(if) our love ended

The capillaries in my eyes are bursting If our love died, would that be the worst thing?

Заброшенный храм в тени оттенка малахита. Прохудившаяся крыша едва сдерживает потоки дождевых капель, ворота скрипят, даже если толкнуть их совсем легонько. В воздухе стоит запах мокрой ржавой листвы. К храму выложена узкая тропа из потрескавшихся плит, которые проседают, когда на них ступает нога человека. Капли стекают по водостоку, выливаясь в широкую лужу у порога. – Об этом месте никто не знает? – он изгибает бровь вопросительно, выпуская хрупкую ладонь. Женская фигура удаляется от него, картинка перед глазами размывается в лепестках цветов, что сыплются с деревьев. Впереди раздается звонкий смех, за которым он следует. – Я удивлён, что здесь нет целующихся парочек по углам. – Знают, конечно. Мне это место показал один преподаватель. Он сказал, что архитектор должен уметь не только проектировать, но и исследовать древности, – она произносит это, вскинув указательный палец вверх, разворачивается, и в глазах ее Аль-Хайтам замечает искорки радости. Ванесса хотела поделиться этим секретным местом с ним. Беззаботная, ребячливая. – Мы бегаем сюда с Кавехом после экзаменов, чтобы отметить победу за бутылкой эля. Ванесса ловит на себе его осуждающий взгляд. Не то, чтобы мужчина не знал, что она пьет, но он не знал, что девушка делает это чаще, чем он в курсе того. Так скрытно, да и с Кавехом. Это не ревность, скорее...раздражение от ее наивности. Неподконтрольное желание сделать что-то не так, как остальные, бунтарство. Подростковые гормоны не выветрились. Дождь уже закончился, но ее волосы все равно влажные и липнут к лицу. Она зачесывает их пальцами назад, открывая вид на покрасневшие от холода щеки. Глупая-глупая-милая? Испытывал ли он к ней хоть какие-то чувства или это просто необходимость иметь кого-то рядом с собой? Ванесса подбегает к мужчине и становится перед ним, морща нос. Она смахивает едва ощутимым жестом влажный локон со лба Аль-Хайтама, а он такого близкого ракурса может рассмотреть веснушки на ее носу. – Ты можешь читать тут книги, когда тебе...ты же любишь прятаться ото всех после обеда? Отношения с ней все равно остаются односторонними. Она отдает, он принимает. Ванесса сама на это согласилась, знала, что для него отношения – ярлык, шестеренка, что вписывает его в огромный механизм общества. Как долго это будет продолжаться? Он молчит. Шутки девушки его совсем не забавляют, и глупая детская улыбка стирается мгновенно под осуждающим выражением лица Аль-Хайтама. Она хмурится, его молчание душит ее. – Аль-Хайтам, – не привычное "Хайтам", которым Ванесса резала его слух, не "Ал", со схожим эффектом. По ее взгляду он отмечает разочарование. Ванесса привела его в свой тайный уголок, а он ведет себя так, будто ему плевать, что недалеко от правды. – Тебе тут не нравится? – Нет, – он всегда говорит ей правду, за что она его уважает, но почему-то все равно больно это слышать. – Здесь сыро и мрачно, как на заброшенном кладбище. Взгляд ее тускнеет подобно свече. Слова Аль-Хайтама, как дуновение ветра, воск – слезы девушки, что стекают теперь по щекам. Ванесса не озвучивает переживания о том, как он холоден к ней, задается вопросом внутренним: связано ли это с отсутствием чувств к ней или с тем, что она ждет от него больше, чем он может ей дать. – Давай расстанемся, а? – срывается голос на шепот. – Не мучай себя, я найду человека, который не будет воспринимать меня как болтающего на фоне попугая, – тут Ванесса задумывается на мгновение. – Меня слишком много для тебя, я знаю. Всегда знала, но…думала, что смогу с этим смириться. Повзрослела и поняла, что это не для меня, – бормочет Ванесса без остановки о потерянном времени, о несдержанных обещаниях и о бездушных свиданиях. В его сердце что-то болезненно сжимается. Попугая? Взгляд у нее действительно меняется на более серьезный, будто кто-то поменял местами двух людей. Обычно Ванесса беспечна и рассеянна, но тут отчаяние, решительность. Как часто она думала об этом? Они с Кавехом похожи. Эмоционально привязываются к тому, что им дорого. Страдают от одиночества, цепляясь за уходящее от них прочь, зацикленные на прошлом. Возможно, Аль-Хайтама самого такие люди и привлекали: те, кто будут в нем нуждаться, кого он сможет поддержать в момент отчаяния. – Хорошо, – следом отвечает мужчина и наблюдает за ее реакцией. Взгляд в землю, ботинок ее тонет в вязкой луже из-под проседающего камня. Неужели сдается? Так просто? Он позволяет ей выговориться, зная, что ей это нужно, но в этот раз в ответ лишь молчание. Она делает шаг назад, хлюпая обувью и спотыкается о собственный шнурок, едва не падая в лужу. Аль-Хайтам удерживает ее за предплечье, а в его взгляде мелькает сомнение. «В ее поцелуе столько нежности, в каждом прикосновении к скулам – безграничная любовь. Запах вишневых духов, персикового шампуня, звонкий смех и шелест ее любимых научных журналов. Бордовая помада, выбивающиеся темные волосы на затылке, закинутые ботинки на его колени. Краткие зевки у самого его уха по вечерам, вкрадчивый шепот в библиотеке, обещание, которое она не сдержала: оставаться рядом, несмотря ни на что». – Хорошо так хорошо, – бурчит девушка, выдергивая руку из его хватки и поправляя рукава академического пиджака. В глазах стоят слезы, но она держится уверенно, насколько хватает сил. – Я даже говорить ничего не буду, – она взъерошивает влажные волосы, как недовольный котенок, и в этом жесте он видит обиженного ребенка, недолюбленность, потребность во внимании и одобрении окружающих, шагающую с ней в ногу с детства. Она пинает по дороге камешек и выходит через калитку. Аль-Хайтам, поджав губы, провожает ее молча, оставаясь в одиночестве в ее пустом священном храме. Аль-Хайтам крутит металлическое кольцо на указательном пальце, глубоко задумавшись. В его силах что-то исправить, вернуть ее домой, прижать к себе и никогда не отпускать, понять, что счастье было рядом: в веснушчатой улыбке и взъерошенных волосах кофейного цвета. О поспешности решения он вероятнее всего скажет ей не сегодня и не завтра, по иронии судьбы осознание настигнет тогда, когда она будет стоять под руку с другим человеком. Именно в тот момент Аль-Хайтам поймет, что его расчеты были неверны. Он выдыхает, когда мыслительный процесс приводит его не к самому приятному исходу. – Ванесса…