Ты милый, когда злишься

Канеки Кен и Киришима Аято сидят на диване в гостиной апартаментов. Остальные гули или разошлись по своим местам, или заснули, пока они остались тренироваться на крыше. Аято хмурится, как и всегда, когда Канеки бьет его. Это даже мило.        — У тебя получается уже лучше, — сказал он, нарушая тишину. Аято задерживает на нем свой взгляд на мгновение, а затем отворачивается и хмурится сильнее.        — Заткнись.        — Знаешь, ты даже смог несколько раз меня сильно ударить, и я уверен, через несколько недель-, — его прервал Киришима, подрываясь со своего места, практически, прыгая на колени Кена и прижимая его руки к дивану.        — Закрой. Свой. Рот. — повторяет он, когда его лицо было в нескольких сантиметрах от лица Канеки, — Хватит, блядь, вести себя так, будто ты намного лучше меня. Он практически рычал на него, и, возможно, это можно было бы посчитать за угрозу, только если бы не было очевидно, что Аято зол на себя из-за своей слабости. Все это выглядит как-то по-детски, но кажется Кен понимает почему это происходит. Тем не менее, ему не хочется, чтобы младший Киришима злился из-за подобного, поэтому предпочитает отвлекать того.        — Заставь меня, — тихо проговорил Канеки. Зная Аято, тот точно должен повестись на уловку. И повелся ведь. И тут же он чувствует, как губы Аято неуклюже впиваются в его, едва промахиваясь. Затем Киришима хватает и уже с силой наклоняет его голову, дабы не промахнуться в этот раз. Дергает нижнюю губу, кусает, заставляя пролить немного крови, но Кен совсем не против. Младший со следующим поцелуем заставляет партнера приоткрыть рот, позволяя языку того проскользнуть внутрь. Для них обоих это что-то новое, никто из обоих не знает, как следует целоваться, но все это нормально. Аято целуется так, будто хочет откусить ему губы, их зубы часто стукаются друг об друга. Его язык бродит по всему рту, пытаясь найти "слабое место". Аято всегда просовывает свой язык настолько глубоко, насколько может. Такое чувство, будто пытается заткнуть его рот. Канеки считает это милым, но честно говоря поэтому он не пытается засунуть свой язык в его рот. Вместо этого нежно спутывается с языком Аято, что, кажется, злит мальчишку еще больше. Они всегда в конечном итоге покрываются слюнями, довольно мерзко и пошло выходит, но в любом случае оба делали еще более отвратительные вещи. Наконец, Канеки отстраняется. Целовались они достаточно долго, чтобы разум Кена стал туманным. Оба тяжело дышат, а щеки Аято покрылись слабым румянцем.        — Я, блядь, ненавижу тебя, — прошептал Аято, но уже без того яда в словах. Они вновь целуются, но на несколько секунд: Киришима отдаляется и целует его в челюсть. У Кена сильно затруднилось дыхание, только почувствовав, как ротик младшего вылизывает шею и оставляет засосы. Его руки моментально оказались на волосах младшего и начали мягко оттягивать их. Аято отстранился, когда стал уверен, что останется засос (особо значения не имеет, ведь он исчезнет через пару минут), но продолжив, он опускается ниже. Канеки не может сказать, наслаждается ли всем этим, но он однозначно не против, когда младший Киришима нежно прикусывает кожу и зализывает укусы. Руки переместились на спину того, пальцы аккуратно проходились на месте, где находится кагуне. Аято, переместившись на стык шеи и плеча партнера, вдруг сильно прикусывает, а зубы вгрызаются в плоть.        — Блять, — Канеки рвано выдыхает, а Аято сильно-сильно кусая, отрывает кусочек кожи с плотью. Отстраняясь прожевывает с долбанутой ухмылкой. Кен не против дать Киришиме покусать себя(но он старается хранить эти мысли, как как то, о чем надо еще подумать, потому пока чувствует слабое покалывание в спине), но Аято сделал это лишь назло, чтобы доказать, что он тут лучше вытворяя такое: когда Кен отвернулся, и это выводит этим из себя. В следующий миг их позиции сменились: Кен прижимает чертового Киришиму к дивану, сжимая рукой горло. Сжимает он недостаточно сильно, чтобы задушить, но достаточно, чтобы дышать стало труднее. Аято, кажется, совсем не удивлен, не пытается вырваться и лишь усмехается.        — Не забывай, я сильнее тебя. Я едва не убил тебя однажды, я могу сделать это снова, — сказал он, и Аято, ни проронив ни звука, кивнул.        — Ты можешь быть сильнее, но ты все еще слаб, Аято, — на удивление мальчик послушный, даже не пытается сбежать. Кен внимательно-внимательно смотрит на него и ох. Ох. У его мальчишки зрачки расширены, а щеки покрылись румянцем от чего-то, кроме недостатка кислорода, и он не выглядит напуганным или злым, просто... будто ожидая того, что Канеки собирается делать. Он хочет разорвать его на кусочки, хочет заставить истекать кровью, хочет заставить умолять его, но не здесь, где каждый сможет услышать их(кровь будет трудно смыть с дивана, этого он тоже не хочет). Он быстро и нежно-нежно целует Аято в губы, его собственная кровь заливает его кожу. Он борется с желанием слизать это.        — Мы оба вспотели, — говорит он, как ни в чем не бывало, — Наверное, нам лучше стоит принять душ. Аято снова ведется на уловку.