бы была возможность, то Асана с удовольствием собственноручно пробила себе черепушку, брызнув розовыми соплями мозгов, вырвав левое полушарие — быстродоступная лоботомия в домашних условиях, с двумя подручными средствами — рукой и выжигание проклятой энергией. Асана много чего знает, поэтому пытается уберечь. в частности от слабака, который не имеет ни малейшего понятия об устройстве мира. — а что ты-то знаешь?! сними свои грёбанные розовые очки, Каори! — потому что очки бьются стёклами внутрь. Асана не знает, что делать. никогда не знала, просто действовала по ситуации, руководствовалась интуицией — подводило редко, но с Каори так не прокатывало. с пубертатным подростком вообще не канают ни логика, ни наитие, голос разума — это исключительное скопление эмоций и чувств. у Асаны с этим были проблемы — у старшего ребёнка данная роскошь отсутствовала по факту рождения младшей. а после смерти родителей — приняла бремя ещё и опекунской фигуры. «ну пожалуйста.» это было слишком, даже для Асаны. положить всё на карту, на освещённый пьедестал — стало фатальной ошибкой для них двоих. Асана ушла в работу не по уши, а с головой. с течением времени она перестала быть похожей на себя. в разочаровании и усталости она отдала поводья Каори — раз уж такая умная и самостоятельная — пущай делает, что хочет. Асана устала быть для неё пустым звуком. устала быть старшей сестрой без капли авторитета. устала быть. Асана старательно игнорирование частое присутствие Итадори Джина под окнами их квартиры, в такие моменты сразу же ретировалась через балкон, — искала себе работёнку за окраинами района, — потом игнорировала присутствие на их пороге, после в квартире. Асана перестала появляться в квартире. дома для неё там уже давно не было. проходило время — в зеркале уже не Асана. в отражении перекошенное кривыми шрамами, редкими волосами с проблеском седины, глубокие морщины под глазами, практически чёрные тени, на правой ладони осталось три пальца — всё ещё держит танто крепко, умелее, чем конверт, когда в ржавый ящик пришло приглашение на свадьбу. «Каори, послушай меня внимательно…» Асана тогда сожгла открытку проклятой энергией, едва прочитав дальше двух строчек, с надрывным воем падая на стул. мебель в добавку жалобно скрипнула. за пять лет произошло непозволительно слишком много — Асана навернула чан с дерьмом явно. в свои двадцать пять она пережила в три раза больше, чем старпёры из совета вместе взятые. Яга в этот момент мало чем помогает — тащит в техникум, на уши приседает безостановочно. Асана не может вздохнуть. свадьба. уже? Асана трёт пальцами переносицу, надавливает на глаза, пульсирующей пустотой пытается прояснить голову. на свадьбу она так и не приходит — зачистка первого уровня в краях Фукусимы. Асана снова уходит в минус, на этот раз — левое ухо. как побитая собака зализывает раны в техникуме две недели, а когда возвращается в съёмную квартиру на окраине Токио, в почтовом ящике снова конверт. почерк незнакомый, с педантно-ровной восковой печатью, Асана недоумённо хмурится. «это был счастливый день для нас двоих, хоть и без вас, Асана Хосино. ваша сестра в надёжных руках, уверяю вас. с уважением, Итадори Джин.» и нераспечатанный конверт с, предположительно, свадебными фотографиями летит в пыльную коробку с ненужными вещами. «… не связывайся с ним. этот слабак не сможет тебя защитить. он непременно…» Асана сжимает тонкие волосы, тянет, дёргает и давится сдавленным хрипом. Каори замужем, определённо счастлива, раз взяла фамилию супруга, навсегда отрезав всё связующее с Асаной. всё что у них было общее, помимо крови и прожитых полных семнадцать лет — фамилия. насколько же дерьмовой сестрой была Асана, что приглашение и фотографии ей отправляла не Каори, а зять, которого она не то что видеть не могла, слышать о нём не хотела. а ведь Асана старалась. но, видимо, недостаточно. от года к году легче не становится — Асана страдает от стремительно теряющихся во время опасных миссий конечностей. вообще дожить до таких лет уже можно считать достижением — маги редко выходят в отставку. главное правило — не можешь изгнать проклятье, костьми, сука, ляг, но задержи тварь до прихода того, кто сможет закончить твоё дело. Асана протянула достаточно. периодически приходили письма от одного отправителя, но все улетали нераспечатанными в трухлявую коробку и под кровать. в нулевых проклятья совсем распоясались — работы было немеренное, хоть жопой жуй да не подавись. Асана не успевала вернуться в ветхую квартирку, как приходило новое сообщение с заданием на юге страны. очередная миссия оставила Асану с частичной парализованностью левой ноги до бедра и выколотым левым глазом. Яга добился своего — Асана осела в техникуме. доводы о том, что она в воспитании всякого сброда, несчастных и обездоленных, что он тащит в это треклятое место, абсолютно плоха — всё бестолку. приняв с горем пополам новое амплуа, в глазах студентов мерцает доселе не испытываемое чувство признательности. за опущенными плечами выстраиваются сумасбродные, пышащие энергией юнцы, подстрекают на чудачества, бегут, бегут впереди планеты всей, тянут бренное тело учительницы за собой, кричат и толкают мрачные тучи над головой долой. у Асаны под покровительством четыре ребёнка. в четыре раза больше, чем было. страх облажаться как в прошлый раз, с Каори, где-то мерзко сосёт под ложечкой, у левого ребра. Асана отводит занятия, а когда ставит завесу, закуривая с надрывным хрипом, молится за успех ребят. а когда те вываливаются с очередной победой, тащит всех в Тэндон Тэнъя, без размышлений башляет, ликуя в душе. Асана старается. и будет стараться дальше. в верхах назревают постепенно какие-то интриги, беспокойство назревает гнойным фурункулом — Асана не фигурально чувствует задницей, что будет проблем хренова гора, не оберётся. в последний раз такое наэлектризованное напряжение она ощущала в день, когда был рождён отпрыск в клане Годжо. сейчас же не понятно, чего ждать. Асана сосредотачивается на обучении своих сопляков, напрочь забывая, что ржавый почтовый ящик с регулярной периодичностью пополняется. лакированная трость придаёт ей больше возраста на лет пятнадцать-двадцать, — в свои тридцать три, — хоть и ученики в один голос голосят, что ей это придаёт исключительной статусности, — «пенсионной, только если.» — отшучивалась она, хромая вдоль коридоров техникума. чёрно-седые волосы в небрежной гульке, глубокие морщины, оттяпанная половина ладони, отсутствующие селезёнка и часть лёгкого, вырванное ухо, черная повязка на глазу и хромота — действительно, старче. Асана решает наведаться в квартиру, впервые за четыре года, с неудовольствием обнаруживая кучу натолканных в почту конвертов. проходя в запыленную квартирку, Асана привычно закидывает тонну писем одного отправителя в коробку. только после этого устало оседает на скрипящий стул, что под тяжестью временных лет и грузного падения слегка подкашивается в сторону. Асана проводит тройней по лицу вверх, зачёсывая выбившиеся пряди, шумно вздыхая. в естественном освещении комната кажется призрачным чистилищем, куда Асана, о, она не сомневается, попадёт, когда настанет её последняя миссия. именно тут, в пыльной, плесневелой, тихой и одинокой квартирке, на отшибе Токио, где дома постепенно сносятся под аварийном статусом. с измученным стоном, Асана вытягивает рыхлую коробку к расставленным ногам, затуплённо смотря на хаотично брошенные конверты, отсыревшие за прошедшие лета, пожелтевшие, погнутые и волнистые. на некоторых повело иероглифы, но Асана и так знает, от кого они приходят. Асана с такой неопределённой тоской вертит запечатанные конверты, не открывая их, бросая в сторону не глядя, беря следующий конверт, и так ещё раз, и ещё раз, и ещё… пока не достаёт самый старый конверт, в углу которого чёрной влагой проросла плесень, практически уничтожив волокно бумаги, отрываясь и обнажая плотную, но тоже разрушающуюся стопку отсыревших фотографий. фотографий со свадьбы Каори и Джина Итадори. Асана бездумно разрывает бумагу, осторожно отрывая пласты глянцевых снимков. перебирая карточки, Асана рассеянно всматривается в забытое лицо Каори, исступлённо ведя одними загрубевшими подушечками пальцев по гладкой поверхности. Каори так к лицу её цунокакуси и ишикаке, широко улыбается, жмурясь, держа под руку, — Асана даже не запоминала лицо Джина, когда им изредка доводилось пересекаться, — уже мужа, показывая в камеру левую ладонь, где на безымянном пальце сверкает ободок кольца обручального. Джин улыбается чуть сдержаннее, просто держа левую руку у своей груди, а на правой свисает на верёвочке веер, он держится за правую Каори. да Асане не нужно всматриваться, чтобы разглядеть кольцо и у него. традиционная свадьба, да?.. о такой Каори и мечтала, такая и воплотилась. Асана тоже когда-то об этом мечтала. о чём-то традиционном, счастливом и нежно-любящем. в конце-концов, Асана оставляет одну фотографию, неровно складывая её пополам, суёт во внутренний карман распахнутой форменной куртки мага. с тугим хрипом, опираясь на трость, она поднимается с жалкого стула. из-за правого уха вытягивает палочку сигареты, задумчиво прикладывая её к губам. а, к чёрту, это здание всё равно скоро снесут. Асана прикуривает от седьмой фотографии, подожжённой проклятой энергией, созерцательно наблюдая, как бугрится и тлеет бумага. лёгким жестом бросив горящий снимок в рыхлую коробку, Асана не вздрогнула, когда всё быстро начало охватываться буйным, проклятым огнём. размеренным шагом, стуча короткими каблуками и тростью, Асана спускается вниз по лестнице, пока бывшая хата полыхает хлеще торфяников, лениво чадя сигаретой между зубов. через две недели аварийный район вместе со сгоревшим домом снесли. на новом месте построят больницу. Асана сидит в кабинете, откинувшись на стуле, раскачивалась, задумчиво зависая взглядом в потолок. её школяры уже вовсю носятся по стране, редко оставаясь в общежитии техникума, постоянно наводя суету в отдалённых точках, уничтожая проклятья. третьекурсники — новое поколение магов, многообещающие, амбициозные и вечно с шилом в жопе, — отличное наследство от кого-то вроде Асаны. в верхушках скалят гнилые пасти, явно недовольные выходцами из-под крыла Хосино — дурные нравы, мол, привила, — непоколебимую силу и своеволие молодёжи не то, чем легко помыкать. Асана прошла все стадии смирения перед юношеским максимализмом, так что только в радость, как воняющие старостью ублюдки гневаются и беснуются от разочарования. Асана достаралась. на славу. Яга с недавних пор ошивается поблизости, ненавязчиво приглашая на чашечку кофе, на неторопливую прогулку по территории тихого техникума, просто-напросто невзначай интересуется делами и состоянием здоровья. даже как-то приятно сталось проводить время в стенах магической коробки. в её учительской ложе по-странному уютно-солнечно. всё со временем налаживается у неё (кроме физического здоровья), на задания выходит крайне редко, только если не слишком запарные, питается с подачки Яги правильно, пытается осваивать новые технологии, чтобы поддерживать связи с учениками, да попросту находит некое спокойствие среди коридоров Гробниц Звёзд. и писем больше, разумеется, не получает. Джин же пообещал, что Каори в надёжных руках, значит поводов для беспокойства нет. да и навряд ли младшей сестрёнке сдалось это мнимое переживание спустя четырнадцать лет. хотя, она даже и не вспоминает о былом и занудной сестре с комплексом превосходства. за Асану постарался Джин Итадори. постарался намного лучше. известие о том, что Асана является тётей, она получает по телефону. грубым и низким голосом. Асана знает, как звучит голос старости в нервозности. в Сендае она оказывается в рекордные сроки — полчаса, и старику лучше не знать, каким образом она преодолела расстояние в триста километров без самолёта, спустя час как завершился звонок. у Асаны со лба течёт холодный пот, в глазу плещется неверие — отнюдь не от безудержного счастья, Асана знает как работает её интуиция, да в пекло интуицию — сердце вопит, что этот звонок был не целью обрадовать, а навести на мысль, что что-то не так. младенец в свёртке, у которого ни единой черты Каори, ёрзает в простыне, протягивая пухлые ручки наружу, к лицу безобразия Асаны. сердце обливается кровью не в переносном смысле. — мои сын и сноха… мертвы. это Юджи. твой племянник. у Асаны во рту пересыхает, что язык не слушается. слов не находится. дитё ворочается, трогательно выпячивая губу, прежде чем натужно всхлипнуть. у Асаны отнимаются руки, словно этот ребёнок тяжелее тонны, тянет вниз, отзвуками оставаясь в прокажённом магической дребеденью в уме. всё в нём разрушает в душе Асаны на молекулярном уровне, всё, что она так старательно возводила в последние пять лет — в летит в тартарары. этот ребёнок — последняя нить с Каори. её единственная кровь в этом мире, последствие решения ухода Асаны — оставила сестру с её своеволием, и платой стало жизнь младшей сестры. Асана смотрит на это светлый, нетронутый липкостью ужаса мира, лик ребёнка, глушит в лёгких надрывный вздох. Юджи, — боже, ему так идёт это имя, — кряхтит и морщится, так невинно, что Асана роняет судорожный выдох через стиснутые зубы. с самого начала Асана говорила, что это приведёт ни к чему хорошему. ругалась, пыталась запирать дома и отрезать от внешнего мира, прогоняла надоедливого парня прочь и ругалась, ругалась-ругалась-ругалась. бесконечно долго. пока наконец-таки не устала. смирилась. отпустила. а теперь держит в руках свёрток с малышом. и ком в горле. — заберите его. «…станет твоей погибелью. это я тебе обещаю.»