*
Принимать душ, когда кто-то сидел на унитазе рядом с тобой, чтобы избежать удара током, было неловко, но далеко не так неловко, как осознавать, что у них нет возможности спать, не находясь в одной постели. Желудок Харли скрутился. У него была логическая причина, по которой Тони сделал это с ними — он шутил о том, что он и Роуди ненавидели друг друга, пока их не сковали наручниками на первом курсе, но он действительно, очень, очень ненавидел это. Он не хотел, чтобы Паркер знал, как тяжело ему приходится спать. Паркер, к его огромному облегчению, похоже, чувствовал то же самое. — Это действительно странно. — Ты говоришь мне, Паркер, — пробормотал он, пытаясь не обращать внимания на свои дрожащие руки. — Это отстой. Если бы ты не… — Если бы я этого не сделал- ты начал этот спор! — Потому что ты был святее себя! Ты не лучше остальных из нас… — Я знаю это, — рявкнул Паркер и вскочил на ноги. Он прошелся по небольшому пространству, которое было доступно им, учитывая неминуемое поражение электрическим током, прежде чем закрыть глаза и сделать глубокий вдох, стоя перед Харли, как будто предлагает мир. — Хорошо. Хорошо. Я тебе не нравлюсь и ты мне не нравишься, но мы не выберемся из этого, пока не исправим это, а мне как бы нужно из этого выбраться. Харли смотрел на него настороженными глазами. В глубине души он задавался вопросом, чувствовала ли Ева то же самое со змеей, но вместо этого решил, что это было больше похоже на то, как Кроули и Азирафель заключили сделку, чтобы помешать антихристу уничтожить то, о чем они оба лгали. Главным образом потому, что у Паркера было много разных вещей, но змея не была одной из тех вещей, с которыми он обычно ассоциировал парня. — Твоя точка зрения? — Нам не обязательно нравиться друг другу, нам просто не обязательно ссориться, — Паркер снова сел. — Так что мы найдем вещи, из-за которых не стоит ссориться. — Мы ссоримся из-за всего. Паркер на мгновение задумался над своими словами, и Харли пришлось восхититься тем, как он выглядел, таким аналитическим, независимо от того, о чем он на самом деле думал. Особенно когда это было примерно так: невыполнимая задача. Хорошо, что он был почти уверен, что они оба были неподвижными объектами. — Хорошо, мы много ссоримся. Что нам обоим нравится и из-за чего нам не нужно ссориться? — Звездные войны, — в целом эта идея была одной из самых глупых, но это было начало, а начало — это все, что им было нужно. — Я знаю, что тебе это нравится, и я тоже большой поклонник. — Тебе нравятся «Звездные войны»? — глаза Паркера загорелись, и Харли почувствовал, как его грудь слегка сжалась. — Я люблю «Звездные войны»! Подожди, я думал, ты за Стартрек? — Ну, видишь ли, Паркер, чувак, — он мягко ухмыльнулся. — Тебе могут нравиться оба. — Богохульство. — Абсолютно не богохульство, а просто суровая и жесткая правда, — покачав головой, он тихо протянул руку мирного предложения: — Любимый персонаж из «Звездных войн»? — Рей, руки вниз, — ответ последовал быстро, и глаза Паркера загорелись еще сильнее. — Она просто такая классная — я думаю, что она Скайуокер, и я думаю, что Люк не хотел оставлять ее, но был вынужден это сделать по сложным джедайским причинам, и я думаю, именно поэтому она так одарена силой, это имеет полноценный смысл! Хотя, должен сказать, Хан Соло — мой второй фаворит, я определенно скопировал себя по его образцу. Он принял Т-позу, медленно обрабатывая информацию, прежде чем рассмеяться. — Ты смоделировал себя по образцу Хана Соло? Паркер, я не знаю, как тебе это сказать, но ты ничем не напоминаешь мне Хана Соло. — Потому что ты меня еще не знаешь! — Я знаю тебя достаточно! — Ну, тебе следует узнать меня побольше! — Если ты Хан Соло, — он закатил глаза, а затем улыбнулся. — То я явно Люк Скайуокер. Лицо Паркера слегка покраснело, что заставило Харли снова превратить улыбку в нейтральное выражение. Он знал, что его кривая ухмылка была странной, и, возможно, ему не следовало так шутить, а следовало просто заткнуться. Прочистив горло, он заговорил раньше, чем Паркер успел. — Кроме того, ты игнорируешь лучшую часть всей серии. — И что бы это было? — Эпизоды с первого по третий, — Паркер усмехнулся, но Харли только серьезно кивнул. — Ты смеешься, потому что да, это отстой, но никогда не было лучшего персонажа, чем Энакин Скайуокер, медленно впадающий в гнев и безумие из-за всего, что происходит вокруг него с Падме, Оби-Ваном и всем в таком духе. Из любимого ребенка он превратился в сумасшедшего, и я думаю, что это, возможно, лучшее развитие персонажа, которое я когда-либо видел. Широко раскрыв глаза, Паркер медленно кивнул. — Хорошо. Я должен признать. В этом ты прав. — Я всегда прав, Паркер, — упрекнул он, а затем — совершенно нетипичным и, вероятно, тревожным для него жестом — зевнул широко, громко и устало. — Извини. — Не извиняйся, — Паркер нахмурился. — Ты устал? Да, ему не терпелось сказать это. Он устал. Этот день был таким утомительным из-за споров, всех этих ссор и драк. Этот день был настолько долгим, когда школа взимала с него налог, что он не был уверен, что сможет правильно сказать. Его мама все еще была в Теннесси, разбираясь с его непутевым отцом, а Эбби решила остаться с Бартонами, и это было утомительно. Он не спал тридцать шесть часов, и это очень утомляло. Но это также, вероятно, был один из немногих по-настоящему позитивных разговоров, которые он когда-либо имел с Питером Паркером, и он хотел, чтобы он продолжился. — Нет, — пробормотал он, протирая глаза. — Я не устал. Он почувствовал, как Паркер нахмурился. — Да, устал. По крайней мере, ты всегда выглядишь уставшим. — Спасибо. Приятно осознавать, что я уродлив. — Я этого не говорил, — голос был тихим и напряженным. — Просто ты никогда не выглядел так, как будто ты когда-либо хорошо спал. Когда ты приходишь в комнату J после школы, у тебя всегда такой вид, будто ты вот-вот упадешь. — О. Паркер подвинулся. — Давай. Мы делим постель, ясно? — Хорошо, — он снова зевнул, а затем выдохнул что-то в груди. — Завтра никаких боев больше не будет. Мы поладим, начиная с завтрашнего дня, и сразу же снимем эти дурацкие браслеты. Хорошо? — Хорошо, — в голосе Паркера было обещание, и они оба легли на кровать под одеяло, а Харли дернулся, чтобы убедиться, что они не соприкасаются, независимо от того, насколько близко к краю это его поставило. Он снова услышал как Паркер нахмурился. — Когда ты в последний раз спал? — Замечательный вопрос, на который я не знаю ответа. — Тогда тебе нужно поспать, Харли. Было странно слышать свое имя на языке Паркера. Он полагал, что это не так уж и странно, потому что Паркер никогда не называл его по имени… это было просто странно. Это было странно, и это заставило его мягко закрыть глаза и выдохнуть. Приятно было услышать свое имя из чужих уст, — сонно подумал он, даже несмотря на то, что этим человеком был чертовски идеальный Паркер, который не сделал абсолютно ничего плохого и получал все, что хотел. Его мозг тихо убаюкивался, и постепенно он убедился, что они тянутся друг к другу в постели, и к тому времени, когда Харли действительно заснул, они сплелись, прижавшись грудью к груди, сердцебиение к сердцебиению. Это было приятно.*
Комната J была, вероятно, любимым местом Харли в средней школе технологий и науки Мидтауна. И это о чем-то говорило, учитывая, насколько комфортно он чувствовал себя в лаборатории робототехники, мастерской и в инженерном классе. Но из всех этих мест он был почти уверен, что это было его самое любимое место во всей школе. Это было так-так- Хорошо — не то слово. Это было похоже на то, как будто в ту секунду, когда ты вошел в крошечный класс, расположенный в левом нижнем углу первого этажа, ты оказался в другом измерении. В воздухе пахло бумагой, чернилами и печатью, дверь фотолаборатории всегда была слегка приоткрыта, если только Паркера там не было, а комната была украшена старыми ежегодниками, гирляндами и экземплярами газет, и он был почти уверен, что это смутно ощущалось, как будто его переносил фейри каждый раз, когда он входил в комнату. Он был разделен на два неофициальных отдела: ежегодник слева возле фотолаборатории, где Нед, ЭмДжей и Паркер выкопали укромный уголок и место для ноутбука, чтобы спроектировать все свои вещи, и отдел газет справа, где он и Флэш проводили все свое время, создавая истории, дизайны и газеты. Проблема теперь заключалась в том, что они не могли находиться в предназначенных для них местах в течение следующих нескольких недель. Если они не смогут снять этот проклятый браслет, им придется полностью поменять комнату J, и, будь он проклят, если это не заставило Харли нахмуриться. Флэш уставился на него, и он затылком тоже чувствовал взгляды ЭмДжей и Неда. Он резко вздохнул, повернувшись к Флэшу, все еще держась рядом с Паркером. — Чем могу помочь, Джинн? — Почему ты сидишь с Паркером? — Флэш был резким, и его глаза обшаривали их обоих как раскаленные угли. Он выглядел осуждающим. — У нас есть распорядок дня, Харлс. — Мы можем поменять его на несколько дней, — начал Паркер, но затем запнулся, когда Флэш бросил на него острый взгляд. Он взглянул на Паркера, и Паркер оглянулся, а затем пожал плечами. — Хорошо. Отлично. Мы оба остановились у Тони, поэтому он волшебным образом сковал нас наручниками, потому что хочет, чтобы мы поладили. Так что да, мы меняем порядок расписания на несколько дней. Нед вскочил на ноги, широко раскрыв глаза. — Подожди, что? — Да, — Паркер пристально посмотрел на своего друга, и Харли задумался, о чем это идет речь. — Поэтому мы меняем порядок дня. — А как насчет… — Нед на секунду остановился и взглянул на него и Флэша. Харли поднял бровь. — А как насчет проблемы с пауками, с которой нам пришлось иметь дело, эм, на этой стороне комнаты? ЭмДжей повторила выражение лица Харли и он восхитился тем, насколько усталой и измученной ей удавалось оставаться с этими двумя идиотами, продолжая иметь с ними дело. — У нас нет ни одного паука на этой стороне комнаты. Паркер хлопнул себя по лбу, затем вздохнул. — Мы не сказали тебе, ЭмДжей, но у нас действительно появился какой-то довольно большой папочка с длинными ногами. К счастью, у нас есть кто-то, кто позаботится об этом. — О-о-о, — Нед кивнул, а затем сел спиной к Паркеру. — Нам приятно сидеть посреди комнаты с новостными ботаниками. — Наслаждайся сидением посреди комнаты с новостными ботаниками, — издевался Флэш, прежде чем резко взглянуть на Неда. — Скажи мне, Лидс, как поживает Бетти? — Эй! Оставь Бетти в покое! — Я оставлю Бетти в покое, когда ты узнаешь, что никто не хочет встречаться с неудачником из Ежегодника, особенно Бетти. ЭмДжей резко вздохнула, закатив глаза. Харли мог сказать, что под маской незаинтересованности она злилась на укол Флэша. — Оставь Неда в покое, Флэш. — Скажи ему, чтобы он не начинал всякую ерунду, если он не хочет ее заканчивать, — Флэш резко отпрянул, сжав кулаки, и потянулся, чтобы нежно коснуться руки друга. Медленно он разжал кулаки и благодарно кивнул Харли. — Кроме того, он не знает, что Бетти ждала, пока он пригласит ее на выпускной. И Флэш, и Харли знали, что это утверждение является правдой: Нед снова понравился Бетти еще до того, как Харли перебрался в Мидтаун. Конечно, Нед был слишком невнимателен, чтобы по-настоящему это заметить, и это была одна из его самых раздражающих черт. Лично Харли думал, что ему просто не хватает уверенности в себе и ему нужно ее обрести, но Флэш думал, что это потому, что у Паркера и всех друзей Паркера был самый большой комплекс жертвы, который он когда-либо видел. В любом случае, несмотря на позитивность этого заявления, Нед выглядел рассерженным: — Заткнись! Перестань смеяться надо мной из-за того, что я влюблен, Флэш, по крайней мере, у меня есть чувства. — По крайней мере, ты… ты, — что-то мрачное промелькнуло на лице Флэша, и он повернулся, чтобы посмотреть на Харли. — Могу я, черт возьми, ударить его? — Нет, — твердо сказал он, а затем устало посмотрел на Паркера. Паркер выглядел таким же измученным, и от этого у него слегка заболело сердце. Стряхнув это чувство, он посмотрел на Флэша, когда эта идея зародилась в его голове. — На самом деле, знаешь что? Это не сработает. Мы с Паркером застряли вместе как минимум еще на неделю, а это значит, что вам троим придется ладить. Так что мы все сядем за этот средний стол и поладим… или что-то в этом роде. Лицо Паркера прояснилось, и он положил теплую руку ему на плечо, слегка сжав. — Да! Харли прав. Мы все должны ладить. — Ни за что. Ни за что, — Флэш нахмурился, но занял место ближе всего к Харли. Нед и ЭмДжей последовали его примеру с другой стороны. — Вы, ребята, такие отстойные, и мы никогда не поладим. — Нам не обязательно быть лучшими друзьями, — твердо сказал ему Харли, взглянув на Паркера, который смотрел на него, как на загадку, которую он еще не разгадал до конца. Это заставило его почувствовать себя слишком анализируемым. — Нам просто нужно прекратить споры. Капиш? — Я имею в виду, — Паркер поколебался, а затем посмотрел на Флэша. — Я бы хотел, чтобы мы стали друзьями. Флэш внимательно обдумал свои слова, а затем посмотрел на Харли. Они оба заметили, что он не намекал, что хотел бы быть другом Харли, и по выражению глаз Флэша он мог сказать, что тот слишком много думал об этом, как и Харли. В конце концов, он знал, что он отстой, но тот факт, что он предложил дружбу своему бывшему врагу перед парнем, с которым просто разжигал споры без всякой причины, немного обидел. Это было неважно, потому что он знал, что у Флэша и Паркера была история или что-то в этом роде, просто… это был удар ниже пояса без всякой причины. Нарушив тишину, воцарившуюся в группе, Нед тихо проворчал. — Хорошо, но если вы, ребята, думаете, что я не буду говорить о своих фанатских изменениях, то вы дураки. Я ничего в себе не меняю только для того, чтобы вам было комфортно. — Тогда добро пожаловать в цирк, — усмехнулся Флэш. — Потому что я и мои поклонники из ao3 будем хорошо проводить время в нашем собственном углу, придурок. Обхватив голову руками, он вздохнул. Это будет долгий день, не так ли? Краем глаза Паркер слегка улыбнулся ему, прежде чем прошептать. — Все будет хорошо. — Это будет полный бардак, — пробормотал он в ответ тихим голосом, несмотря на… страстный?.. разговор Неда и Флэша о «Стартреке» и «Звездных войнах» и о том, какой фандом лучше или хуже, и ух ты, у него болела голова. — Это будет полный бардак. — Все пройдет отлично, — Паркер слегка толкнул его за руку, и Харли пришлось признать, что это действие вызвало у него легкую улыбку. — Они уже разговаривают, намного лучше, чем когда-то. — Они спорят о ценности фанфиков. — Ну… это отправная точка. Эти слова прозвучали как заклинание, и, опустив руки, он посмотрел на Паркера. — Это отправная точка.*
Харли знал, что это плохая идея, но он не возражал против того, чтобы его постоянно били током, если это означало, что у него будет немного свободы. Не то чтобы эта ситуация давала ему какое-то пространство, но оно ему было нужно. От удара электрическим током ему стало плохо и больно, но это была цена, которую он заплатил — и Харли не мог просто пойти к Тони и сказать ему выключить это. Он не собирался так легко сдаваться, как бы сильно ему этого ни хотелось. Ему просто… ему просто… ему стало плохо. И дело было не в том, что ему было плохо физически, а в том, что он чертовски устал и был измотан, а пребывание с кем-то каждый день только усугубляло ситуацию. Вот только этого не произошло, потому что они с Паркером уже не ссорились и теперь немного подшучивали друг над другом, но… но… это не значило, что это не утомляло. Это не значит, что он не устал. Это не значит, что он не хотел пространства и простора, чтобы дышать, и, боже, он просто хотел иметь возможность побыть одному. Его рука болела от постоянной боли, и он не мог пошевелить рукой. Это было прекрасно. Свесив ноги с края крыши, он вдыхал и выдыхал воздух вокруг себя, вдыхая и выдыхая, вдыхая и выдыхая в ритме, который заставлял его чувствовать себя в безопасности, к которой он не привык. В Нью-Йорке не было звезд, и это, вероятно, было одной из вещей, по которым он скучал больше всего в Роуз-Хилл, но здесь есть городские огни, и они ему нравились не меньше. Офисные здания были усеяны еще горящими огнями, уличные фонари, неоновые вывески баров и других мест, а также сияние города. Он чувствовал себя как дома, тот же дом, который ощущался в его сарае в Роуз-Хилл до того, как его мама приняла предложение Пеппер стать для нее личным поваром, и они помчались через всю страну и оказались прижатыми к биению сердца города. Он любил Нью-Йорк, медленно подумал он, боль в руке заставила его взор вспыхнуть. Он любил Нью-Йорк, он любил людей, и ему нравилось, что это место в котором он чувствовал себя в безопасности. Считая свет в окнах, как звезды, он притворялся, будто у него не было нервного срыва, а просто смотрел на все, что мог видеть в городе. Это действительно было красиво. — Эй, — мягко позвал Паркер, и электричество, пронизывающее его тело, медленно перестало пульсировать, когда он подошел ближе. Он сжимал и разжимал руки, но не смотрел на Паркера. — Ты можешь отойти от края? — Я не упаду, — пробормотал он, закрывая глаза. — И я не собираюсь прыгать. Мне просто… мне просто нравится здесь. Шаги донеслись до его ушей, прежде чем он почувствовал, что Паркер сел рядом с ним, их бедра прижались друг к другу. Он знал, что делает Паркер, когда рука Паркера обвилась вокруг его талии, удерживая его. Взгляд парня прожигал дыры в его голове, пока он не нарушил молчание: — С тобой все в порядке? — Мне просто хотелось немного пространства. На самом деле я не… Я не привык, чтобы кто-то был рядом со мной двадцать четыре часа в сутки, и мне просто хотелось немного пространства. — Мне жаль, что так произошло, — тихо прошептал Паркер. — Это действительно отстой. Я тоже хочу пространства без боли. — Ага, — вина затопила его вены, и он повернулся к Паркеру. — Мне жаль. Я не… я даже не думал о том, что это причинит тебе боль, это было совсем несправедливо по отношению к тебе. Паркер слегка вздрогнул. — Нет! Нет, эй. Я не… я не жаловался, просто… Я понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь о желании иметь пространство. Я тоже хочу этого. — Мне жаль, что мы застряли вместе. — Это плохо, если я думаю, что сожалею? — Паркер смутился от своих слов, затем взглянул на него. — Мы не говорили… до этого мы особо не разговаривали или что-то в этом роде. Уже прошло четыре — технически пять дней, потому что сейчас два часа ночи — но уже прошло четыре дня, и я просто… чувствую, что нам было действительно хорошо друг с другом. Ты знаешь? — Знаю, — Харли колебался, глядя на него. Паркер снова смотрел на горизонт, и уже не в первый раз он задавался вопросом, о чем думает тот. Он заметил, что иногда в тихие минуты Паркер выглядел как самая тяжелая душа на земле, чья ноша запредельно безумна. Это заставило его хотеть знать о нем все. Совсем немного. — Я думаю, что это, наверное, лучшая часть всего этого. Паркер кивнул, закусив губу и глядя на небо. — К тому же, Нед и Флэш теперь вроде как друзья. Ты слышал, как они сегодня говорили о супергероях? — Да, слышал. Я удивлен, что Флэш не вспомнил о реальных супергероях, таких как Спайди, но я рад, что они ладят. — Даже ЭмДжей ладит с Флэшем, — он почувствовал нахмуренное выражение другого в своем голосе больше, чем увидел это в воздухе. — Я бы хотел, чтобы он открылся мне. Нерешительно он поделился небольшой информацией. — Он хочет. Он просто… Флэш чувствовал себя очень-очень виноватым из-за того, как он относился к тебе до того, как я познакомился с вами двумя, и ну… с ним это не совсем хорошо. Вина заставляет его волноваться, злиться и чувствовать себя плохо, и никто не заставляет его чувствовать себя более виноватым, чем ты. — Я не хочу, чтобы он почувствовал себя виноватым, — тело Паркера слегка обвисло, но его голос был напряжен и пронизан гневом. — Я просто хочу вернуть своего старого друга. Я просто хочу, чтобы он знал это… — Он узнает, — рука Харли мягко коснулась к руке парня, и он немного расслабился, прежде чем продолжить. — Он это поймет. Ты просто… Ты не можешь… Не отказывайся от него. Не отказывайся от него, потому что он пытается, и однажды вы двое, возможно, будете готовы залечить раны. — Я не сдаюсь, — их взгляды встретились, и у Харли перехватило дыхание. — Я не отказываюсь от людей. Не так давно было время, когда он бы посмеялся над этим. Он бы сделал какое-нибудь ехидное замечание о том, что Паркер отказался почти от всего, и утверждение, что он этого не сделал, было бы просто ложью. Но это было до того, как их три дня держали вместе в наручниках. А теперь… он действительно не знал, чему верить. Было трудно признать тот факт, что вся его злость и неприязнь были… неправильными. На самом деле он не знал Питера Паркера. И теперь, когда он узнавал его получше… Харли поверил в это, когда он сказал, что не сдается. Он видел, как он метался по ночам, преследуемый невидимыми призраками. Он видел, как он смотрел на своих друзей, как будто они были вещами, которые ему нужно было защитить. Он видел, как Паркер всегда заботился о других. Он видел, что всегда носил маску, и иногда ему казалось, что настоящий Питер Паркер поднимается на вершину, но затем его сбрасывают вниз ради Тони, Неда, Флэша или ЭмДжей. Услышав это — услышав, что он не хочет отказываться от Флэша — у него сдавило грудь. Он так сильно ошибался насчет него. Он так ошибался насчет Питера Паркера и сожалел об этом, потому что они могли бы стать друзьями гораздо раньше, если бы Харли не поспешил с выводами, и это было бы… здорово. Глаза Паркера все еще горели, когда он снова заговорил. — Я не откажусь от тебя тоже. — Ты… — облизывая губы, он покачал головой и заставил себя отвести взгляд от этих напряженных глаз. Узоры коричневого, медового цвета, насыщенной земли и всего, что заставляло Харли чувствовать себя настоящим. Он проигнорировал эту мысль. — Я не знал, что просил тебя об этом. — Теперь мы друзья, — заявил Паркер. — Теперь мы друзья, и я не откажусь от этого. Я знаю, что ситуация отстойная, но теперь мы друзья, и она не исчезнет, когда мы снимем браслеты, потому что я хочу быть твоим другом. Я не откажусь от этой дружбы, если ты не откажешься. С легкой улыбкой он мягко положил руку на колено парня. — Я тоже не откажусь. — Хорошо, — он выглядел облегченным, осторожно переплетая их пальцы и вставая. — Теперь давай. На улице холодно, и я думаю, нам пора лечь спать. Он позволил ему дотащить его до лифта и не возражал против того, как их руки оставались переплетенными. По общему признанию, он устал, а Паркер был рядом, ему было тепло и хорошо, и это ему очень нравилось. Ему нравилось, что Паркер не сдавался, и нравилось, что он был рядом. Они были друзьями. Он отвел его в постель, притягивая к себе под одеяло, пока они не запутались, а голова Харли не оказалась на его груди. Он видел, как один или два раза такую позицию занимали все их друзья — Нед и Паркер часто обнимались, и они с Флэшем тоже не стеснялись обниматься — и от этого ему стало еще теплее. Это заставило его чувствовать себя так хорошо. Он сонно прижался лицом к груди перед собой. — Мне нравится быть твоим другом, Питер. — Я… — дыхание Питера тихо сбилось. — Мне тоже нравится быть твоим другом. Они еще больше прижались друг к другу, и Харли с Питером уснули в объятиях друг друга.*
— Это самое масштабное интервью, которое я когда-либо брал, — Харли почувствовал, что у него гудит в ушах, прежде чем повернуться и увидеть у лица камеру и затвор объектива. — Питер! Не валяй дурака, твоя работа фотографировать моего собеседника, а не меня! — Ну, видишь ли, Харлз, — ухмыльнулся Питер. — Поскольку для тебя это такой исторический момент, я подумал, что ты бы хотел, чтобы его запечатлели в HD. — Я тебя ненавижу. — Я знаю. У него внутри все сжалось, и он повернулся, чтобы пройтись по кабинету журналистики, поморщившись, когда отошел слишком далеко от друга, и браслет ударил током. — Ладно. Хорошо. Я полностью готов спросить его, почему он решил отдать половину своих денег этой школе, хотя сам сюда даже не ходит. — У кого ты вообще берешь интервью? — проговорил его друг, глядя на экран камеры. — Вы с Флэшем так скрытно относитесь к этому, что странно, потому что в прошлый раз, когда я проверял, вы не так уж хорошо умеете хранить секреты. Он бросил на Питера взгляд. — Эй, я отлично храню секреты. — Я сказал: «Харли, не говори Флэшу, что Нед планирует его разыграть», и что ты сделал? — Защитил честь моего бедного, бедного Юджина. — Справедливо, — смех Питера заставил его немного расслабиться. Это не был конец света, это было всего лишь одно интервью, и оно прошло бы великолепно. Все прошло бы великолепно, и, возможно, он подружился бы с ним, и да, ладно, это было прекрасно, потому что, если бы они стали друзьями, он мог бы снова познакомить его с Флэшем и… — Харлз. Ты так громко думаешь. Расслабься. Интервью пройдет идеально, и ты напишешь самую офигенную историю на свете. Повернувшись, он слабо улыбнулся: — Думаешь, мои истории будут обалденными? — Конечно! — кивнув, Питер взял его за руку и сжал ее. — Я думаю, что все твои статьи просто офигенные. Ты действительно очень хорошо их пишешь, Харли, и они фантастические. — О. Я не… — его щеки покраснели, и он отдернул руку. — Спасибо. Для справки: в мире больше нет никого, кого бы я хотел сфотографировать для себя. Это, э-э… то, что ты поможешь мне с этим, очень много значит. — Конечно. Мы друзья. Я помогаю своим друзьям. Харли внезапно почувствовал себя еще более возбужденным, но он был почти уверен, что это произошло не из-за интервью. Посмотрев на часы, он прерывисто вздохнул. — Одна минута до того, как он должен прийти сюда. — И я здесь, — Гарри Осборн осторожно постучал в дверь. — Спасибо, что пригласили меня, Харли. Он сожалел, что Флэша не было рядом, чтобы увидеть, как хорошо выглядит его любимая знаменитость в дизайнерских джинсах, рубашке на пуговицах и свободном длинном пальто. — Конечно, спасибо, что пришли! Гарри ворвался в комнату, как Зевс, приносящий бурю, и легкомысленно ухмыльнулся. Ему даже не нравился Гарри, и его сердце, казалось, билось быстрее. Затем глаза Гарри нашли что-то позади него, и он загорелся, дернувшись вперед и оттолкнул Харли с дороги… чтобы крепко обнять Питера. — Mon Cher! Gwihan! Мой малыш! — Гарри! — Питер громко и радостно рассмеялся, наклоняясь в объятиях и сбивая Гарри с ног. — Я не знал, что ты вернулся в город! С чувством тошноты он наблюдал, как Питер прижал Гарри ближе к себе. Он действительно не знал, почему его живот был таким напряженным, только он чувствовал, что вот-вот сломается при виде их двоих, прижимающихся лбами друг к другу. Может быть, это было напряжение в ожидании интервью, а может быть, это было что-то еще, но ком в горле начал вызывать у него такое чувство, будто он тонет в воздухе. Питер, со своей стороны, ничего не заметил, а просто прижался лбом к Гарри и встретился с ним взглядом. — Mi sei mancato così tanto, amico mio. — И я, мой дорогой, — пошутил в ответ Гарри, широко ухмыляясь. — Dimmi Come Stai Com'è Stato il mio fulmine? — Bien sûr, tu reviens pour lui requireer, — Харли моргнул, потому что знал, что Питер знает итальянский, но был почти уверен, что это был французский. — И твой маленький осветляющий жучок просто фантастический, beaucoup plus heureux maintenant. — Хорошо, — Гарри вздохнул и наклонился, чтобы поцеловать Питера в лоб. Харли наконец-то избавился от этого чувства. Ревность пронзила его внутренности, когда он увидел, как оба парня сплелись в объятиях друг друга. Голова кружилась, и он не был уверен, что слышит их сейчас так хорошо, потому что они переключились на скоростной французский и итальянский и… и… он думал, что это корейский, но он не был уверен… и между этим и раскрытием своих чувств у него закружилась голова. Он почувствовал головокружение. Он вытащил телефон, пытаясь найти точку заземления. Bright Eyes Я думаю, что скоро умру, я думаю, что я умру, я думаю, что умираю, я думаю, что я умру Turn around вау вау эй, харли, дыши, что случилось? Что происходит? Я думал, у тебя интервью. Смахнув слезы, он тихо вздохнул. Слава богу за пристрастие Флэша к телефону, потому что его друг ответил сразу, и будь он проклят, если это не было самым утешительным событием, которое он когда-либо испытывал. Конечно Флэш ответил сразу, конечно ответил и был рядом. Он взглянул на Питера и Гарри, которые были настолько запутаны друг в друге, что не замечали его. Он покачал головой. Bright Eyes Да, да, а потом пришел Гарри, и он и Питер прижалтсь друг к другу, и у меня в груди становится тяжело и вспыхивает, и флэш что это значит, что это значит, я чувствую, что я собираюсь лопнуть и умереть, потому что они такие такие обидчивые и кокетливые, и я думаю, что они говорят по-итальянски или по-французски или что-то в этом роде, и я ч т о п р о и с х о д и т Turn around ааа, они друзья Они дружат много лет Они всегда такие. Это не твоя вина Почему ты волнуешься по этому поводу? Потому что он был ужасным ревнивым человеком, которому нравился тот, кого, как он думал, он ненавидел буквально неделю назад. Bright Eyes Я думаю Я думаю мне может нравиться Питер и это отстой, потому что он здесь флиртует с Гарри на французском языке, и я чувствую, что меня стошнит флэш я чувствую, что меня стошнит Рука Гарри нежно коснулась его плеча, и именно тогда он понял, что оба парня отделились друг от друга. Питер смотрел на него обеспокоенными глазами, широкими, карими и глубокими, и Харли снова почувствовал, что они разбирают его на части, анализируют его, понимая те части его личности, о которых он не был уверен, что хотел бы, чтобы Питер знал. Осторожно Гарри тихо спросил. — С тобой все в порядке? — Э-э, — он плотно сглотнул, а затем выдохнул. — Извините, что-то случилось с Флэшем. На лицах обоих мальчиков отразилось беспокойство, а в глазах Гарри появилась паника. — Что не так с Джинном? — Э-э-э… — Питер шагнул вперед, нежно коснувшись плеча, которое не было занято рукой Гарри, и его мысли помчались быстрее, чем он когда-либо испытывал. — Просто что-то со школой. Ему нужна была моя помощь с вопросом, вот и все. — Уверен? — Гарри нажал. — Харли, если с ним что-то не так… — С ним все в порядке, — он отстранился от них. — Но, ммм, давай сделаем это интервью побыстрее, ладно? Оба тихо кивнули, и он начал записывать звук на свой телефон, тихо начав интервью. Его телефон завибрировал. Turn around Обещаю, все будет хорошо, если тебе нравится Питер. Обещаю, Харли Слова казались пустыми.*
Боль пронзила его руку вверх и вниз, и он стиснул зубы, заставляя себя войти в лабораторию Тони, нажимая на руку. — Сними это. — Харли? — Тони вздрогнул, затем побледнел. — Парень, где Питер? — Не знаю, плевать, сними это, — прорычал он, крепко сжав глаза, когда очередная волна удара электрическим током прошла через его руку. — Я закончил с этим. Я закончил с этим. Я не могу… не буду… я больше не играю в эту дурацкую игру, я не хочу этого делать, я хочу этого… я хочу… я хочу покончить с этим! Глаза мужчины расширились, и он сразу же потянулся к руке Харли, нажимая что-то определенным образом, а затем, к блаженству, боль прекратилась. Он тихо вздохнул, расслабившись впервые с тех пор, как убежал от Питера в комнате J. Его кожу покалывало под соколиным взглядом Тони, но он не обращал на старшего внимания. Он не хотел, чтобы его эмоции выплескивались наружу, как казалось, все в его жизни были настроены на то, чтобы их вызвать. Руки осторожно подвели его к диванной подушке, и он прерывисто вздохнул. Он по-прежнему не смотрел на Тони. — Харли… малыш… — медленно начал Тони, нежно потирая руку, что напомнило Харли о его маме. Боже, как он хотел увидеть свою маму. — Что случилось? — Мне надоело быть привязанным к кому-то. Даже для него это звучало как ложь. Тони посмотрел на него пустым взглядом. — У вас двоих все было прекрасно и великолепно в течение недели, вы даже были друзьями. Ты не устал быть с ним рядом. Что случилось? — Ты когда-нибудь думал, что это пиздец — надевать на детей гребаные шоковые браслеты? — открыв глаз, он взглянул на Тони, у которого хватило приличия выглядеть виноватым. Его живот перевернулся, и он обмяк. — Я не это имел в виду. Я знаю, что ты пытался помочь. Я просто… я просто… я не хочу иметь ничего общего с Пи- Паркером. Я не- — Харли- — Он слишком идеален, — надломленным голосом он пытался найти что-нибудь гадкое, чтобы сказать о Питере, но вся злоба, которую он чувствовал всего неделю назад, теперь, когда он действительно знал Питера, казалась такой далекой и неправильной. Он не мог сказать ничего плохого. — Он хороший, он милый, и я ненавижу то, как он заставляет меня чувствовать себя таким ценным, настоящим и нормальным, и я ненавижу, как он слушает, как я говорю, как будто он хочет это слушать, я ненавижу, как он слушает мои идеи, как будто они хороши, я ненавижу, как он избавляет меня от тревожных моментов, и ненавижу то, что, кажется, я вообще никогда его не ненавидел! Тони поджал губы. — Ох, шкет… — Мне нужно было уйти… мне просто… мне нужно было уйти, — теперь он не знал умолял ли он Тони или себя. — Потому что он идеальный Питер Паркер, и он такой, такой хороший, и они с Гарри будут хороши друг для друга, если они этого хотят, и даже если они этого не хотят, я ему никогда не понравлюсь, потому что я был таким жестоким, но, оглядываясь назад, я действительно не уверен, что хотел его ненавидеть — я просто — боже, Тони. Думаю, он мне нравился уже давно, но я даже не осознавал этого и думал, что то, как он заставляет меня чувствовать себя грубым, заставляет меня чувствовать себя маленьким, а я… я не… я не осознавал. — Харли, Питер не… — Я не… — рыдание прозвучало неожиданно и сухо, от него сердце колотилось в ушах. — Тони, я не знаю, как с этим справиться. Я не… я не знаю, как с этим справиться, что думать и что делать. Я… каждый, который мне когда-либо нравился, всегда отвечал взаимностью, и теперь… сейчас… я не знаю, что делать… что я могу сделать? Что я могу сделать, если знаю, что Питер возненавидит меня, потому что, боже, я так долго обращался с ним как с дерьмом… — Он отдал столько же, сколько получил. — Но я все это начал. — Мелкий, я… — Тони крепко обнял его. — Я не знаю, что тебе сказать. Он уткнулся носом в плечо своего наставника и заплакал. — Я хочу к маме, хочу побыть один и не хочу снова видеть Питера. — Ты можешь позвонить Мэйси? — Тони пробормотал напряженным голосом. — Ты можешь позвонить Мэйси и… и у тебя будет немного свободного времени. Кивнув, он отстранился от своего наставника и покинул лабораторию, не попрощавшись. Он проковылял мимо двери Питера, мимо того места, где он спал на прошлой неделе, и запер за собой дверь спальни, достал телефон и позвонил маме. Может быть, она смогла бы помочь разобраться с кашей в его голове.*
На следующий день Харли не пошел в комнату журналистики. Его интервью с Гарри было на его телефоне, и он вообще не стал его расшифровывать, вместо этого предпочитая любой ценой игнорировать свой телефон. Эта история могла подождать или умереть, все равно, что его волновало. Он не ходил в комнату J и вообще не смотрел ни на кого из своих друзей в течение следующей недели. Не тогда, когда Нед поймал его за руку в коридоре и потащил в класс, чтобы спросить, что случилось, и что его явно что-то расстраивает, и попросить его просто поговорить с ними, они хотят это услышать. Харли только осторожно отстранился, прошипел, что с ним все в порядке, и повернулся, чтобы уйти. Казалось, что он порвал все свои новые дружеские отношения, когда повернулся спиной к Неду, но он просто не мог смотреть им в лицо. Он не мог встретиться с ними лицом к лицу и не мог встретиться с Питером. Паркер, поправил он про себя, ты зовешь его Паркером. Не называй его Питером. Он не мог встретиться с ними лицом к лицу и не мог встретиться с Паркером. Другие его друзья пробовали разные подходы к нему. ЭмДжей несколько раз пыталась поймать его взгляд, но не сделала ни малейшего движения, чтобы сделать в его сторону какой-нибудь жест, чтобы заставить его заговорить. Он ценил это и отводил от нее взгляд каждый раз, когда она пыталась. Флэш… был намного злее из-за этого. Они вместе занимались журналистикой, вместе издавали газету, они вместе занимались этим, так почему же глупая влюбленность в Питера должна была все разрушить? Паркер. Почему глупая влюбленность в Паркера должна была все разрушить? И у Харли на самом деле не было ответа Флэшу, но он знал, что иногда Питер касался его локтя, пытаясь догнать его, когда он уходил с общих занятий, и его сердце колотилось так сильно, что ему казалось, будто оно вот-вот взорвется. Он знал, что иногда Питер поглядывал на него, когда он шел к столам во время обеда, и шел за ним, и ему приходилось пробираться сквозь толпу, чтобы потерять его из виду. Он знал, что за последнюю неделю он плакал больше после того, как понял, что испытывает, ну, знаете, эмоции к тому, которого, как ему казалось, он ненавидел целый год, но, оглядываясь назад, он не ненавидел Питера, он ненавидел то, как легко это было чувствовать себя самим собой с ним, и как он заставлял его улыбаться, и как приятно было, чтобы кто-то увидел его хоть раз — о чем он плакал последние пять лет. Это было просто ошеломляюще, и, черт возьми, он должен был называть Питера по фамилии, потому что тогда, возможно, все это исчезнет, и он сможет снова пойти в комнату J и не чувствовать, что его будет тошнить от теплого взгляда Питера. Он просто… Он выходил из себя. Питер был единственным человеком, который, казалось, больше всего хотел с ним поговорить. Все остальные в их группе сдались через два дня, кроме Флэша, но они не столько разговаривали, сколько отправляли друг другу мемы, потому что да, Флэш злился на него, но они также были лучшими друзьями. Однако Питер не сдавался. Питер однажды сказал ему, что он не разочаровывается ни в вещах, ни в людях. Это, вероятно, было самой привлекательной чертой Питера Паркера, и думать об этом причиняло боль его сердцу. Тот факт, что это не прекратится — Питер никогда не перестанет пытаться преследовать его, потому что Питер не сдастся. Питер не сдастся. Этот тип удушья отличался от всепоглощающего присутствия рядом с ним, которое сопровождалось браслетами. Это было… это было… это было так, словно он держал свою собственную голову под водой, и все его конечности кричали, чтобы он выбрался из воды, но его мозг говорил, что если он вытащит голову из воды, то утонет. У него закружилась голова, когда он подумал обо всех вещах, которые на самом деле происходили в его голове. Питер не отказался бы от него. Харли не был уверен, хотел ли он этого от Питера или просто хотел, чтобы все это прекратилось. Он выбрал последнее. Над горизонтом Нью-Йорка сгустились сумерки, и Харли судорожно вдохнул воздух. Крыша всегда была его местом, но на самом деле он не был здесь с того дня с Питером. Ему хотелось свесить ноги с края и пересчитать проезжающие машины, но другая часть его помнила, как голос Питера мягко попросил его отойти от края той ночью, и он сказал себе не сидеть близко к краю. Питер бы забеспокоился, если бы Питер нашел его. Поэтому он сел крест-накрест у края, но достаточно далеко, чтобы Питер не беспокоился. Он не был уверен, что сможет сосчитать машины отсюда, поэтому вместо этого он отсчитал здания, которые мог видеть. Нью-Йорк простирался бесконечно, и у него никогда не кончились бы предметы для подсчета, если бы он сосредоточился только на зданиях. Это было легче сосчитать, чем его дыхание или сколько ударов пропустило его сердце, когда Питер поймал его взгляд. Он не знал, почему продолжал называть его Питером, когда должен был называть Паркером. Паркер имел в виду, что он все еще… это означало, что он не был… это означало, что он все еще был в безопасности, с его сердцем, завернутым в плотный кокон ложного гнева и ненависти. Воздух за его спиной изменился, и он закрыл глаза. — Харли. — Питер. Выхода из этого не было. Он поместил себя в идеальную мышеловку, из которой он не мог уйти или выбраться, потому что единственный выход — спуститься вниз, а у него не было ракетных ботинок. Держа глаза закрытыми, он убедился, что стоит спиной к парню. — Ты пропустил журналистику, — голос Питера был напряженным и злым. — Ты пропустил журналистику и всех игнорируешь. Харли не отрицал этого, потому что отрицать было нечего. — Ага. — Почему? Голос Питера звучал сердито. Это был не тот тон, который он привык слышать от него, потому что Питер не любил показывать свой гнев, но сейчас он злился. Он злился, потому что Харли… он только что остановился… он… он действительно исчез. Перестал появляться в «Журналистике», перестал с ними обедать, начал избегать его любой ценой. Харли был почти уверен, что если бы он был Питером, он бы тоже разозлился. — Я… — покачав головой, он крепче зажмурил глаза. — Я просто… — Я не понимаю тебя, Харли, — гнев Питера все еще был там, но чем больше он говорил, тем больше его голос звучал скорее обиженным, чем злым. — Я тебя вообще не понимаю. Сначала ты меня ненавидишь, потом, когда мы скованы наручниками, мы с тобой становимся друзьями и очень сближаемся, и мне этого не хватает! Может быть, не из-за тока, но мне не хватает близости с тобой, чтобы ты не игнорировал меня. Просто… Что я сделал? Дернувшись, он повернулся к Питеру, его глаза расширились. — Ничего… Питер, ты не сделал ничего плохого. — Тогда почему ты избегаешь меня?! — его глаза снова напомнили ему об огне, и они прожгли дыру в голове Харли, но он не мог отвести взгляд от Питера теперь, когда снова смотрел на него. — Что я сделал, чтобы ты меня избегал? Я… Это потому, что я украл твое интервью всего на секунду, чтобы поговорить с другом… — Нет- — …или я тебе на самом деле никогда не нравился и ты просто притворялся моим другом, чтобы убедить Тони, что мы поладили, и снять браслет… — Нет! Питер, ты мой друг… — Тогда относись ко мне как к другу! — Питер резко огрызнулся, прежде чем вдохнуть и выдохнуть. — Относись ко мне как к другу и расскажи мне, что произошло. Пожалуйста. Слезы снова обожгли его зрение. Он действительно очень ненавидел говорить о своих эмоциях, особенно о плохих. Питер вздрогнул, заметив слезы, но Харли поднял руку, чтобы помешать ему говорить. — Я… я думал, что ненавижу тебя. — Что? — голос Питера звучал подавленно. — Ты только что сказал… — До всего этого, — тихо поправил он, прижимая ладони к глазам. Он не знал, почему его голос дрожал. — Я думал, что ненавижу тебя. Я думал, что причина, по которой я всегда с тобой спорил, заключалась в том, что ты мне не нравился, а я не нравился тебе, и меня… меня это устраивало. Я был… с гневом справиться гораздо легче, Питер. Это так, гораздо легче чувствовать, переварить и иметь с этим дело. — Харли… — Но потом ты был там, и мы разговаривали, и я… — руки Питера обхватили его запястья и осторожно отвели их от глаз. Его карие глаза встретились с его глазами, и Харли еще раз вспомнил, почему ему так понравились глаза Питера. Питер притянул его ближе, и Харли принял приглашение прижаться лицом к его плечу. — Я не ненавижу тебя. Я не ненавижу тебя. Я не думаю, что когда-либо ненавидел тебя, и я думаю… Питер… ты просто… Ты вошел в мою жизнь по-настоящему и… я не ненавижу тебя. Я не ненавижу тебя. Я ненавидел то, как ты мог проникнуть мне под кожу, заставлять меня сомневаться в себе, заставить меня чувствовать себя замеченным, и я ненавидел, как быстро ты поддразнивал в ответ, и я ненавидел то, как ты заставлял меня чувствовать. Он захлебнулся слезами, прежде чем продолжить. — Но я не ненавидел тебя. Я не ненавидел тебя. Ты мне так, так, так сильно понравился, и ты мне до сих пор так, так сильно нравишься, и мне очень жаль, потому что я все испортил, ненавидя тебя… — Эй, — тихо перебил Питер, отводя его голову назад, чтобы посмотреть на него. Он фыркнул. Сейчас он был лишь немного выше Питера, тогда как в прошлом году в это время он был выше как минимум на пять дюймов. Это казалось нереальным. — Не- не клади мне слова в рот, ладно? Ты… ты ничего не испортил. — Я только что признался в своих чувствах к тебе и сказал, что думал, что ненавижу тебя. — Не лучший момент для тебя, но, — он наклонился, и в мозгу Харли произошло короткое замыкание, когда губы Питера коснулись его скулы. — Я тоже тебя не ненавижу. И я… я только когда-либо… Питер отстранился и ярко покраснел. — Я так много спорил с тобой только потому, что это был единственный способ уделить мне время. О. О. — Ты- — Ага. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, и Харли не мог сказать, кто из них двинулся первым, но внезапно они нежно поцеловались, когда над Нью-Йорком взошла луна. Ему казалось, что он кайфует, и весь этот гнев, боль и страх медленно проникли в его нутро и превратились в смех, когда он целовал Питера снова, снова и снова, и каждый раз Питер отвечал на поцелуй. Когда они наконец отстранились, Питер не позволил ему уйти слишком далеко, чтобы крепко обнять его. — Нам нужно поговорить об этом. Нам нужно поговорить об этом, о гневе и отстранении от людей… — Мы поговорим, — пообещал он, испытывая головокружение от этого момента. — Мы поговорим об этом, о гневе и отстранении от людей, если мы также сможем поговорить друг о друге, о том, как лучше узнать друг друга и понять, и… пожалуйста… пожалуйста, Питер- Ответом ему стал поцелуй, и Питер игриво прикусил нижнюю губу, ухмыляясь. — Мы поговорим обо всем и даже больше. Я хочу знать о тебе все, Харли Кинер. — Боже, Питер, я тоже хочу знать о тебе все, — притянув его еще ближе, он был почти уверен, что тот взорвется от счастья. — Я тоже хочу знать о тебе все. — И ты узнаешь, — Питер целовал его снова, снова и снова, пока Харли не почувствовал, что у него перехватило дыхание не от удушья. — Боже, так и будет. Его руки схватили Питера за локоть, и он широко улыбнулся. — Я действительно очень рад, что мы оказались вместе. — Я тоже очень рад, — прошептал Питер. Наручники определенно были не так уж и плохи. Это было совсем не так уж и плохо. Питер Паркер был совсем не плох. На самом деле, Харли был почти уверен, что ему нравится каждая из этих вещей. Они переплелись, потащили друг друга в комнату Питера, чтобы провести ночь в объятиях, разговорах в хорошем настроении после того, как не разговаривали друг с другом неделю, и Харли почувствовал, что на этом все. Это было его начало. А в будущем, когда он женится на фотожурналисте с фамилией Паркер, он был почти уверен, что будет дразнить другого за то, что их любовь началась с соперничества на уроках журналистики. И с электрических наручников, которые сковывали их вместе. Да, подумал он, когда Питер потащил его в постель, чтобы обниматься, именно эту историю он расскажет любому, кто спросит.