Зимний вечер

      Девушки стояли впритык, смотря то в глаза, то на губы друг друга. Тонкие эмоции наполняли воздух, их сердца бились с ускоренным ритмом. Между ними возникло что-то притягательное и запретное, но Лаура решила пойти на риск.              Она медленно потянулась за поцелуем, но в последний момент Мария резко отпрянула. Выразительная реакция Марии заставила Лауру встрепенуться, и она замерла в ожидании объяснения.              Мария начала извиняться, пытаясь сбить с толку Лауру. Она сказала, что ей вино ударило в голову и она не совсем понимает, что происходит. Ее слова были запутанными, но в глазах Марии читалось нечто большее.              Лаура прислушалась к Марии и уловила в ее голосе замешательство и смятение. Она опустила свои руки и внимательно прислушалась к каждому слову.              — Маш, — Лаура попыталась перебить встревоженную девушку, что теребила свои пальцы, но та не останавливалась, — Маша!       Женщина громче повторила и руками обхватила запястья Третьяковой. Она заставила ту прерваться, и обратить внимание на себя.              — Тише, я всё понимаю и не виню тебя ни в чём, всё хорошо, — она успокаивала. Успокаивала не только студентку, но и себя.       Маша ощущала сумасшедшее сердцебиение и дрожь в конечностях.       Мысли о том, что сейчас могло произойти необратимое били током и наводили ужаса. Её глаза метались по комнате и изредка поглядывали в окно на падающий снег. Лукина поглаживала её запястья большими пальцами рук. Наверное какие-то силы их поторопили. Поторопили события. Третьякова медленно приходила в себя и ей хотелось задать тысячу вопросов как женщине, так и самой себе, но сил говорить не было.              Дом притих, окутывая двух девушек зимним вечером. Они сидят на диване, в напряжении, словно провожая электрический ток от одной к другой. Взгляды их пересекаются, зажигая искры внутри. Секунды тянутся, словно вечность, и настенные часы стучат, создавая гнетущую обстановку. Брюнетка даже не шевелилась, боялась спугнуть девушку.              Снег падает за окном, глухо бьется о стекла, словно пытаясь проникнуть внутрь, создавая романтические картины из белого покрова. Метелица пронизывает воздух, стягивая все вокруг в свою тайну. В этом мире полной изоляции только они существуют, две души, сближенные судьбой, но разделенные нерешительностью.              — Лаура Альбертовна, что сейчас произошло? — голос, слегка дрожащий, разрывает молчание, как нить, тянущаяся из непостижимой дали.       — Я хотела поцеловать тебя, — торопиться старшая, не сводя глаз с кистей девушки.       Маша встрепетнулась, отгоняя подступившее возбуждение и тревогу. Она чуть расслабилась, опустила голову на спинку дивана всё также смотря на Лукину.       — Зачем? — она прикрыла веки, погружаясь в раздумья и ожидания ответа.       — Маш, — женщина перешла на шепот, она убрала рукой белокурый локон, что остался на шее студентки, — мне показалось, что между нами что-то происходит…       — Не показалось, — её перебили.              Лаура Альбертовна попросила повторить то, что младшая только что сказала. Услышав это вновь она растерянно уставилась на блондинку.              — Что-то действительно происходит, и мне это нравится. Но мне дико не нравится неопределённость. — Маша съехала ягодицами чуть ниже. Теперь она почти лежала.              Лаура с замиранием сердца наблюдала за этой картиной. На лицее Маши одна за одной проскакивали эмоции и в конечном итоге она полностью расслабилась, лишь брови немного сдвигались к переносице.              — Голова кружится?       Тихое «угу» послужило ответом.              По просьбе девушки, Лукина вызвала ей такси. Не пыталась уговорить остаться. Время ожидания проходило в тишине, они даже не обменивались взглядами. На телефон светлоглазой пришло уведомление о том, что водитель подъехал и ожидает пассажира. Третьякова оделась, пока хозяйка открывала дверь.       Выйдя на порог, она взглянула на такси, остановилась.       — Лаура Альбертовна, — Маша развернулась и неожиданно для обеих взяла преподавателя за руку, — мы поговорим об этом?              — Машуня, конечно поговорим, — она нежно коснулась губами руки девушки, — напиши мне, как доберёшься.              Третьякова, пока ехала, совсем не думала об этом вечере, она наблюдала за городом и атмосферой. Небольшие снежинки летели вокруг, озаряя темноту лампами уличного освещения. Ветер проникал сквозь все промежутки, вызывая озноб у каждой клеточки ее тела. Казалось, что дома ждет тепло и уют, но квартира встретила холодом. Она сразу почувствовала, как холодный воздух обволакивает ее, заставляя затрепетать от неприятного ощущения.              Смыв с лица макияж, она осмотрела пустую комнату. Через окна просачивалась зловещая зимняя ночь, приглушая звуки извне и окутывая жилье своим белым покровом. Ей захотелось укрыться от всего мира, будто остаться наедине со своими мыслями и чувствами, забыв о внешней обстановке.              Она не спеша переоделась, сбросив с себя легкость и элегантность образа, который был необходим для сегодняшнего дня. Ее одежда едва касалась пола при движении, словно создавая тихий музыкальный фон самой себе. В это мгновение Маша забыла обо всем на свете, сконцентрировавшись только на своем внутреннем мире.              Наконец, Маша укуталась в одеяло. Она медленно и осторожно присела на край кровати, чувствуя, как мягкая поверхность приятно поддерживает ее тело. Закрыв глаза, Третьякова нашла в себе спокойствие и умиротворение, словно путешествуя в свое внутреннее пространство.              И вот мысли о прошедшем вечере закрались вновь в её голову. Ее мысли захватывали каждый уголок ее сознания. Каждый миг, проведенный в присутствии Лауры, пробуждал в ней необыкновенные чувства, которые она пока не могла объяснить. Она смотрела в окно, видела пушистые снежинки, пляшущие на ветру.              Снег, как и эта женщина, был непредсказуем и искрящим, но при этом таким хрупким и нежным. Машины мысли шли вразнобой, она пыталась понять, что происходит с ее сердцем. Любовь была подобна волшебству, которое проникало сквозь каждую ее клеточку и делала ее живой, полной страсти и желания жить. Но и в то же время заставляла тревожиться, нервничать от возможно предстоящих перемен.