Оллмайти

      Саундвейв совершенно неподвижен, коленопреклонён перед Мегатроном, который медленно обходит его по кругу. Он не пытается заговорить, даже не зажигает оптику — просто остается в том же положении, в каком был, когда военачальник вошел в отсек: стоит на коленях, голова запрокинута, горло максимально обнажено, подвижные кабели выпущены и свободно лежат на полу, искровая камера открыта, интерфейсные панели полностью убраны, а шлем с вторичного процессора снят. Можно было бы подумать, что он — пленный. Но его корпус странно расслаблен, а поза лишь намекает на легкую нервозность. Он не боится, даже когда один несущий дезактив коготь медленно проследил по обычно скрытому биолайту вдоль его горла.       Только когда манипулятор военачальника осторожно прижимается к лицевой панели, Саундвейв зажигает оптику, встречаясь взглядом со своим лордом и ожидая его слов.       — Саундвейв... что ты делаешь? — очень тихо спрашивает Мегатрон, всё ещё смотря на него сверху вниз, но больше не прикасаясь без разрешения.       Саундвейв доверяет этому меху гораздо большее, чем свою жизнь, ему стоит усилий остаться на месте и не вздрогнуть, когда он настолько беззащитен, но он справляется. Он не может говорить, не мог на протяжении ворнов, но грунами сэмплировал аудиозаписи, пока они не стали подходящими. Он никогда не сможет точно воспроизвести паттерны — у него так мало записей для работы — но ему удалось в разумных пределах приблизиться к своему старому голосу. И, что ещё важнее, ему удалось подобрать правильный и искренний тон.       — Ты просил меня о моей верности. Я здесь, чтобы принести её, и более — я отдаю тебе свою верность… — вместе с этим он медленно поднимает манипулятор, указывая сначала на отложенную броню, что обычно защищает его вторичный процессор, затем на свои открытые интерфейсные панели и обнаженные кабели. — И я отдаю тебе свой разум, свой корпус, и… если ты этого пожелаешь… — легкая дрожь в его когтях — единственный признак какой-либо оговорки, когда он поднимает манипулятор, чтобы указать на раскрытый честплейт, — свою искру…       Мегатрон долго не отвечает. Затем он очень осторожно приподнимает подбородок Саундвейва, уговаривая его подняться. Он чувствует напряжение в корпусе главы своей разведки, но Саундвейву, очевидно, удается преодолеть все свои инстинктивные страхи, и в этой блестящей оранжевой оптике нет ничего, кроме искренности.       — Если ты этого желаешь… — очень нежно он проводит одним манипулятором вниз по плечу Саундвейва, почти касаясь мерно гудящих микросхем и нейросети на открытой спине главы разведки. — Я заберу твой разум… — осторожно, не напугать его, просто нежно коснуться брони, — и твой корпус… Но не так, — шепчет он, чувствуя, как напряжение возрастает, когда его манипулятор задевает внешнюю сторону бедра Саундвейва. Обе панели остаются открытыми, но глава разведки явно нервничает из-за того, что к нему прикасаются, и это неудивительно. — Сейчас нет… Это то, что тебе следует отдавать только в том случае, когда ты рассчитываешь получить от этого удовольствие. Я с радостью приму твои боевые умения и очень ценю это предложение, но… не предлагай мне свой корпус таким образом, если это не для твоего удовольствия так же, как и для моего. Потрать некоторое время, чтобы собраться, и... подумай, захочешь ли ты предложить их снова.       Медленно, прекрасно осознавая, насколько уязвим сейчас Саундвейв, он поднимает один манипулятор и осторожно помещает над его искровой камерой.       — Что касается этого… я не возьму твою искру. Я не могу просить тебя об этом. Однако… если ты почувствуешь то же самое, когда война закончится, когда будет безопасно… я могу предложить тебе свою, — шепчет Мегатрон, затем очень осторожно берет оба манипулятора Саундвейва, прижимая их к его раскрытому честплейту в защитном жесте. — Я принимаю твою верность, Саундвейв... взамен я предлагаю тебе свою. Я клянусь защищать тебя всегда... и обещаю тебе, что мы вместе построим новый мир. В котором ты будешь в безопасности.